***
Субина раздражает громкая ругань за приделами его каюты. После тяжёлого дня всё, что ему хочется, — это просто спокойно подремать в своём подвесном гамаке и расслабиться, но кучка придурков, которую он называет своей командой, кажется, решает устроить из прогулки пленников по доске целое шоу. И обычно он даёт им повеселиться, но не сегодня, когда головная боль из-за надвигающегося гона давит на виски, а раздражительность возрастает буквально от любого шума вокруг. Прижав пальцы к переносице, альфа плотно закрывает глаза, а потом всё же, не выдержав очередного бурного вскрика, он спрыгивает на деревянный пол и, с ноги открыв дверь, выходит на палубу. — Ёбаные идиоты, что сложного просто сделать дело и заткнуться? — рычит Субин, одаривая пиратов яростным взглядом. Те испуганно замирают, обращая взгляды на капитана, а затем один из них неуверенно качает головой в сторону борта с прикреплённой доской. Оттуда раздаётся тихое всхлипывание, а затем несмелое: — Пожалуйста, господин… Субин переводит свирепый взгляд на парнишку, стоящего на доске. Он худой и, судя по одежде, служил на потопленном корабле младшим матросом. — В чём проблема, малыш? — шипит сквозь зубы альфа. — Не умеешь плавать? — Да, этот бета сбежал из трюма и пытался спрятаться, — начинает рассказывать квартирмейстер, ответственный за избавление от пленников и делёж добычи. — Но мы быстро нашли его, и теперь он устраивает истерику. Тут плыть-то минут двадцать, и ребёнок справится. — Пожалуйста, господин… — Заткнись, — зло обрывает Субин, обнажая свой кутласс и направляя его в сторону пленника. — Разве моя проблема, что твоему начальству было плевать, кого брать в команду, и они даже не позаботились узнать, умеешь ты плавать или нет, а? Бета лишь испуганно качает головой, а на его щеках начинают появляться первые дорожки слёз. — Разве моя вина, что в погоне за лучшей жизнью ты полез в море на корабль богатых ублюдков, а? — Субин ловко забирается на доску и вытягивает руку с оружием вперёд так, чтобы самый кончик сабли оцарапал чужую щёку, пуская тонкую струйку крови. — Я милосердно даю тебе шанс на спасение, выкидывая в море, так что учись плавать, щенок, если не хочешь сдохнуть. Пощады на этом корабле тебе не видать. Либо прыгай, либо твоё бездыханное тело пойдёт на корм рыбам, ты понял меня? Даже несмотря на то, что бета перед капитаном весьма симпатичный, с по-лисьи вытянутыми глазами и пухлыми губами, всё, чего хочет сейчас уставший Субин, — лишь покой. И если бы не весь этот шумный цирк, он бы помиловал паренька, но бушующие гормоны делают его слишком вспыльчивым и радикальным в таких вопросах. — Я сейчас спрыгиваю обратно на палубу и, идя к своей каюте, считаю до трёх, а затем поворачиваюсь, — устало произносит пират. — И если ты всё ещё стоишь на доске, то клянусь всеми морями, я достану пушку и пристрелю тебя, понял? Бета лишь в очередной раз всхлипывает, в страхе мотая головой, а губы капитана дёргает лёгкая улыбка. — Один, — грубые ботинки опускаются на палубу, а кусок тряпки скользит по лезвию кутласса, вытирая кровь. — Два, — лёгкий ветерок треплет слегка влажные от пота волосы и одежду пленника, пока тот испуганно замирает, боясь даже посмотреть вниз, на морские волны. — Т… — насыщенный запах ежевики с нотками дикого розмарина заполняет ноздри Субина, и он замирает на месте, вдыхая как можно глубже. Мозг срабатывает мгновенно, давая сигнал о том, что посреди моря нет пышных кустарников и даже ветер не принёс бы такой сильный аромат с близлежащего берега. Сладкий ягодный вкус наполняет весь рот, заставляя рецепторы работать на полную мощность, а слюну — вырабатываться активнее. Хочется наполнить все лёгкие просахаренным воздухом, а зудящее желание распространяется под кожей. Никто на его корабле так не пахнет, иначе он давно бы заметил это, новеньких в команде нет, как и нет омег на захваченном корабле, а это может значить только одно… Альфа резко разворачивается и впивается в единственное, что может источать этот аромат, встречаясь взглядом с чужими глазами, которые совсем на мгновение мигают голубым светом, а затем резко срываются вниз, как и их владелец. — Твою мать, — резко вскрикивает капитан и, быстро скинув с себя верхний жакет, оставаясь в одной лишь тонкой рубашке, дёргается вперёд, пробегая по доске и прыгает вниз головой, вытягивая руки вперёд. Сладость, как наркотик, проникает в кровь и, выключая все инстинкты самосохранения, заставляет следовать за собой в морскую пучину. Водная гладь мгновенно обнимает его со всех сторон, словно родного сына. Они неразлучны с морем уже пять лет, но первый раз Субин не наслаждается его волнами, а пугается того, что оно может забрать новообретённую эйфорию. Альфа активно загребает руками воду, стараясь найти в ней чужое тело. Солёная влага разъедает глаза и не даёт ничего увидеть дальше расстояния вытянутой руки, а воздух в лёгких стремительно заканчивается, заставляя грудную клетку наполняться давящей болью, но он лишь уверенно двигается вниз, наконец замечает блеск чужой белой рубахи и, схватившись за неё, резко дёргает на себя. Парнишка в его руках, кажется, теряет последние крохи кислорода и отключается, повисая словно безжизненная кукла в руках, утягивая их двоих всё ниже в бездну словно якорь. Субин покрепче прижимает его к себе, отдаваясь волнам, которые, будто решив сжалиться, толкают к поверхности воды, навстречу свежему воздуху, моментально наполняющему лёгкие. Команда уже спускает шлюпку и, увидев всплывшую голову их лидера, активно двигает вёслами по направлению к нему. Тэхён и Кай затаскивают на борт пленника, а затем помогают забраться и капитану, который тут же принимается осматривать спасённого человека. Субин наклоняется ниже к чужому телу, прощупывая пульс на сонной артерии и проверяя дыхание. И то, и то едва ощутимо, а кожа на руках парня покрывается лёгким синюшным оттенком. Недолго думая, альфа быстро перекидывает бессознательное тело через своё колено, давая воде стечь из дыхательных путей, а затем, вновь вернув на дно лодки, зажав нос и набрав полной груди воздуха, резко выдыхает в приоткрытый рот. Хватает одного вдоха, чтобы спасённый резко отолкнул его от себя и начал кашлять, выплёвывая остатки воды и тяжело дыша. А Субин теперь со спокойной душой откидывается на борт шлюпки, закидывая голову к небу продолжая тяжело дышать. — Капитан, — неуверенно начинает Тэхён, — зачем ты спас этого бету? Парнишка испуганно бегает глазами, явно не понимая, что произошло, пока его взгляд не встречается с Субином, который, усмехнувшись, шепчет: — Потому что он омега.***
— Как он? — спрашивает Субин у вышедшего из каюты Бомгю. — В порядке, кэп, — отвечает парень. — Очень напуган, почти не разговаривает и отказывается хоть что-то есть. Не хочешь объяснить своё поведение? — Я не обязан отчитываться перед коком, — альфа делает шаг в сторону, желая обойти нежеланного собеседника стороной. — Я спрашиваю не как корабельный повар, а как твой друг, — отвечает Бомгю, всё ещё не давая пройти внутрь помещения. — Понравился омежка? — Это не твоё дело, — альфа лёгким движением поднимает чужое тело под подмышки и, развернувшись вместе с ним на сто восемьдесят градусов, ставит на пол. — Я же не лезу в твою постель за подробностями. — Ох, ну, во-первых, быстро же ты уложил этого паренька в свою кровать, — нахально улыбается Бомгю. — А во-вторых, ты же знаешь, что я всегда рад поболтать о том, как хорошо Кай и Тэхён трахают меня. — Пожалуйста, избавь меня от подробностей, — Субин, как маленький ребёнок, зажимает уши руками. — Я всё ещё не хочу ничего знать о вашем трио. — Раз ты не хочешь болтать, то я потом посекретничаю с нашим новым членом экипажа, — смеясь, как маленький дьявол, заявляет Бомгю и быстро удаляется прочь. — Мы должны понять друг друга, как омега омегу, знаешь. — Я выкину тебя за борт и не один из твоих альф тебе не поможет, — кричит ему вслед Субин, а затем, легонько постучавшись, открывает дверь каюты. Омега внутри испуганно подскакивает, плотнее кутаясь в тёплое пуховое одеяло, будто стараясь выстроить как можно больше преград между собой и пиратом. — Почему ты ничего не ешь, омега? — сурово спрашивает Субин, кидая быстрый взгляд на поднос со свежесваренной кашей, посыпанной кусочками яблока. — Не нужно было меня спасать, — слегка дерзко заявляет парень, при этом продолжая отодвигаться дальше к стене. — Разве ты не сам этого просил? — усмехается альфа. — Ты… — Перестань болтать уже, — резко обрывает Субин, отчего омега лишь плотнее забивается в свой угол. — Ешь. Быстро. — Нет, — так же резко отвечает пленник. Альфа начинает ещё больше раздражать эта ситуация. Он устал после утренней битвы, а затем от недолгого, но всё же тяжёлого плавания, чтобы спасти этого идиота, который сейчас строит из себя смелого война, делая вид, что не плакал на доске всего пару часов назад. Это так утомляет Субина, забирая последние силы и крупицы самообладания, что он просто быстрыми шагами пересекает каюту и, потянув за край одеяла, срывает его с чужого тела, а затем схватив парнишку за руку, силой тянет к столу, усаживая на стул. Тяжёлые ладони опускаются на хрупкие плечи, а голос нетерпящий никакого возражения, шипит возле чужого уха: — Ешь или привяжу тебя к стулу и буду кормить силой. Омега лишь отрицательно мотает головой, сжимая свои пухлые губы в тонкую линию. — Зачем ты спас меня и как понял, что я омега? — настойчиво спрашивает он. — Ответь, и я поем. Субин замирает на месте, задерживая на секунду дыхание, потому что от такой близости к чужому телу настойчивый ягодный запах пробирается, словно ядовитый туман, в его лёгкие, заполняя их до краёв. Он блаженно прикрывает глаза, смакуя на языке осевшую горечь и прижавшись носом к чужой ароматной железе за ухом, даёт себе волю сделать очень короткий и маленький вдох, а затем отступает назад, вставая на противоположную сторону стола. — Не в твоём положение диктовать мне условия. Я могу сбросить тебя снова за борт в любой момент. Омега, кажется, собрав всю свою смелость в кулак, задирает подбородок вверх и произносит: — Если бы хотел моей смерти, то и спасать в первый раз не стал бы. Субин лишь удивлённо дёргает бровью и тихо смеётся. — Вау, как быстро из забитого испуганного омеги ты превратился в дерзкого мальчишку, — альфа ставит обе руки на стол и наклоняется вперёд к своему собеседнику. — Все мы совершаем ошибки, так что не заставляй меня думать о том, что твоё спасение было одной из них. Я спас тебя только потому, что так захотел, а понял, что ты омега, потому что ты смердишь, как куст в саду, а теперь будь добр, пихай кашу в рот. Омега неуверенно моргает, а затем всё же берёт ложку, зачерпывает ей небольшое количество вязкой смеси и опускает в свой рот, стараясь сохранять самообладание, но громко урчащий живот выдаёт то, насколько он на самом деле голоден. Субин лишь опять хмыкает и опускается на стул. — Другое дело. Итак, как ты оказался на круизном судне? Эти ублюдки начали и омег в матросы брать? — Вообще-то я притворялся бетой и пил снадобье, блокирующее ароматные железы, чтобы меня взяли на корабль, — произносит омега, набивая кашу уже за обе щеки. — Но утром я пропустил приём из-за вашего нападения, вот и смердю, как куст в саду. Субин лишь мычит в ответ и достаёт из кармана небольшую фляжку с ромом, а затем делает глоток, начиная изучать лицо напротив. Лисьи глаза бегают взглядом по каюте, осматривая обстановку, а пухлые губы блестят от того, что шустрый язык постоянно облизывает их, собирая остатки сладкой каши. Тёмные круги под глазами и впалые щёки говорят о том, что последние пару месяцев парень явно не доедал и уставал. Почему-то этот факт злит альфу. Хочется накормить его и, укутав в тёплый плед, уложить спать, дать отдохнуть и набраться сил. Восстановить здоровый розовый румянец и пухлость щёк, свойственные всем омегам. В первый раз за всю жизнь пират правда хочет начать заботиться о ком-то. Но мысли об этом пугают точно так же, как и манят к себе, поэтому капитан, тряхнув головой, прогоняет их, возвращаясь в реальность. — Ёнджун, — наконец произносит парень, дожёвывая остатки каши. — А? — непонимающе переспрашивает Субин. — Это моё имя. Неловко, когда ты зовёшь меня просто омегой. — Субин, но здесь меня все зовут капитаном, — альфа делает ещё пару глотков. — Итак, зачем ты притворялся бетой? — Чтобы взяли на корабль. Эти старые пни всё ещё считают, что омега на корабле к беде, — усмехается Ёнджун. — А мне необходимо было выбраться из своей деревни. Вот и притворялся. — Что-то это суеверие не останавливает их от того, чтобы трахаться с портовыми омегами в путешествиях, — хмыкает Субин. — Зачем тебе нужно было убегать из деревни? — Я… это не твоё дело, — отвечает омега, опуская взгляд вниз, на рукава своей рубахи, на что Субин лишь поджимает губы. — Ладно, другой вопрос, а ты не боялся, что тебя раскроют и бросят за борт? Как я понял, плавать ты не умеешь. — Меня бы не раскрыли, как я и сказал, у меня было зелье и все эти дуралеи выдели во мне лишь бету, — Ёнджун пожимает плечами. — Что насчёт течки? Если бы она началась, то уверен, тебя не только бы раскрыли, но и трахнули всем кораблём, — капитан ненавидит то, что сейчас говорит, поэтому запивает горький вкус слов ромом, обжигающим язык. Ёнджун быстро поднимает взгляд вверх, округляя глаза, будто о таком развитии событий он и не думал. — Я… я не… — В любом случае, — Субин допивает напиток и быстро встаёт со своего места. — Тут тебе ничего не угрожает. Добро пожаловать на «Дитя Четверга», самый быстрый пиратский корабль, чьё имя вызывает страх у любого человека, выходящего хоть раз в открытое море.***
Планам Субина на законный отдых так и не суждено сбыться, потому что как только он заканчивает разговаривать с Ёнджуном, в каюту врывается Тэхён и утягивает капитана на корму, чтобы обсудить погодные условия и курс направления. И спустя два часа, когда солнце уже зашло за горизонт, уставший и немного раздраженный альфа, вновь возвращается в свою скромную обитель. И чего он там не ожидает увидеть, так это сладко посапывающего в его постели омегу. Ошеломлённый такой наглостью, он аккуратно трясёт парня за плечо, а тот лишь, сладко потянувшись, лениво приоткрывает один глаз. — Подъём, детка, ты занимаешь моё место, — усмехается Субин. — Ты не сказал мне куда идти, и я решил, что можно поселиться тут, разве нет? — вопрос застаёт врасплох, и альфа, хлопнув себя широкой ладонью по лбу, понимает: мало того, что не познакомил нового члена команды со внутренней структурой корабля, но и место для проживания так же не выделил. Единственный омега, помимо Ёнджуна, на борту — это Бомгю. И было бы логично поселить их вместе, но так как время уже достаточно позднее, будет неловко поднимать их корабельного повара, параллельно вытаскивая из его кровати ещё двух альф. Субину хотелось бы избежать этой драмы на ночь глядя и оставить крики, недовольства и угрозы поварёшкой хотя бы до утра. — Ладно, сегодня можешь поспать в моей постели, а завтра мне придётся, вооружившись подносом, идти уговаривать Бомгю, чтобы он поделился с тобой каютой, — измученно произносит Субин, уже сегодня начиная морально готовиться к предстоящему тяжёлому разговору. Ёнджун лишь неуверенно кивает, но так и остаётся сидеть на смятых простынях. — Ну чего сидишь, ложись обратно и двигайся ближе к стене, — закатывает глаза Субин, отстёгивая ремень брюк с висящим на нём оружием и стягивая с плеч плотную холщовую куртку. — Пока что у тебя два варианта: либо спи со мной, либо лезь в гамак. Я, к сожалению, пират, а не благородный джентльмен, и, увы, свою койку полностью тебе уступать не буду. Ёнджун лишь кивает и, спустившись с чужого ложе, направляется к висящему на креплении к потолку куску плотной парусины, пытаясь вскарабкаться на неё, чем вызывает смех капитана. — Хватит смеяться, я просто никогда не спал в гамаках, — немного раздражённо шипит омега и после очередной неудачной попытки с громким хлопком падает на пол, ударяясь задницей. Субин лишь громче смеётся и опускается на край своей кровати, откидываясь назад руками на смятые простыни. Он уже снял рубаху, оставаясь лишь в льняных брюках, и сейчас его рельефный торс сверкает под оранжевым свечением масляной лампы. Ёнджун кидает на него сердитый взгляд, а затем быстро отводит глаза в сторону, смущаясь полуголого альфы перед собой. — Иди сюда, омега, — хихикает Субин, хлопая по простыням рядом. — Обещаю не приставать. Гамак, как я вижу, не поддаётся твоей дрессировке. И где ты только спал на корабле этих богатых ублюдков? Ёнджун неуклюже встаёт, потирая ушибленную задницу, и, недоверительно смотря на альфу, отвечает: — На старых мешках в трюме или прямо на полу. Они не особо заботились о том, где спит персонал. Главное, чтобы их каюты были просторными и удобными. — Ублюдки, — хмыкает Субин. — Ненавижу богатых снобов. — Они не все плохие, — неуверенно начинает Ёнджун. — В моём первом путешествии был альфа, который относился ко мне по-доброму и угощал разными сладостями. — Любишь сладкое? — меняет тему Субин, отодвигаясь чуть в сторону, пока омега заползает на дальний край кровати. — Ага, — глаза Ёнджуна будто начинают сиять, и Субину кажется, что каюту сейчас освещают именно они, а не тусклый огонь лампы. — Папа всегда покупал мне шоколад по воскресеньям, когда мы ходили на рынок. Я растягивал плитку на всю неделю и ел по чуть-чуть, чтобы каждый день у меня была маленькая радость, — а затем тухнут так же быстро, как и зажглись, будто воспоминания ранят. Субин быстро встаёт с кровати и, порывшись в шкафах, что-то достаёт, протягивая Ёнджуну. Омега неуверенно замирает, садясь в кровати, и смотрит в раскрытую ладонь с лежащей на ней конфетой. — Завтра можешь прогуляться к Бомгю и сказать, что я разрешил тебе съесть хоть все сладости на корабле, — тепло улыбается Субин, наблюдая за удивлённым лицом напротив. — Спасибо, — шепчет Ёнджун, шелестя обёрткой, закидывает сладость себе в рот. — Но думаю, я лопну, если съем много. Субин лишь тихо усмехается, гася огонь в лампе, и аккуратно ложится на постель. — И всё же, — голос Ёнджуна разрезает ночную тишину. — Почему ты спас меня? Субин молчит пару минут в надежде притвориться спящим, а затем поворачивается на бок, сталкиваясь с внимательными глазами напротив, которые в свете луны, заглядывающей в окно, кажутся какими-то по-магически глубокими. — Не знаю, — тихо шепчет Субин, следя за любыми изменениями, происходящими на чужом лице. — Я был таким злым из-за криков на палубе, которые не давали мне уснуть. И ты там, на доске, взбесил меня ещё сильнее, но потом я почувствовал твой запах и просто… сошёл с ума? Мой мозг отказался мыслить разумно и инстинкты полностью взяли вверх. Было чувство, что если я не спасу тебя, то умру сам. Поэтому пришлось прыгать и вытаскивать тебя из воды, а потом уже разбираться с последствиями. — Что такого в моём запахе? — так же тихо шепчет Ёнджун. — Не знаю, — капитан аккуратно заправляет за ухо омеги выбившиеся прядки волос и прослеживает кончиками пальцев очертания чужой челюсти, задерживая руку на тёплой коже. — Ты пахнешь как место, где я вырос и родился. — Я думал, сильные и опасные капитаны рождаются в морской пучине, а не посреди ягодных кустов, — Ёнджун, прикрывая глаза, наслаждается ласковыми прикосновениями. — Совсем нет, — тихо смеётся Субин, не понимая, почему внутри всё плавится от такой нежности к омеге перед собой. — Я родился на твёрдой земле, а обстоятельства заставили сбежать в море, где уже волны закаляли мой характер, заставляя быть сильным. — Наши истории чем-то похожи, — произносит парень, вновь открывая глаза. — Расскажешь, почему ты сбежал? — Это не твоё дело, — дразнится капитан, аккуратно щёлкая по кончику носа своего собеседника и копируя сказанные ему раньше слова. Ёнджун лишь поджимает губы и поворачивается к альфе спиной, забавляя Субина своей реакцией, который, недолго думая, пододвигается ближе к омеге и обвивает руками тонкую талию, задирая край рубашки вверх. — Эй, — резко вскрикивает парень. — Ты обещал не приставать. — Но я также предупредил, что совсем не являюсь благородным джентльменом, — отвечает Субин, двигаясь ладонью выше по впалому животу. — Тебя вообще кормили на том корабле? — Руки, блять, свои убрал, — рычит Ёнджун, перехватывая чужие пальцы под своей одеждой и не давая им двигаться дальше. — Мне нравится, как ты рычишь, — весело подмечает Субин, но ладонь всё же убирает. — Это заводит, но я слишком устал сегодня, детка. У нас ничего не получится. — Придурок, — омега пихает капитана локтем в бок, практически вжимаясь телом в деревянную стену. — Единственный в своём роде, — смеётся Субин, вновь подтягивая чужое тело к себе. — Ну не дёргайся, и, поверь мне, так будет теплее спать. — Ты просто… — начинает было гневную тираду омега, но его тут же перебивает тихое похрапывание. — …спишь? Ужас, такой большой и страшный капитан, а отрубается за полсекунды, словно огромный щенок.***
Бомгю почти сразу же забирает нового омегу под своё крыло, рано утром вытягивая его из-под одеяла капитана, а Субин сонно бурчит и остаётся в постели ещё до обеда. Больших дел сегодня не предвидится, так и почему бы не дать себе немного времени на отдых? Но у членов его команды, кажется, совсем другое мнение на этот счёт, и спустя всего час дверь в его каюту распахивается, с громким стуком ударяясь о стену, и недовольный голос кричит: — Чхве Субин, — о да, это Бомгю; наверное, Ёнджун рассказал ему сам, что теперь они соседи. — Какого хрена? Капитан лишь недовольно бурчит и, накрывая голову подушкой, желает скрыться от маленького урагана. — Этот омега, конечно, хороший парень, — Бомгю тянет за край одеяла, полностью стягивая его с чужого тела. — Но я не буду делить с ним свою каюту, и ты прекрасно знаешь почему. Субин лишь лениво открывает один глаз и ёжится от холода. — А куда мне его селить? — Не знаю, но своей личной жизнью я жертвовать не собираюсь, — щёки омеги раздуваются от возмущения. — Пусть спит с тобой. — Это исключено, — сонно бормочет альфа. — А чего так? — возмущение быстро сменяет нахальная улыбка. — Боишься не сдержаться? — Пошёл вон отсюда, пока я не отправил тебя кормить акул, — Субин кидает подушку в сторону незваного гостя. — Ёнджун будет жить с тобой, а твои альфы потерпят до ближайшего порта. — Ох, хорошо, капитан, — на лице Бомгю появляется озорная улыбка. — Как думаешь, ему понравятся мои истории про секс с двумя альфами? Или, как думаешь, захочет ли он обсудить со мной твой большой и длинный… — Хорошо, он остаётся со мной, — резко обрывает речь Субин. — …нос, который ты хотел засунуть в мою личную жизнь, — всё же договаривает Бомгю. — Думал, я говорю о твоей маленьком засохшем стручке? — Боже, какой же поганый у тебя рот, — шепчет альфа, закатывая глаза и прижимая пальцы к переносице. — А теперь свали из моей каюты.***
Так и оказывается, что вторую ночь подряд Ёнджун забирается в постель Субина и аккуратно устраивается около стены. — Как прошёл твой день? — спрашивает альфа, стараясь рассмотреть в темноте потолок. — Бомгю не сильно доставал? — Нет, он очень милый… — тихо отвечает Ёнджун. — Только слишком… — Шумный? — заканчивает за него Субин, ухмыляясь. — Ну… да и ещё у него вроде как два альфы? — в голосе омеги слышится смущение. — Не думал, что такое возможно. — Как оказалось, возможно, Бомгю сам был удивлён, встретив сначала Тэхёна, а потом Кая. Он сказал, что сам не понимает, как это работает, и они просто… любят друг друга. Всем вместе. Втроём. А ещё ему нравится кричать на каждом углу о том, что в прошлой жизни он спас весь мир, раз в этой получил такой большой улов, — закатывает глаза Субин. — Но он хороший парень, просто слегка распущенный и не контролирует свой язык. Но в любом случае, в этом мире нашёлся извращенец, любящий такое. Даже два. — А у тебя есть омега? — тихо спрашивает Ёнджун, тут же начиная шуршать одеялом в надежде, что его вопрос всё-таки останется не услышанным. Но Субин всё прекрасно слышит и, повернувшись в сторону собеседника, нахально отвечает: — А что? Хочешь им стать? — Я не… — возмущённо выдыхает Ёнджун. — Не это имел в виду. Просто интересно, вдруг мы прибудем в порт и меня там оттаскает за волосы твой муженёк, воспитывающих трех детей, пока папка грабит богачей. Мы спим вместе, и к концу недели я весь буду пахнуть, как… — парень несмело приближается к плечу альфы носом и аккуратно вдыхает хвойный запах. — Как еловая шишка? — У меня нет муженька и уж тем более трёх детей, так что тебе нечего бояться, — смеётся Субин, протягивая руки в темноте, чтобы прижать тело омеги ближе к себе. — Но мы с тобой всегда можем это исправить. — Ты такой придурок, — шепчет Ёнджун, но не отталкивает альфу от себя, а лишь комфортнее устраивается под чужой рукой. — Никаких манер. — Детка, кто преподавал бы мне уроки этикета, если я с детства работал, чтобы выжить, а потом сбежал в море? — произносит Субин, зарываясь носом в чужие волосы, вдыхая с них свежий запах сладкой ежевики. — Сколько тебе лет? — Двадцать три, — отвечает Субин. — Пять последних я провёл в море, спускаясь на берег максимум дня на три. — Мне двадцать, — отвечает Ёнджун, находя в темноте ладонь альфы, и переплетает её со своей. — И я подумать не мог, что когда-нибудь попаду на пиратский корабль и буду спать в кровати капитана. — А я никогда не думал, что прыгну в воду за омегой, — шепчет Субин. — Но я не о чём не жалею. Правда, не совсем понимаю сейчас свои чувства… Твой запах сводит меня с ума, заставляя задуматься о вещах, которые раньше не заботили. — У меня то же самое, — тихо отвечает Ёнджун. — Почему-то ты не вызываешь во мне чувства страха или опасности. Мне хочется довериться тебе и слушать всё, что ты говоришь. Сначала я попытался бороться с этими чувствами, но… Прошло чуть больше суток после нашего знакомства, и это так глупо, но я не хочу сопротивляться своими инстинктам. Хочу узнать тебя, Субин. Я никогда ещё не чувствовал такой дикой потребности в людях. И Субин не знает, откуда появляется это желание поделиться самым сокровенным с человеком, которого он знает так мало. Истиной, скрытой в прошлом. Взять и вывернуть всю душу наизнанку, впервые за многие годы оказаться беззащитным перед живым существом. — Мой отец был обычным рыбаком, и мы выходили в море, чтобы наловить рыбы и заработать на жизнь. Он был очень добрым, поэтому покупатели всегда возвращались к нам и приводили с собой новых. Ещё отец знал отличные места и улов был хорошим почти всегда. Но потом появился один дворянин, который хотел, чтобы мы работали на него и завышали цены на добычу. Отец отверг предложение, за что и поплатился. Этот ублюдок обвинил нас в пиратстве и том, что мы грабим рыбаков из соседней деревни, подкупил каких-то людей, чтобы они оклеветали в суде нашу семью, — альфа резко открывает глаза, и они на секунды вспыхивают красным светом. — Отца казнили… Хотели и меня повесить, но я успел сбежать, — Ёнджун сжимает в темноте чужую руку, оказывая бессловесную поддержку. — А на утро следующего дня вся деревня говорила о том, каким обманщиком и подлецом был отец. Никто даже не хотел разбираться в ситуации… Никто даже не вспомнил, как много добра он делал людям… Они очернили имя всей нашей семьи, и я знал, что мне опасно оставаться в месте, где все меня знали. Поэтому спрятался в трюме какого-то корабля в порту, остановившегося пополнить припасы. Корабль был пиратским и, когда меня нашли, выбор был либо присоединиться к ним, либо умереть. Но я не хотел уходить на тот свет, не отомстив, поэтому и стал пиратом, поклявшись портить жизнь всем богатым ублюдкам, жаждущим только власти и богатства. — В моей истории нет такой ненависти, как в твоей, — тихо шепчет Ёнджун, оглаживая широкие плечи альфы. — Лишь не понимание того, как всё так быстро поменялось. Субин внимательно смотрит на своего собеседника глазами, уже привыкшими к темноте, всё ещё пытаясь понять, почему на них обоих накатывает эта волна откровений, развязывающая язык и заставляющая рассказывать друг друга свои самые тяжёлые секреты. — Мой отец, — грустно произносит Ёнджун, опуская взгляд вниз. — Он изменился после смерти папы и начал… начал много пить. Я пытался что-то сделать, но он не слушал. — И тогда ты решил, что сбежать — лучшее решение? — перебивает Субин, подкладывая ладонь под щёку, чтобы побороть внутреннее желания вновь прикасаться к чужой коже. — Нет, не тогда, — вздыхает Ёнджун. — Тогда я был совсем мал, и он ещё сохранял рассудок. А потом… — омега на секунду замирает и кидает быстрый взгляд на собеседника. — Потом мне исполнилось девятнадцать, и с каждым днём он говорил, что я все больше становлюсь похожим на папу… Все мышцы в теле альфы напрягаются от этих слов, и он невольно сжимает в кулаке уголок подушки. — И однажды он напился до беспамятства и подумал, что я — это папа… Я смог убежать и спрятаться у соседей, думал, они помогут мне, если я расскажу им правду, — горькая слеза стекает вниз по щеке. — И они поверили. Кто бы не поверил маленькому грязному омеге в разорванной одежде? Но на следующее утро отец позвонил в их дверь…. Не знаю, что он им сказал, но хозяин дома быстро выволок меня из укрытия и бросил в руки отца… Я кричал и пытался вновь сбежать… Но тогда я был слишком слаб, чтобы противостоять альфе… Он избил меня почти до полусмерти… — Он… — начал спрашивать Субин. — Нет-нет, — отрицательно мотает головой Ёнджун, вытирая тыльной стороной ладони катящиеся слёзы с щёк. — Он просто избил меня и ушёл… И не появлялся дома пару дней, пока я зализывал раны. И когда в очередной раз он завалился пьяным, я просто забрал все деньги из его карманов и сбежал. Купил у торговки отвар и устроился на корабль, как бета, потому что понимал, что все в деревне знают отца и оставаться там, чтобы прятаться, нет смысла. — Ублюдок, — шипит Субин, приближающийся гон только усиливает все его эмоции, и история Ёнджуна бьёт в своём сердце, заставляя альфу внутренне ощетиниться и рычать, желая почувствовать во рту привкус крови человека, обидевшего омегу, но он быстро берёт под контроль свои эмоции и лишь сильнее прижимает чужое подрагивающее от слёз тело к себе. — Долго ты уже в бегах? — На самом деле, это моё второе плаванье, — тихо всхлипывает омега, так же несмело прижимаясь к чужой груди, принимая утешения. — Но я, похоже, настолько неудачник, что сразу же попался в лапы пиратов. — Все мы неудачники в этой жизни, Ёнджун, и всеми нами движут свои личные принципы и цели, — тихо шепчет Субин, зарываясь носом в чужую макушку и медленно вдыхая ежевичный аромат. — Но то, что ты попал на мой корабль, скорее везенье, — альфа мягко оглаживает чужие волосы и выпускает немного успокаивающих феромонов, желая, чтобы парень в его руках перестал трястись от всхлипов. — Потому что теперь, пока ты тут, со мной, я никому не дам тебя в обиду. Субин не знает, откуда берётся это тёплое чувство в груди, которое плавно оседает в самый желудок, вызывая там легкую щекотку. Не знает, почему всего за пару часов знакомства доверился Ёнджуну. Не знает, почему его запах пленит словно наркотик, вызывая желания оберегать и защищать. Но в чём Субин сейчас уверен, так это в том, что он кинет к ногам этого омеги весь мир, если тот попросит, не моргнув и глазом. Исследует все океаны и достанет со дна самые красивые украшения с затонувших кораблей, лишь бы увидеть улыбку на чужом лице. Словно раньше Субин плыл без чёткого курса и ориентира, просто полагаясь на волю случая, а теперь нашёл свою полярную звезду, которая прокладывает путь в нужном направление, зовя за собой в лучшее будущее. Он поддевает пальцами подбородок Ёнджуна, заставляя их взгляды встретиться, а затем медленно поддаётся вперёд, соединяя губы в нежном поцелуе. В этом жесте нет ни грамма пошлости и сексуального подтекста. Просто мягкие прикосновения одного рта к другому. Так и не озвученное «Теперь я с тобой. Тебе нечего бояться» чувствуется между их касаниями. Будто они стараются забрать друг у друга плохие воспоминания и разделить их на два, скрепляя своими устами бессловесное обещание о том, что всё плохое осталось в прошлом.***
Субин просыпается от жара, который покрывает всю его кожу мерзким слоем пота, и дикого возбуждения, давящего в нижней части тела. Долго гадать не нужно, чтобы понять, что его гон начался раньше, чем он рассчитывал. Ёнджуна нет в кровати, и это хорошо, потому что несмотря на то, что омега, словно магнит, тянет к себе, проводить спаривание на третий день знакомства звучит как отвратительная идея даже для беспринципного пирата. — Кэп, наш курс… — Тэхён, открывший дверь в каюту, мгновенно зажимает нос рукой, не выдержав насыщенный запах хвои, царивший внутри. — Капитан? — Выйди на хуй, — рычит Субин. Запах другого альфы разъедает ноздри, заставляя ощетиниться, защищая свою территорию, но собрав последние крупицы самообладания, он всё же произносит: — Не пускай сюда Ёнджуна. Это приказ, если ослушаешься, выпущу из пушки вместо ядра, понял? — Конечно, — штурман быстро кивает. — Я скажу Бомгю приютить его. Дверь закрывается так же быстро, как открылась, и Субин вновь остаётся в одиночестве, пока накатывающие волны возбуждения омывают всё его тело. Альфа быстро скидывает насквозь пропитавшиеся потом штаны и опускает ладонь на налившийся кровью член. Мастурбация почти не приносит никакого облегчения, а спазмы в животе с каждой минутой становятся всё сильнее. Он так давно не проводил гон в одиночестве, что уже и забыл, как тяжело бывает находиться почти всё время в безудержном возбуждении. Но сейчас он не хочет любого омегу, как это было обычно. Ему нужен один конкретный. Пахнущий, как самая сладкая ягода с едва чувствующейся кислинкой и нотками дикого розмарина. Альфа утыкается носом в подушку, жадно вдыхая оставшийся на ней запах, пока рука яростно двигается по органу, желая получить хоть мимолётное облегчение, но этого так мало… так недостаточно, что разум начинает плавиться от постоянного чувства неудовлетворённости. Оргазм так и не наступает, поэтому Субин лишь, жалобно простонав, откидывается спиной на подушки, сильно зажмуривая глаза и тяжело дыша. — Капитан… Субину кажется, что это галлюцинации, вызванные гоном. Он не может слышать этот голос. Он запретил пускать его сюда. — Ну же, давай, — холодная рука обводит линию острых скул, заставляя следовать за ней вверх, как слепого котёнка. — Посмотри на меня. Открой глаза. — Нет, — хрипло отвечает альфа, вдыхая свежий аромат ягод с чужого запястья. Наверное, его обоняние усиливается и он чувствует запах с самого дальнего уголка кровати с того места, которое он ещё не успел покрыть своих хвойным ароматом, потому что другого объяснения этому запаху в своей каюте Субин дать не может. — Ты всего лишь мираж, вызванный жаром. Если я открою глаза, ты пропадёшь. — Нет, я здесь, — почти шёпотом произносит сладкий голос, а чужие руки уже оглаживают обнажённый плечи альфы, заставляя его сесть на кровати. — Прямо перед тобой. — Я запретил пускать тебя сюда, — всё ещё не веря, произносит Субин, но вес чужого тела, опустившийся на его бёдра, кажется более чем реальным; худые руки, обнимающие шею, кажутся более чем реальными; настойчивый запах ежевики манит к себе, заставляя вжаться носом в ароматную железу на изгибе плеча и жадно вдыхать. — Моя команда не идиоты и знают, что будет, если нарушить приказ. Ты плод моей желанной фантазии. — Знаешь, ничего не может стоять на пути у омеги, когда он узнает, что у его альфы гон, — произносит Ёнджун, перебирая длинными тонкими пальцами пряди чужих волос и слегка массируя кожу головы. — Ты был так добр ко мне, альфа, так хорошо заботился… Позволь мне отплатить тебе тем же. Субин осторожно открывая глаза, всё ещё боясь того, что происходящее окажется его сном в бреду и Ёнджун в его руках растает, словно по волшебству. Но Ёнджун никуда не исчезает. Наоборот, лишь мило улыбается, проводя языком по своим пересохшим губам, наклоняя голову в сторону и замирая в ожидание чего-то. Чего-то, что может дать ему только Субин. — Я не буду нежным, — альфа поддаётся слегка вперёд, соприкасаясь носом с носом омеги. — Последний шанс уйти, — но, сам противореча свои словам, лишь сильнее сжимает хрупкое тело в объятиях. — Я не сделан из сахара, — отвечает омега. — Не растаю. И этого достаточно, чтобы Субин поддался вперёд, соединяя их рты в поцелуи. Влажные от постоянного облизывания и сладкие от недавно съеденного пирога губы Ёнджуна так идеально чувствуются на губах Субина. Зубы альфы сразу же царапают их, будто прося шире открыть рот и впустить язык внутрь, заставляя омегу тихо скулить от его жара. — Боже, ты такой твёрдый, — шепчет Ёнджун, разрывая поцелуй. — Позволь мне… — Нет, — практически рычит Субин, аккуратно вставая с края постели, и, повернувшись, скидывает на мягкие простыни тело омеги, который лишь растерянно смотрит на возвышающегося над ним альфу. — Сначала я съем тебя. Субин скользит руками по чужим тонким ногам, сейчас обтянутым кожаными брюками, и, добравшись до ремня, аккуратно дёргает их вниз, стягивая с чужого тела. Ёнджун лишь смущённо сводит коленки вместе, прикрывая пах краем тонкой блузы со шнуровкой на груди. Но капитан лишь нежно разводит их в разные стороны, и в считанные секунды его лицо оказывается между бёдер. Он высовывает язык и широким мазком проводит им по колечку мышц, собирая первые капли вытекающей естественной смазки, а затем, замерев, поднимает глаза вверх, сталкиваясь с чужим взглядом. — Ты когда-нибудь уже…? — спрашивает он, а Ёнджун лишь отрицательно качает головой. Глаза альфы мигают красными огоньками, и он вновь спускается ниже, оставляя укус на мягкой ягодице, а затем, скользя языком к сжимающемуся анусу, начинает жадно толкаться в тугое нутро. Омега сверху лишь сладко стонет, сжимая бёдра от непривычных новых ощущений, и закусывает рукав, стараясь дышать ровно. Субин лишь усмехается, обдавая горячим дыханием чувствительную плоть, от чего кожа омеги покрывается мурашками, и проталкивает свой язык глубже, вылизывая бархатные стенки, издавая при этом грязные чавкающие звуки. Ёнджун выгибается в спине, а капитан лишь опускает ладонь на его живот, придавливая обратно к матрасу, а затем, на секунду оторвавшись, шепчет: — Такой чувствительный. Детка, достань из-под матраса возле себя лавандовое масло и передай мне. Ёнджун дрожащими пальцами достаёт то, что ему сказали, и передаёт бутылек альфе, совершая свою самую большую ошибку и опуская глаза вниз, смотря на то, как удобно устроившийся между его ног Субин оставляет мягкие поцелуи на бёдрах. Это выглядит так правильно и так греховно. У альфы растрёпанные волосы, подбородок блестит от смеси слюны и смазки, а радужку глаза почти топит красный оттенок, и всё, что читается в его глазах, — это дикое обожание, перемещённое со страстью, которое пьянит намного больше самого высокоградусного алкогольного напитка. Омега громко стонет от этой картины, которая, кажется, отпечатывается на внутренней стороне его век, и откидывается обратно на подушки, чувствуя, как что-то вязкое капает и стекает между его ягодиц. Субин аккуратно проталкивает в чужое нутро один палец и, не ощутив никакого сопротивления, сразу же добавляет второй, нежно раздвигая их, как ножницы. — Мне придётся хорошо тебя подготовить, — тихо произносит он, прижимаясь щекой к чужому голому бедру. — Ты даже не представляешь, как красиво сейчас сжимаешься вокруг моих пальцев. Когда-нибудь я трахну тебя перед зеркалом и заставлю смотреть, как мой член скользит внутри. Как думаешь, твоё тело будет так же жадно его сжимать, м? — Я никогда не думал, что это так приятно, — приглушённо стонет Ёнджун, сминая между пальцев простыни. — Пару раз я трогал себя, но это не сравнится с твоими прикосновениями, альфа. Субин издаёт негромкий рык и сильнее толкается пальцами, а затем и вовсе добавляет третий. — О чём ты думал, когда трогал себя? — О большом и сильном альфе, — шепчет Ёнджун, пока его бёдра сами начинают толкаться вниз, стараясь сильнее насадиться на пальцы, — который будет заботиться обо мне… и любить меня… — Ох, детка, — Субин резко дёргается вперёд, оказываясь прямо перед лицом своего любовника, и вжимается носом в шею омеги, приходясь языком по ароматной железе. — Как думаешь, ты его нашёл? Ёнджун чувствует, как тяжёлый большой член сейчас прижимается к его ноге чуть выше колена, слегка потираясь головкой о мягкую кожу. Пальцы продолжают толкаться в сжимающиеся в предоргазме колечко мышцы, а тёплое дыхание щекочет ключицу. — Не знаю, альфа, — дразнится парень. — Ведь ты ещё так и не трахнул меня. — Мальчишка, — усмехается Субин, оцарапывая вступившимися клыками тонкую кожу на ключице, от чего омега лишь стонет и, дёрнувшись в его объятиях, кончает, так ни разу и не прикоснувшись к себе. Выражение неистового удовольствия отпечатывается на его лице в виде сжатых у переносицы бровей и вытянувшихся в идеальную букву «о» губ. Это так прекрасно, что взбудораженный гоном организм Субина также сдаётся, и альфа, глухо простонав, кончает на чужое бедро, пачкая крупными каплями спермы простыни и тело под собой. Они ненадолго замирают в объятиях друг друга, отходя от накрывшей волны удовольствия. А затем Ёнджун начинает перебирать спутанные пряди волос капитана пальцами, нежно спрашивая: — Тебе лучше? Субин лишь одобрительно мычит, а затем, подняв голову, отвечает: — Немного да, нужно было кончить сейчас по-быстрому, чтобы потом я не спустил сразу же, как только окажусь вот тут, — он обводит кончиками пальцев всё ещё подрагивающее колечко мышц, чем вызывает стон у омеги. — Ты готов, детка? Ёнджун лишь неуверенно кивает головой, вновь отдавая управление над своим телом в руки альфы, который сразу же переворачивает его на живот, подкладывая подушку так, чтобы задница омеги была немного приподнята. — Прекрасный, — руки Субина скользят по чужим бокам, ласково сжимая. — Ты даже не представляешь насколько. Если бы я был тобой, то, наверное, умер бы от самовлюблённости. — Так а что тебе мешает умереть от любви ко мне, будучи собой? — тихо стонет Ёнджун, чувствуя, как крупная головка уже пристраивается к его анусу. — Я мог бы умереть прямо сейчас оттого, какой ты невероятный, — Субин медленно толкается внутрь чужого тела. — Но разве остаться живым и быть с тобой звучит не лучше? Ёнджун шипит от боли и, кажется, подготовки тремя пальцами было недостаточно. Из глаз вытекает пара слезинок, и он прикусывает край подушки, выпуская болезненный стон. Субин реагирует мгновенно, отрывая тело от простыней и притягивая к себе, чтобы прижаться голой грудь к чужой спине. — Всё в порядке, детка, — шепчет альфа, опуская одну ладонь на чужой член и начиная оглаживать его в такт своих неглубоких толчков, а второй лаская чувствительные сейчас соски, желая отвлечь своего любовника от накатывающих волн боли. — Ты так хорошо принимаешь меня. Так хорошо заботишься о своём альфе. — Ты сказал, что не будешь нежным, — хрипло произносит Ёнджун, откидывая голову на сильное плечо и стараясь расслабиться, — но всё, что ты делаешь, — это лишь заботишься обо мне сейчас и ласкаешь. Разве альфе в гон не сносит крышу и всё, что хочется, — это бездумно трахаться? Субин оставляет дорожку поцелуев от плеча к самому уху омеги, чувствуя, как его нутро постепенно расслабляется от ласки, давая возможность увеличить амплитуду толчков, и шепчет: — Обычно да. Обычно я снимаю портовую шлюху и трахаюсь с ней, пока бедняжка не теряет сознание, — он проводит кончиком языка по ушной раковине, заставляя омегу дрожать в своих руках. — Но с тобой всё по-другому. Я не хочу бездумно трахаться в погоне за собственным оргазмом. Твой запах дурманит мой рассудок, заставляя боготворить тебя, ласкать твоё тело и окружать заботой. Мне нравится соединяться с тобой не только физически, но и ментально, понимаешь, о чём я? Мой разум покрывается пеленой наслаждения оттого, как ты плавишься в моих руках, словно жжённый сахар, растекаясь сладкой карамелью по ладоням. Я хочу съесть тебя, быть с тобой одним целым. Навсегда, омега. Ёнджун стонет, чувствуя, как альфа царапает выступающими клыками рядом с его пахучей железой, и это сводит его с ума так же сильно, как и Субина, чей рот мгновенно наполняется слюной, в голове красными буквами выступает только одно слово: «Метка». Но сейчас он может лишь сильнее начать двигать бёдрами, вколачиваясь в уже расслабленное тело, которое рассыпается под его пальцами. Всё внутри него кричит о том, что нужно укусить тонкую шею, сделать этого омегу своим и навсегда повязать любовными узами, но капитан лишь отгоняет эти мысли подальше, заставляя себя довольствоваться тем, что есть. Но Ёнджун, кажется, думает по-другому, он поднимает руку, чтобы вновь запутаться пальцами в чужих волосах, и, сильно сжимая их у корней, прижимает рот Субина к своему плечу, откидываясь сильнее на мускулистую грудь. — Ты же понимаешь, что я тебя теперь никуда не отпущу, — слова Субина щекочут кожу омеги, который лишь плотнее прижимает чужой рот к своей коже, заставляя клыки выступить сильнее и создать лёгкое покалывающее давление, которое чувствуется достаточно опасно, но всё же не прорывает кожу. — Пожалуйста, альфа… Субин лишь делает глубокий толчок, замирая внутри чужого тела, а затем слегка крутит бёдрами, срывая хриплый стон с чужих губ. Он всё так же продолжает дрочить омеге, заставляя вновь окунуться в волну внеземного блаженства. Ладонь в его волосах лишь настойчивее давить на голову, заставляя прижаться ещё ближе и наконец проткнуть зубами хрупкую кожу. Кровь Ёнджуна на губах Субина чувствуется просто потрясающе. Рот альфы мгновенно окрашивается красным, заполняясь сладким привкусом ежевики, словно он съел целую горсть ароматной ягоды и теперь её сок стекает вниз по подбородку. Он неспешно вонзает клыки в чужую шею, а затем, мягко простонав, убирает их, проводя языком по месту укуса, зализывая рану. — Мой, — негромкий клокот вырывается из груди Субина, а бёдра вновь возвращаются к быстрым толчкам, только на этот раз они уже более несдержанные и рваные. Ёнджун блаженно стонет, бессильно опадая в крепкие объятия. Голова кружит после укуса, будто он пьян, а руки альфы, ласкающие его тело, лишь усугубляют этот дурман, царящий в голове. — Я сейчас кончу, — кричит омега после очередного глубокого толчка. — Давай, детка, ты выглядишь так красиво, когда делаешь это, — Субин ласкает головку члена своего любовника большим пальцем. — Я сделаю то же самое прямо за тобой. Тело Ёнджуна вновь дрожит, и он кончает, пачкая чужую руку спермой. Колечко мышцы начинает сжиматься и разжиматься в после оргазменной неге, создавая прекрасную стимуляцию для члена альфы, который, сделав ещё пару толчков внутрь, вытаскивает своей орган из дырочки, спуская потоки вязкой жидкости на спину своего любовника. А затем наступает темнота.
***
Субин не помнит, как он отключился и что это было вообще. Обычный сон из-за того, что его организм, измотанный сексом и гоном, решил отключиться, или он просто потерял сознание от переизбытка чувств. Но, лениво открыв глаза, он ощущает, как высохшая сперма неприятно стягивает кожу, а теперь уже его омега сладко посапывает, прижимаясь к сильной груди. Возбуждение опять даёт о себе знать, и пират, аккуратно потирается вновь начинающим вставать членом о чужую ногу. Ёнджун лениво ворчит, но всё же просыпается, сладко улыбаясь. — Привет, — его голос всё ещё хриплый после сна, а глаза слегка опухшие. — Привет, детка, — шепчет Субин, оставляя быстрый поцелуй на потрескавшихся губах. — Твои губы высохли, нужно срочно это исправлять. — Хочешь, чтобы я… — омега кивает на прижатый к своему бедру орган и в лёгком волнении облизывает нижнюю губу, — отсосал тебе? Субин быстро кивает, скидывая с их тел тёплое одеяло. — Эй, голубки, — громкий голос раздаётся из-за двери. — Прячьте письки, потому что я принёс вам немного еды и отвар против беременности и собираюсь сейчас открыть дверь. Капитан негромкой чертыхается и накидывает ткань на их тела обратно, громко стона от разочарования, когда в дверном проёме появляется Бомгю с небольшим подносом. — Тэхён сказал, что ты рычал на него, угрожая засунуть в его задницу пушку и пострелять, — угрожающе произносит Бомгю, ставя еду на стол, а затем поворачивается лицом к парочке, лежащей на кровати, и шурит глаза, тыкает пальцем в сторону капитана. — Так вот знай, что единственное, что может оказаться в прекрасной заднице моего парня, — это член моего второго парня, иначе… — омега проводит большим пальцев поперёк своей шеи. — Вообще-то я не так сказал, — пытается оправдаться Субин, а Ёнджун лишь тихо хихикает рядом. — Я верю ему больше, чем твоей наглой роже, — дверь за корабельным поваром закрывается так же быстро, как открылась, а затем начинает трястись от того, что он дёргает её за ручку с другой стороны, громко крича, стараясь спародировать чужие голоса. — «О да, Субин, трахни меня своим большим альфа-членом». «Конечно, я трахну тебя, малыш Ёнджун, дай только разработать твою сладкую дырочку»! Капитан испускает ещё один стон разочарования, а затем переводит взгляд на задыхающегося от смеха Ёнджуна, и, прижимая его к себе, начинает покрывать все места, до куда только могут достать его губы, поцелуями, а омега, вытерев из-под глаз выступившие слёзы, произносит: — Добро пожаловать на «Дитя Четверга», самый быстрый пиратский корабль, чьё имя вызывает приступ дикого смеха у любого человека, попавшего на борт.