Like an angel.

      — Сегодня мы идем на маскарад. Там будет весело, Сигма-кун! Хорошо одень своего персонажа!       С этими словами открывается меню персонажа. Разные опции с одеждой и прочими радостями. Сигма не знал, что такое тут есть, ведь в случае с Николаем он всегда в одном и том же наряде.       Он быстро управился с одеждой. Ее тут так много, и это хороший способ посмотреть одежду на себя, но это нужно шить либо на заказ, либо это просто останется красивым нарядом на персонажа Сигмы.       Богатый зал, спиральная лестница, объемные люстры — все по законам детских сказок, не такая уж большая толпа людей в разных нарядах и масках, кажется, он увидел свою коллегу. Она также убирает всегда волосы в неопрятный пучок, и эта детская цепочка в виде розовой бабочки. Если бы они не были знакомы, то Сигма подумал бы, что оно лишь стилизовано под стиль игры, но это не так. Оно именно детское.       — Дамы и господа! — это точно Николай. Камеру поворачивают на сцену, где есть некий персонаж, из которого Сигма может узнать мальчика только по голосу, — Прекрасный маскарад никогда не может пройти без интересной игры! Так что и этот вечер мы займем прекрасной тайной. Правила игры: я поделил вас на команды из двух человек. Один из вас мертв, и зеленый значок будет вашим знаком отличия. Узнайте причину своей смерти. Локация игры: весь этот город! Это открытый детектив! Разве это не прекрасный жанр? — он смеется, пока другие активно поддерживают это аплодисментами, — Помогайте другим в этом деле! Это действительно упростит работу. На пары вы поделены лишь по причине самого сюжета нашей игры. Ведь преступление на самом деле одно, — он говорит эту правду очень нагнетающе, когда лицо приближено и экран затемняется, но в манере самого Николая это быстро исчезает, — Просто смертей много, типа того! А теперь я объявлю всем пару!..       После таймскипа, Николай сразу же становится рядом с моделькой Сигмы.       — Что, думал, я брошу свою принцессу? — он ехидно смеется, положив руки по боками, — Ты выглядишь сногсшибательно! Вау! Ты хорошо разобрался в этом! — не дав ответить на слова, он сразу же берет персонажа Сигмы за руку и скорее убегает из зала, а потом и вовсе из здания.       Сигма действительно хочет спросить, почему он тут, если он организатор всей этой вечеринки и игры. Но так как это даст фору над другими, он умалчивает.       — Куда мы идем? Я уже устал жать кнопку «вперед»… — недовольно говорит Сигма через некоторое время беготни. Он удивлен, что в этот раз локация действительно такая огромная.       — Идем поиграем в траве, пока другие возятся! Это ведь так интересно — наблюдать за другими людьми! — не менее активно и не устало Николай успевает подпрыгнуть в процессе бега, — Не волнуйся, принцесса. Все будет нормально. Выйдем тогда, когда будет нужно.       «Принцесса». Что-то знакомое.       Сигме не нравится то, что Николай снова ведет себя, как ребенок. Как не персонаж, от которого он недавно узнал, что это вовсе не персонаж. Это живой человек. Постепенно Сигме надоедает вся эта ситуация и то, как здесь скучно. Они уже минут так двадцать сидят в этих длинных кустах. Но в отличие от Сигмы, Николай может спокойно туда-сюда скакать, высматривая как дела обстоят в особняке.       Это место похоже на что-то из деревни бабушки. То есть, здесь есть большое поле. Там, чуть дальше, есть и домик. Наверняка они забрались на ферму сзади особняка. Это выглядит по-королевски, дворец, а сзади есть еще и территория для посадки. Кажется, тут растут цветы, а не продукты питания. Но расположились они слишком далеко, сюда бы наверняка никто бы и не пришел. Да и зачем?..       — Помогите мне!.. Что-то случилось с моей парой!..       Девушка в пышном платье уселась на землю над чьим-то телом, а крики из такой дали, очень приглушенные, но все равно отчетливо слышны. Сигма хотел это проигнорировать, но Николай говорил, что нужно помогать друг другу.       — Должны ли мы.? — спрашивает он у Николая, но этого активного мальчика уже нет, стоило камере отдать ракурс на ту пару, — Ну вот, опять! Даже не предупредил! Сам схожу, — полный решимости, Сигма выходит из укрытия и направляется прямиком к тому месту.       — Спасите! У него… ранение. — кажется, будто она только что заметила это, заведя руку за спину, и ужас ее в глазах пугает даже Сигму, — Только не это!.. Снова это ужасное…! — от этих слов парень притормозил, с опаской ожидая следующих слов, — Ведение…       Эти слова говорят не о многом. Должно быть, это всего лишь сюжетный поворот, и на самом деле сюда не стоило приходить, может, это ловушка.       Раздумья прерывает чужой детский смех. Не смех над чужим горем, нет, скорее, они даже не слышали ее. А потом он замечает и плащ Николая, который быстро скрывается за поворотом, Сигма решает, что нужно его догнать и как следует отругать за такие выходки.       Когда он бежит за ним, то мальчик всякий раз убегает, игнорируя слова о том, чтобы он остановился, и, кажется, он в чем то испачкался… Тут недалеко снова крики о мертвой паре. Это уже совсем не смешно, скорее давит эмоционально. Но Сигма непреклонен, он хочет догнать Николая, хотя бы потому, что нужно убедиться, что с ним будет все в порядке, ведь обычно в таких случаях он тоже умирает.       Слишком много становится тех, кто потерял свою пару… и это только дети. Взрослые все целы, но детей… Николая точно нужно догнать. Но беготня, резкие повороты в коридорах, когда он уже забежал обратно в особняк, ужасно раздражают. Быстрые смены локации, разные вещи, которые таки заставляют обратить на них внимание, выводят из колеи. От этого просто напросто мутит, ведь нужно сосредоточиться, но это так сложно, Сигме кажется, что его сейчас стошнит.       — Хватит, Николай! Я устал, я ухожу! — заявляет разозленный Сигма, хлопнув мышкой по столу и понимая, что вышел из себя, он пытается успокоиться, прикрыв глаза и пытаясь как-то снизить нагрузку на организм, — Прошу, просто выйди, давай закончим это. Мне очень сложно бегать за тобой…       Резкий покраснелый экран, пульсирующий на границе с обычным освещением, очень пугает, и Сигме уже совсем тошно от этого, он хочет снова попросить Николая вернуться, но внезапная табличка диалога с Николаем говорит:       «Я тебя защищу, Сигма, просто беги, пожалуйста!»       И Сигма снова заставляет себя жать на кнопку бега. Это уже совсем не игра, то, как она воздействует на нервы, совсем не по-детски. Возможно, это из-за того, как сильно Николай вовлечен в это, хотя тоже знает: это всего лишь игра, в которую играет. Красное мигание лишь усиливается, оттого Сигма пытается менять пути, пробуя на правильность выбора, чтобы избавиться от этого мигания. И он уже совсем не помнит, куда Николай завернул точно, он заблудился, а экран уже полностью красный.       Кажется, игра завершилась.       — Я обязательно тебя спасу, — сказал хриплый голос мальчика, которого он все время искал, — Мы обязательно покинем это место, просто сиди тихо.       Эта теплая улыбка так отлично смотрится на его лице, когда невероятной красоты разноцветные глаза превращаются в полумесяцы и пытаются успокоить. Снова эта детальная прорисовка, похожая на катсцену, но управлять можно. Почему-то он сидит рядом с Николаем в каком-то тесном помещении, его игрового персонажа уже нет. Есть только Сигма… Хотя нет, если он посмотрит вниз, то увидит свои колени, подогнутые к груди. Детские и побитые.       — Что случилось и почему ты в таком виде? — спрашивает Сигма, когда замечает, как мальчик прикрывает кровь на своей рубашке в районе солнечного сплетения.       — Не волнуйся! Меня ранили несильно! — а он все не перестает улыбаться, даже когда кровь изо рта начинает уродовать улыбку, — Тихо!..       Когда он испуганно шипит, Сигма послушно делает то, что ему сказали, но это их не спасает, кто-то их все равно нашел.       — Думали сбежать?! — когда крышу их убежища открывают, он понимает, они были в коробке, — Черт, заставил же ты меня побегать!       Но вынимают оттуда только Николая. Грубо берут за руку, которая сжала за секунду до этого руку Сигмы. Он пытался ухватиться за него, даже перевернув эту коробку, выпав из нее, но не удалось. А следующая попытка прервана, потому что грохот от тела, упавшего на пол, пугает, но потом управление просто забирают.       — Твоя внешность очень необычна. Жаль, что твои родители этого не ценили по достоинству, — высокий мужчина хватает Николая за горло, как только тот смог подняться с пола, — Сколько раз я говорил не сбегать? — под словами, удар об стену. Их было четыре, но они были достаточно сильными — в последний мальчик уже плевался кровью.       Сигма пытается сохранять равнодушие, ведь это не по-настоящему. Это игра. Он должен собраться и убрать дрожь в руках и во всем теле.       Когда Николай уже находится на столе, то кажется, что из него торчит рукоять ножа. Его лицо обращено в сторону Сигмы, а губы что-то бессильно шепчут.       Та сцена из их путешествия резко вспоминается Сигмой, там, где Николая жестоко убили. Нужно скорее его спасти, он не сможет вынести этой мерзости снова. Он нажимает на все кнопки на клавиатуре, но они никак не реагируют, он кричит, но крики никак не доходят ни до маньяка, ни до самого Гоголя. Добивает еще то, что его персонаж выходит и ползет к двери. Сигма не хочет покидать Николая, он хочет его спасти, но его персонаж думает иначе. Спастись должен только он.       — Прошу, хватит, Николай! Зачем это все! Меня это ранит! Я не хочу снова видеть то… — он обрывается на полуслове, потому что лезвие ножа коснулось шеи Николая. Это знакомо. Даже не из того их прошлого путешествия, нет, это из давно забытого.       Но ребенок от страха не может и отвернуться. Когда прорезают кожу к костям, у Сигмы начинают идти слезы и та асфиксия, только от захлеба чего-то в горле. Слезы раздражают, он пытается их утереть, крича на самого себя, но не может. Никак не может перестать.       Все из-за чувства любви, потери и бессильного наблюдения. А мысли персонажа Сигмы, которые высветились на экране, вызывают ненависть к себе:       «Это не я. Все хорошо… Это не со мной…»       Они имеют озвучку. Свой детский голос он точно помнит, и эти мысли… он тоже помнит.       Сигма не хочет и думать о том, что это действительно были его мысли, не хочет думать о том, что сейчас подумал точно об этом же. Ему так невыносимо, и оттого кое-как заставил себя залезть под стол, чтобы не видеть происходящее. Но тут еще страшнее, снятые наушники валяются где-то неподалеку, слышны звуки, они смешиваются в какую-то кинопленку, сотканную из воспоминаний детства. Серийные убийства, похищения детей, пытки с сексуальными действиями, а отец Сигмы мертв по причине…       — Ты ведь мертв.       Он произносит это на одном дыхании, закрывает рот рукой, пытаясь унять дрожь голоса и убрать шум из всхлипов, потому что следом говорят:       — Все, что я тогда хотел, все, что я мог для тебя сделать тогда, — это умереть, и все равно травмировал, не так ли?       Нет, нет, Сигма не хочет этого слышать, только не это…       — Извини меня.       В тот день, когда Сигма словно невзначай признался в любви, Николай был расстроен, не показал это, но было очевидно. И Сигма не может слушать эти слова, по причине того, как сильно сам виноват перед Николаем.       — Я вел себя эгоистично, потому что видел, как ты привязался ко мне. Я хотел, чтобы ты злился на меня и ненавидел, но ты не смог не привязаться ко мне. Думать обо мне плохо мешает проведенное вместе время. Я мертв. Все, что было с тобой, — не по-настоящему. Я был всего лишь в твоей голове. Я помогал тебе, чтобы ты мог жить дальше и преодолеть свое состояние, я подготавливал тебя к тому моменту, как ты вспомнишь прошлое. Твой отец… мне так жаль, он умер из-за меня, он пытался меня спасти и полез на рожон с убийцей, когда я уже был мертв. Несомненно, он относился ко мне как к сыну, я очень ценил это и я так любил тебя, что не мог думать ни о чем, кроме как о желании, чтобы ты сохранил мою любовь даже после прощаний. Но сегодня нам тоже… пора прощаться навсегда.       Его руки. Ох, его руки, они такие теплые, когда окутывают тело, он совсем забыл какого было. Но когда Сигма вспомнил, он не хочет расставаться еще сильней, но Николай говорит с улыбкой, должно быть, нужно довериться, выйти из-под стола, но это так страшно.       — Ты бросил ужасную работу, которая тяготила тебя, потому что ты был не уверен в своих силах, что не сможешь больше нигде работать. Ты научился улыбаться и чувствовать что-то больше ненависти! Я так счастлив! — его смех искренний, но Сигма не может делить это с ним, — Тоска, которую ты чувствуешь сейчас, я думаю… никогда не пройдет. Боль утраты и расставания — наша красная нить, мы не избавимся от этого. Мне жаль, такова цена. И виноват совсем не ты. Ты был ребенком, ты был в ужасе, ты не мог ничего сделать с собой и происходящим. Ты спасся и сообщил обо мне родителям, я рад. Мы прощаемся, Сигма-кун.       Он перестает говорить слишком неожиданно, слишком резко, слишком… Сигму наполняет чувство сожаления, что так и не сказал ни слова, он скорее хватается за наушники, без конца говорит: «я тоже люблю тебя!..» Но его уже не слышат.