И вся королевская рать

И ходит он за нашими, И всех зовёт Наташами… Сам ты Наташа. Шпильки.

Когда она пересеклась с Дартом Вейдером в следующий раз, то не упала в обморок – прогресс в самом деле. Только очень-очень сильно вцепилась в руку стоящего рядом с ней Таркина, с которым, собственно, и переговорил Повелитель Тьмы, к счастью, недолго. — Вы уже можете меня отпустить, Алмаз, Вейдер ушёл, — произнёс Таркин, возвращая сенатора в реальность. — Ах, простите! — воскликнула она, сама и не заметив, как так получилось. Это был один из тех случаев, когда убежать было невозможно (а очень хотелось) и оставалось разве что искать защиты у рядом стоящего губернатора, который был одним из немногих, кто не выказывал страха перед чёрной громадиной ситха. Даже частенько отдавал последнему приказы, благо Император санкционировал подобное. Алмаз разжала хватку, удивительно сильную для столь тонких изящных пальцев. После губернатор с удивлением обнаружил пятна синяков в том месте, где она за него держалась как за спасательный круг в открытом море, отчаянно и остервенело. — Ничего страшного, — с языка чуть не слетело что-то вроде «вам можно всё», однако же момент, да и настроение было несколько неподходящим для подобного рода словесных приёмов. — Но как вы бледны! Она и вправду сравнялась цветом лицом со своими белоснежными волосами. А пальцы, лишённые опоры мелко дрожали, едва заметно, но это не ускользнуло от проницательного взгляда губернатора. Один момент, и рядом с ними оказался ещё одна фигура в сером военном мундире. — Генерал Ромоди, будьте добры проводите госпожу Алмаз домой, — попросил (отдавать приказы проверенным людям из своей свиты давно уже отпала необходимость, хватало этой обманчиво мягкой вежливости) Таркин. — Нет-нет, не стоит беспокоиться обо мне, сейчас всё пройдёт, — возразила было Алмаз, сделала шаг, покачнулась и оперлась на протянутую руку генерала. — Хотя вы правы, на сегодня с меня хватит. Херст Ромоди не был красив даже по широкой шкале вариативности мужской привлекательности, которой в своей жизни руководствовалась Алмаз Менезис, но выяснилось, что за суровой внешностью скрывается вполне жизнерадостный, вне выполнения своих служебных обязанностей, человек, просто-таки бездонный кладезь анекдотов и не только на военную тематику. Алмаз хохотала весь вечер, когда «выяснилось» (кто бы сомневался!) что госпожа сенатор не собирается его отпускать. По крайней мере, пока генерал не согласится выпить с ней бокал другой вина и не убедится, что с ней всё будет в порядке: приступ слабости прошёл. Хотя было понятно, что всё то с сенатором хорошо, даже просто отлично, когда тонкие пальчики Алмаз, унизанные массивными перстнями, казавшимися просто огромными на фоне их изящной миниатюрности, забрались, чтобы согреться в карман брюк Ромоди. — Надеюсь, вы не возражаете, генерал? — спросила она и он не возражал. Репутация Алмаз Менезис была широко известна. Вообще, в Империи было несколько некоронованных королев всех мастей и расцветок. Снежная королева, Иссане Айсард. Звёзды дня, точнее вечера, выбранные Императором в качестве очередной, любимой фаворитки. Одна очень заметная принцесса в Сенате, Лейя Органа, волнующая общественность своими пламенными речами, с каждым разом всё более и более пропитанные революционными идеями противостояния режиму в той или иной степени. Заноза в заднице. Гранд Мофф Таркин никогда бы не произнёс подобного вслух, но молчаливо и неодобрительно подразумевал. Алмаз. Сверкающая, манящая, блестящая. Невинно хлопающая своими длинными белёсыми ресницами, изображая из себя озорную невинность. Развлекающая на полную катушку, завсегдатая светской хроники жёлтых изданий голонета, но все эти годы остающаяся на своем посту сенатора, какие бы громкие скандалы с ней не случались. Зачастую намеренно, дабы отвлечь публику от действительно важных проблем и событий. Бриллиантовая шлюха, на фоне похождений которой «послужной» список директора Кренника выглядел более чем коротким, а сам Орсон — застенчивой девицей на выданье. Пальчики Алмаз в кармане генерал между тем вели себя совсем скромно, лишь легонько поглаживая мужчину, даже не пытаясь дотянуться поглубже и подальше: для этого у неё ещё будет время. Потом вся эта приторная вежливость с обоих сторон. Ах, простите, простите, генерал, из-за меня вы вынуждены были покинуть приём. Что вы, что вы, сенатор, не стоит беспокоиться. Не велика потеря и вообще, мне ли жаловаться, находясь в обществе столь красивой женщины. В самом деле, всего лишь приятная игра, реплики и роли известны заранее. Впрочем, от этого процесс не менее приятен. Оба знают, что продолжение — в постели — неизбежно случится, само собой разумеющееся. Алмаз сокрушается разве только о том, что ей так и не удалось потанцевать сегодня. Но это легко исправить и вот уже генерал приглашает её на танец; кружатся ткани пышного платья… Надо ли говорить, что Херст Ромоди остался до утра? В общем вот так, с лёгкой руки своего начальника, Ромоди оказался в числе друзей Алмаз, хотя сам Таркин в порочащих связях замечен не был. Была там история с одним рыжим адмиралом, но об этом как-нибудь в другой раз. В отношении же госпожи Менезис губернатор всегда был подчёркнуто-вежлив, кажется, даже более чем обычно, занятый все эти годы действительно важными делами по наведению порядка в галактике, перекраивая её под палпатиновский, и что не менее важно, собственный вкус. Начав, к примеру, с такой, казалось бы, малости, как новая военная форма. А потом, вы и сами знаете: Доктрина Страха, управление Внешними территориями, станция Мау, Звезда Смерти, наконец, ну и так, по мелочи. Алмаз тоже было чем заняться, точнее кем, сенатор неспешно перебирала интересных по её мнению мужчин, гражданских и военных, не выпуская, однако же Таркина из своего поля зрения. Даже отправила ему весьма экстравагантный подарок по случаю становления моффа Гранд Моффом — корзину пышных бордовых роз и бутылку набуанского красного, распить которую подходящий случай всё никак не подворачивался. Так и стояла она, убранная до поры до времени, дожидаясь своего звёздного часа. Губернатор лишь вопросительно-удивлённо поднял бровь, увидев корзину цветов много лет назад в своём кабинете и никак не прокомментировал подарок, распорядившись всё же пристроить цветы в вазы. Что оказалось тем ещё испытанием и вообще, крайне забавной (насколько это слово вообще применимо к происходящему в офисе Гранд Моффа и подчинённых ему структурах) ситуацией. Вазы в нужном количестве нашлись в кадрах и бухгалтерии — традиционно женских отделах, отличавшихся от гражданским тем, что работающие там сотрудницы ничему не удивлялись и не сплетничали (по крайней мере, в рабочее время), равнодушно выстукивая по клавишам своих рабочих станций, держа рты на замке, доставая из закромов родины затребованные генералом предметы аки вазы. *** До роспуска Сената оставалось совсем немного времени, буквально года два-три. Вместо Мон Мотмы пламенные речи в Сенате толкала юная Органа; Таркин с каким-то мазохизмом старался не пропускать её живых выступлений, насколько позволял его напряжённый рабочий график, наблюдая из свой ложи этот спектакль. Лицо Гранд Моффа — беспристрастная маска, и только в светлых глазах горят очень-очень злые огоньки, ничего хорошего для принцессы алдераанской, в очередной раз обличающей какие-то выдуманные грехи Империи, не предвещая. Ложа сенатора от Набу пустовала, на основании чего можно было сделать вывод, что сегодняшнее заседание не было нисколечко важным. Не было даже ни одного из её смазливых секретарей. Херсту Ромоди, держащемуся сегодня на тройной порции крепкого чёрного кафа и дозе стимулятора, доподлинно знал, по какой причине Алмаз Менезис отсутствовала сегодня… Как и всегда в таких случаях, генерал оставил подобное знание про себя, тем более что Таркин нисколько не интересовался Алмаз, хотя периодически и бывал замечен в её компании, главным образом потому что означенная мадам крутилась рядом то с одним моффом, то с другим, а те в свою очередь нередко образовывали кружок рядом с Таркиным на очередном вечере во дворце. Тем же вечером Ромоди увидел Лейю ещё раз, теперь в записи: над столешницей парила голограмма сенатора, созерцаемая Таркиным. Не сказать, что генерал застал Гранд Моффа врасплох, зайдя в кабинет последнего. Скорее можно было сказать, присутствовал некий умысел, едва ли злой, но весьма специфический и только отчасти понятный Ромоди. Вся эта картинка: Таркин, поглощённый видом юной принцессы, кажется, совсем не обращающий внимания на весь остальной мир. Фигурка в белом, принцесса могла бы считаться красивой, если бы не ядовитые речи, слетающие с её языка. Всё это несколько не походило на обычного Таркина, очень приватного и закрытого человека, не имеющего за собой привычки вести себя дружелюбно со своими подчинёнными. Всё это отдавало какой-то… приватностью, а с этой стороной своего начальника генерал знакомиться не хотел никоим образом. Знать ничего не желал о том, как может развлекаться Гранд Мофф за закрытыми дверями. Хотя идеи, напрашивались сами собой. — Что вы думаете о нашей мятежной принцессе? — спросил, наконец, прерывая затянувшееся молчание, Таркин. Сказать по правде, весь сегодняшний день, Ромоди старался о ней не думать. По крайней мере о той версии «принцессы», с которой генерал провёл накануне ночь. И не только он один. Спокойно смотреть на оригинальную принцессу после вчерашнего было решительно невозможно. — Если позволите, я предпочитаю о ней не думать, — необдуманный ответ сорвался с языка уставшего генерала. Единственное, что ему сейчас хотелось, так это завалиться спать, а не отвечать на вопросы начальства в конце (пару часов спустя после, если быть честным) длинного рабочего дня. — Что вы имеете в виду, генерал? — с лёгкой насмешкой (по крайней мере Херсту послышалось что-то на эту тему) спросил Таркин. Ромоди чуть слышно вздохнул и испросил разрешения показать, что он имеет в виду. Выражение крайнего любопытства (а вот с этого момент поподробней, генерал) появилось на лице губернатор и он соизволил дать своё разрешение. В итоге голограмма Лейи оригинальной сменилась Лейей поддельной, если так можно выразиться. Белое платье сенатора — полупрозрачное, кажется на пару размеров меньше, столь плотно облегает ткань соблазнительные женские формы. Платье… Одно название. Полупрозрачная материя ничего ровным счётом не скрывает, только дразнит, распаляя низменные желания и без того разгоревшиеся при взгляде на точеную фигурку; бесстыжие глазки делают хлоп-хлоп ресницами, красная помада визуально увеличивает и без того не маленькие губы, в которые так и провоцируют на поцелуй. Длинные стройные ножки (разрезы по обоим сторонам платья начинаются от «аж до сих пор», т.е. очень высоко) обуты в остроносые туфельки на длинной, тоненькой шпильке — истинная принцесса алдераанская никогда бы не выбрала такие. Разве что причёска точь-в-точь как у оригинала — большие пучки-баранки по обоим сторонам головы. И голос очень похож, можно даже перепутать, если бы не эти нарочитые интонации избалованной девицы, привыкшей получать желаемое по щелчку пальцев. Ну и текст, соответствующий… «Мы должны восстановить Республику, бла-бла-бла… Империя должна ответить за свои преступления…». Как говорят, в некоторых кругах, я видел порнофильм, который начинался точно также… И вот кажется, что сейчас градус происходящего резко повысится и станет очень-очень горячо, например, принцесса-таки потеряет накинутую на неё тряпочку, но нет, вместо эротичного стриптиза «Лейя» начинает исполнять какой-то изначально детский танец, что-то там про утят, совсем не по-детски крутя задницей и извиваясь всем телом. И всё это с нарочито невинным выражением на лице. Дальше события развивались весьма предсказуемо, но в этот момент камера «стыдливо» опустила свой глазок — генерал снимать перестал, присоединяясь к уже по-настоящему начавшемуся веселью. В тот вечер было ещё друзей пять, помимо самого Ромоди. Называть их имена генерал, конечно же не стал, ибо это не просто тайна, а практически военная, с грифом «совершенно секретно». Таркин также не увидел утаённое фото, которое Ромоди сделал в самом конце мероприятия: принцесса в порванном в клочья платье, стоит на четвереньках, из последних сил не падая… перепачканная всем чем только можно: потом, слюной, спермой, смазкой; помадой, с рваным контуром губ, с растрепанными волосами. Помятая, потрепанная, уставшая до умопомрачения, но довольная всем тем, что все пятеро с ней сделали. Разным составом, разными сочетаниями и последовательностями. Смешанный коктейль сперм вытекает из обоих, расшатанных донельзя, дырок; измазаны губы и лицо, капельки блестят на груди, хаотично разбросанные и по всему остальному телу… А как она стонала всё это время! Срываясь на крик в моменты особенно жаркой страсти или наоборот эти приглушенные звуки, которая она издавала, когда рот принцессы был занят чьи-нибудь членом. Таркин увиденное никак не прокомментировал, отпустил генерала на все четыре стороны небрежным жестом кисти, повелительно и слегка лениво, даже не подозревая, что Алмаз делала точно также. Как впоследствии оказалось, это всё ж было не спроста. Не было у генерала Ромоди такой привычки — делиться с начальством подробностями своей личной жизни. Но Алмаз попросила его донести до господина губернатора некоторые детали вечера… решив, что сейчас самое время обратить своё пристальное внимание на Таркина. *** — Итак, губернатор Таркин, вы хотели меня видеть. По какому же поводу? — ядовитая вежливость в голосе принцессы. — Присаживайтесь, принцесса, впереди у нас с вами долгий разговор, — ответил на это Таркин. — Я думаю, вы ошибаетесь, губернатор, — своевольная принцесса присесть отказалась, оставшись стоять перед ним, гордая и непокорная. Мятежная, как всегда, упрямая, своевольная. — Как вам будет угодно, — на губах губернатора заиграла легкая улыбка, вовсе не ядовитая, а вполне себе искренняя. Текущая ситуация была сейчас полностью в его пользу. А бонусом от отказа принцессы присесть: возможность созерцать прелестную девичью фигурку, спрятать которую невозможно даже под белым платьем свободного кроя. В самом деле, он позволяет себе неспешно окинуть взором принцессу с ног до головы, нисколько не беспокоясь о затягивающейся с каждой прошедшей секундой его молчания паузе. Его цель — заставить принцессу поволноваться и нарушить молчание первой. Впрочем, принцессу оказывается не так-то легко вывести из равновесия или смутить. Взгляд карих глаз спокоен, когда пронзительно-голубые глаза губернатора, наконец встречаются с её, закончив с созерцанием. — Если у вас полного свободного времени, губернатор, то у меня — нет, — терпение принцессы, наконец, лопнуло. — Так что прошу всё же озвучить причину нашей сегодняшней встречи. Или я, пожалуй, пойду. Благожелательная улыбка исчезла с лица Таркина, он стал снова серьёзен, возвращаясь к обычной версии себя. — Дело касается ваших лживых речей в Сенате, принцесса. Вы должны их прекратить. — Лживых? — принцесса презрительно фыркнула. — С каких это пор правда стала называться ложью? — Свои беспочвенные обвинения вы называете правдой, принцесса? — А разве ложь — коррупция на всех уровнях власти? Разве ложь — бедность простых граждан Империи? Разве ложь — рост налогов и ввод всевозможных новых поборов? Или быть может ежегодное увеличение военного бюджета в ущерб гражданским нуждам — это тоже не правда? Притеснение всё больших гражданских прав и свобод? Общая милитаризация общества? Ксенофобия и рабство, в конце-то концов? Всё это ложь? Ничего этого в Империи не существует, так получается, по-вашему, господин губернатор? Он ничего не ответил на это, не считая нужным вступать с принцессой в словесные баталии. В конце концов, ораторское искусство — фундамент профессии сенатор. — И не говорите, что всё это во имя всеобщего блага! Жизнь в постоянном страхе — всё равно что смерть, мучительная, когда умираешь каждый день по кусочку, теряя себя всё больше и больше. Вы выдумываете себе врагов и боретесь с ними, в то время как настоящие преступники — воры, убийцы, пираты, хаттские синдикаты — живут и здравствуют, пока продажная власть берет взятки и смотрит сквозь пальцы на весь этот криминал. — Вот здесь вы точно ошибаетесь, принцесса. Более того, именно поимкой опасного преступника я занят в данный момент. — Таркин поднялся со своего места, неспеша подошёл к девушке. Оказался за её спиной, положил ладони ей на плечи, заставив вздрогнуть больше от неожиданности подобного (наглого) с собой обращением, нежели от страха. Хотя испугаться всё же у неё повод был: он чуть наклонился и прошептал в самое её ухо. — И я намерен покарать этого преступника со всей неумолимой строгостью. Далее всё случилось стремительно: пальцы губернатора железной хваткой вцепились в её предплечье, властный и сильные под её «что вы себе позволяете, отпустите меня немедленно!» потащил её губернатор к стоящему рядом дивану. Уложил к себе на колени и начал шлепать по заднице как избалованную, провинившуюся девчонку. Пока, ещё не задирая вверх ткани платья, но всё равно унизительно. Она пыталась вырваться, но ничего из этого не вышло. Попытки сопротивления его ещё больше раззадоривали, заставив усилить хватку и бить сильнее. — Вам лучше вести себя тише, Ваше Высочество и с достоинством, подобающим королевской особы, перенести наказание, — проговорил он, откровенно издеваясь над её статусом, честью и достоинством. — Лежите смирно. Принцесса совету не вняла, продолжая извиваться и сыпать проклятиями. Этого следовало ожидать. В самом деле, он был бы разочарован, если бы она сдалась так быстро и сразу. Таркин задрал подол платья, а шелк широких трусиков-шорт наоборот — приспустил, да так перестарался, что ткань затрещала. Очередной шлепок, прозвучавший особенно звонко, пришёлся уже по голой заднице принцессы. Это повергло её в шок, и она наконец, затихла. Она и представить себе не могла, что он позволит себе подобное… Но он позволил, разбивая вдребезги все её иллюзии относительно её дипломатической неприкосновенности. Я — член имперского Сената — здесь не работало. Скорее наоборот, было отягчающим вину обстоятельством. Он ударил ещё раз, из глаз принцессы брызнули слёзы — не от боли, но от того унижения, которому губернатор подвергал её сейчас. Чувство несправедливости происходящего и собственной беспомощности давило нещадно. — Вот видите, это не так уже и трудно, вести себя подобающим образом, Ваше Высочество, — проговорил Таркин. Вместо того, чтобы ударить, ладонь теперь ласково гладила ягодицы, легонько сжимая. Уж лучше бы ударил, подумала в этот момент принцесса. Ласка жгла кожу сильнее, чем грубость, отравляя кроме тела ещё и сознание. Путая мысли, особенно в тот момент, когда длинные пальца губернатора, окончательно уверовавшие в свою безнаказанность и вседозволенность, подкрались к анусу и подушечки легонько нажали… — Не там, — услышала она свой собственный голос, произнесла тихо, но он услышал. — Маленькая, нетерпеливая минкх! — произнёс губернатор, недовольно зацокал языком, а затем снова шлёпнул её. Однако этот нелестный эпитет — минкх — распутная девчонка — прозвучал даже с некоторой теплотой в голосе. Сенатор, принцесса, слишком много о себе возомнившая. Что ж, он спустит её с небес на землю. Короткий приказ уже совсем другим голосом: не терпящим возражений. — На колени. — Что? — возмущению принцессы нет предела. С каждой секундой перед ней открываются новые грани ужаса. — Вы меня слышали и не заставляйте повторять. Она слышала и всё это ей очень не нравилось, но поделать что-либо с этим она не могла. И вот теперь она стояла перед ним на коленях, ожидая новых унижений. Губернатор расстегнул ремень, и она начала догадываться, что произойдёт сейчас: Таркин пройдётся ремнём по её заднице, так что девушка зажмурилась в тревожном ожидании. Но принцесса не угадала. Секунда, вторая, но удара не было. Очень нехорошее предчувствие посетило принцессу. Губернатор отложил ремень в сторону, расстегнул китель, а затем и ширинку. — Откройте глаза, Ваше Высочество, — услышала она его голос и повиновалась. Щеки принцессы залила краска, когда она увидела, что именно оказалось перед самым её взором. — Очаровательны! — И что мне полагается делать теперь? — она подняла взгляд выше. Всё, как известно, познаётся в сравнении и оказалось, что ненавистное лицо Таркина — это не самое худшее зрелище. — А вы разве не знаете? — задал он провокационной вопрос, наслаждаясь тем, что краски смущения на лице принцессы стало ещё больше. Однако же с языка её сорвался дерзкий ответ, с вызовом в голосе: — Не имею не малейшего понятия о том, какие извращения вы предпочитаете! Вообще, в плане был поцелуй. Обычный, в губы. Настойчивый и дерзкий, начатый губернатором. И как приятно было бы сжимать её крепко-крепко, трепещущую в его объятиях, пересекая жалкие попытки к сопротивлению. Но для такой неисправимой мятежницы, как принцесса, требовались куда более серьёзные меры подчинения. — Откройте свои прекрасные губки, принцесса, — произнёс он и нехотя, но она всё же повиновалась, быть может, слишком поспешно, вероятно замыслив какую-нибудь каверзу. И потому уже гораздо строже он добавил: — И без глупостей. Манёвр, конечно, рискованный, допустить мерзавку вот так сразу до столь интимной части тела, но в этот раз он решил рискнуть. Случилось чудо, она вела себя благоразумно, видимо, для разнообразия. Разве что несколько неумело и несмело обращаясь с ним. Чтобы исправить ситуацию он положил ладонь ей на голову, поощряя быть активнее, притягивая к себе ближе. Выпуская лишь, когда она начала явно задыхаться. — Отдохнули и хватит, Ваше Высочество, — сказал он, заставляя едва успевшую продышаться принцессу снова заработать. — Наконец ваш рот занят полезным делом. Она что-то невнятно промычала в ответ на сказанную им пошлость. Что так, и осталось загадкой. Наверняка, какая-нибудь грубость, подходящая уличной девке, но никак не благородной принцессе. И где только нахваталась? Она было хотела отпрянуть в самый ответственный момент, но губернатор крепко держал её, кончая в рот принцессе. — Чудовище! — только и смогла выплюнуть она, когда ничего нельзя было уже сделать с проглоченной спермой. Она повернула голову в сторону, чтобы не быть свидетельницей отвратительнейшего на её вкус зрелища: развалившегося на диване в блаженной расслабленности после только что испытанного оргазма Таркина. Хотя, вот сейчас и был подходящий момент попытаться спастись, пока враг ослабил бдительность, разомлевший. Но теперь, когда она уже была запачкана им, бежать было просто бессмысленно. У неё вдруг не осталось сил, пережитое унижение, то, что она только что сделала… Она стала противна сама себе. Во рту ещё чувствовался привкус его спермы, а язык и губы помнили ощущение гладкой мужской кожи… к тому же собственное тело сигнализировало болью в разных местах из-за неудобное позы, в которой она пребывала по воле Таркина. Он предложил ей воды, протягивая стакан. И от этого она отказываться не стала. Казалось, время остановилось, но маленькую вечность спустя, она снова услышала его голос. — А теперь, поднимайтесь, принцесса. Ну что ещё он от неё хочет? Что ещё ему надо? — Нет, — вот и всё, что ей удалось выдавить из себя. Короткое, полное отрешенного спокойствия, нет. Она снова посмотрела на него и оказалось, что губернатор успел привести себя немного в порядок: убрал член и застегнул брюки. Спорить он не стал, просто подошёл и без лишних слов, схватил за волосы, успевшие порядком растрепаться, протащив из гостиной в спальню… Экзекуция продолжалось. Было больно и на принцессу снова накатила волна ярости, в ней проснулось второй дыхание и желание, а главное, возможность сопротивляться своему мучителю. И где-то вместе с этим ситуацию (после первой же попытки упереться и последовавшей за этим вспышкой боли от ещё больше на тянувшихся волос) спас взявший дело в свои руки здравый смысл: пришлось невольно подчиниться и позволить себя утащить. Проклятые волосы. Вечно от них одни неприятности! Ночь была юна, длинна и полна ужаса… *** Утром, он не отказал себе в таком простом удовольствии, давно забытом и оставленном за ненадобностью в связи с одинокой жизнью, как ленивое валяние в постели и созерцание всё ещё спящей женщины рядом. Россыпь тёмных, волнистых волос, мягкие шёлковые пряди которых так приятно пропускать сквозь пальцы. Умиротворённое лицо спящей, лишённое всех страстей и тревог. Голые плечи, с которых сползло одеяло. Теперь и не вспомнить, когда он просыпался в столь приятной компании в прошлый раз… — Доброе утро, Уилхафф, — произнесла она, просыпаясь, с улыбкой. — Доброе утро, — он раздумывает недолго, каким бы именем её назвать. Какой именно принцессы: алдераанской или набуанской. Останавливается на титуле, искупая официальность той теплотой в голосе, с которой он произнёс это слово: — Принцесса. В добавок, касается нежно её щеки. — Я надеюсь, не был слишком груб вчера с тобой? Она коротко рассмеялась, прильнув к нему ближе. — Да тут, знаешь ли, оказалось, что я люблю подобного рода игры. Узнала она, это не вчера, конечно же и он это прекрасно понимал, но факт, что она не стала болтать о всех тех, кто задавал ей порой ещё большие «взбучки» сексуального характера, говорил в её пользу. Алмаз Менезис умела хранить секреты и держать язык за зубами. Хотя и включала иногда болтушку, играя роль взбалмошной глупенькой блондинки, но определённо не сейчас, к тому же крашенная по случаю в шатенку. И даже цвет глаз — карий, как заказывали, для ещё большего сходства с Лейей Органой. Алмаз не стала задавать глупых вопросов, вообще ни о чём не спрашивала, когда Таркин изложил ей свою просьбу. Не стала ничего комментировать, принимая желание господина губернатора сыграть в эту интересную игру, как данность. Принцесса Лейя? Пожалуйста, всегда к вашим услугам, господин губернатор. И он был уверен, что ни одна живая душа не узнает, что произошло этой ночью. Разве что только Император, но это случай особый и мало что можно скрыть от Палпатина в принципе. Да и переживать по этому поводу — бессмысленно. Быть может, Палпатин Алмаз и держал в качестве этакой девочки на очень странные вызовы для особых граждан Империи, понимая, что могут возникнуть определённого рода нужды, воплотить в жизнь которые с реальными персонами по каким-либо причинам не представляется возможным. А тут такой эксклюзивный сервис для преданных служителей режима. Как бы то ни было, утром Таркин нисколько не раскаивался в своём неординарном поступке. Очарование вечера рассеялось, но магия этой странной иллюзии по утру не исчезла. Скорее наоборот, заиграла новыми гранями. — Какие планы на сегодня? — спросила она, закидывая ногу на бедро губернатора, имея на него свои планы. Разведка в лице одного генерала «по секрету» доложила, что на завтра, которое уже сегодня, господин губернатор отменил все встречи. — Сегодня редкий праздник, моя дорогая, выходной, — кладя ладонь на бедро женщины, ответил он. То, что одной ночью всё не закончится, этого следовало ожидать. И он заранее подготовился к такому развитию событий. — Да, выходной Гранд Моффа — это праздник, стоит отметить! Теперь она атакует его поцелуями, и он отвечает. Сейчас всё так не похоже на вчера. Вчера, по роли, она сопротивлялась, даже укусила его, заработав ладонью наотмашь по лицу — на нежной коже теперь «красовался» синяк. Вчера она подчинялась, сдерживая бушующую в ней страсть. Сегодня можно было не сдерживать себя. И потому поцелуй был короток, целоваться в губы Алмаз не очень любила, предпочитая опускаться ниже и вот там уже отрывалась по полной. Словом, минет был её любимой частью прелюдии. Вчерашняя неопытность и скромность Лейи исчезли без следа. Алмаз размеренно длила ласку, миллиметр за миллиметром проходя кончиком языка по чувствительной мужской плоти. Не в последнюю очередь немного дразня Таркина. Совсем чуть-чуть; прочерчивая языком шов на мошонке, затем, наконец пуская в ход губы, добавляя через некоторое время и пальцы, сжимая основание члена. Дело пошло веселее. И особенно, когда она взяла в рот член почти на всю длину и очень надолго, кажется ей и вовсе не требовался воздух и не надо было дышать. Когда необходимая степень твёрдости была достигнута, Алмаз оседлала губернатора, лицом к нему и началась дикая скачка; капельки пота по разгорячённым телам. Он подмахивает ей снизу, поднимая и резко опуская, делая и без того резвый темп ещё и ещё быстрее. Долго это продолжаться не могло. Но продолжалось. Такого огня, конечно же, не стоило ожидать от принцессы Лейи в отношении Таркина. Да даже огня её ненависти к нему на что-нибудь такое вряд ли хватило бы… В общем, они ещё долго, даже после того, как скачки, закончились, не смогли выбраться из кровати. Завтрак, он же обед, был подан туда же. Там незаметно наступил и вечер, новая ночь и ещё одно утро. На следующий день у господина губернатора было весьма насыщенное расписание, учитывая вчерашний выходной. Алмаз применять какие-либо женские хитрости, дабы продлить их время вместе не стала. Остаться и побыть ещё несколько дней в качестве добровольно-принудительной гостьи принцессы (иногда Лейи, иногда Алмаз) — это была идея Таркина. Он будет работать в своём обычном, может быть, чуть более спокойном графике, отменив особо поздние рабочие встречи, а вечером будет проводить время в компании своей очаровательной гостьи – пленницы. Благо на рабочем горизонте ничего особо срочного и вот прямо важного-важного не наблюдалось и можно было позволить себе маленькую передышку, отдых. Почти даже отпуск. И она согласилась. Это была занятная игра, в самом деле. И кто бы мог подумать, что Великий Мофф Таркин в такое любит играть… *** Сегодня Сенат заседал в полном составе. Настоящая редкость. Поговаривали даже, понизив голос, что сам Император явится и обратиться к поданным. Слухи об этом оказались неверны. Однако состоявшееся шоу, а иначе это назвать не представлялось возможным, произвело фурор. Сенат разразился аплодисментами, журналисты бились в экстазе, но обо всём по порядку. Обсуждался один очень важный закон. Не будем утруждать читателя подробностями о содержании (с полным текстом после принятия и вступления в силу можно ознакомиться на официальном сайте Сената), скажем только, что с точки зрения Империи — это было про общественную безопасность и усиление мер её поддержки, а с точки зрения противников (членов Альянса за восстановление Республики) — посягательством на неприкосновенность личной жизни и свобод граждан Империи, в очередной раз. Принцесса Лейя Органа выступала категорически против нового закона. Чувственная речь, все дела. Свобода. Кого нам бояться? Существующих инструментов для защиты правопорядка более достаточно. Проимперски настроенная часть в нужных моментах даже свистела. Председатель призывал к порядку, после завершения речи Органы спросил, желает ли кто-нибудь ещё высказать своё мнение перед началом голосования. В движение пришла платформа сенатора от Набу. Алмаз Менезис поднялась, театральным жестом откинула капюшон, публика ахнула. Точная копия принцессы Лейи теперь говорила в защиту нового закона. Разве что эта принцесса была на голову выше алдераанской коротышки, а губы были накрашены ярко-красной помадой. Всё остальное: причёска, платье, даже страстная манера речи (хоть и противная по содержанию речи Органы) точное такое же. Губернатор Таркин, сидящий в своей ложе, улыбнулся. Не в последнюю очередь, из-за возникшей в его мозгу мысли о том, как было бы замечательно обладать сразу двумя принцессами… Алдераанской, которую для кооперации наверняка пришлось бы связать и набуанской, которая без сомнения помогла бы ему с энтузиазмом воплотить эту сумасбродную идею в жизнь. Закон был принят, но результаты прессу вообще не интересовали. Весь фокус сместился на выходку Алмаз. Лейя была в ярости, один сплошной комок ярости и нервов. Назревающий скандал предотвратила Мон, добравшись до Лейи раньше, чем та добралась до Алмаз в коридорах Сената. — Используй это в своих интересах, — коротко посоветовала Мон и Органа послушалась. — Я вижу оригинальных идей у вас как не было, так и нет, сенатор, — произнесла Лейя, имея в виду обычные появления госпожи Менезис в королевских нарядах Набу. — А вам что-то не устраивает в моём сегодняшнем образе, коллега? — с неменьшей ядовитой вежливостью спросила Алмаз. Вступать в словесную перепалку вне заседания — этого в плане не было. И потому она поспешила закончить, так и не начавшуюся ссору, небрежным жестом отмахнувшись от парящих вокруг них камер. Желающих ссориться с госпожой Менезис журналистов не было, даже среди так называемой независимой прессы. — Если вам что-то не нравится, можете обратиться к моему адвокату. Ждать ответа Органы Алмаз не стала. У неё была назначена встреча в сенатском офисе Гранд Моффа. *** — Вам понравилось, губернатор? — спросила Алмаз, довольно улыбаясь, получая утвердительный ответ. — Тогда я требую награды! Она прильнула к мужчине, досадуя на разделяющие их тела слои ткани: своего платья и его формы. Догадаться о характере вознаграждения было не особенно трудно. — Прямо здесь? — спросил Таркин. — Диванчик выглядит вполне удобно, — тонкие пальцы Алмаз касаются шеи губернатора, путают мягкие волосы. — Или вы ни разу здесь? — Я предпочитаю другие места для подобных занятий, — румянца на лице мужчины конечно же не возникло, но проскользнуло слегка смущенное выражение. А затем возникла лукавая улыбка. — Но ради вас, моя дорогая, я готов сделать исключение. — Прекрасно! — воскликнула Алмаз, вознамерившись во что бы то ни стало лишить «девственности» диван в сенатском кабинете господина губернатора. — Я как раз перед тем, как зайти по-дружески попросила генерал Ромоди, чтобы никто не беспокоил нас в ближайшее время. Хватка Таркина стала сильнее, причиняя боль; в глазах и в голосе появилась сталь: — Я советую вам больше никогда не отдавать каких-либо распоряжений моим подчинённым без моего ведома, — он явно был недоволен её самоуправством. — Как прикажете, господин губернатор, — послушно согласилась она. Гроза миновала, так и не разразившись. Таркин выпустил Алмаз из своих объятий; женщина удобно устроилась на диване. Платье хоть и было копией платья сенатора Органы, но содержало одно характерное отличие — достаточно было нескольких ловких движений и вот уже нижняя половина тела женщины свободна от тканей. Алмаз широко расставила ноги в стороны, выставляя себя напоказ. Чёрные шелковые чулки с кружевным поясом — такого Лейя отродясь не носила, а одного элемента одежды и вовсе не хватает — трусики надевать Алмаз не стала. И сейчас, полуголая, нетерпеливо поводящая бедрами из стороны в сторону, она уж точно не походила на идеал Лейи — верной имперским принципам при правильном воспитании. Алмаз — продукт воспитания последних лет существования Республики, порочные годы развала прогнившей системы, в которой было возможно становление Алмаз в качестве похотливой шлюхи, только и мечтающей о том, чтобы кто-нибудь ей хорошенько вставил… Диванчик был успешно осквернён.