Проклятья моей души

      Ци Жун ненавидит боль. Но он настолько привык к давнему ритуалу прятать метку родственной души, что готов терпеть данное обстоятельство. И после каждого своего возрождения, буквально каленым железом уродовать руку, но стирать проклятый для себя знак.       Ругается как последний сапожник, скулит и разрешает себе реветь, как маленькому ребёнку, когда все заканчивается. Все равно в этой Небесами забытой дыре, где он спрятался для унизительно-привычной процедуры, никого постороннего нет.       Лазурный фонарь баюкает руку, позволяя себе, как в детстве, поджать ноги к груди и сжатья, в попытке стать меньше и незаметней. Может хоть так боль исчезет. Наивно, конечно, но это тоже въевшаяся под кожу привычка. У него вообще много привычек, если так посмотреть, ещё с человеческой жизни во дворце. И некоторые едва ли не вбиты в него розгами. Это только глупые крестьяне думают, что господа живут вольно и ни в чем себя не ограничивают. И выбирать себе родственную душу могут тоже сами.       Ци Жун смотрит на опаленное едва ли не до кости запястье и осторожно дует на него. Он знает, что скоро боль утихнет, а кожа потеряет красноту свежеподжареного мяса, оставив правильно уродливые шрамы. И так будет до следующей смерти, которая обязательно случится. Не может не быть. Родственная душа постарается прибить его при встрече. Точнее один из соулмейтов. Хобби у него такое. Развлечение, можно сказать. И то же привычка.       У них у всех есть привычки.       Ци Жун выдыхает, когда боль немного отступает. И издаёт смешок. Вот удивительно. Технически, он мёртв. Но дышит и испытывает чувства. Ах, да. Привычки же. То, что делает их хоть чем-то, чем ничего.       Демон переворачивается на спину и вытягивать вверх руку, смотря на запястье. И думает о том, что завтра уже можно будет скрыть уродство под бинтами, если искаженный рисунок метки не проступит на коже, как в прошлый раз. Из-за чего пришлось повторять процедуру "стирания". Впрочем, не должно. Двое других уже встретились и завершили круг принятия. Поэтому столь ярких вспышек проявления больше не будет. Вот и хорошо. Ему не нравиться калечить себя больше необходимого.       Рука опадает на шкуру рядом, словно кто-то подрезал невидимые нити марионетки, и отдаётся лёгкой вспышкой боли. Лазурный фонарь даже не морщиться. Лишь с губ срывается тихая брань, хотя едва ли он испытывает хоть каплю ненависти и негодования, которые пытается показать. И вскоре замолкает, вслушиваясь в тишину и темноту. Прикрывает глаза, ощущая опустошение.       Мысли лениво перекатываются в голове, отправляя его бродить по закаулками памяти и перебирать воспоминания, связанные с родственными душами. Их не то, чтобы много. Но достаточно, чтобы нанизать их на нитку, словно драгоценный жемчуг. Теплых и приятных вообще единицы. И они как редчайшая сладость. Правда, это связано с третьей душой. Второй не столь щедр на ласку.       Демон кривит губы в усмешке. Вот уж свезло. Одна родственная душа дарит унижение, боли и смерть. Вторая наставления, вежливые улыбки и редкие запрещены. А еще разочарованные взгляды. Ци Жун даже не знает, что хуже. Хотя, наверно, ужасней было бы, относись они к нему тепло, считая просто другом. Или вообще равнодушие.       Ци Жун другом быть не хотел. Возлюбленным быть невозможно. Вот и остаётся что ненависть, да пренебрежение. Это ведь тоже в какой-то степени привязанность и внимание, да? Обратная сторона любви. Так хоть его не забудут.        Так хоть что-то для него.       Что то же, наверно, не плохо.       И хорошо, что они не знают о его существовании как части единого целого. Скрывать это так же вошло в привычку. Спасибо венценосным тёте с дядей. Или все же послать в их адрес проклятья? Да нет. Им и без "любимого" племянничка в посмертии небось "весело". Ци Жун даже злиться на них сейчас не хочет. Как и злорадствовать. Ведь их любимый Се Лянь все равно запятнал себя сладостным грехом уз соулмейтов. Не с одним, так с другим.       Ох, как Ци Жун смеялся истерично и кричал отчаянно, когда впервые понял, что связь расколота не на два элемента, а на три. И что ни с одним из них ему не быть. Он лишний паззл. Всегда им был и будет. Надеется на чудо даже смысла нет. Да, собственно, он и перестал давно. И это тоже привычка. Жить одним днем. Без надежды на что-то светлое.