Хуже, чем дейдра

Цвел золотой канет. «Он здесь какой-то особенный» - заметила Натала, рассеянно скользя взглядом по крупным желтым соцветиям, наполняющим воздух медвяным ароматом. Природа будто бы пыталась проглотить Альд Соту полностью, не желая взирать на чуждые, темные, несущие между своих камней горе и мрак руины. Часть их уже затопили воды залива. Ещё часть скрыли корнями и листвой деревья, наползающие со всех сторон – вон одно, крепкое и ветвистое, пустило свои корешки-щупальца прямо в середине одной из храмовых лестниц. На какой-то из крыш громоздились грибы. Картина эта радовала и удручала одновременно. Природа побеждала – это грело сердце девушки. Но она делала это невероятно медленно… и это отзывалось грузом печали. На веку Наталы эти развалины так и будут гнилыми зубами торчать около города, притягивая как злые сущности, так и тех, кто будет счастлив им поклониться. Это значит – регулярные вылазки и зачистки. Это значит – ещё больше напрасных смертей… Вечернее солнце все ещё дарило тепло побережью. Рыжеющее небо, белые росчерки облаков у горизонта, запах соли со стороны моря – мир вдали словно нарисовали свежими акварельными красками, и любоваться им нужно было прямо сейчас, пока они не потекли, смазавшись, по листу. Море, далекое, но все ещё заметное, шипело и шелестело, играя дорожкой из солнечных бликов. Могучие стволы с раскидистыми ветвями будто сторожили это место, незваными гостями показываясь между колонн и башен. Какие-то из строений были затянуты плотными коконами плюща. Цветы золотого канета, вереска, каменевки мешались в разнотравье, окруженные зарослями кустарников и каких-то низкорослых деревьев – и одуревшие от такого разнообразия насекомые хаотично летали над полянами, иногда врезаясь друг в друга и – куда чаще - в древние камни Альд Соты. У самого выхода из комплекса резвилось два скриба – им не было дела ни до дейдра, ни до Храма… Вне демонических стен кипела жизнь - такая незамысловатая и радующая глаз. Казалось неправильной сама мысль о том, что прямо здесь, под землей, обитают мрак, холод и смерть. Инквизиторша вернулась на одну из троп, по которой пару часов назад её отряд ушел в Вивек. Земля непривычно пружинила под ногами после долгой ходьбы по каменным плитам. Девушка повернулась и долго смотрела в сторону города – как будто пытаясь углядеть давно исчезнувшие за горизонтом фигуры. Сегодня они не потеряли никого, и Натала за это была готова расцеловать каждый камень. Участь арьергарда она приняла более, чем покорно – не без оснований уверенная в том, что уж её-то не застанет врасплох недобитый скамп, резко прыгнувший из кустов. Натала Херендас была на хорошем счету у самого кены Сариони – рассудительная, взрослая, она умела отправить в бездну Обливиона демона, придумать план атаки и утешить павшего духом воина. Дело каноника Сариони было верить, и верил он в правильное – в Трибунал, в Храм, в доктрину… и в Наталу. Осталось ещё раз осмотреть руины, добить недобитое, если оно все же высунется из неведомого угла, и можно идти за своими. Оставить Альд Соту ненасытной силе природы – пусть грызет-догрызает, плиту за плитой, камень за камнем… Натала подошла к двери, ведущей в святилище. Тяжелые каменные створки были приоткрыты. Около лестницы буйствовал золотой канет. Огромные золотые грозди напоминали городские фейерверки в день Триединства. Колючие листья шевелил бриз. В одном из соцветий трудилась пчела. Вот они мы какие, шептали цветы девушке. Вот где жизнь, зачем тебе это мертвое, темное место, не ходи туда, не пачкай тело и душу, побудь здесь, с нами, посмотри, как мы хороши и красивы… Натала вздохнула, поднялась по ступеням, отодвинула одну из створок – та низким утробным гулом камня возвестила все святилище о чужачке – и вошла в открытую пасть дейдровой обители. Жизнь, светлая, теплая жизнь, с небом, зеленью и морем, с пчелами и скрибами – осталась ждать снаружи. Из глубины каменной кишки, по которой шла инквизиторша, тянуло холодом и острым запахом свежей крови. Девушку замутило, когда она вспомнила о том, что кровь эта – не только кровь даэдра… и о том, кто её сегодня проливал. Стены с причудливыми иероглифами молчали во мраке. Изредка эту тьму разгонял то горящий факел, то затухающий огонь в какой-то диковинной жертвенной чаше – вот они, плюсы обители даэдрапоклонников, невесело усмехнулась Натала. Инквизиторша могла бы вызвать свет магией, но на это ушли бы её силы. Нет, лучше уж… так. Темная лужа на полу дальней залы неприятно ударила по всем чувствам сразу. Склонившийся над кровью даэдрот - откуда он вообще здесь, убили же троих уже? – усилил отвращение. Два коротких удара мечом туда, где у людей и меров сонная артерия, и тело демона с неприятным хлюпающим звуком осело в кровь. Он был настолько занят… трапезой, что даже не понял, как умер. Хлещущий из раны ихор смешался с подсохшей алой субстанцией на полу. Натала отступила, не желая разглядывать это зрелище. Коридоры вели её дальше, и знаки на стенах шептали уже не о чуде жизни, но о материях куда более мрачных и мерзких. Гулкая тишина обострила восприятие, пульс ухал в ушах. Умирающая на полу культистка – из спины торчит стрела, изо рта с пузырями ползет алая слюна – отчаянно попыталась схватить девушку за ногу. Натала брезгливо отступила, не выдав никаких чувств. Подумала немного, потом – вынула один из свитков, нараспев прочитала его, и тело сектантки немедленно осыпалось пеплом, оставив после себя плащ, стрелу и какую-то требуху. Данмерка несколько раз сглотнула, чтобы желчь отступила от горла. Сколько их уже было, а она все не привыкнет. Помнит каждого… когда кажется, что, наконец, забыла одно из лиц, они приходят во сне. Демоны – они демоны и есть. Убьешь такого, и он, уходя отсюда, воплощается где-то ещё. Да и не это главное. Главное – они иные, чужеродные, они – не люди, не меры, у них нет родителей, друзей, любимых… их не страшно убивать. А отнимая жизнь у такого же, как она сама, существа, Натала каждый раз будто бы сама умирала внутренне. «Они хуже, чем дейдра» - сказал ей кена Сариони девять лет назад, во время первого её рейда где-то около Балморы. Старый, седой уже каджит с одним клыком, он напал на них у самого входа в катакомбы. Натала тогда не смогла добить его, и кена выпустил огненный шар. Как тогда дрожали руки. Как она рыдала. Она шла убивать демонов, не смертных – и так и не смогла принять участь инквизитора полностью. Может, поэтому в который раз её и посылают проверять и добивать… Наталу передернуло. Это место будто тянуло к ней свои щупальца, хотело залезть внутрь и остаться там тьмой. Не нужно вспоминать. Не нужно. Шаг вниз по лестнице. Ещё шаг. Внутренние уровни святилища встретили гостью смрадом с резким привкусом металла в спертом воздухе. Видимость здесь была хуже, потолки – выше. Натала поежилась. Внутри шевелилась странная сила, нервная, прыгучая, похожая на ту, что чувствуешь после бессонной ночи – вроде последнего резерва тела. Мысли путались, и в них будто вкручивались, вплетались чужеродные слова и понятия. Натала потерла лицо тыльной стороной ладони и вошла в главный зал. Статуя Мехруна Дагона, господина разрушения, одного из четырех столпов, оглядывала свои жуткие владения невидящим взглядом каменных глаз. Вокруг творилось то, что, наверное, было бы ему весьма угодно – трупы и хаос. Натала медленно, словно находясь в воде, двинулась к статуе сквозь весь этот кошмар и смрадный, тяжелый воздух. Под ногами звенело золото, заплаканное алой кровью демонов и демонопоклонников. Под статуей лежали подношения, камни, золото, дорогие ткани… какая-то часть сознания девушки отчаянно билась и кричала «Не тронь!», что эта резня, устроенная здесь сторонниками Храма – такая же демоническая пляска смерти, как и те, что устраивали культисты, что сейчас её разум под контролем чего-то черного и страшного, и надо уходить… А потом Натала увидела меч. Черный, как глаза дейдра. Изящный, до боли в глазах красивый, с золотым тиснением рукояти. В груди у девушки что-то запело, когда она представила, как коснется эфеса, как он тяжестью ляжет в ладонь… не пытаясь даже бороться, Натала протянула руку и погладила гарду. Сжала пальцы. Медленно подняла оружие с постамента – камни душ и монеты осуждающе зазвенели. В дальнем конце зала раздался тяжелый мужской хохот. Обливион отреагировал на вторжение воровки – и выплюнул в Нирн демона: дремору с двуручным мечом наготове. Тот, не торопясь, двинулся к одурманенной данмерке… «Свиток!» - закричало сознание, и Натала, свободной рукой вытянув последний из оставшихся в сумке ветхих листов, выкрикнула его содержимое в сторону врага. Она не задумалась о смысле фразы, и, когда демон встал, как вкопанный, и сложил оружие, это было весьма неожиданным эффектом. - Приказывайте, госпожа, – тягуче и хрипло прозвучало в зале. «Свиток господства!» - усилием вспомнила девушка. Мысли с трудом продирались через пьяное марево. «Убей себя» - хотела уже сказать Натала, но в последний момент наваждение победило всякие остатки здравого смысла. Рослый, широкоплечий, дремора стоял на месте, позволяя рассмотреть себя полностью. Темные волосы, эбонитовая кожа, рисунки на лице… вместо доспехов на демоне была только роба мага. Черные глаза были глазами зверя, готового атаковать в любой момент. - Оружие на пол, – он подчинился, беспрекословно, сверля её этими глазами-провалами в Обливион. Данмерка все так же медленно, хрустя золотом, подошла к постаменту и села прямо под статуей. Откинулась назад, слегка расставила ноги – золото с памятника водопадом хлынуло вниз, к крови и грязи. - Подойди сюда. Встань на колени, – четкий и будто чужой голос отразился от стен. И будто не её руки нашаривали завязки на юбке… Натала была здесь – нечистой, демонической, проклятой своей частью – а та девушка, что спускалась сюда, наблюдала за действом изнутри, из клетки ребер. Дремора чеканным шагом промаршировал почти до края каменной платформы, а потом опустился коленями прямо на окровавленное золото. Злой порыв захлестнул Наталу полностью – она наклонилась над головой дейдра, одну руку запустила в волосы, другой с усилием схватила за шею. Почувствовала липкую кровь под ногтями. От волос демона резко пахнуло пряностями и потом. Это совсем не отвращало, даже наоборот… «Прекрати. Ты не знаешь, сколько продлится заклятье. Это неправильно. Это не ты. Пусть это прекратится. Пусть!» - девушка взглянула в глаза своему случайному рабу. Там плескалась черная ненависть. - Целуй мои бедра, – голос данмерки задрожал в середине фразы, но это по какой-то причине только усилило это инородное, пришедшее из-за грани реальности возбуждение. Когда губы дреморы – темные, почти черные, мягкие – прикоснулись к ноге чуть выше колена, а потом и стали влажно, даже увлеченно выцеловывать дорожки на ней, Натала крупно дрожала. От ужаса ли, от удовольствия, от страха перед самой собой… от всего этого разом? Она не знала. - Ещё. Вот т-так. Нежнее. Да-а… - девушка пристроила одну руку у демона на голове, оттягивая волосы туда, где ей бы хотелось поцелуя. Процесс был долгим, неторопливым, но ничуть не механическим. «Поцелуи – тоже молитвы», напомнил призрак голоса кены Сариони проблеском света – и тотчас скрылся во тьме желания. - Теперь здесь. Целуй и облизывай… мое естество, – голос Наталы стал чуть хриплым от похоти, звучный, он в очередной раз эхом ушел в своды даэдрического храма и вернулся обратно иномирным подобием. Данмерка закинула бедра на плечи дреморы, скрестив ноги за его спиной, а руки в тот же миг легли на небольшие рога. Поколебавшись секунду, она положила его черные руки на свои бедра – сопротивления не встретила. «Какой же он… удобный» - ликовало нечто темное внутри, пока девушка подавалась навстречу каждому скользящему движению языка, приятному до сладкой истомы внизу. Натала, постигая наваждение, искренне жалела, что не может заглянуть в глаза дейдра – она была уверена, что ненависть в них сгустилась, и это распаляло её ещё больше. Тот голос внутри данмерки – тот, что когда-то, целую вечность назад, был ею самой – почти замолчал. Демон позволил себе вольность и укусил промежность в уязвимом месте, рядом с бедром. Натала вскрикнула и, удачно махнув ногой в тяжелом сапоге, ударила его по шее и спине. Дремора взвыл. - Я не разрешала кусаться! – просвистела девушка, оттягивая волосы демона двумя руками. – И кричать не разрешала, – жестко закончила она и, с силой удерживая руками за пряди, полностью обхватила его голову бедрами. Впечатавшееся в промежность лицо было горячим и мокрым, язык дреморы заработал усерднее. – М-м… - сейчас Натала рада была отдаваться страшной воле этого места, пьянеть от крови и магии в воздухе, удовольствие приносили не только язык и губы плененного дейдра, но и её абсолютная власть над ним. Искреннее темное торжество текло в венах, затапливало её полностью. - Вот так, да, да-а, молодец, да, ещё, ещё… - таяло в воздухе, пока Натала тщилась продлить наслаждение и, глубоко дыша, оттягивала миг пика. Язык дреморы двигался уверенно и аккуратно, не сбиваясь с ритма, и в итоге все двенадцать созвездий пробежали по позвоночнику девушки, углубившись в утробу и уже там разорвавшись на электрические разряды. Натала выгнулась дугой, едва не задев статуи, и громкий, сладкий, ничуть не сдерживаемый стон наполнил святилище. Отразившись эхом и размножившись отзвуками, он точно обратился песней демонопоклонников. Данмерка аккуратно слезла с плеч дреморы – тот все ещё стоял на коленях – и, пытаясь отдышаться, стала завязывать пояс юбки на талии. Послеоргазменная нега сделала туман в голове ещё более плотным – повлияло и то, что Натала словно бы пропиталась железным кровавым воздухом святилища Дагона. -Встань, - приказала девушка демону. «Заклятье скоро закончит действовать» - подумала она, увидев, как дремора усиленно моргает и пытается шевелить пальцами. Но вместо того, чтобы бежать или развоплощать врага, девушка запустила руки ему под робу. Демон пах мускусом, руки же данмерки – его волосами и её собственной влагой. Тело было разгоряченным, и приятно удивленная Натала положила одну ладонь на живот – мышцы, твердые, будто бы литые… другая же рука легла на член, и здесь снова ждал приятный сюрприз. Он стоял, тоже словно только что отлитый из горячего камня. Данмерка заглянула в черные глаза – ненависть мешалась с… желанием? Удовлетворенно выдохнув, Натала принялась ласкать его рукой. Дремора сразу прекратил попытки вырваться из-под власти свитка, и начал усердно подстраиваться под её движения. Призванный во вторую руку кинжал вошел точно между четвертым и пятым ребрами. Черные глаза расширились почти вдвое, лицо демона из пугающей маски сделалось испуганным, кровь брызнула на одежду и лицо девушки – словно это была не грудная клетка, а просто лопнувшая горсть коммуники. - Ты хуже… чем дейдра… - рычащим шепотом выдохнул дремора, прежде чем то, что миг назад было его телом, пеплом посыпалось на золото и камни Альд Соты, крапленые его же кровью. Натала какое-то время стояла перед этим пеплом, держа в руке свежее сердце демона. Потом она осторожно завернула ценный ингредиент в обрывок какой-то ткани, найденной среди подношений, и, не удержавшись, дочиста облизала пальцы от острой, солоноватой с пряным даэдрической крови. Липкий дурман чуть отступил, и девушке вдруг страшно захотелось наружу, к цветам золотого канета вместо всего этого проклятого, кровавого золота на полу, к простору небес вместо давящего свода святилища. Что она здесь делала? Зачем она творила всё это?! Обсидиановый клинок так и лежал подле статуи, безмолвный свидетель всему случившемуся. Натала поколебалась, потом все же решилась и взяла меч. Было бы …неправильно, наверное, оставить его здесь, заплатив такую цену. Она покидала Альд Соту, стараясь не слушать восторженное пение собственной крови, не обращать внимания на этот сытый черный клубок в сплетении. Кене Сариони Натала скажет, что святилище окончательно очищено от всякого рода скверны и демонов – ему явно не обязательно знать о случившемся. А потом она пойдет в Квартал Чужеземцев, разыщет там гильдию магов и, все же, приобретет пару свитков призыва…