В ожидании тебя

      Скорая разлука с сыном не давала Юнджи покоя. Сердце ее сжималось каждый раз, когда Хичоль смеялся на руках у бабушки. Намджун метался между беременной женой, не спящей по ночам, и годовалым сыном, уходящим от них навсегда.       Юра пыталась успокоить невестку, говоря, что сыновья-альфы всегда далеки от матерей, и приводила себя в пример. На что самка песца напомнила свекрови, что ее волчата ушли уже взрослыми. Общение у женщин не ладилось, и волчица стала поторапливать Тэхена собираться в обратный путь. Но график похода все же пришлось сдвинуть на несколько дней.       Дело в том, что от нервного перенапряжения Юнджи внезапно и быстро родила ночью. Живот у нее и до этого тянуло, но олени говорили, что просто матка в тонусе, и надо поменьше нервничать. Поэтому никто и не придал значения оханьям Юнджи, которая помогала собирать Хичоля в дорогу. Весь вечер беременная придерживала объемный живот и часто уходила к себе. Намджун тут же следовал за женой, чтобы помочь ей своим феромоном, а женщина жадно втягивала запах весенней земли, тихо постанывая.       Зато ночью вожак проснулся, будто от удара в бок, и обнаружил вспотевшую жену, которая мужественно тужилась, сдерживая крики. Опыт с родами у волка уже был, поэтому, прижав руку к напряженному животу, он понял, что звать кого-то на помощь поздно, а ругать жену – бесполезно. Устроившись у роженицы в ногах, альфа велел:       - Рожай. Я приму нашего сына.       Голос властный, заботливый и родной придал Юнджи силы, и вскоре на руках Намджуна оказался второй ребенок, хриплым криком возвестивший о своем рождении.       - Ушик, - прошептал восхищенный отец, а потом заорал в голос, не контролирую эмоции: - Ушик родился!       Шум в доме стал нарастать, как горная лавина. Юра вбежала в спальню, оставив Субина под дверью сдерживать остальных.       - Дай, дай, - шептала Юнджи, маня дитя к себе пальцами.       - Еще послед не вышел, - знающе сказала Юра. – Сначала пуповину обрежу. Что же ты мне не сказала? – досадовала целительница. – Теперь придется все делать впопыхах. Прокали на огне и протри спиртом, - велела мать Намджуну, сунув в руки скальпель.       Кричащий малыш перекочевал на руки к бабушке.       - Здоровяк, - улыбнулась волчица. – И не смотри, что рано родился. Хочу знать, чьих ты будешь. Призови шамана, - попросила Намджуна Юра.       - Мой, - шептала уставшая Юнджи. – Мой…       - Твой, - погладила невестку по животу целительница. – Не тужься пока.       Манипуляций свекрови роженица не видела, но кряхтение ребенка ее успокаивало. Пусть Ушик родился на месяц раньше положенного, но кричал, как здоровый малыш. Затих новорожденный лишь оказавшись на груди у матери.       - Мой, - прослезилась Юнджи.       - Наш, - поправил ее Намджун, поглаживая волосы жены.       Но тут очередная потуга скрутила ее, и волк поспешно взял сына на руки. Юра приняла послед, обтерла внука и приготовила отвар, восстанавливающий силы.       - Говорят, сын, которого принимает вожак, станет сильным и храбрым, - хитро прищурилась волчица. – Всех трех моих сыновей Капсу брал на руки сразу после рождения, но после повитухи, а Ушик родился прямо на руки отцу-вожаку. Ты был первым, кто встретил его в этом мире, - посмотрела она на сына, - наделив силой и храбростью, которая ему точно пригодится на севере. Ушик? – уточнила она.       - Мы хотели так назвать старшего, - смутился Намджун, - но отец велел назвать мальчика Хичолем, поэтому Ушиком стал второй сын.       - Тебя ведь раздаивать не надо, - понимающе погладила невестку по голове Юра. – Покормишь будущего богатыря?       Чмоканье маленьких губок и такое знакомое тянущее чувство в груди заставило Юнджи расплакаться. Мать тишком велела Намджуну принести кипяченой воды и сжечь послед, чтобы силе новорожденного ничто не угрожало.       Выяснилось, что к этому моменту в доме собрались Тэхён и Чонгук, Хосок, Чимин и верховный шаман. Последний, узнав о задании вожака песцов, собственноручно развел костер и молил богов хранить новорожденного все время, пока огонь не пожрал человеческую плоть. Вонючий дым щипал глаза и нос, но Намджун не сдвинулся с места, пока послед не истлел в пепел, а шаман не перестал покачиваться. Открыв глаза, олень возвестил, что и этот сын из рода волка.       - Ким? – не поверил ушам Намджун.       - Ким, - с улыбкой кивнул глашатай богов.       На заснувшего Ушика хотели поглядеть все родственники, но коснуться ребенка Юнджи разрешила только Хичолю. Старший (теперь уже) брат хмурился, глядя на копошащееся в пеленке создание и выразительно пожимал плечами.       - Ты родился таким же, - поведал ему отец. – Так что Ушик совсем скоро станет как ты, потом как Ёнун, а потом и как я. Тебе не суждено видеть, как он растет, а мы не увидим, как растешь ты, но вы обязаны помнить друг друга.       - Мы не позволим забыть, - поклялась Юра. – В родстве наша сила. К тому же, может, и свидеться удастся. Я же вам наследника Минов принесу, да и Тэхён всегда может к нам прийти. Он же не вожак, - подмигнула младшему сыну волчица. – Я вот еще смотрящего с мужем к нам приглашаю. Джини говорил, что Чимину нужно тепло.       Панда при этих словах зарделся, вспомнив, для чего его звал на равнины Сокджин.       - Мы сможем прийти, лишь когда мое место займет стоящий правитель, - отозвался Хосок, - а пока ни Чонгук, ни Ёнун таковыми не являются. Вот поднатаскаю сына да зятя, а там можно и в гости отправляться.       - Дорога безопасна, - закивала Юра. – На равнинах меня передавали из рук в руки бурые медведи, а здесь сопровождали белые.       Разговоры перетекли в гостиную, оставляя родителей с новорожденным сыном. По настоянию жены волк положил младенца посредине между взрослыми, а потом не сомкнул глаз до рассвета, оберегаю сон своей семьи. Разбудили его тихая песня супруги и чавканье Ушика. Намджун еще помнил, как это было с первым сыном, но душу его затопили теплота и счастье. Права была Юнджи, остаться с пустыми руками, даже на месяц, для родителей невыносимо. Волчонок звонко отрыгнул воздух и затих.       - Давай мне, - предложил жене вожак.       - Никому его не давай, - строжилась молодая мать.       - Никому? Даже Субину? Даже Чонгуку? – подзуживал Юнджи волк. – Они же наши родственники, с ними Ушику жить.       - Боюсь, что и его унесут, - призналась Юнджи.       - Мать не хищница, - вступился за родительницу Ким. – Хичоль отдан волкам по договору, больше она никого не тронет. И именно она помогла тебе с родами, - напомнил Намджун. – Не ищи в ней врага, она лишь бабушка, большинство внуков которой будут расти вне ее досягаемости. Ты же должна ее понимать, каково это – быть вдалеке от своих потомков.       - Я буду ходить на равнины, - отважно заявила Юнджи, - на каждый пятый день рождения Хичоля. Я хочу видеть, как он меняется. Хочу, чтобы он помнил меня.       - Ему будет сложно забыть твой образ, - улыбнулся вожак, - ведь Юнги твоя точная копия. Или ты – копия Юнги? – неуверенно пожал он плечами. – Так никому не давать Ушика? – еще раз уточнил мужчина.       - Пусть приходят и держат тут, чтоб я видела, - решила молодая мать.       Ребенок спокойно спал, игнорируя шумиху вокруг себя, а взрослые сжимали свои щеки ладонями, сдерживая визги, но не сдерживая слез. Чонгук взял Ушика по-хозяйски и сказал:       - Расти будешь со следующим смотрящим севера. Может быть, станете такими же друзьями, как отец с шаманом. Наш дом всегда открыт для тебя, племянник.       - Наш дом тоже, - улыбнулась Юра, но заметив, как дернулась Юнджи, уточнила: - Всегда рады визитам родственников.       - Вы говорили, что бурые у вас выпрашивают брачный союз, - вступил в разговор Чимин, обращаясь к волчице. – Это может быть неплохой идеей. Они все хотят породниться с нами, так у них получится исполнить задуманное обходными путями. И от нас отстанут.       - Папа, - укоризненно посмотрел на родителя Чонгук, - прекрати плести свои политические сети. Это дело альф.       - Ты грубишь? – сурово сдвинул брови Хосок.       - Я пробую командный голос управляющего, - стушевался медвежонок, - на случай, если вы отправитесь в путешествие.       - Только не на родителях, - предупредил любимого Тэхён. – А пока Хосок у власти, мы бы могли и сами побывать на равнинах, - мечтательно улыбнулся он.       - Ты и так скоро пойдешь, - ткнул мужа локтем Чонгук.       - Вот Ёнун подрастет, чтобы осилить дорогу человеком, и сходим все вместе, - заверил младший Ким.       - Задержимся на несколько дней, - попросила Юра. – Я должна научить невестку, как растить волчонка. Ты ведь выслушаешь? – обернулась она к Юнджи, которая прижимала к груди обоих своих сыновей.       Та посмотрела на мужа, потом на каждого из отпрысков и кивнула с улыбкой.       Волчья наука была не хитрая, но песцу не под силу. Девушка облегченно вздохнула, что с оборотничеством и охотой Ушику поможет отец, а уж ритуальные обряды она проведет собственноручно.       Может быть, Юнджи и выплакала бы все глаза после ухода старшего сына, да только рядом кряхтел недоношенный Ушик с богатырским аппетитом, да крутился в доме Чонгук, скучающий по Тэхёну. Путь до Кимов был неблизкий, так что ждать еще долго.       Верховный шаман вечерами жег еловые шишки, и к ароматному костру стягивались все грустящие омеги.       Чимин сблизился с молодой матерью, которая созналась панде, что муж разрешил ей воспользоваться китайским афродизиаком только четыре раза. Пак посоветовал делать перерывы подольше, чем в этот раз, и порассказал страшных историй, в которых самцы были ни на что не годны без препарата. Молодая мать замахала на собеседника руками, будто отгоняя злых духов.       Когда приходил Чонгук с Ёнуном, то рассказывал о своих детских дурацких мечтах о Юнги. Сестра-близнец очень похоже показывала мимику брата и дразнила медвежонка, но тут Чон сознался:       - Тэхён лучше Юнги, во всяком случае, для меня. Надеюсь, твой брат счастлив.       - Он с истинным, - деловито проронила Юнджи. – И с моим сыном, - голос ее упал.       - Пусть у него будет кто-нибудь из сородичей рядом, - просительно поднял глаза к потолку медвежонок. – Намджун здесь с Тэхёном, вот и Ушик родился. И у меня будет волчонок, - покраснел он смущенно. – Так что волкам у нас не одиноко. А Юнги там один. Среди чужого племени и с предвзятыми соседями. Как вспомню предсказание шамана про смерть ребенка, сердце кровью обливается. Пусть лучше Тэхён ходит на равнины с добрыми визитами, чем для мести.       Юнджи при упоминании тяжелой судьбы Сокджина почувствовала укол совести. Да, ее сын будет расти вдали, но он станет новым вожаком сильного племени, а Джину мало того, что придется альфу песцам отдать, так еще и пережить смерть сына. Инстинктивно омеги прижали детей к груди и возрадовались, что лихая доля минет их дома.       Дела шли своим чередом. Хосок воспитывал приемников, Юнджи растила Ушика, Намджун осваивал металлургию вместе с песцами… Поэтому несколько месяцев пролетели незаметно.       Тэхену, может быть, и повезло бы вернуться неожиданно, но на молодого волка напали, как только он ступил на землю севера. Сноровки и силы волку было не занимать, но снежные барсы быстрее и безрассуднее.       Ким не сомневался в том, что выживет, (ведь шаман предсказал ему богатое потомство), но что мешало пятнистым кошкам покалечить путника. Помолясь Великой Волчице, альфа перекинулся и завыл. Его клич отразился от деревьев эхом голосов. Была ли виновата акустика, или дозорные подхватили призыв, волку было разбираться некогда. Он вступил в схватку.       Тяжелые длинные хвосты нападающих норовили сбить с ног, ирбисы прыгали на Кима сверху парами, но тот уворачивался, вонзая длинные клыки в серо-белую шерсть противников. Волк радовался, что его длинный мех защищает от внезапных прокусов коротких кошачьих клыков.       Расстановку сил в драке пошатнули агрессивные огромные хищники с красно-бурым мехом. Росомахи. Северные дьяволы грызлись за волка, будто защищали потомство. Тэхён возблагодарил все договоры Хосока и Намджуна с этим племенем, а тут и белые медведи подоспели. Смотрящий севера был среди своих людей, и Ким запаниковал, что Гуки увязался за отцом, но бой вели только альфы, ломая и придавливая пятнистые спины. Барсы признали свое поражение, уткнув морды в землю, и спасители волка стали перекидываться в людей.       Подчиненные одели смотрящего, и Хосок подошел к зятю с длинной шерстяной рубахой. Выбирать не приходилось, поэтому Ким послушно перекинулся. Медведь внимательно осмотрел его на наличие ранений и только после этого позволил прикрыть наготу.       - Барсы не из наших будут, - зло доложил он. – Они из приграничных горных районов, но судить буду по законам севера. Приготовься свидетельствовать, - хлопнул Чон зятя по плечу.       Росомахи сопровождали процессию, не перекидываясь, а вскоре олени подобрали людей и доставили к дому. Гук кричал так, будто ему привезли труп мужа, а не здорового и живого, чем порядочно напугал сына. Звонкий подзатыльник от Чимина заставил омегу поубавить громкость и вернуться в разум.       Тэхён обнял сына и заверил, что все в порядке, а когда Чонгук шагнул к супругу, то попал в крепкие объятья, в которых снова расплакался.       Внезапно всех троих сжали могучие объятия Намджуна.       - Я струхнул, братец, - сознался вожак песцов, - но Хосок запретил собой рисковать. Дожидался тебя, как все омеги, дома. Извини.       - Медведи и росомахи справились сами, - заверил вернувшийся. – Однако это нападение слишком странно. Только смотрящие равнин ушли и на тебе, пожалуйста. Будто отвели беду со своей территории и скрылись. Барсов же кто-то информировал.       - Слышал я о правосудии Хосока, - нахмурился Намджун, - а теперь и посмотреть смогу. Нрав у него крутой, говорят, - посмотрел на Чонгука Ким.       - Миндальничать не станет, но и не убьет, - прошептал сын смотрящего. – Пытать будут точно, если сами не сознаются. И тут никакого снисхождения.       Братья Ким напряженно переглянулись, но, заметив призывающий жест Чимина, нырнули в дом смотрящего.       - Без штанов на суд не ходи, - поучал зятя панда. – Я тебе новой одежды пошил, одевайся. А ты дома сиди, истеричная особа, - упрекнул он сына. – И ты, Ёнун, тоже. Это зрелище не для детей и омег. Вы идите, - подтолкнул он волков к выходу. – Не дайте мужу совершить ошибку и открыть лазейку для наших врагов.       Наблюдая за тем, как смотрящий придавливает волю подсудимых, не давая им перекинуться из звериной шкуры, Кимы осознали истинную мощь владыки севера.       Сломанные хвосты, обрезанные хвосты, подпаленные усы множились в арифметической прогрессии. И все пять барсов взмолились о пощаде. Лишь тогда им позволили обернуться в людей и рассказать о мотивах своего проступка.       Приговор Хосока был жестокий – разальфование. Это когда один альфа метит другого, тем самым лишая силы укушенного доминанта. Волки метили только своих омег, поэтому для них подобное действо граничило с шоком.       Исполнял приговор кряжистый полный мужчина, которого Кимы хорошо знали по работам на рудниках. Он был женат и имел двух детишек, но до сего дня волкам было невдомек, почему этого медведя звали Пуллин (укус). Теперь Кимы поняли, что это даже не прозвище, это профессия.       Меченные недоальфы теперь подчинялись укусившему и тоже были приписаны к металлургическим работам.       - Привет нам от гималайских, - зло бросил мужу Хосок, когда вернулся домой. – Мы на бурых грешили, а это белогрудые смуту наводят. Бьются за чистоту родов. Мерзавцы, - стиснул зубы белый медведь. Скинув одежду, он коротко бросил домашним: - Я яриться, - и вышел в дверь.       Чимин сделал умоляющий жест Тэхёну, и вскоре поджарый волк выбежал следом за белым медведем.       Младший Ким бежал чуть сбоку от смотрящего, полаивая на мелкую дичь, норовящую выскочить под ноги главе севера. Кто знает, что стукнет в голову злому Хосоку?       Но ярился белый медведь по-другому. Он нырнул в океан и стал охотиться на рыбу. Улов он не ел, а лишь выдирал хребет и бросал еще трепыхавшиеся тельца на берег. Волк смотрел на растущую кучу и нервно перебирал лапами. Внезапно он повел носом и повернулся на новый запах. Рядом стоял красавец полярный олень, круп которого прорезали старые шрамы, и в их узоре Тэхён легко признал медвежью лапу. Спустя минуту Ким опознал в сохатом верховного шамана по украшениям в ветвистых рогах. Надо отметить, что глашатай богов, (в отличие от самого Кима), припер с собой узелок с человеческими одеждами. Волк понуро опустил голову, но услышал ободряющий олений храп. Тэхён осознал, что ярость Хосока шаман видел ни раз, да и рану, может, получил тогда же. Но олень послушно ждал смотрящего, и Ким стал ждать тоже.       Успокоившегося Чона шаман упрекнул только в одном:       - Опять всю рыбу испортил. Ее ни засушить нельзя, ни провялить. Варить только. Опять пир устроишь для своих медведей?       - И для медведей, - кивнул Хосок, - и для песцов, и ты своих приводи. Жаль добру пропадать.       - Если это лечит твою душу, то я не возражаю, что ты лишил тюленей работы, - хмыкнул олень.       Он велел Тэхёну помочь собрать улов и донести до дома. Хосок важно вышагивал впереди, разминая пальцы. Улыбки его были недобрыми, и Ким возблагодарил богов, что из драки вышел без ран. Если бы его травмировали, страшно представить реакцию семейства смотрящего.