С судьбой не поспоришь

Райнер заявился ко мне поздним вечером, когда я почти спал, грубо содрал с меня легкое одеяло и сел рядом. Ни слова ни говоря, схватил за руки, стянул запястья чем-то вроде пестрого шарфика, и прикрепил узлом к спинке кровати. - Опять? - недовольно прошипел я, испытывая боль в вывернутых плечах. - Ты садист? Тебе нравится связывать свою жертву? - Нет, - спокойно ответил он, - просто мне так удобнее. Ответных ласк от тебя ждать пока не приходится, значит и руки тебе не нужны, а у меня слишком мало времени, чтобы тратить его на борьбу с ветряными мельницами. Так что лежи и получай удовольствие. - Он легко приподнял мои бедра и стащил трусы, единственный предмет одежды, в котором я спал. - А ты почти не одет, мой сладкий, - жарко шепнул он мне на ухо, и от звуков его голоса, от прикосновения рук меня опять повело грешным желанием, - надеялся, что приду к тебе? Ждал меня? - Просто здесь жарко, - тщательно изображая равнодушие, лениво протянул я, не желая доставлять его тщеславному эго ни малейшего удовлетворения, - даже кондиционер не спасает. Может, он у тебя устаревшей модели и не справляется с заданием? - Я велел установить двадцать два по Цельсию, учитывая что ты северянин. Давно бы сказал, что тебе не комфортно. - Было бы кому, - поддел я. - За два дня, что сижу в твоей темнице, я не видел здесь никого, кроме немого горничного, приносившего мне еду. Он не только не ответил ни на один мой вопрос, но даже не поздоровался. Ты им что, языки вырываешь, садист-недоучка? - Дерзкий мальчишка! А ты знаешь, что со мной никто никогда так не разговаривает! Если продолжишь в таком неподобающем духе, я тебе не только руки свяжу, но и в рот кляп засуну! Я не собирался с ним ссориться, да и кляп мне как-то ни к чему. Вот я дурак, вечно с языком нарываюсь. Разозлится и бросит в какой-нибудь черный подвал на хлеб и воду или цепью к стене прикует. Я внутренне сжался, приготовившись к худшему. - На, выпей, - на его ладони большая желтая таблетка, в другой руке - стакан с водой. - Что это? Наркотик? - испуганно пискнул я, отворачивая от него лицо в безнадежной попытке избежать принудительного приема неизвестного препарата. - Противозачаточное. Я не хочу, чтобы ты залетел, нам ни к чему ни младенцы, ни возня с абортом. - А вчера? - задал я логичный вопрос. - Почему ты вчера не поил меня таблеткой? - Вчера я не кончал в тебя, а сегодня буду. Пей, тебе же лучше, - я подчинился, а что оставалось, и он приступил к "делу". То ли он был не в духе, то ли чем озадачен, но сегодня ласки его были скупы, а поцелуи поспешны, словно он не желал уделять этой стадии интима лишнего внимания, желая скорее перейти к соитию. Райнер вертел и крутил меня, как куру гриль, не заботясь о том, что я чувствую. Отключив гнев и досаду, я закрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и с удивлением понял, что несмотря на кажущуюся грубость любовника его близость и властные жесткие прикосновения мне нравятся. Это привело меня в полное недоумение, и я подумал, что это странно. Энгель никогда не обращался со мной столь бесцеремонно, не считая брачной ночи и того вечера, когда он застал нас вдвоем на кухне, и оба раза обида и боль затопляли меня так сильно, что мне не хотелось даже смотреть на него. Но почему сейчас я не испытываю такого же негативного чувства к Райнеру? Почему меня не обижает его почти неприкрытое насилие, вызывая в теле тянущее вязкое чувство извращенного эротического наслаждения? - Хочу, чтобы ты пососал мне, - безапелляционно заявил он, нависая надо мной эдаким голым великаном. Одной рукой придерживая меня за голову, другой он направил в мой рот свой член, раздвинув им плотно сомкнутые губы, - и не вздумай укусить, мелкий вздорный омежка. Я и не думал, просто не знал, выдержу ли неприятное испытание без последствий? Энги только раз пробовал со мной такое, и тогда я не смог, залился слезами, подавился и долго не мог откашляться, он даже испугался, просил прощения, и больше мы никогда не пытались повторить этот способ интимных ласк. Сейчас я напрягся и приготовился терпеть до последнего, тем более, что был несвободен и не мог ни помочь себе в нужный момент, ни вмешаться. Открыв рот, я принял внутрь его член, замерев от страха в ожидании неизбежной рвотной спазмы, вызванной неприятием инородного объекта, и вдруг задохнулся от неожиданно приятного чувства, какого не испытывал еще никогда в жизни... Он двигался во мне медленно и осторожно, и мне захотелось потрогать его языком, полизать и погладить. Собственные неумелые ласки взорвали меня безумным каскадом экстаза, отозвавшись внизу в чреслах отчетливым стыдным возбуждением, и я потянулся за ним, этим так понравившимся мне новым эротическим открытием, лаская и посасывая интимную плоть своего насильника, не замечая, что из глаз давно уже бегут сладкие слезы сумасшедшего наслаждения. - Ты молодец, даже не ожидал, - мучительно простонал он, нехотя вынимая из меня свой напряженный орган, - а теперь раздвинь пошире ножки, малыш, я на пределе, но не хочу слишком уж шокировать тебя в первый раз и кончать в твой ротик, так что мы сделаем это привычным способом. Я слишком уж поспешно послушался, бесстыдно и откровенно предлагая себя в качестве секс-тренажера, но мне уже было все равно. Я хотел его и не мог противиться этому, хотел, чтобы он заполнил меня изнутри и двигался там, остро и ошеломляюще, хотел чувствовать его глубоко в себе, извиваться под ним и стонать от страстного предвкушения скорого взрыва неземного блаженства. Он помог мне принять нужную позу, руки развели мои колени, и я захлебнулся от острого удовольствия, когда он резко, почти сразу и на всю длину, вошел в меня. Господи, ну почему? Почему он единственный, кто действует на меня с такой невыносимой силой, и почему Энгель никогда... Нет, я не хотел сейчас думать о далеком супруге, не хотел сравнивать свои ощущения, не хотел вспоминать, как занимался любовью с младшим братом, когда сейчас, сию минуту, старший дарил мне такое сумасшедшее, беспредельное наслаждение? "Райнер, Райнер, - мысленно стонал я, не решаясь произнести вслух его имя, - мне так хорошо с тобой, Райнер". Мы заляпали и меня, и простынь брызгами спермы, этим явным свидетельством сексуального беспредела, и он тут же, недолго думая, вытащил из-под нас эту тряпку, не забыв обтерев мягкой тканью мой живот и бедра, и вышвырнул ее куда-то на пол. - Утром я улетаю, на пару дней, - откинувшись на спину, совершенно спокойно сказал он. - Ты будешь скучать по мне, малыш Кори? - Куда вы едете, господин Райнер? - В Гонконг, по срочному и весьма неприятному делу. Я должен встретиться с одним жутким китайским красавчиком и поставить, наконец, решительную точку в нашей многолетней вражде и вечном противостоянии. - Зачем вы занимаетесь незаконным бизнесом, господин Райнер? Разве вам мало доходов от казино и жемчужного промысла? - Незаконный бизнес? - с иронией хмыкнул он. - Кто наболтал тебе этой ерунды, малыш? Не иначе, как братец Энги, больше некому. В любом случае, тебя это не касается, так что не лезь не в свое дело. Не скучай без меня, ладно? Я разрешу тебе гулять по поместью, можешь осмотреть дом и окрестности, поплавать в бассейне. - А в море? Могу я поплавать в Андаманском море? Всегда мечтал об этом, мы даже планировали с Энгелем поехать в Таиланд на медовый месяц, но дела не позволили ему уехать из дома так надолго... - я прикусил язык, сообразив, что опять ляпнул лишнего, упомянув при Райнере о ненавистном брате, но было уже поздно. Он отвесил мне основательную оплеуху и встал с постели. - Еще раз услышу от тебя имя Энгеля, отрежу язык, - беззлобно пообещал он уже от двери. - И вообще, откуда ты знаешь, где мы находимся, несносный омега? - Я изучал географию, - потерянно пробормотал я, но не был уверен, что он услышал. *** Через три дня Райнер вернулся домой из Гонконга. Вернее, его привез Лаен, он же втащил босса на руках в его спальню. Следом вошли врач, медбрат и сиделка-бета. Я наблюдал за этим с тихим ужасом, стоя в углу главной гостиной на первом этаже огромного дома. - Что с господином? - осмелился задать вопрос страшному человеку, когда он вышел обратно, и горничный принес ему апельсиновый сок. - Кто его ранил? - Тебе не обязательно это знать, омега, - грубо ответил он, утоляя мучившую его жажду. - Скажите хотя бы, тяжелые ли у него раны? - не отставал я. - Переживаешь за него или за свою участь? - гадко ухмыльнулся он, сверля меня ненавидящим взором. - Не бойся, жить будет. Жизненно важные органы не задеты, но он потерял много крови. Это все, что тебе разрешается знать. Иди в свою комнату, и не высовывайся. Остаток дня я просидел, как на иголках, проклиная свою слабую омежью натуру. Стоило похитителю занемочь, и мне уже жаль его. А может, прав Лаен, и меня больше заботит своя собственная судьба, которая станет совсем непредсказуемой и зыбкой, если с Райнером что-то случится? Меня позвали к хозяину вечером, и я побежал к нему, к самому важному на земле человеку, охваченный тревожным паническим чувством, что ему стало хуже. Он лежал бледный и измученный, но спокойный. Сиделка у окна читал книгу и едва обратил на меня внимание. - Господин, здесь Корин, - шепотом позвал я, привлекая его внимание. - Вы звали меня? - Я хочу, чтобы ты спал здесь, - откидывая здоровой рукой одеяло, сказал он. Правая половина его груди и плечо были перевязаны, и вид бинтов заставил меня болезненно сжаться. - Ложись со мной, Корин... - Но вы ранены, вам нужен покой, - испуганно запротестовал я. - Я могу уснуть и побеспокоить вас! Вам лучше сейчас спать одному... - Я лучше знаю, что мне сейчас лучше! - "Смешная фраза", - мелькнуло в голове, когда я послушно ложился на его здоровую руку. Он притянул меня к себе и я ткнулся ему в плечо, замерев от щемящего чувства нежности, смешанного с волнением и жалостью. - Глупый, ты нужен мне, неужели ты этого не понимаешь? Обними меня, не бойся, у меня болит только плечо и верхняя часть груди. Вот так, хорошо. Очень тепло и приятно, малыш, ты славный и такой нежный. Его запах, знакомый и такой желанный, а еще запах бинтов и крови. Я не мог отвернуть головы, чувствуя, как на его голое плечо капают из моих глаз теплые соленые капли. Капли душевной муки и отчаянного за него беспокойства. Капли безнадежной и глупой, неожиданной моей любви... ЛЮБВИ? Я идиот, какой любви??? Нет, я совсем дурак, я заплутался в собственных эмоциях. Как можно полюбить того, кто силой утащил в тьму-таракань и обращается со мной, как с пленником? Как можно плакать о таком? Нет никакой любви, мне просто страшно за себя! - Кори, ты плачешь? - коснувшись моего лица, удивленно прошептал Райнер. - Наклонись ко мне, поближе, - его губы мягко коснулись моих глаз, стирая с них соленую влагу, и я всхлипнул, по-детски глупо и беспомощно, в первый раз нежно и бережно прикасаясь ладонью к его телу.