* * *
— Напомни, как его звали. — Кого? — Ну, того, кто от тебя отказался в твою пользу, — угрюмо усмехается Стана. — Тэ. Тео, — почему-то смущенно отвечает Фро. — Он жив? —… — Да. — Какой он?.................................................................................. 15 лет назад.
Франки расхаживает из конца в конец репетиционной залы с мокрой шваброй и одновременно распевается. Она как-то очень светло воспринимает эту обязанность — как послушание младшего в труппе. Солнечные квадраты на полу. Она погружается головой в столб солнечного света, в котором витает пыль. В целом входит в роль: танцевать и петь со шваброй в руке, говорить по душам с предметами — всё это про ту шварцовскую героиню. — Только чепчика не хватает, — хмыкает Франки. На базе никого. В зале пусто. Голос Франки расправляет левое и правое крыло. Гудит, как труба, прошибая грудную клетку густой архангельской медью. «Это мой светлый клинок», — такую параллель проводит она со своим голосом. Франки тихонько мычит. Как монотонное жужжание пчелы, голос на сомкнутом звуке скатывается с высотной лестницы. — Мммммм… Она придерживает вожжи. Не вынимает меча из ножен. Еще немного. Звук тонкой звенящей иглой прошивает небольшое пространство зала. — Мммм… Ммммм… Всё. Нет никаких сил сдерживать эту птицу. Рот распахивается. Голос, как столп света, наполняет ее маленькое тело, прокатывается серебряными искрами, словно позванивает хрустальными ключами в старых лампах на потолке, звенит в оконных стёклах, отражается о стены, вылетает в открытые форточки куда-то в солнечный свет. Маленький вдох, и… Певучая соловьиная трель льется из уст Франки. Она чувствует себя птицей, выдавая эти весенние, легкополетные крылатые пассажи. Франки поет. Древняя простая игра: Человек. Мысль. Душа. Голос. Звук льётся, она играет сама с собой, отражает саму себя, пернатое сердце вылетело из нее и существует словно само по себе. Игра зачаровывает её. Прикрывает глаза. И тут же возникает тот — гладящий, бархатный, черный взгляд. И почему-то сразу хочется хохотать, прыгать, танцевать, петь, рёбра не в силах сдержать заходящееся сердце. Звуча высоко-высоко, под самое солнце летит её голос: Caro nome che il mio cor festi primo palpitar, le delizie dell'amor mi dêi sempre rammentar! О дорогое имя, что моё сердце заставило впервые так забиться, мне радости любви ты вечно навевай! Col pensiero il mio desir a te sempre volerà, e fin l'ultimo sospir, caro nome, tuo sarà. Желание моё на крыльях дум к тебе всегда будет лететь, и даже со вздохом последним тебя произнесу, о дорогое имя! Ария Джильды из оперы Дж.Верди «Риголетто» (исполнении Ренаты Скотто) Франки выдыхает. Странный жар охватывает её. Взлететь! Прямо к этим глазам, двум карим солнцам! Она мягко качает шеей из стороны в сторону, проглаживает её ладонью, делает несколько танцевальных па и встает прямо на самый жёсткий кончик кед, делает два подставных шага, прыжок и выходит в перекидной. — Нет, не так. Ты можешь лучше, — бормочет Франки. Это не пуанты, но резиновый краешек ботинка очень удобен. Она раскрывает руки, вскакивает на носок. Два подставных, прыжок, где-то сбоку слышится мягкий вздох, нечто мелькнуло как черный всполох. — Что это там? — успевает подумать девушка и вдруг, как дельфин, оказывается в руках Тео! Она интуитивно группируется. Колени согнуты, руки тянутся вперёд. Ресницы трепещут. Волна счастья заполняет ее кончиков пальцев. — Боже. Тэ! Мужчина мягко качает ее из стороны в сторону. Потом аккуратно ставит на пол. Франки приземляется, пружиня, уже по привычке ставя ноги пятка к пятке, как он и учил. — Умница моя. Певица, балерина… — выдыхает он ей в ухо, проводя носом у виска. Тэ скинул кожанку на пороге зала, белая майка облегает смуглое жилистое тело. Он весь словно прочерчен пером. Современное воплощение Ротбарта. Немного зловещий. Но это лишь видимость. Его тень — само изящество. Линия губ так красива. Давно он здесь? Давно ли она так боялась его? Его оценок, его насмешек. Он тепло улыбается Франки, высится над ней, как огромная птица. Тэ смотрит исподлобья, от того его хищный нос выглядит еще более испанским. Франки обвивает его шею руками, целует в щёку, вздрагивая от того, что касается только голой загорелой кожи. — Привет, Тэ. Как ты здесь материализовался? Мягкость голоса противоречит его облику: — Моя Золушка… Он разворачивает ее лицом к огромному репетиционному зеркалу. Там стоят два тонких существа. Они взволнованно дышат и разглядывают друг друга с немым восторгом. У Золушки волосы собраны наверх. Несколько прядей выпало из прически. Коричневые руки Ротбарта обнимают ее за талию. Девичьи руки доверчиво оплетают его длинную шею. Франки не понимает, где взять воздуха от такой близости к его красоте. Будто кто-то так скоро и талантливо набросал акварелью эту тонкость, вздымающуюся грудную клетку, раздувающиеся крылья носа. — Тэ. Господи… ты такой красивый… — Не… Это ты у нас героиня… — ласково тянет Тео, качая головой. Не чудится, он ведь любуется ею? Что это — очарованность балетмейстера своей героиней или…? В гардеробе попадали вешалки. Кто-то тоже решил прийти пораньше. Франки спускается на землю. — Кто там у нас? А, красавица и чудовище! — раздается смешок Эда за их спинами. — Бе-бе-бе. Завидуйте молча. — смеется Тэ. — Франки, ты размята? Итак, продолжаем! — бодро звучит его голос. — Вытяни руки немного вперёд. Держи купол. Да. Вот так. У тебя и меня локти острые, чтобы смягчить линию в третьей позиции, надо немного вытянуть предплечья. Так. Тэ проводит ребром широкой ладони по плечу Франки. Бархатные, почти что черные глаза пристрастно скользят по её корпусу. — Умница, девочка моя. Еще носки больше разверни. Вот так. Настоящая балерина. Тянись макушкой вверх. И еще. Еще. Так. Подбородок. И от самых бедренных косточек тянись, девочка. Так. Молодец, — длинным пальцем он легко правит её подбородок. И Франки от этого прикосновения хочет прикрыть глаза...................................................................................
Золоторотова получает хвалебные вести о Франки с гастролей. Кажется, Франки даже отсюда видит ее приподнятые неверящие брови. — Франки создана для балета, — слышит она из коридора голос Тэ. — Кто? Франки? Это твоё объективное мнение? — хмыкает трубка...................................................................................
Золоротова не допускает Франки к материалам спектакля. — Я не вижу тебя в этом, — коротко бросает она. Но Тэ без её согласия тихо вводит Франки в курс дела. Он знает, как это бывает. — Ничего не будет плохого, если ты будешь знать эту партию. Труппа воркует над своей маленькой белкой: — Кто если не Франки? — Ты создана для этого образа! — И ведь всё по голосу! — Тео — прекрасный учитель, тебе повезло! Теперь все свободные часы она и Леон танцуют под присмотром Тео, под его счёт в коридорах поезда, в темных фойе театров. Леон. Про таких говорят «два метра красоты». Белозубый Герой Героич. Но Франки украдкой из-за кулис всегда наблюдает не за ним, а за гордо-грозным профилем Тео, когда он в вышитом бордовом камзоле, немного каркая, подает свои реплики в испанском спектакле, а зал хохочет в ответ. Девушка ощущает прилив гордости за остроту движений в танце, за то, как он хорош в этих неожиданных Fouettés en tournant в финале номера. В один счёт он приземляется на одно колено перед своей партнершей, и Франки наблюдает с жадностью, как… они играют любовь. Она радуется лихим па, ловкости, кажется, это уже сама Фро ставит носок туфельки на колено Тео, а он, осмелев, приподнимает край черного кружева, за что тут же получает удар алой розой по лбу. Зал взрывается: — Браво! Их танец — один из самых пламенных моментов спектакля. На смену выходит графиня с печальной арией, полной томления и неги. Разгоряченный, дышащий жаром Тео утягивает за руку смеющуюся в мантилью Лену в кулисы. Та просто чмокает его в щеку. И на ходу снимает серьги и туфли, морщась при этом, подпрыгивает на одной ноге… И вот уже сталкиваясь взглядом с Фро, откидывает голову назад, беззвучно хохочет. Уходя в гримёрку, мимоходом прижимает губы к ее уху, задевая влажным виском: — Да не гляди так затравленно. Посмотри, на кого он смотрит. Сейчас заискрится весь. Ахахах. Девушка оборачивается и сталкивается нос к носу с согнувшимся Тео, который упираясь руками в колени, успокаивает дыхание после танца, не отводя взгляда от Франки. Очи — звезды, прелесть рая… Из-за вас, вздыхая, гибну… «Любовь, зачем ты мучаешь меня?» — звучит со сцены. Она молча подает полотенце. — Спасибо, девочка моя, обо всем позаботилась, обожаю… — он промакивает лицо. Она любит эти небрежные, торопливые движения. — Погоди. Дай сюда, — она перехватывает тряпицу, проводит у корней черных волос, с которых слетают капельки пота. Потом деловито поправляет воротник, застегивает крючок на камзоле. Опустив глаза на ее руки, Тэ наблюдает за этими тихими движениями. — На что тут смотреть. Он носатый и волосатый, — дразнится Лео и берет Франческу за правую руку. Следующая сцена как раз у них. Тэ перекидывает полотенце через плечо и мягко ухватывает смеющуюся и такую счастливую Франческу за левую кисть. Двое мужчин держат ее за руки и обмениваются полугрозными взглядами. — Потом верни, — Тео тычет ему в грудь длинным пальцем. — Сейчас она моя. — Ну, это сейчас...................................................................................
В гримёрке душно. Антракт сегодня длинный. Небольшая комнатка полнится розовым сиянием полуголых отражений. Дымятся чашки. Губы оставляют алые следы. Звякает упавшая шпилька, подрагивают локоны. Морщится нос — распевка на закрытом «мммм» только чтобы уколоть носовой резонатор. — Девочки! Кажется или стучатся? — Это я, — раздается голос Тео. В женской гримёрке никто и не спешит прикрываться. Он единственный настолько… свой, что ли. «А еще он, ну… встречается с парнями… Ой, ну вы поняли, девочки…» — на днях Франческа слышала чей-то шепоток в курилке. Она невольно поморщилась. Не тому, что Тэ нравятся мужчины. Фро не по душе эти девчачьи шепотки и возгласы, какие-либо определения ориентации она считала чем-то убогим и лишённым смысла. Это казалось слишком простым по отношению к мастеру. И так ли это важно? Разве это весь человек? Вот же он, смуглый, жилистый, гибкий и крепкий, как лоза, пахнущий табаком и сандалом, Тэ. Она чувствовала, что всё это просто как еще одна часть Тео. Как гладкие прокаченные плечи. Как вытянутая бьющаяся жилка на длинной шее. И эта часть не терпит оценок, осуждений, лишних слов. И тоже вызывает нежность и восхищение, как и весь он сам по себе. Господи. Что это. Что я несу. Тео влетает, как и всегда, стремительно. — Леночка, ты молодец! Просто умница, что не побоялась пойти в поддержку! — Я просто тебе верю, — расплывается в нежной улыбке Лена. Франки краснеет и накидывает халат. Тео бросает на нее быстрый взгляд, тут же отводит и безмолвно протягивает свой широкий пояс Лене, которая в ответ кормит его с руки мандариновой долькой. На этих гастролях это уже восьмой испанский спектакль. — Наш ритуальный момент, дорогая партнерша. Крючки, — Тео произносит это нарочито низким голосом, очень бархатно. Фро словно обожглась. Она с жадностью глядит на друзей через свет и зеркала. На темный затылок, с которого влажные завитки укладываются змейками на широкий воротник. Ничего особенного. Все как обычно. Это не флирт. Она знает точно. Просто с некоторых пор все они проводят друг с другом больше времени, чем со своими семьями на большой земле. «Это не флирт. Это такое особое доверие», — зачем-то объясняет она себе. В этой маленькой труппе подобрались люди, страстно преданные профессии. Театру. Строгий тренинг. Режим. Из напитков самым крепким был кофе. Восьмичасовые переезды. Ночные погрузки, разгрузки. Вокзал. Театр. Гостиница. Автобус. Совместные просмотры оперы в дороге. Обсуждения режиссерских дипломов. И эта забота друг о друге. Именно она помогала сохранять адекватность в том лихорадочном ритме, в котором они пребывали постоянно. Четыре дня в городе и снова в путь. Девочки гладили и стирали рубашки. Мальчики помогали им с личными чемоданами. Обычно этот теплообмен происходил негласно между партнерами по спектаклю. Как-то просто. Само собой. Тео и Лена были дружны очень давно. Что здесь такого. Они оба балетные артисты. Предательское зазеркалье отражает руку, вновь протягивающую Тео прохладную дольку. Фро ловит себя на том, что не может наблюдать этот жест. Как будто подглядывает за чем-то тайным и запрещённым. Не хочу смотреть. Не могу. Она критически оглядывает причёску. Грим править не нужно. — Я застегнула первые два. Остальное пусть Франки застёгивает, — улыбается Лена. — Почему? В этом спектакле ты моя партнерша. Дальше она видит, как Лена по-свойски притягивает к себе курчавую голову Тео, что-то быстро нашептывает ему. Что-то вроде — «Дурачок ты…» Фро краснеет и поджимает губы. Быстро-быстро пудрится. Добавляет розового. Куда еще розовый? У тебя даже уши красные. Она не отводит глаз от зеркала, кисточка в ее пальцах быстро-быстро бегает по палетке. Статный, прямой, весь бархатный и запечатанный в тёмное бордо, Тео медленно движется к ее столику. Она чувствует его тепло. Какая-то неукротимая нежность перекатывается меж ними, тесно повязывая незримым шарфом. Они впечатываются взглядами друг в друга через зеркало. — Почему ты еще не одета? Второй акт уже скоро. Чего ждешь? — Жду, когда ты выйдешь, — колко звучит в ответ. Она даже не успела подумать. Она не посмела бы ему дерзить или уколоть хоть чем-то. От непонятного волнения Франки сказала правду, и ее окатывает волна жара, смущения и ужаса. Распахнув глаза, так же глядя на него, прижимает кисточку к щеке и начинает тихонько втирать цвет. — Франки. Дорогая, — Тео нисколько не обижается. Голос стелется, обволакивая: — Что ты делаешь. — Ой! — она испуганно распахивает глаза, переводит взгляд и прижимает ладонь к яркой полосе поперек щеки. — Зелёненьким помазала!!! Женская гримёрка заливается смехом на разные лады...................................................................................
Зеркало в полный рост в темных кулисах. Сколько оно хранит в своей памяти… Если у зеркала есть память… Франки откровенно любуется собой перед выходом. Платье полыхает алым. Гребень в волосах. Трепещет вуаль. Возникающий Тэ с поднятой бровью, изогнутой в усмешке линией губ — истинный Тристан с этим его профилем с горбинкой. На нём короткий пиджак с черными узорами, белая рубашка с воротником апаш. Фро переводит дух. Касается веером его рукава. — Тео… я бы так хотела… — Ммм? Быть моей Анардой? — шепчет он у самого уха. Франческа кивает. — Нее… Тебе это не надо. Ты же ангел, Франческа. Чистый ангел. Настоящая героиня. — Ну да, Фро, конечно же ангел. А ты как чёрт в этом обличье! — гогочет Эдди. Франческа легонько шлепает его плечу веером. Тео подпинывает Эда ногой. Тот уворачивается: — Не выбивайте меня из образа! В темноте кулис Тэ вдруг подхватывает руку Франчески и прижимает к губам. Приотпущенный веер раскрывается как алое крыло. — Удачи, девочка моя. Ты прекрасна...................................................................................
Обед. Салат мгновенно исчезает с тарелки Тэ. Ожидание вторых блюд утомительно. Дорога была долгой. Шестичасовой переезд. Скоро разгрузка и спектакль. Дальше труппа разделяется. Кто-то из них уже возвращается домой. А кто-то сразу в новый маршрут. Судя по всему, Франки едет на большую землю. А ей так хочется остаться… потому что Тэ… Да. Тео остается. — Не останавливайте процесс! — по-мальчишески стучит ложкой по столу кудрявый балетмейстер. Звонок. — Это Золоторотова, — произносит Тэ одними губами и передает трубку Франки. Труппа замирает за столами. — Надеюсь, ты будешь готова? — на другом конце провода словно стучат металлом. Спирает дыхание и кружится голова. Франки почему-то сразу подскакивает с места, как солдатик. Вытягивается стрункой. — Да, Бэла. Да. Конечно. Всё знаю… Да. Спасибо. Хорошо. Передаю. Одна тёплая рука Тео, дельфином уверенно обхватывает её за плечи, другая забирает трубку. Он продолжает беседу, принимая и передавая тарелки с горячим всем артистам, сидящим слева, по-прежнему обнимая Франки, придерживая трубку ухом. Он словно и не замечает, что они оба так и стоят посреди обеденного зала. Ошарашенная новостями Франки крепко прижата локтем к его груди в простом и бездумном объятии. Тэ говорит всегда зычно и громко, активно кивая и вскидывая голову. Его подбородок несколько раз касается макушки Фро. Она не понимает смысла яростной тирады, прозвучавшей над ней, но глубокий звук его голоса волной проходит прямо через ее кости. Ей нравится это ощущение. Объятие верное, крепкое, она легко упирается в его локоть и чувствует бессознательную игру мышц, тепло поджарого живота. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Она не пытается покинуть объятие. Тео забылся, действует бездумно, но его объятие — это всё, что ей нужно сейчас. Фро вроде уже вырвалась из облака изумления от последних новостей, но продолжает участвовать в забытье Тео. Просто хорошо быть в его руке. Кажется важным быть в его руках в этот момент. Как будто есть уважительная причина: мастер забылся, а ей неловко отвлечь его от беседы. И можно при всех обнимать его, прижиматься к вздымающейся груди. Она чувствует плечами, как грудная клетка Тео играет, качает воздух, и эти невольные прикосновения кажутся магическими. Затем снова следует несколько яростных кивков, таких, при которых волна кудрей сбегает на затылок, а потом падает на лоб. — Да, она будет готова, Бэла. Вообще не сомневайся. До встречи,— он убирает телефон, с легким усилием усаживая ее рядом с собой. — Ты уже готова, — ласково тарахтит Тео. — Слышишь, Фро? Ты готова. А сейчас просто съешь этот борщ. И не отказываться от второго, понятно? А то чем ты будешь петь?..................................................................................
Через несколько часов она сидит в купе. Жует банан и смотрит в роль, как в молитвенник. Губы шевелятся. — Приспусти коней, девочка моя, — рокочет Тэ. — Спать-спать-спать! — Тэ, мне нужно еще немного, мы еще с Лео должны повторить сцены… — возражает Франки. — Нет, очень рано вставать, ложись. Я выключаю свет в купе, — грубовато перебивает он. — Мне надо еще зубы почистить… — Чистить зубы и спать! — Да мне даже в детстве никто так не говорил, Тэ… — она разражается смехом. — Значит, настала пора, — я тебе говорю — спа-ать! Бегом! — Тэ резко вскидывает голову, кудри перекатываются по плечам, и он, как чёрный зловещий ворон, вылетает из купе. — Тэ! Погоди! Ты ведь еще заглянешь к нам, да? — Франки высовывает голову в проход. Издали слышится ворчливое: — Может быть, если кто-то все сделает очень быстро! Девочки внизу переглядываются. — Что это было? — смеется Агата. Лена таинственно улыбается. — А то, что здесь все буквально сейчас взорвется. — Взорвется? Отчего? — От «чуйств». Неужели неясно? Шея и щеки Франчески загораются. Тэ?! Самый прекрасный Тео, за которым тут же хочется побежать, которого хочется слушаться во всём, неуловимый Тэ, друг, такой близкий и такой недоступный учитель и мастер, элегантный Тэ, бесконечно талантливый, взрывной, стремительный, который по слухам сделал каминг аут в театре еще лет пять назад, тот Тео, что по вечерам сидит в антикафе, а по ночам на гастролях ищет быстрых свиданий, по утрам даже зимой просыпается раньше всех и тянет всю девичью компанию кататься на коньках и с самой высокой горы, он… — Да это же сразу видно… Видно??? Черная взлохмаченная голова врывается в купе. Тео выглядит, как древний разгневанный бог с греческой вазы. — Ты еще здесь? Премьеру завтра играет кто-то другой? Франки немедленно вскакивает, хватает зубную щетку, набрасывает накрахмаленное полотенце и… вдруг ударяется в его крепкое тело на пороге купе. Поднимает глаза. — Ну что ты в самом деле… — она утыкается головой в его грудь. Тео как-то странно обмякает. — Ты меня подождешь? Можешь успокоить перед сном? — Приходи скорее, — мягко говорит мужчина, легко касаясь ее плеч. — Давай-давай быстрее, девочка моя! Кому сегодня надо выспаться? А потом он стоит, благо рост позволяет, положив растрёпанную голову на смуглые локти, которые покоятся на белоснежных простынях верхней полки, на которой в эту ночь спит Франческа. В купе потушен свет. Край этого совершенного демонического лица освещает фонарик у изголовья. — Завтра ты выйдешь и всех сразишь. Потому что ты — прима. Самая талантливая и прекрасная. Это твое призвание, Франки. Помни об этом всегда. Она легонько ведёт пальцем по его носу, по острым скулам, вкладывая всю нежность, не замечая, как засыпает, убаюканная его тихим блестящим взглядом и терпким, каким-то золотистым запахом парфюма и пота. Эта смесь ее зачаровывает. В какой-то момент Франки вскакивает от щелчка закрываемой двери. Вздыхает. Да, конечно, Тео ушел в мужское купе. Она легонько проглаживает то место, где лежали его руки и снова засыпает...................................................................................
Полдень. Театр оперы и балета. В этом городе она не была ни разу. Зрительный зал пуст. Черный кабинет сцены, так любимый Франки. Кажется, время остановилось. Репетиция длится и длится, больше напоминая зал суда. — ТЫ ВООБЩЕ ХОДИТЬ-ТО УМЕЕШЬ, ГЕРОИНЯ? А ГОВОРИТЬ ТЕБЯ УЧИЛИ? — чеканит голос откуда-то из-под купола. — ТАК. ДАВАЙТЕ ПЕРВУЮ ВСТРЕЧУ, — командует Золоторотова. — ЛЕО. Я, КОНЕЧНО, ПОНИМАЮ, ФРАНКИ — ЭТО НЕ ДЖИНА ЛОЛОБРИДЖИДА, Я ТЕБЕ ИСКРЕННО СОЧУВСТВУЮ. НО ИГРАЙ ТАК, КАК БУДТО ВИДИШЬ СВОЙ ИДЕАЛ КРАСОТЫ. Лео поворачивается спиной к залу, закатывает глаза и тихо подмигивает Франки, которая чувствует, как глупеет с каждой фразой и от каждого нового окрика. Словно она больше не может ни петь, ни говорить. И никогда не умела. Краска стыда заливает ее. Все видят этот позор. И Тэ. И он. Тоже. Видит. Страшный суд обрушивается на нее прямо с купола. Кажется, никак не сбросить этот приговор. Её прибивает к земле все ниже и ниже. Голос пригвождает, летит проклятие за проклятием. — ЛАДНО. БУДЕМ СЧИТАТЬ, ЧТО МЫ ПРОШЛИ. Я НЕ ЖЕЛАЮ БОЛЬШЕ СМОТРЕТЬ НА ЭТО. ТЫ ЖЕ БЫЛА КОГДА-НИБУДЬ СТРАСТНО ВЛЮБЛЕНА, ФРАНЧЕСКА? ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО ЭТИХ ОЛЕНЬИХ ГЛАЗ. ТЫ ВЕДЬ ХОТЕЛА КОГО-ТО. ОТЛИЧНО. ТЫ КРАСНЕЕШЬ. ХОТЬ КАКАЯ-ТО СТОЯЩАЯ ЭМОЦИЯ. В ЭТОЙ СЦЕНЕ. ЗДЕСЬ. ХОЧУ ВИДЕТЬ ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ. СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ С ЭТИМ. НЕ ЗНАЮ. НАЙДИ КОГО-ТО. СЧИТАЙ, ЧТО Я ОФИЦИАЛЬНО ДАЛА ТЕБЕ СВОЕ РАЗРЕШЕНИЕ. МНЕ НУЖНА ТВОЯ ЧУВСТВЕННОСТЬ. ТЫ ЖЕ СЕЙЧАС КАК БЕМБИ. МНЕ МОНАХИНЯ ЗДЕСЬ НЕ НУЖНА. ФРО, Я РЕШИТЕЛЬНО НЕ ПОНИМАЮ, ЗА ЧТО ИМЕННО ТЕБЯ РАСХВАЛИВАЛА ТРУППА НА ВСЕ ГОЛОСА. ТЕО И ЭДДИ… КАК ТЕБЯ ВООБЩЕ ВЗЯЛИ В ТЕАТРАЛЬНЫЙ… ПОЙ СЕБЕ У РОЯЛЯ. МОЖЕТ, И ХВАТИТ. НО ЗДЕСЬ. ЗДЕСЬ СЦЕНУ НУЖНО ПОПИРАТЬ НОГАМИ. ЗДЕСЬ ТРЯПКИ НЕ НУЖНЫ. ЭТО УЖАСНО. ТО, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ. ПОНИМАЕШЬ?!. ЭТО УЖАСНО. ДОВОЛЬНО С ТЕБЯ. ПРОШУ РЕПЛИКУ, ЛЕО. КСТАТИ, ТЫ — МОЛОДЕЦ. ОЧЕНЬ ВЫРОС. В записи играет оркестровая фонограмма. И музыка… Музыка вновь течет по венам Франки. Она слушает оркестр и опять оживает, вспоминая последнюю репетицию с Тео. «Голос — это твоя магия, девочка», — говорит Тэ, прикрывая глаза, когда слушает её пение. И она видит, как ему нравится ее музыкальное решение, что он наслаждается переливами и перекатами арии, которая слетает с ее губ, как песня свободы. Её абсолютной свободы. Как артистки. Как женщины. Вновь живая. Хотите доказательств? Хотите правды? Фро готова доказать, кто достоин быть здесь. Лео в ответ смотрит радостно, он ловит её искру, о, как она кокетничает с ним! Лео делает манок, и вместо двух поворотов она делает сразу три! — потому что она маленькая, лёгонькая и изящная, так всегда говорит Тэ, — и она верит в это, она знает это, вдруг то ли в ужасе, то ли в восхищении краем глаза замечая, что в кулисах стоит вся труппа! И… Тео!!! Замерев, как мраморный, он вперился в нее упрямым взором и не сводит глаз. Она чувствует внутри пружину — диво-дивное, от одного этого его вгляда, ноги-руки выполняют движения отменно и точно, ведь ее мастер смотрит на нее, ее мастер волнуется еще больше, чем она, отсюда, кажется, слышно, как гремит на весь театр не оркестровая запись, а ее сердце. Вокальные пассажи даются удивительно легко, подобно фигурке из музыкальной шкатулки из рук Лео она выходит в колесо, приземляется, уверенно удерживаясь на каблуках, потом вспрыгивает на его бёдра, защелкивая замок за его спиной туфельками накрест, он бережно придерживая, как может только Лео (о заботливый партнер, господи, как же ей повезло!), кружит, кружит и кружит ее, пока Фро не влетает в поддержку на его плечо, как птичка… — ИТАК. ТОЧКА. ДЕРЖАТЬ! НЕ ОТПУСКАТЬ!!! Под куполом повисает тишина. Ребята за кулисами аплодируют. И снова звучит металлический голос, забивающий гвозди: — ФРО. ЭТО БЫЛИ ДВА РАЗНЫХ ЧЕЛОВЕКА. ТЫ ЭТО ПОНИМАЕШЬ? ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ РАЗНИЦУ? Потом голос смягчается: — НОМЕР СДЕЛАН ОТМЕННО, СПАСИБО, ТЕО. ТЫ ЗДЕСЬ? ПОКАЖИСЬ. Тео выглядывает из-за кулис. Вытянутый. Весь как чёрная струна. — УЗНАЮ РУКУ МАСТЕРА. ПОПРОБУЙ ПОТОМ ПОГОВОРИТЬ С ФРО ЭТИ СЦЕНЫ. ТЕБЯ ОНА ПОЧЕМУ-ТО СЛЫШИТ. ФИНАЛЬНУЮ ТОЧКУ ПЕРВОЙ СЦЕНЫ МНЕ ПОКАЖИТЕ. Фро опять слышит этот голос и стекленеет. — ДА ЧТО С ТОБОЙ ОПЯТЬ?! ТОЛЬКО ЧТО БЫЛА ЖИВАЯ ЖЕНЩИНА, ОПЯТЬ БОЛВАНЧИК. ДА БУДЬ ЖЕ ДОСТОЙНА СВОЕГО ПАРТНЕРА. СВОИХ УЧИТЕЛЕЙ. ОЧНИСЬ УЖЕ. ТЕО! ПОМОГИ ЕЙ! Как черный грачик из-за кулисы вновь выскакивает взволнованный Тэ и начинает править почему-то опять одеревеневшие руки и ноги Франчески, правя позировку до пальца и вкладывая в тёплые ладони Лео, который легко кивает ей, ярко улыбается, блистая глазами. По его лбу бегут капельки пота. Франки и Лео держат финальную точку танца, не трогаясь с места. Слышно только их дыхание. Грудные клетки ходят ходуном. — Умница моя. Станцевала, спела хорошо. Еще лучше, чем на репетиции, — ласково шепчет Тео. — Тчччч, ни о чем не волнуйся, роль у тебя в кармане, девочка моя… Двумя пальцами он легко правит её, словно окольцовывая солнечными браслетами, прикосновения уверенные, тёплые. Его руки и он весь словно прогреты южным солнцем. Макушка, подбородок, поворот головы, плечи, лопатки, запястье — всё, до чего он дотрагивается, начинает дышать и сиять. И вот Франки словно увенчана диадемой и жемчугом. Под его рукой она снова оживает. Голос над ними еще гремит, как гром. Тео вздрагивает, сжимая руку Франчески. — КАК. ТЫ НАДЕЛА. ПОЯС. АКТРИСА ДОЛЖНА УМЕТЬ НОСИТЬ СВОЙ КОСТЮМ. Из соседней кулисы вылетает Эд. — Бэла, погодите, пожалуйста, мы же только сегодня утром получили новые костюмы. Там должна быть кнопка. — НАЙДИ КНОПКУ. ФРО. Эд тут же встает на колени и лихорадочно перебирает кружево на поясе Франки, зеленые глаза бегают, белесые ресницы дрожат. Тео, по-прежнему крепко придерживает ее пальцы, прищурясь и выпятив нижнюю губу, приглядывается к лентам на ее бедрах. Лео инстинктивно продолжая держать финальную точку танца, склонил голову, косит взглядом туда же, с его лба продолжают катиться градины. Ведь они только что оттанцевали несколько номеров подряд. Из-за кулис выглядывают прищурившиеся лица артистов. — ГОСПОДИ. КАКАЯ ЖЕ ТЫ ГЛУПАЯ ЖЕНЩИНА. ФРАНЧЕСКА. ТЫ ПОСМОТРИ, ПОСМОТРИ НА НИХ!!! ВЕДЬ ЭТО ЖЕ РЕ-НЕС-САНС!!! ЧЕГО ТЫ БОИШЬСЯ? ЧЕГО ТЫ ВООБЩЕ БОИШЬСЯ? ТЫ МЕНЯ БОИШЬСЯ?!!!!! ПОГЛЯДИ, ВЕДЬ ОНИ ЖЕ ВСЕ, ВСЕ ЗА ТЕБЯ. РЕШИТЕЛЬНО НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ОНИ В ТЕБЕ НАШЛИ. НО ТЫ ГЛЯНЬ. ОНИ ЖЕ ПРОСТО БОГОТВОРЯТ ТЕБЯ, — грохочет из-под купола голос. И эта картина, на которую Франки пусть и не могла посмотреть со стороны, ясно осталась запечатленной в глубине ее сердца. Тоненькая девушка в светлом платье стоит в центре черного кабинета сцены, разведя руки в стороны. Трое мужчин взволнованно оглядывают ее. Один перед ней на коленях. Двое мягко держат за кисти рук с каждой стороны. С каждой стороны кулис к этим четверым тянутся сочувствующие профили. Меньше чем через полгода Франческу уже ничто не могло смутить. В зале мог сидеть человек, который не любил ее. Который возможно и ненавидел. Который не хотел, чтобы у нее получилось. Но она, даже чувствуя это, пела и танцевала еще лучше. На нее можно было заорать, помянуть весь ее род до седьмого колена, но пули заклятий отлетали от нее прочь и, звякая, скатывались к ногам. Она спокойно перешагивала через них, улыбаясь, и продолжала петь и плясать дальше. Эта была особая школа. Наука держать лицо. Держать удар. Быть профессионалом всегда и во всём. По прошествии лет она была благодарна за эту нее. — Фро? А что Фро? Фро у нас как в танке! — констатировал тогда Лео...............................................................................
Бэла Золоторотова. ОНА ПРИДУМАЛА ЭТОТ ТЕАТР. Родила его, учила делать первые шаги, думать, чувствовать, не врать. Спектакли знала все, до последнего шва на костюмах, до последнего локона на парике. Об артистах тоже помнила всё: дни рождения, имена-отчества их родителей, семейные и бытовые проблемы. Защищала, помогала, наказывала и требовала, как умеет требовать только мать. Её четверо детей выросли в этом театре. Дом был непрерывно заполнен людьми, репетициями, костюмами. Когда не было зала для репетиций, всё это происходило у неё в квартире. Вокруг пребывали люди, заражённые её отношением к театру и к жизни. В тот период именно она подняла театр на ноги, воспитала мысли, чувства, мускулы, сделала прививку от пошлости и подлости. И покинула… и театр, и этот мир… Каждая репетиция, каждый их спектакль — были ежедневным отчётом перед ней. Фро, Тео, Эд, Лео, Агата ушли оттуда и не вернулись. После за общим чаепитием, спутавшись руками и ногами на диване в общежитии Эда, как следует измазавшись тортом, они определили своё бытие, свою службу в этом театре как военную службу. А сквозь годы расцвело глубокое чувство благодарности. Оказалось, что всё, что они делают сейчас, отражает то время, школу правды Бэлы Золоторотовой...............................................................................
На день рождения Лео выделили отдельный номер. Обычно такой чести удостаиваются лишь солисты. — Любимчик. Тоже мне, — процедил сквозь зубы Эд и по-свойски растрепал кудри Лео. Ясно, что он не сердится. Но промолчать никак не может. Все расходятся, именинник удерживает Франки в объятии на пороге. Склоняется, дыша шоколадом и сладким алкоголем. Фро по старой привычке их обычных придуриваний тут же встает ногами поверх его стоп. И теперь они смешно раскачиваются, как пингвины, из стороны в сторону. Он высокий, огромный, весь родной и такой… свой что ли. Франки хохочет от того, как его нос, проводя за ухом, щекочет ей шею. У Фро нет ни братьев, ни сестер. Без сомнений, Лео — тот самый обретёный в театре старший брат. Франки восхищает партнерство с ним. Его точность. Его забота. На остановках можно вместе барахтаться в снегу. Дурковать, репетируя танцы прямо на перроне. Усесться на его колени, когда эти два метра красоты растянутся на сумках с театральными задниками, и хохотать. Случайные прохожие на вокзале, косятся, молча наблюдая их будоражащее веселье. — А что с нами не так? — щебечет Франки, уворачиваясь от щекотки. — С вами всё так. Вы бы себя видели! — ухохатывается Лена. — Слишком идеальны, чтобы вдвоём даже просто находиться в одном пространстве. Счастливый комплект этого театра. — Да уж, слишком хороши, — морщит нос Агата. Добрые, смелые, хорошо знакомые руки Лео бережно ведут в танце, кружат, подбрасывают, ловят, подхватывают, дают манок в поворот, подхватывают, усаживают на колено, удерживают на плече. А потом глубокой ночью на погрузке несут кофр с ее костюмами. Плечи поддерживают склоненную от усталости голову в дороге. Но сейчас вдруг эти руки рассказывают ей что-то другое. Проявляют совсем иной характер. Это что-то тяжелое, чужеродное. Эта история не про неё. О нет. Нет, Лео. Господи. Что. Зачем. Одна его рука скользнула змеей, расплетая волосы на затылок, другая поглаживая спину, сминает футболку, оголяя поясницу. Все это происходит так стремительно, как в ускоренной съемке. Франки замирает. Лео медленно вжимает ее в себя. Ищет губами губы. — Эээ, Ле-о, дру-жи-ще… — пропевает, как ни в чём не бывало, Фро. — Мне надо идти. Доброй ночи! — как угорь, девушка выскальзывает из-под его руки. Парень ловит ее со спины, обнимая крест-накрест. — Фро, не уходи, останься… — шепчет он каким-то незнакомым, изменённым, новым голосом. — Нет-нет, дорогой. Я пошла. Тебе все это кажется. Ты молодец. Правда. С днём рождения! — она похлопывает его по плечу, подтягиваясь на цыпочках, целует в щеку и выходит в коридор. — С днем рождения, — Она машет ему рукой из лифта. — Останься. Ну, пожалуйста. Фро. Двери закрываются.................................................................................
Вечером премьера. Сейчас они в ателье южного города. Франки стоит на столе прямо на каблуках. Одновременно несколько женщин подрезают подол ее бального платья. Она маленькая. 152. Всего 1м 52см. Ха. Никогда этим не тяготилась. Но все платья надо подшивать. — В резюме всегда пишу 155. Чтобы не пугались, — призналась как-то раз она Лене. — Да, на фото ты выглядишь как настоящая героиня, а не субретка. С такой-то внешностью. Стать у тебя что надо. Если бы не твой рост, ты бы уже у меня играла Сильву, — констатировала как-то раз Золоротова. — Ты маленькая и тебя приятно держать на руках. Да и в поддержках это только подспорье. Удобно. Да и на сцене ты не кажешься маленькой. Правда, Тэ? — улыбается Лео, а в глазах пляшут чертенята. — Да. Не кажешься, — медленно протягивает Тэ, в ответ останавливая взгляд на Фро. Тео ждёт где-то здесь. Курит на крыльце? — Ты сейчас как наследная принцесса, Франческа. Вот премьера так премьера. Золоторотова, конечно, орёт, но балует. Только прошу вас, пожалуйста, не делайте слишком длинно, — просит портних Лена. — Ей еще в этом танцевать. Дернулся дверной колокольчик. Кто-то новый, вытянутый, душистый, с остриженными кудрями, но с глазами Тео появляется на пороге. Кожаная куртка ему к лицу. — Боги, Тэ! Ты подстригся! Когда успел? — восклицает Лена. — О… как жаль твои кудри… я так буду скучать по ним… Зачем, Тео? — вздыхает Фро. — Жарко, — коротко бросает он. — Это вам, девочки. Тео придвигает к ним стаканчики с кофе и какой-то пакет. Внимательно оглядывает Франки. Она стоит посреди залы на широком столе. Невыносимо слепит солнце. Белое платье льется волнами, сбегая с края стола до пола. Тэ замирает. Качает головой, проводит рукой, зачесывая волосы назад. Делает шаг навстречу. Останавливается. Здесь так много всех. Кажется, он сейчас что-то скажет. Есть что-то такое в его взгляде, что… Она прикусывает губу. Глядит смущённо. Все и так понятно. Тео слишком нравится, как она выглядит. — А. Это тебе, — как бы невзначай он протягивает ей маленькую коробочку и отводит взгляд. — Девочки, я пошёл. Бегу к нашим, готовить сцену. В 15 часов обед. Увидимся там. Тео буквально вылетает из ателье. — Что ты с ним сделала? — усмехается Лена. — Что вообще между вами? Франки не может ничего сказать в ответ. — Красивые у вас артисты, — женщина закалывает подол платья, лукаво поглядывая на Франки. — Что там, Франки? — спрашивает Лена. Фро бережно держит на ладошке маленькое шоколадное яйцо в золотой фольге. Глаза ее сияют. — Такое только детям приносят. Посмотри на себя. Какие вы смешные и милые. Кто ты для него вообще?................................................................................
Три дня на подготовку. Она репетировала у зеркала по пять часов день, чтобы сделать движения своими. Три музыкальных номера с танцами и акробатикой. Шесть драматических сцен. Смена нарядов. Каждую сцену, тексты и ноты зритель знает наизусть. И есть с чем сравнивать. Кинофильмы, аудиозаписи. Все артисты в этом спектакле играют уже давно. Франки не хочет быть занозой. Быть бестолковым новичком. Здесь у неё приметная роль упрямой и дерзкой циркачки. Знаменитый образ. Крючки, корсет, блёстки. Ресницы до небес. Витые локоны. Маленькая шляпка набекрень. И вот уже скоро выход. — Девочки, можно я закричу? — спрашивает Франки. — Можно, — усмехается Лена. И она рычит, озвучивая свою ярость, свою боевую готовность. Она вернется с победой. Все здесь столько сделали для того, чтобы она вышла в этой роли. И Тео. Он. Сколько он сделал для этого. А зрители купили билеты. И, господи, они уже в театре. Город ждёт спектакль с легендарным названием, со знаменитым сюжетом. Нет шага назад. Всё должно быть безупречно. Ярко. Блистательно. Бесшабашно. С любовью. Как Тэ. Он весь именно такой. Тео ласково кивает ей перед самым началом из кулисы напротив. Значит, всё так и будет. Началось!.. Он прав, её Тео. Это её призвание, её жизнь и мечта. И она оставляет позади глупый страх и волнения. Даже в общих танцах она чувствует подле него согревающее пламя. Всё это сбывшийся счастливый сон. Игра со словом, со звуком. Фро удивительно всё комфортно и всё понятно в этой новой жизни её героини и сейчас на сцене она весела, и как будто даже спокойна. Сияние. Смех. Нарастающее гудение. Буквально грохот апплодисментов обрушивается в финале номера Лео и Франки. На поклонах она смотрит в зрительный зал как в звездное небо. Включается свет. Зрители встают, аплодируя. Крики браво и улыбки. На сцену выходят девочки, мальчики. Старшие и юные вручают букеты артистам. Зал не хочет отпускать их героев. Снова финальная музыка поклонов. По очереди выбегают они вперед к публике. Ворох цветов из ее рук перехватывает Лео, кладёт к ногам и снова кружит ее, как и положено на поставленных поклонах, а после с нескрываемым восторгом целует руку, восторженно поднося к губам. Он так рад за нее. Она чувствует, как он гордится ею. Занавес закрывается нескоро. Из труппы к Франки подходит каждый, поздравляя с премьерой. Даже скромный на похвалу Эд заключает её в объятия. — Давно не видел такого органичного быстрого ввода. Ты — молодец. Как будто всегда была с нами. Вдруг Франки взлетает, как птица. Тео поднимает ее на вытянутых руках. — Девочка моя, умница моя, ты сделала это! Ты сразила их всех. Горжусь тобой! Я так горжусь тобой. Ты просто блистательна! Бли-ста-тель-на! За спиной раздаются размеренные хлопки в ладоши, привлекающие внимание. И они совсем не похожи на аплодисменты. Как серый кардинал возникает Бэла. — Ребята, ребята, не расслабляемся. Скоро поезд. Собираемся. Фро, подойди ко мне. Как ты посмела разрушить поставленные поклоны? — Там же… ветераны шли с букетами. Поймите, я не могла не принять, — Франки ошеломлена. Разгневана. Но держится из последних сил. Отвечает сухо, по существу.................................................................................
Три года назад. Город. Большая земля. Учебный театр. После дипломного спектакля Фро со взмокшими волосами замирает на лестнице перед совсем просто одетой женщиной. — Я в восхищении, просто в восхищении от вас, Франческа. И хотела бы предложить вам работу в своем театре. У Франки невольно мелькнула мысль, что эта женщина так не похожа на руководителя театра. Полгода спустя. Эд успокаивает плачущую Франки: — С ней всегда так: сначала очаровывается, потом развенчивает. Смирись. Помни: надо быть хорошо устаканенным взрослым артистом и настоящим профи, чтобы рядом с ней удержаться. Смотри: ты или сдашься, или стряхиваешь все это и идешь дальше. Тогда и только тогда ты вырастешь. Сейчас. После премьеры Франки. Как ей удается делать свое лицо нечитаемым. Эта зеленоглазая маленькая женщина в джинсах с черным каре буквально сбивает с ног одним взглядом и тихим грудным голосом. Она успевает всё в этой жизни. Дом. Четверо детей. Гастролирующий по всей стране театр. Администрация спектаклей. Режиссура и репетиции. Бэла отводит Франки в сторону. Смотрит прямо, не отводя глаз. Голос звучит мягко. — Вот что, девочка. Бог с ними с поклонами. Но. Не делай так больше. Ты победила меня. Одолела. Признаюсь, не ожидала. У тебя есть характер. Оказывается, — криво усмехается она. Что это. Теплота сердца? Снова тренинг? Проверка? Или констатация факта? — Но ты не упирайся в одну профессию. Еще роди, — ее лицо смягчалось, взгляд теплел, когда она упоминала о детях. — Потом спектакль поставь. Если сможешь, конечно, — один уголок рта снова презрительно пополз вверх, снова делая из теплой улыбки какую-то змеиную, так нелюбимую Франческой. Через три года. Франки: Мальчик. Тео. 4 кг. 54 см. Золоторотова: Это самая главная твоя победа! Восхищённая Бэла Золоторотова.................................................................................
Через 15 лет. Эда и Бэлы уже нет на свете. Так получилось. Они ушли, такие огнеперые, молодые, полные идей и сил. Все изменилось с тех пор. Но их голоса звучат для Франки. И она благодарна за всё.................................................................................
После премьеры Франки. Полночь. Вокзал. Труппа, покачиваясь от усталости, ожидает поезда. Все вздрагивают. Глухая станция. Уже ночь и вроде нет репетиции, но голос опять чеканит по-армейски: — Девы, что у вас в руках? Что это вы взяли с собой? Никаких веников в поезде. Все оставить. Ни-че-го не берем. Надеюсь, это ясно, — Бэла неумолима. Розы и лилии в шуршащих обертках, атласных лентах остаются на снежном одеяле вокзальной скамейки. Франки шипит, как чайник. Горячая влага предательски стекает с носа. Тео придерживает ее локоть: — Девочка, не сейчас. Не грусти из-за цветов. — Это не из-за цветов. И ты прекрасно это понимаешь. Я не умею и не хочу жить по чьей-то указке. — Ээ, не шипи. Меня же ты слушаешься. — Ты — это другое дело. — Какое? — в голосе Тео звучит лукавинка. Франки отводит глаза. … Это уже потом Фро и другие девочки бережно выбирали из подаренных букетов несколько цветков и прятали их в личных вещах. В унылом гостиничном номере дышалось сразу по-другому. Фро объясняла Тео: — Понимаешь, цветок от зрителя — это как священный дар. Зритель выбрал меня. Как я могу оставить или выбросить дар? Тэ улыбается. Он понимает. Он всегда всё понимал правильно.................................................................................
Губы Тео обветрились и потрескались. Лена вручает ему гигиеническую помаду. Он держит её у Лены в кармане, потому что выходя курить на полустанках, ему нравится кричать нарочито сладким голоском: «Леночка, где моя «памада»? Это смешит Фро. Смешит Бэлу. Мужская половина труппы гогочет особенно громко, когда слышит его раскатистый голос. Простудившись на переезде в автобусе Фро в его компании впервые попробовала коньяк. — Осторожно, девочка моя. Маленький глоток и спать, — он укутывает ее своим шарфом, пропахшим табаком и чем-то глубоко родным, своим, принадлежащим только Тэ и никому больше. Фро утыкается носом в шерсть и с блаженством втягивает запах. — Можно я так останусь? — она склоняет голову на его колени и зевает. — Можно. Фро засыпает под качание автобуса. Его руки в её волосах.................................................................................
Театр в новом городе. Местные монтировщики сцены восхищены расторопностью артистов. Все задники к спектаклю развешены меньше чем за час. Курилка. Суровые монтировщики и «главные куряки труппы», так Фро называет Тэ и Эда, вместе дымят за жизнь, ведут парняцкие беседы. Через минут двадцать. Те же монтировщики замирают как соляные столпы, наблюдая, как Эд мечется по коридорам с воплями, их глаза округляются, а брови медленно взлетают вверх: — Где мой розовый пояс и колготки?! Сегодня испанский спектакль. Такой понятный век для Франки — XVII-й. У героя Эда роскошный наряд: широкополая шляпа со страусиными перьями, куртка типа колета с наплечными валиками, плоеный воротник и плащ. Пышные штаны до колен не мыслимы без специальных белых колготок или чулок. Когда Бэла в городе занимается сборами, чаще всего забывает вложить какую-нибудь деталь костюма. Все нервничают заранее, если Фро и Лена не успевают проверить костюмы перед выездом. Всё как и всегда стремительно. И да. В этот раз они не успевают проверить. И теперь Эд, как истинная драмквин, бродит в тоске и печали, не обращая внимания на изумленные взгляды работников местных служб. Его утешает Фро, готовая смастерить что-то из своего гардероба прямо сейчас. — Еще есть время. Эээ… может, даже чулки сошью, — успокаивает она. Венчает эту драматическую сцену Тео, взлохмаченная голова которого выглядывает из гримерки. Он кричит во весь голос: — Леночка, мне нужна моя «памада»! — Занавес, — бормочет про себя Фро.................................................................................
Несмотря на отсутствие чулок и «памады», спектакль сыгран блестяще. И весь этот переполох они вспоминают, буквально катаясь от смеха уже в поезде. В женское купе набилась вся их труппа. Разгневанная Бэла разгоняет их как школьников: — Что это за ржание стреноженных коней?! У вас завтра спектакль! Всем спать! Слышно, как хлопает дверь ее купе в начале вагона. — О господи. Чувствую, что я снова в детском лагере… — закатывает глаза Лена. — Тэ. Мммм… эээ… Тео. Все время хотела спросить, а ты женат? — вопрос от Агаты, замершей на выходе в дверях купе, прозвучал так внезапно. Она хлопает ресницами и переводит взгляд на Фро. Вся труппа в свою очередь тоже уставилась на нее, ожидая реакции. И Франки старается сохранять нейтральное выражение лица. Вот зачем она. Бэла. Спасибо за эту школу. — Был, — просто отвечает мужчина. — Моему сыну тринадцать. И у него уже есть девушка. У него отношения, представляете… Скоро встретимся в Москве. Что мне делать? Вот что ему сказать… — Рассказать про безопасный секс, — хитро улыбается Лео. Парни бьются плечами. — А какой у тебя сын? Похож на тебя? — Говорят — одно лицо. — Хотела бы я посмотреть на юного Тео… — Фро быстро взглядывает на него. Опускает глаза и замирает. Тэ по-кошачьи цепляется подбородком за её плечо. Ребята, зевая, расходятся. Девочки с полотенцами через плечо, зевая, идут умываться. Что-то меняется, когда в купе только они вдвоем. И Франки это нравится. В труппе все очень ласковы друг с другом, и общение часто напоминает флирт. А в совсем близком кругу — Тэ, Лена, Эд, Лео, есть что-то от семейных посиделок в общей гостиной у телевизора, где Фро — любимая всеми детка, которую надо опекать. Она с охотой им подыгрывает. Хотя иногда это до смешного нелепо. Однако все они четко соблюдают правила, никогда не произносимые вслух. Здесь можно не держать лицо, можно немного жаловаться, склониться на чье-то обожаемое плечо. И эта свобода. Свобода смеяться и плакать вместе, свобода проявлять нежность и заботу, на которые не посмотрят странно и не осудят — все это позволяет сохранять адекватность и не терять человечность порой в армейском ритме гастрольной жизни. Ей думается, что Тео мог бы так же обнять своим подбородком и Лену, и Агату. Фро передергивает. И все-таки ей думается, что всё это только для неё. — Тео… — Ммм?.. — мурлычет он, потираясь носом о ее плечо. — А давай сначала все-таки чай… — Фро робко взглядывает на него. И прежде, чем успевает подумать, слова вылетают сами собой: — Но так, чтобы… мы только… а? — почти шепчет она. Она очень привязана и к Эду, и к Лео с Леной, но так хочется претендовать на это особое внимание и не скрывать этого. — Давай, — он касается гладким плечом, и Фро пронизывает насквозь от его упругого тепла и от гудящей, затянутую в майку грудной клетки. — Я сделаю. — Слишком трясёт поезд. Давай я. В свете дежурного фонарика они сидят в его полупустом купе с подстаканниками в руках у запотевшего окна, за которым пролетают лес, деревни, поля, залитые мерцанием. Зеленоватая призрачная луна зависла над белыми шторками. — Хочешь стихи? — осторожно спрашивает Франки. — Твои? — Ага. — Ты еще спрашиваешь. Читай. * * * Толпа. И нет лица, подобного твоему. Ни одно так не светит. Но… Вижу белое платье, тоненькая спина, Ленты на поясе разбрасывает ветер… Обернется? Нет, не оборачивайся, моя радость, моя незнакомая! Я представлю то лицо со светом, подобным раннему, И мне будет казаться, что счастье близко, И я возьму его за руку. Нет, не оборачивайся, моя радость… Запомню это.................................................................................
Тэ. С ним было лучше всех. Можно пойти в лунапарк и устроить скачки на батуте. А вечером играть вместе классическую драму Лопе де Вега. Фро стыдно признаться, что она боится высоты. Прыгнув пару-тройку раз, она снимает ремни, передает их Тео, оправдываясь тем, что устала и бережет себя перед вечерним выходом. Он усмехается одним уголком рта, предвкушая полёт. А еще Франки просто нравится любоваться им. Грацией пламени. Тео. Движение. Танец. Как только все эти три составляющих соединялись, то тут же становились искусством. А вокруг собиралась толпа зевак. Хлопки и выкрики одобрения. Они словно переносятся в средневековье. Франки стоит вместе со всеми, замерев, прикрыв рот ладонью. И только смотрит на Тео блестящими глазами. Как же он красив и удивительно смел в этом своём полёте, как чувствует свое тело, умеючи играя с ним — дельфиний прыжок, приподнятая угольная бровь, развевающиеся волосы, искусный разворот, снова взлёт, противоречащий всем законам притяжения, и Тео, подобный гибкой чёрной стреле, уходил в небо, но все время возвращался в руки Франчески. Иногда он поглядывает на нее с бравадой и замечая восторг, откидывает голову назад, стряхивает челку с лица, с высоких колючих скул. Вот оно древнее искусство. Площадь. Жонглер-акробат. И публика. Все в сборе. — Я смотрю, вы даром времени не теряете. Уже свой бродячий цирк открыли, — Эд возник как из-под земли. — Чертовски хорош. Тебе он нравится, да? — глаза его лукаво блеснули. — Уважаемый, спускайтесь с небес! Скоро репетиция! — сложив в рупор ладони, кричит Эд, обращаясь к Тео. Потом, шутя, скидывает шапку и обращается, немного грассируя, к небольшой толпе, собравшейся у батута: — Почтейнейшие сограждане! Только здесь и только сейчас в вашем городе несравненный Теодор М.!!! Вы можете поддержать артиста — кофе и сигареты, вот всё, что ему нужно от этой жизни! Публика, как ни странно, восприняла всерьез воpзвание Эда, шапка зазвенела и наполнилась купюрами. Сконфуженный Тэ спускается с небес. Эд, не ожидавший подобной реакции от невольных зрителей, тем не менее профессионально не теряет лица, и даже продолжает благодарить за каждое приношение, так же старомодно грассируя и играя бровями: — О, благодарю вас, сударыня, вы очень щедры! Приходите сегодня к нам на спектакль, он вам еще не такое покажет! О-ля-ля! Ну, вы понимаете, любезнейший! Мрачный Тео поднимает воротник, на ходу разворачивает Эда одной рукой к воротам и цедит сквозь зубы: — Что ты тут устроил? По дороге он утягивает за руку и заливающуюся смехом Франческу. — Ну а что. Теперь пойдем пить кофе. Ты угощаешь! — ухохатывается Эдди.................................................................................
Франки, Тэ и Эдди идут по старинному городу, держась за руки. Она ступает посредине и ощущает чистое вдохновение от крепости этого их братства и дружбы. Она маленькая, а они ощущаются огромными. Вечерами на гастролях их троица всегда разгуливает вместе. В театре, где они сегодня будут играть, когда-то пел Шаляпин. И Франки чувствует этот зарождающийся трепет перед вечерним выходом. Агата смеется вслед: — Хорошенькая маленькая девочка и два высоченных носатых мужика… Всё в солнце, свет заливает площадь, звенят трамваи. Струится майское тепло, и они сидят в кафе неподалеку от площади. Бьют башенные часы. Как зачарованная, Франки дотрагивается до верхней губы Тео, вытирает корицу и сливки. Не переставая говорить, он перехватывает её руку, бездумно задерживая её в ладони. Речь идёт о его будущей постановке «Фиалки Монмартра». — Ты. Ты будешь там играть, — говорит он, делая небольшой глоток, глядя прямо на неё. — Не глаза, а кинжалы. Каков! А на меня он так никогда не смотрит… — шутя вздыхает Эд.… «Wicked game» Chiara Raniery «Wild» Dg Cat «Breakup Sex» Sasha X «Body» Rosenfeld
Этой ночью почти всей труппой они сбегают тайком в ночной клуб маленького города. Фро страстно любит танцевать. Она не так скоро, как Агата, схватывает постановочные танцы. Франки занимается номерами по пять-шесть часов пока не сделает движение своим. — Ноги перетанцуешь, береги себя, — говорит Тэ, раз разом застающий ее в сумраке холла гостиницы. В Академии на первом курсе она стояла в последней линии в балетном классе. Зато на выпуске — в первой. — Драма, драма в каждом жесте! — раздавался шепот мастеров сидящих перед ней. После арии той самой Фиалки, исполненной ею, комиссия… встала и зааплодировала. Тео тогда тоже был там. Его пригласили асссистировать. И ее согревает мысль, что именно он был свидетелем ее первого триумфа. Что хочет ставить Фиалку с её участием. И все равно Фро по-прежнему просит Агату присылать ей тренировочные видео, чтобы оттачивать номера раз разом. Но в импровизации она — абсолют свободы. Импровиз дает возможность выпустить внутреннее скрытое пламя. Деликатная, скромная, тихая, воспитанная при церкви… это всё про неё сказано, ведь да? Франки пожимает плечами. В танце она может выразить то, что… нельзя. Язык древности. Без правил. Её ангельская белокурость, светлоглазость пускает пыль в глаза. Да, больше всего ей близок шекспировский слог в любви. Природа Франки при всем ее ложно-ангельском облике была ужасающе чувственна. Ужасающе. Да. Пожалуй, именно это слово. Жених Франки (о, она чуть не вышла замуж за аргентинца год назад), который был старше её на двадцать лет, часто повторял на ломаном английском: — Ты из тех, на кого смотрят серьезно. Как на свое будущее. Франки признает со всей ясностью момента, что если бы не строгое воспитание согласно канонам русской классики и тихое детство при церкви, то она бы каждый вечер окуналась в живую темноту, в поисках новых губ и руки. Музыка и балет воспринимались ею через эту же призму. Неутолённой чувственности. Это моя беда Отношения с мужчинами, которые она пыталась выстроить, были вполне серьёзными, очень семейными, но при этом странными, болезненными, а все, что касалось чувственной стороны… перерастало во взаимную зависимость, которая выстраивалась с первого полувздоха. Поворот головы. Игра пальцев на столе. Сам воздух пространства, разделённый двумя даже на короткое время. Брошенные впроброс каких-то несколько фраз. Блики, гуляющие по лицам, речь, её интонация, звучание запахов — всё это считывалось Франки так скоро. Сразу становилось понятно, с кем будет безоговорочно хорошо. Она ошарашивала своей развязностью в поцелуях. Своей свободой. Это был безумный контраст после милых кротких бесед, тихого пожатия рук и бесед о детстве, творческих поисках и Уайлде с Набоковым. Кротость вовсе не была маской. Пожалуй, просто пологом. Прологом. Который до поры был опущен. Это не было игрой. Фро словно была запечатана. Не имела права выдать себя. Потому что это было не для всех. Наедине она становилась дождем. Становилась бурей, она была громкой. Она брала, отдавалась, врастала и растворялась полностью. Но что могло выдать, это танец. Танец выдавал. В этот момент она не пряталась. Это был поток одной лишь правды.…
Смеясь, грохоча дверьми, труппа совершенно по-хозяйски заполняет полупустой клуб. Покачиваясь на барном стуле, Фро невольно залюбовалась ими. Сразу видно, что артисты. «Мои,» — с гордостью думает она. Как про свой клан. Про семью. Кажется в баре заказывается все, что только можно заказать. Франки предпочитает чай. Только чистая энергия. Для танца, для потока безоговорочной правды, для освобождения нужна только она одна. Фро ведет из стороны в сторону, но она не пьяна. Просто слышит любимую мелодию и как под гипнозом медленно отрывается от театральной своей семьи. В танце она уже свободна от страхов. Нет вынужденного привычного полога. Глаза ее полуприкрыты, мерцает слабая улыбка, она то буквально утопает в нежности, то вспыхивает. Музыка проникает до самого нутра в ее маленькое тело, она слабо подрагивает, как от тока, дерзко покачивая то головой, то бедрами. — Никогда не видел тебя такой. Где ты это прячешь и зачем, — шепчет, проходя мимо Эд со стаканом содовой в руках. Танец правды по-настоящему очень серьезная вещь. И Франки очень серьезна. Оглаживает пространство руками, прежде чем войти. Она поёт ладонью, рассказывая историю. Трепыхающегося сердце в ее пальцах. Ее клонит и ломает из стороны в стороны. Всё ее существо сейчас словно поле ковыли. Она выжимает себя на ноге вверх и скидывает вниз. Шея тянется ввысь как бледный стебель. Подбородок поднят. Вскинутая голова скатывается по груди по плечам — Отрицая и соглашаясь. Отрицая и соглашаясь. Пальцы Франки накручивают светлые пряди и резко выпускают в повороте, чтобы волосы тоже танцевали. Ее словно гонит ветром по залу, и она в полной мере осознает свою такую непростую красоту, знает, что никто не станцует так, как она. Она чувствует восхищенные взгляды, чувствует, как любуются ею, но не смотря ни на кого, продолжает свой танец правды, как маленькая Эсмеральда на городской площади. Взгляд глубоко внутрь себя. Она выплясывает свои сомнения, страхи и страсти. Но тут пространство сужается. Потому что Фро понимает, что Тэ пристально наблюдает за ней издали. Франки мгновенно фиксирует взглядом несколько точек. Золотое кольцо в ухе Тео. Блестящий внимательный взгляд. Уже пригубленный бокал. Смуглая матовость плеч. Вздымающаяся под белой майкой грудная клетка. Она понимает, что смотрит слишком зачарованно, слишком долго, и время для простого дружеского взгляда вышло. Фро пробует отвернуться и продолжить. Танцевать для него Поворот за поворотом, она в забытьи движется по залу и вдруг утыкается в смуглую упругость и жар. Тео уже рядом. Лопаток касается горячительное тепло. Он мягко прижимается к ней со спины. Иди за мной Легко укладывает тёплую ладонь на косточку ее бедер. Другую нежно вжимает в солнечное сплетение. Медленно раскачивая её, как лодку, он заставляет то подныривать, то подниматься наверх. Тео знает её тело. Он не раз касался его на репетициях. Он подходил очень близко. Показывал, как сделать руки длиннее, а жест выразительней. Но это совсем другой разговор. Он еще ближе. Там уже нет границы — Мастер и Ученик. Тео ведёт грудной клеткой. Направляя то влево, то вправо, и это очень тягуче, очень медленно. Он словно проверяет, последует ли за ним Франческа, и мягко погружает её словно внутрь себя, в свой корпус, в свой шаг, в свой танец. В процессе Тэ буквально укладывает ее на себя. Он намного выше и потому немного присаживается, чтобы окончательно срастись с ней торсом и бедрами. Пара раскачивается из стороны в сторону, два тела рисуют волну за волной. Они почти стоят на месте, одновременно сгибая колени, опускаясь то ниже, то выше, продвигаясь лишь на шаг вперед. Пространство и время растекаются в медовую каплю. Бит ускоряется, певец задыхается, а эти двое двигаются всё медленней, словно всё остановилось. Так хочет Тео. Фро послушно идёт за ним. Она слушает его спиной. Чутко вытянув шею. Профилем укладываясь на его сердце. Лопатки впечатаны в его грудную клетку. Иногда он легко выпускает её из объятия, мягко ведя по кругу. Тыльной стороной кисти проводит по щеке, но спешит вернуть в медленное уютное обволакивающее тепло своего тела. — Закрой глаза, — шепот касается ее уха. И вся она становится одним только слухом. Франки откликается на зов без слов. Идёт за его малейшим точечным касанием. На цыпочках ступает за ним во тьму, в глубь, потом срывается с обрыва в бархатную душистую черноту, идет по краю в самую звездную глубь. Движения Тео становятся мягче, нежнее и тише. Они просто идут по залу, срастаясь, как сиамские близнецы. Франки пьянеет от его дыхания, её рука непроизвольно, тягуче, медленно заламывается вверх, желая захватить локтем чёрную голову Тео, но в последний момент, нечаянно приоткрыв веки, видит замершую перед ними труппу и… не осмеливается. Смутившись, Фро быстро проводит ладонью по светлому облаку своих волос, запрокидывает голову и смотрит на Тэ, широко и одурманенно улыбаясь. Он проводит ребром ладони по её шее, на полумгновение касаясь только одной фалангой — она чувствует манок, интуитивно поворачиваясь под его рукой. Тэ с оттяжкой медленно клонит ее то вправо, то влево, ведёт голову по кругу, еще шире — теперь плечи, вновь берет на себя, снова тягуче проворачивая Франки теперь под локтем и опять прижимает к себе. Тео нежно ломает и вновь собирает её. Они скользят по залу бедро к бедру, нога к ноге. Фро наслаждается этим пленом, этой их нежной игрой. Чувствует жар его дыхания и тугого жилистого тела. Музыка замирает. Раздаются хлопки апплодисментов и одобрительные вопли их театрального клана. Франки распахивает глаза. Тео мягко отсоединяется, тихо целуя ее в плечо. — Вы просто великолепны! — Как вы сработались, однако! — Такой дуэт, слов нет, Тео, ты просто гений танца! — Франки, я не ожидал, что ты так умеешь двигаться! — Ты такая чувственная в танце! Куда ты это прячешь на сцене? Просто маленький демон в ангельском теле!. — Бл… — Ребята, снимите уже комнату! Фро слабо улыбается. Мерцают зеленоватые огни светомузыки. Всё её зачарованное существо замирает, с трудом сдерживаясь, чтобы не последовать за живым теплом Тео, как магнит. — Франки! — она оборачивается на оклик.«Prisoner» Raphael lake and Daniel Ryan Murphy
Тео машет ей рукой, потом небрежно указывает пальцем на себя, веля следить его за действиями. Потом делает шаг назад, подтягивая прокаченное тело куда-то вверх и неожиданно буквально взлетает на подиум. Франки не успела изучить пространство. Честно говоря, после танца с Тэ, она позабыла, где вообще проходит линия горизонта. Тео, вытягивая очерченные полумраком и цветными огнями голые руки вверх, схватывается за неведомо откуда взявшийся шест. Труппа вздыхает и вскрикивает, апплодирует. — Wow! Тео, ты просто бог! Станцуй для нас! Dg! Ставь что-нибудь позабористей! Мои бедные глаза! Неужели я вижу это?!.. Тео опускает глаза, быстро и осторожно взглядывает на Франки. Её шея и делькоте, щеки полыхают жаром. Она может смотреть только на него. И Тео танцует только для Франки, разгоняясь по кругу, противореча всем законам земного притяжения, взлетает вверх. Почему и как Как он взлетел вверх Как демон, там в высоте, играя прокачанным телом, будто шагая по воздуху, он слетает по спирали, подобный реющему флагу прогибается, как струна, и каждый его шаг — как выстрел, обтянутых в черную джинсу длинных ног. Как, когда и где он научился всему этому Полуоткрытый рот, лихорадочный румянец, взгляд чернее черного, обращенный к Франки. Она так привыкла ловить на уроках и репетициях и считывать каждый его жест, что сейчас просто плавится от этого танца Тео и осознает, что даже сейчас на расстоянии он велит делать вместе с ним вдох и выдох. В его дерзких откровенных жестах сквозит вопрос. Детка, я на самом деле вот такой Твой Мастер такой Это еше одна часть меня Ты примешь меня такого? Ты не испугаешься Кажется, что я насквозь тьма Грех, лихорадочный румянец и порок И завершающим штрихом его язык вытягивается длинно и ведет вверх и вниз по шесту. Тео скашивает при этом взгляд на Фро и ошалело улыбается. Труппа кричит и неистовствует. — Если Лео — два метра красоты, то Тэ — это просто ходячий секс, — кричит Эд сквозь новый трек на ухо Франки. — Ребята! Он точно делал это раньше! — Где? — Кто знает. — И он не скажет! — Он все умеет, наш Тео! И стриптиз, и классику! — Проще сказать, чего он не умеет. — Наш Тео полон загадок. Франки выходит из зала во внутренний двор. Разгоряченный, блестящий Тео следует за ней, небрежно накинув кожанку на плечо. Он закуривает, облокачиваясь о стену спиной и полусогнутой ногой. Легко касается плечом плеча Франки. Она тоже хочет коснуться, вернуть то объятие из танца. Но не смеет. Возбужденный мгновения назад и такой расслабленный и как будто сложенный пополам после танца, он поворачивает к ней профиль. Франки хочет, отчаянно хочет посмотреть на него в ответ. И смотрит. Глаза его странно блестят. Зрачки расширены. Она чувствует желание. — Не понравилось? — небрежно бросает Тео. — Для тебя это слишком, да? — Ну что ты. Наверное… слишком понравилось. Ты просто как огонь, Тэ, — совсем тихо отвечает Фро у самого его лица. Едва касаясь, он проводит большим пальцем по ее нижней губе. — Ты просто мой крышеснос, Франки. Танцевать с тобой в паре — это… — он качает головой. — …у меня нет слов. У тебя очень мощная природа. По чувству партнерства в танце ты дашь фору профи. Он продолжает глубоко дышать и смотрит на ее рот. Она поднимает взгляд и просит глазами её поцеловать. И тут Фро буквально слышит, как он мысленно даёт сам себе затрещину. Разворачивается. И уходит.................................................................................
—… — Кто?! — Кто к нам едет? Рáуто?! Александр?! —АааАаА! Держитесь, девочки! — Это… чистой воды везение. Он же гений. Так Бэла его пригласила ставить? — закатывает глаза Эд. — А еще он бросается банками колы в тупых артисток, — угрюмо заключает Лена. — Некрасивый, но очень харизматичный, — добавила Агата. Франки сжалась. В этом цыганском спектакле у них с Лео опорные танцевальные номера. Они простаки. Так называют влюбленных наивных героев музыкальных спектаклях. Субретка. Маленькая, хорошенькая, кокетливая девочка-искра. Это как раз тип Фро. Но честно: ей больше по душе драма. Для героини классической оперетты она не совсем не высока ростом. А этого требуют каноны. — Совсем скоро они никого волновать не будут, — голос Тео звучит так убедительно. — Ты хороша. И точка. Люди на этой планете разные. Маленькие и жерди, толстые и тонкие. Они здесь живут, страдают, ищут любовь, смотрят наши спектакли. Хореограф-постановщик, столичная звезда, в прошлом был однокурсником Золоторотовой. Франки очень напряжена перед первой репетицией. Первая встреча с Рауто посвящена остановке их танца с Лео. Новоприбывший мастер ненамного выше Франки. Трудно определить выражение его лица. Карие глаза глаза глядят изподлобья, выцепляют из толпы, словно крючком, буравят. Рауто переодевается во что-то черное и мягкое на репетицию. Он кряжист, подтянут и немногословен. За чашкой чая они с Бэлой хохочут о чем-то своем из студенчества, затем разворачиваются к артистам. Мастер желает услышать вокальную часть номера. Когда Франки запела, Алекс медленно переглядывается с Бэлой и, оттопырив губу, многозначительно покачивает головой, кивает, скрестив руки на груди. Затем выходит на середину вытягивает большую ладонь вперёд, приглашая Франки последовать за ним и прикрывает глаза. Он ведёт мягко, властно. — Не напрягайтесь так сильно. Я не кусаюсь, — тёмные глаза в удивительно пушистых ресницах глядят приветливо и ясно. — Вы удивительно хорошо поёте. Сейчас посмотрим, как вы ходите. Затем Алекс опять закрывает глаза, легко проводит большим пальцем по лопаткам девушки и наклоняет корпус Франки так, чтобы они соприкасались грудью и представляли букву «А». Он обхватывает её корпус и переводит их руки в привычную для Фро бальную позицию. Но это очень близко. Очень. Они упираются весом друг в друга, плечами и грудными клетками. Франки старается глубоко погрузиться в него. Прислушивается. Он тихо переминается с ноги на ногу, мягко переставляя её вес с правой на левую, заставляя её лаковые туфли как будто вспархивать и делать совсем маленькие шаги. Они начинают ходить вместе. Просто, но при этом очень длинно, от бедра. — Это танго… — прокатился по залу девичий шепоток из угла в угол. Ведение непривычное для Фро, но понятное. Рауто шагает с Франки в руках по залу. — Хм. Хорошо ходите. Просто отлично ведётесь, девочка, просто отлично, — приговаривает Алекс себе под нос. — Хорошо вас учили, — Он равняется с ней и заглядывает пристально в глаза. — Или вы такая сама по себе? Его парфюм очень необычен. Аромат густой, обволакивающий и очень приятный. — У меня чудесный мастер, — тихо отвечает Франки. Они идут щека к щеке, две легко заплетённых кисти приподняты вверх. Лица отвернуты друг от друга. Алекс шагает внутрь неё, ведёт то центром, то грудью, то бедром. Иногда он очень нежно отталкивает ее от себя ладонью с узловатыми короткими пальцами, кружит её, отпуская на полумгновенье, а потом прижимает к себе. Глаза удивительно мягкие, когда он приоткрывает их на миг и смотрит на Франки. Взгляд девушки опущен. Она прислушивается к партнеру. Тело собрано. Шея вытянута. Танец возвращает её в тот вечерний клуб, в зеленоватое мерцание, в руки Тео. Глаза чернее чёрного смотрят на неё со вниманием. Франки сглатывает. — Да вы сейчас не здесь, возвращайтесь. Думайте обо мне, — одними губами шепчет мужчина так, что не слышит никто. Только порозовевшая Франки. — Особенно красивы, когда краснеете, — он тепло оглаживает её взглядом. Его некрасота завораживает. Он кажется донельзя уверенным, ведет себя покровительственно и, кажется, с высоты своей вполне осознанной магии много себе позволяет, но почему-то это не раздражает. Мастер. Алекс включён и крайне внимателен. Он словно вперился в нее внутренним взором и слушает каждый вдох. Он не идет поперек ее дыхания. И Франки понимает, что он действительно чертовски тонок. Но про себя опешила от такого внимания. Алекс подтверждая ее мысли, констатирует: — Вы чувствуете хорошо. И я буду ставить именно на вас. Так, как удобно вам. Вы этого заслуживаете. Помните. И да, она чувствует, как мастер по-мужски любуется ею. Он не смотрит на нее, как на еще одну деталь будущего спектакля. Она не еще одна шестеренка, а искусный инструмент, через который он сможет говорить. С миром. Музыка замирает. И они приземляются возде чайного столика. Рауто не хочет отпускать ее руку. Держит с мягким нажимом кисть. Словно боится, что если её отпустит, магия разрушится. Франки, выныр вает из морока танца и, смутившись замирает, не зная, как быть. То ли продолжение следует, то ли уже прекратить атаку этого всеобъемлющего внимания. Оно приятно. Но… — Бэла, ваша Франки просто сокровище. Смотрите, увезу с собой в Москву. — Кто ж вам даст, — прятавшийся в тени Тео, вскидывает подбородок и выходит к ним. — О. Тео! И ты здесь! — они жмут друг другу руки. — Теперь понятно, кто вас учил, Франки. Очень повезло вам… Э… друг с другом. Понятное дело, такую красоту да отдать — никак нельзя. Но, я надеюсь, сумею вас отбить у ваших мэтров, — Алекс подмигивает Франки, сжимает ее ладонь двумя руками. — Жаль вас отпускать. Но дальше держать вас здесь при всех за руку уже неприлично. Дальше хореографы склоняются висок к виску, и Фро невольно подслушивает, потому что стоит ближе всех. — Ты чего дальше-то не пошел? Тебя в Москве ждут, Тео. Позвони мне после. Поговорим. Тео молча кивает, но Франки видит, как он хмурится и играет желваками. — Эй, Алекс, хорош. Не сметь у меня артистов переманивать, — Бэла улыбается по-змеиному, глаза сверкают. — Что-что, а подбирать труппу ты умешь, Бэл. Мне эти двое очень даже, — осклабился Рауто. Мастер начинает ставить. Ставит увлечённо, с пылом. Франки позабыла свои страхи, держится уверенно, не стесняясь переспрашивать, когда непонятно. Она знает, что долго схватывает, но Алекс терпелив. Лео встаёт с ней в пару, профессиональный и внимательный, как всегда. Но Алекс не доволен. — Молодой человек, как вы обнимаете женщину! Это же уму непостижимо! Дайте сюда, — он перехватывает Фро, снова кружит по залу и выходит в поддержку. — Длинным и тощим всегда тяжелей, чем нам с вами. Они не так элегантны — доверительно сообщает он Франки. ..... После небольшого перерыва идёт постановка общего танца. В зал вошла высокая женшина в чёрном. Много мелких пуговок, воротник-стойка плотно прилегает к шее. Юбка в пол, небольшой каблук. Мягкая сдержанная улыбка. Идеальная спина. Гордый, сильно выдающийся вперед подбородок. — Настоящая цыганка. Чтобы править нас, — шепчет Лена позади над головой Франки, шевеля губами. — Какова. Только глянь. Рада, так зовут цыганку, скромно сидит в уголке за чашкой кофе, который самолично варит для неё Бэла, наблюдает за труппой. Когда же наступает пора ее выхода как мастера, Фро чувствует, что сам воздух становится горячим. Музыка словно слетает с ее рук и ног, как только она выдаёт бархатную дробь каблуками. Каблук-носок, удар-укол. Так будто она передаёт зрителю зашифрованное любовное послание. В начале танцевального номера женщины лежат на сцене, подогнув под себя колени, распластав юбки-солнца, похожие на разноцветные маки. При звуках увертюры одна за другой оживает, прогибаясь, ведя корпус с мягкими шалями по кругу. Рауто на ходу ставит Фро в первую линию. Она удивленно вскидывает брови, когда он встаёт рядом, мимоходом правя ей локти и обхватывая кисти. Руки выставлены как будто по третьей, но ладони развёрнуты и прямые. — Так они держат солнце, — объясняет Рада, цыганка. Алекс пристально оглядывает артистов. Ему нравится всё показывать на Франки. Он лепит прямо из неё. — Видите. Голова развёрнута по ходу движения, — он направляет ее голову, осматривая с пристрастием общий вид позы. Она косит взгляд влево — мрачный и собранный Тео за ее спиной. Фро тихо ободряюще улыбается. «Я с тобой». Два круга. Женский внутри. Мужской снаружи. — Замерли! Слышен только чей-то краткий вздох. И шуршание воланов пышных репетиционных юбок. — Пошли! Раз-два-три, раз-два-три… Головы, головы выше! Солнце не опускать! Девочки, никакой игры глазами! Всё скромно! Мужчины — наоборот: сжигайте взглядом партнершу. Два кольца движутся — чёрное, мужское, и цветное, женское. Незаметно Алекс опять врывается в круг, выбивая плечом Лео. Тот стоит вне круга, насупившись, заложив большие пальцы под мышки. Но продолжает двигаться на месте, повторяя общий шаг. Франки, не дрогнув бровью, встречается взглядом с мастером. Она смотрит, как и на всех, немного опустив веки. Косматые руки легко перекидывают ее из поворота в поворот и кружат. — Вы хороши. Вы так хороши. Сейчас окончательно потеряю голову, а вы будете виноваты. Ваши бэмби-глаза, бэйби-глаза, — как вам такой каламбур? — Фро улавливает шёпот за своей спиной. Но не успевает сообразить, что ответить, ее глаза удивленно распахиваются и она выбегает вместе с женской группой на первый план, играя юбкой как огромными крыльями. Музыка ведёт к финалу. Пары мечутся, юбки бьются цветными волнами, стучат каблуки. Внезапно Тео врывается в центр с перекидными. Франки оживает, вырывается из профессионального плена такой нужной в этой постановке маски. Ахает от восторга, невольно схватываясь ладонями за щеки. С финальным аккордом руки взлетают вверх с громким «Хэй!». Труппа держит точку. Алекс и Рада проходят и легко касаются замерших рук и плеч как скульптуры. — Франческа, — обернувшись, она видит глаза мастера цвета тёмного жжёного сахара. Взгляд держится цепко, как и его крепкая рука в финальной точке танца. — Франческа. Если бы я не был женат, я бы немедленно, вы слышите, немедленно повёл бы вас в загс, — его голос прокатывается по залу. Зачем вот вслух Вообще зачем это всё — Алекс, не доводи моих артисток. Смотри, девочка вся пятнами пошла, — усмехается Бэла. — Франки, ты можешь выйти, если хочешь. Франческа ускользает в солнечное марево душевой. Окунает пылающее лицо в мокрое жёсткое полотенце. После танцев волосы, шея и спина полны сбегающей влаги. Репетиция завершена. Слышится гомон и хлопанье дверей. — Ну ты даешь! — врывается к ней Лена с громким шёпотом. — Что ты сделала с мэтром? Это что еще за магия? Я помню его в одном проекте, он совсем не таким был. Злющий, как чёрт. Будь осторожна, Фро. Он… э… как тебе помягче сказать… — Лен, я всё понимаю. Только теперь неясно, как репетировать вообще............