В ожидании тебя

      В конце осени-начале зимы Цзыян должно было исполниться 7, а Хёнджину 23. Однако наследник китайского трона относился к жене уважительно, хотя и поддерживал ее детские шалости       Юноша завороженно смотрел на девочку возле ритуального костра, где она входила в своеобразный транс и раскачивалась, глядя в огонь. Воззвания к северным богам давались девочке легко, тяжело давалось знание.       Связанный с нареченной узами крови, Хёнджин чувствовал головную боль, спазмы в солнечном сплетении и покалывание в позвоночнике. Если все это чувствовала и Цзыян, то как еще силы оставались на детские игры. Сразу становилась понятна детская раздражительность и плаксивость.       Подхватив нареченную на руки, Пак услышал, казалось бы, несвязную речь, но чуть позже он распознал в ней говор китайских бабуинов.       Поскольку почившего Святого монаха сменил новый глашатай на посту, Хёнджин много и часто с ним общался, чтобы наладить сотрудничество до вступления в должность, к тому же бабуин знал, что перед ним внебрачный сын императора и не сомневался в его правах на трон. Говор китайских глашатаев богов не то что бы открылся панде, но и не был совсем не знакомым. Потому и сейчас он прижал девочку к себе, уговаривая "тише-тише" на особом диалекте.       Оставалось только помочь Цзыян переводить пророчества на понятный всем язык, и Хёнджин готов был выполнить свой долг.       Чимин, понимая, что дочку теперь пестует другой, чувствовал обиду, но, когда Хёнджин пришел, склонив голову, подобрался и улыбнулся.       - Вы мне и брат, и сват, - потупился младший Пак, - но главное, что вы омега и состояли на обучении у Мико. Цзыян вы обучили сакральному языку?       - Что ты, Хённи, я сам с трудом перевожу ее речь, - отпрянул Чимин.       - Но вы же можете инициировать память? - взгляд юноши требовательно уперся в омегу.       Но он не на того напал. Старший сын императора, в одиночку преодолевший полконтинента, улыбнулся насмешливо.       - Сумасшествия мне желаешь? Один я не выйду из коридоров памяти. Кто тебе жену вырастит? Не рано ли списываешь меня со счетов?       Китаец обиженно закусил губу, а потом смело поднялся.       - Ладно, тогда мне.       - Тебе? - опешил Чимин. - Инициировать память? Но ты не обучался у Мико.       - Я там жил, когда Святой монах привез меня. Маленькие дети быстро постигают науку, - пожал плечами будущий правитель. - Дядюшка испугался, что я зайду в дали, не предназначенные для альф, и переселил меня во дворец. Он вообще считал, что прятать под носом императора что-то ценное, самый надежный способ. Так что инициировать детскую память смогу, а вы поможете вернуться в нынешнее время. Я верю в вас, принц, - звонко закончил младший.       Чимин нервно теребил собственные пальцы, понимая, что науку Мико не забыл. Да и вещие сны, и предвидение предсказаний шамана давали достаточно поводов понимать, что если Пак и не на одной волне с богами, то запросто может на нее выйти.       Совершать сакральные действия? Как волхвы равнин? Как монахи Китая? Как друидды лесов?       Все эти люди были близки Чимину, в давнем путешествии на родину они принимали панду как своего. Но здесь, на севере, ему могли помочь только олени. И желательно подальше от дочери.       Чимин прищурился и негромко сказал:       - Я постараюсь все устроить и приглашу тебя. Жди.       Верховный шаман просьбе панды не удивился, а озаботился о поиске укромного места, потому как и Хосок, и Цзыян, и прочая родня могут напроситься на ритуал, предназначенный для избранных.       - Может, под предлогом посещения местного старосты Ли уйдем в сторону гор? - предложил олень.       - Хосок меня ни за что одного не отпустит к этим белогрудым, к тому же Цзыян недолюбливает Сяо, да и мне она навевает тревогу.       - Ну, мы же не к ним пойдем... Хотя... верно... Хосок мне рога повырывает даже за предложение.       - Надо сказать ему правду, - решил Чимин. - Смотрящий севера, может, и вспыльчивый, но я шел именно к нему через весь континент, а значит, он единственный альфа, что идеально подходит такому странному омеге, как я.       Разговор с Хосоком все срывался, (то посетителей неиссякаемый поток, то дети крутятся рядом), так и вышло, что пришлось Чимину уговаривать мужа на брачном ложе.       Азарт Чона тут же сменился тревогой. Он сграбастал в объятья полураздетого мужа и шептал "не отдам".       - О чем ты, Хосоки? - мягко успокаивал Чимин. - Я никуда не собираюсь.       - Эти боги забрали у меня дочь, - хмурился смотрящий, - теперь еще тебя и зятя хотят прибрать. Это ведь не шутки, Чимини. Раз шагнув к жертвенному огню, отойти потом непросто. Я видел, как это случилось с другом детства. Да, он до сих пор мой друг, но к богам обращается чаще, чем ко мне. Даже, слушая меня, он, как будто, параллельно слушает еще кого-то. А если так будет и с тобой... я сломаюсь. Ревновать к богам бесполезно, я в любом случае проиграю.       - Я клянусь тебе, - жарко зашептал панда, покрывая щеки мужа торопливыми поцелуями, - я останусь с тобой. Я останусь твоим. Я больше никогда. Просто Цзыян единственный ребенок, который видит дальше Верховного шамана. Хёнджин просил, чтобы я сам прошел инициацию, но в этом случае я действительно мог сойти с ума, - Хосок прижал мужа теснее. - А так я лишь проведу инициацию для зятя, а потом...       - Ох, Чимини, не так-то это просто...       - Шаман будет с нами.       - Мало, этого мало. Нужен кто-то еще. Кто-то заземленный и достаточно умный, - размышлял смотрящий. - Тот, кто сможет распознать опасность и предупредить...       - Может, кого из свиты зятя взять? - озаботился Пак.       Он старательно называл Хёнджина зятем, скрывая их братские узы.       - Не доверяю я этим китайским придворным, - оскалился полярный медведь. - Намджун! - вдруг радостно вскочил он.       - Намджун? - опешил Чимин. - Достаточно приземленный?       - У него столько ребятишек на попечении, что он больше думает о них, чем о возвышенных вещах. Он и к Цзыян относится, как к малолетнему ребенку. Никакого раболепия, только отеческая забота. Мне бы у него поучиться, - довольно кивнул Чон. - И Ким был в Китае, знает его опасности. Если что-то пойдет не так, сможет вас предупредить.       Чимин пожал плечами, но согласился.       Вожак серебристых песцов с Соно на руках ошалело смотрел на правящую пару севера. Не то чтобы родственники никогда не являлись в его дом, но в нынешнем визите чувствовался такой официоз, что волк замер в нерешительности. Юнджи вытянула младшего сына из рук Кима и мягко шлепнула мужа по ягодице.       - Гостям угощение предложи, хозяин, - зашипела она, - а мы с ребятами к папе в гости сходим, - махнула она в окно, где виделся новый дом Субина. - Сходка песцов, - заговорщецки подмигнула она Чимину и подтолкнула старших детей перед собой.       - Я вообще-то волк, - недовольно ворчал девятилетний Ушик.       - А дядя Бан вообще росомаха, - парировала мать. - Он же не отказывается от нашей компании.       - Знаю я, что вы мне омегу из рода Бан присматриваете, - дулся мальчик.       - Это не я, это дед Субин, - перевела стрелки Юнджи. - К тому же жениться на росомахе может и Соно, ты сможешь выбрать, кто люб.       - Да-да-да, - закатил глаза волчонок под дружный хохот старших.       Когда Намджун остался с гостями наедине, замер в тревожном ожидании. Слово взял Хосок и все объяснил волку, поглаживая дрожащие пальцы мужа.       - Ты оберегал его всю экспедицию в Китай, - заломил брови смотрящий. - Я прошу тебя снова стать хранителем моей семьи. Там и Чимини, и Хённи, да и на Цзыян потом скажется. Ради моих черно-белых я согласился, но они слишком много думают о богах и забывают обо мне, - вздохнул Чон. - А ведь предсказания шамана по поводу меня тоже были не самыми радужными.       - Что ты? - бросился к нему Чимин. - Шаман же сказал, что ты не увидишь следующего смотрящего в деле, потому что он заступит на правление после твоей смерти.       - Он сказал, сколько лет будет Ёнуну, когда он меня сменит? - пристально посмотрел на панду полярный. - Будет ли он ребенком, подростком или мужним к той поре? А раз шаман молчит, то либо не видит, как с Цзыян, либо скрывает, как с твоей второй беременностью. Я не могу подстраховаться, поскольку не знаю истинного положения вещей. Но рядом с тобой будут верные люди, - он улыбнулся Намджуну, - и это радует меня.       - Так, может, вместе пойдем? - предложил Хосоку Ким. - Ты и я. Скажем, что ты устраиваешь зятю экскурсию по сакральным местам, поэтому так мало сопровождающих. Мол, тайны рода передаются от старших к младшим в присутствии глашатая богов, а я... - он замялся. - Ну, должен же вас кто-то охранять.       - Можно мне пойти? - почти испуганно посмотрел на мужа Чон.       - Конечно, Хосоки, - бросился к нему Пак. - С тобой я всегда чувствую себя в безопасности.       Супружеская чета заурчала друг другу нежности, и Намджун поспешно вышел, пряча улыбку.       Выслушав рассказ мужа о внезапно затопившей смотрящего и его мужа страсти, Юнджи фыркнула.       - Если бы могли, настрогали бы детей больше, чем у всех братьев Ким вместе взятых. Кстати, я обещала Ынчжон, что рожу еще одного, - развернулась к собеседнику женщина. - Ты разрешил четырех, - уперла она руки в бока.       - Силой хочешь отобрать у меня семя? - пытливо вскинул бровь волк.       - Нет, - смешалась самка песца, - я просто предупреждаю... Прошу, - опустила руки она.       - Дни рождения Цзыян и Хёнджина выльются в длинные праздники, - заговорщецки улыбнулся Намджун. - Почему бы нам их не отпраздновать... по-особому?       Улыбка так и растягивала губы вожака, пока щеки жены становились все румянее. Она почти сразу сообразила, что в указанный срок будет в течке, а значит, зачатие гарантированно, и это почти сразу прервет муки течки, позволив насладиться силой и лаской мужа. После того, как Намджун восстановил мужскую силу, Юнджи особенно чутко реагировала на проявления его желания. Сама хваталась за сильные руки своего самца, притягивала к своей талии и даже отдавалась волку при свете дня, боясь быть застуканными детьми. Но Субин состояние дочери понимал и часто забирал мальчишек к себе. В новом доме дело каждому найдется, а малышню старший Мин готов был с рук не спускать.       Шихёк инициативу мужа поддерживал и пользовался уважением и волчат, и медвежат, и маленьких песцов. Росомахи были в их доме частыми гостями, присматриваясь к детям Намджуна, однако пока никто с брачным договором не приходил, а многодетные родители были только рады.       Чтобы остаться на ритуале без посторонних, Хосоку пришлось наложить запреты на сопровождение и преследование. Провожатые смотрели с надеждой на Верховного шамана и Намджуна, и только Цзыян звонко кричала вслед, что всех ждет к ужину.       Ким вел небольшую процессию в пещеру, где когда-то зачал Ушика. Раз смотрящий велел заземлиться на семье, то лучшего места не найти. К тому же в заброшенной каменоломне будет легко заметить посторонних, если кто-то все же осмелится нарушить запреты.       Пока олень разводил костер, Паки облачались в китайские наряды. Чимин - в форму Мико, Хёнджин - в убранство наследника трона.       В костер полетели душистые травы и капли спиртного напитка, пламя взметнулось к потолку и загудело.       - Большую часть мы не поймем, - наставлял спутников шаман, - да вы и не вслушивайтесь. Наша задача смотреть за их телами. Если что-то насторожит, вмешаемся и остановим ритуал.       Хосок с Намджуном сосредоточенно кивнули.       Голос Чимина то взвивался ввысь, то становился хриплым и скрипучим. Хосок смотрел на супруга, как на божественное создание, что спустилось с небес. Взмахи широких рукавов так напоминали птичьи крылья, а отрывистые крики - брачную песню. Почему брачную? Потому что отношение Чона к своей панде не менялось уже много лет: любимый человек, спутник жизни, подаривший детей.       Хёнджин под изменяющийся голос старшего брата покачивался, сидя у костра. Ему пока было запрещено глядеть в огонь, и он ждал.       Шаман плел какие-то свои заклинанья, окропляя стены пещеры. А Намджун... вспоминал о страсти своей жены под этими каменными сводами. Юнджи была развязной и целеустремленной. Седлала мужа, игнорируя просьбы, и добивалась своего. Почему-то песня Чимина помогала волку глубже погрузится в воспоминания. Намджун даже закрыл глаза и накрыл ладонями пах, когда тело отреагировало на воспоминания хозяина.       Именно поэтому Ким и пропустил основные события, произошедшие с пандами.       Чимин в какой-то момент почувствовал, что открытая сакральная дверь затягивает его. Слова лились сами собой, создавая твердый канат с миром духов и божеств. Оттуда веяло опасностью и могильным холодом, а старший Пак будто шел ему навстречу. На верную погибель. Нет, физическая смерть ему не грозила, но возобновившиеся узы грозили утянуть его от семьи обратно в Китай. От Хосока, от Гуки и его детей. Он нарушил бы обещание, данное мужу, поэтому, совершив нечеловеческое усилие, зажал себе рот... И тут же его воззвание продолжил Хёнджин. Голос молодого человека был ниже, опаснее, четче.       Хосок почувствовал неладное, ухватил мужа за вскинутую к огню руку, и тут рукав панды загорелся, хотя они были довольно далеко от пламени. То ли шальная искра, то ли боги негодовали за отступничество.       Поскольку остальные не кричали, Ким продолжал улыбаться ярким картинкам в сознании, пока Хосок голыми руками рвал злосчастный рукав под четкий речитатив Хёнджина. Тот будто бы не до конца понимал фраз на бабуинском диалекте.       Шаман пытаясь спасти положение, схватил обоих панд за руки и попытался соединить, но сам будто попал, как бабочка в паутину. Олень вздрагивал и корчился, пропуская через себя энергию чужих богов. Глаза его стекленели, закатывались, но изо рта все также не раздавалось ни звука.       Замкнутый круг безмолвия удалось разорвать смотрящему. Чон бросил в огонь небольшой камень, взбив сноп искр. Этот-то звук и вырвал Намджуна из транса.       Открывшаяся картина сначала повергла Кима в шок. Чимин с горящим рукавом, Хосок с обожжёнными руками, шаман в конвульсиях и два игнорирующих все Пака.       Инстинкты, тогда волком руководили инстинкты. Полярный медведь и олень были лишними в этой цепочке, ведь с китайскими божествами могли разговаривать только панды. Намджун рванул Хосока на себя за ворот, от неожиданности смотрящий разжал руки и повалился на спину. А вот руки Паков волк соединил, потянув за широкие рукава одежд. Пламя с одежды Чимина будто перебросилось на Хёнджина, отбросив шамана, и там успокоилось, пока Ким помогал глашатаю богов подняться.       Хёнджин лучился огненными искорками, как потухающий фейерверк. Когда руки панд соприкоснулись, оба Пака замолчали на долгое мгновение, а потом Хёнджин заговорил на бабуинском с такой легкостью, как и Чимин до этого. Огонь в костре, будто повинуясь его голосу, успокоился, а одежды братьев потухли, даже не обнаружив следы копоти. Паки переговаривались на сакральном языке, не замечая своих спутников, а Хосок счастливо плакал, уткнувшись в свои обожженные ладони. Намджун оттащил шамана подальше, но тот быстро пришел в себя и бросился на помощь смотрящему. Чон только мотал головой, пока волк крепко держал его пострадавшие руки, а олень омывал их микстурой, прихваченной на всякий случай, и, как оказалось, в недостаточном количестве.       - Все в порядке, - уверял Хосок. - Пустите, перекинусь и заживет.       И пока панды предавались своим божественным занятиям, смотрящий севера лечился, перекидываясь из звериной шкуры в человеческое тело.       Зверем его и застал Чимин, когда повернулся. Увидев страх не только в глазах Намджуна, но и в глазах Верховного шамана, Пак испуганно шагнул к мужу... и белый медведь отступил на шаг. Оба супруга замерли.       - Что я сделал? - сорвавшимся голосом спросил панда. - Хосоки! Намджун, что я сделал? - слезы застилали глаза омеги.       - Да, почти прошло, - виновато пожал плечами волк. - Просто я недосмотрел...       - Нет, - утер лоб шаман, поглаживая холку огромного белого медведя, - ты нас спас. Прав был Хосок, выбрав тебя в сопровождающие. Ни я, ни смотрящий не смогли противостоять чужеродной силе. А ты... в своей простоте... спас нас.       - Хосоки, - тянул руки к зверю Чимин, - я прошу простить. Я не специально. Я не знаю, в чем виноват, но я прошу прощения. Хочешь, накажи, только не отдаляйся.       Большая белая туша покачалась взад-вперед и пошла на человека. Черный нос опасливо ткнулся в омежью шею, а потом Чон заурчал. Любяще, ласково. Прижимая косматую голову ближе, Чимин сверлил Намджуна внимательным взглядом, будто предупреждал волка: "Ты мне все расскажешь". Ким пожал плечами и помог шаману затушить костер.       Хёнджин все еще был оторван от реальности. Он ходил по пещере и называл вещи на двух разных языках, будто бы сам устраивал себе экзамен на степень осознанности. И кажется, оставался довольным, ведь счастливая улыбка не сходила с его губ.       Чимин заметил, что шаман старается не находиться рядом с Паками, поэтому прямо спросил:       - Я теперь опасен для окружающих?       - Нет, - помотал головой олень. - Просто призванная сила до сих пор звенит в воздухе, и не ясно, куда она направит свой поток.       - Заземли меня, - строго приказал панда. - По-местному, по-северному заземли.       - Это надо в воде искупаться, - задумчиво почесал щеку олень. - Эту одежду лучше тоже намочить, - опасливо указал на торжественные одеяния глашатай богов.       - Значит, намочим, - ухватил брата за руку Чимин. - Зверями домой пойдем. Хёнджин, поторопись, мы не закончили.       Хосок так и трусил медведем в этой людской процессии и отважился перекинуться, пока Паки ныряли в реку с головой, как и велел шаман. Волдыри и ожоги исчезли с ладоней смотрящего, но остались белые рубцы.       - Сильны же китайские боги, - потер руки о бедра Чон. - Пометили меня. То ли на радость, то ли на беду.       - Придется Чимину рассказать, - тихо произнес Намджун. - Он же так просто не отступится.       - Сам скажу, - решил смотрящий. - А тебе, за то, что спас ситуацию, готов исполнить одно желание.       Волк растерялся. Что просить у человека, который итак сделал его жизнь на севере лучше некуда? Вождь, приближенный к смотрящему, многодетный отец... На мысли о детях Ким улыбнулся и с поклоном сказал:       - Мы с Юнджи планируем еще одного ребенка. Согласишься ли ты, смотрящий севера, отдать ему в спутники жизни омегу из своего племени? - Хосок замер с раскрытым ртом. - Поскольку наша наследственность не давит вашу, то среди наших внуков может родится полярный медвежонок. Соглашайся, глава.       - Брачный договор? - обернулся к улыбающемуся шаману Чон.       - Костер хоть завтра разложу, - закивал олень. - Родственные узы - это хорошо.       - Спросим Чимини, - влюбленно улыбнулся Хосок, глядя, как две панды выбрались из воды.       Из двоих Чимин был больше в размерах, хоть и был омегой, но своего любимого Хосок узнавал в любом обличье. Черно-белый подбежал к мужу и уткнулся носом в протянутые ладони, а потом, разглядев новые шрамы, заплакал. Плакал бамбуковый медведь в голос, ковыряя смотрящего когтистой лапой, а тот прижимал к себе пушистого мужа, укачивал и уговаривал не расстраиваться.       - Подумаешь шрамы, они украшают альфу, - улыбался Чон. - А вот Намджун полярным медведям брачный договор предлагает для последнего сына. Ты в курсе, что Юнджи намерена рожать еще одного? - панда заинтересованно поднял морду. - А кому же, кроме тебя, я могу доверить выбор омеги для сватовства в семью Намджуна? У них может родиться и волк, и песец, - размеренно говорил альфа, поглаживая пушистый загривок мужа. - Все твои сватовства обернулись счастьем для супругов. Неужто откажешься Киму выбрать омегу из моего рода?       Хёнджин зверем стоял рядом и наблюдал за сценой утешения омеги. Возможно, и ему придется так поддерживать Цзыян в трудную минуту.       А Чимин уже активизировался и клацал когтями по штанине Намджуна. Тот закатил глаза и ответил на невысказанный вопрос:       - Где-то в конце года планируем.