Антон ненавидел

Антон не понимал, как это всё получалось, почему Арсений лишь одним своим видом мог заставить его чувствовать возбуждение, что уж говорить о близости. Ещё до признания в симпатии Шастун постоянно палился в красной комнате, тогда Попов вроде не особо обращал на его состояние внимания или специально не говорил, не желая смущать. Сейчас Антон более-менее начал себя контролировать, да и одежду носил очень свободную, так что даже если казус случался, то тот не был окружающим заметен. Шастун никогда не думал, что Арсений будет мучиться чем-то подобным. У того, кажется, выдержка была железной, и Антон никогда не видел, чтобы на работе во время съёмок Арсений возбуждался, ну, максимум — от кукол и электрошокеров, но это проявлялось скорее во вздохах. Шастун мог с полной уверенностью утверждать, что на него у Арсения во время съёмок никогда не вставал. Антон не знал, что чувствует по этому поводу, с одной стороны, он был рад, что его любимому человеку не приходилось испытывать подобных неудобств, но, с другой, было как-то обидно что ли. В мозгу появлялась шутка про возраст, озвучиваемая чьим-то голосом из команды импровизаторов. Возможно, доля правды в ней и скрывалась, всё же он был намного младше Арсения. Антон пытался не думать на эту тему больше. Его ситуация была не нормой, он понимал, что иногда его тело будто превращалось в тело спермотоксикозного подростка. Но это всё было оправдано, потому что, ну, вы вообще видели Арсения?! Шастун им восхищался, его любил, его боготворил, каждую частичку, и он знал, что все эти чувства взаимны, но он понимал, что он совершенно не такой, как Арсений, и тот настолько его полюбить никогда не сможет. Нет, Антон не комплексовал по поводу своей внешности, но по сравнению с Арсением он и правда был каким-то невзрачным. Все любили его искренность, все восхищались его живой мимикой, всем нравился его рост, все боготворили его украшения на пальцах. А Антон видел только Арсения и мог любого убедить, что тот намного его лучше по всем параметрам. Шастун понимал, что Попов прекрасно о своей охуенности знает, ну, а ещё тот был немного самовлюблённым, это, конечно, в первую очередь являлось сценическим образом, но Антон и так видел, что Арсений полностью принимает себя и себе нравится. И это было, естественно, очень хорошо и правильно, он тоже так старался, но Попов был ему более симпатичен, чем он сам. Вообще, сложная это была штука. Арсений не был таким тактильным как он, не так часто залипал на нём взглядом, и Антон иногда себя накручивал. Ему казалось, что с ним что-то не так: или он недостаточно хорош для Арсения, или он просто какой-то не такой, потому что его влюблённость, скорее уже любовь была всеобъемлющей и постоянной. Он каждую долбанную секунду на каждой долбанной съёмке мог смотреть только на одного человека. И Попов иногда ловил эти взгляды и мягко ему улыбался, отчего становилось максимально хорошо и как-то легко. Антон понимал, что они уже через многое прошли и между ними всё прекрасно, но иногда хотелось драматизировать, и пусть это было совершенно тупо и инфантильно. Они друг другу доверяли, Шастун уж точно, да и Арс часто снимал перед ним маски наедине, и Антону всё это нравилось. Он Арсения любил, и это было самым главным. Если что, Шастун всегда мог вспомнить его слова, комплименты, признания в любви и почувствовать себя нужным и важным, а ещё — желанным. В какие-то моменты Антон охреневал от своих загонов, потому что у них с Арсением всё было хорошо и высасывать из пальца причину для беспокойства было верхом дебилизма, но в другие моменты его правда это тяготило. В новогоднем выпуске громкого вопроса Антон не сразу понял чужую шутку про гирлянду. — А гирлянда и правда греет, — сказал Арсений, и, что это значило, было совершенно непонятно, только потом, когда они встали, Шастун понял к чему это всё и попытался сдержать истерический смех. Он быстро проанализировал в голове момент, когда Попов пошутил. В то время, кажется, тот активно общался с гостем, и Антон решил, что это вероятно или из-за нервов, хотя это было причиной странной, или из-за игры и осознания, какой он классный. Шастун отметал вариант, что это было из-за гостьи, какой бы та не была красивой. Он прекрасно знал Арсения и был в нём уверен. Так что ревность в Антоне даже не просыпалась, максимум, к кому он мог ревновать, это к самому Арсению, но смысла в этом он не видел. Он заметил, что Попову немного неловко, и хотел уточнить, всё ли в порядке. У них выдался небольшой перерыв между съёмками, и Антон направился за Арсением в туалет. — Ты как? — окликнул парня он, когда они остались наедине. Попов стрельнул в него возмущённым взглядом, и Шастун не понимал с чего это. Что он сделал не так? — Прекрасно, как ты видишь, — съязвил коллега. — Это из-за чего? — Антон только сейчас осознал, что звучало это максимально тупо. — Из-за гирлянды, — по интонации это всё ещё был сарказм, и парень реально не понимал, почему в ответ получает такую реакцию. Что он сделал не так? — Из-за тебя, Антон, из-за кого же ещё? — уже спокойно сказал Арсений, вздыхая. Шастун заткнулся, его брови взлетели наверх, и он пребывал в полнейшем ахуе. Как? Как такое вообще было возможно? — А что я сделал? — Антон всё ещё не пришёл в себя, он, честно, не мог понять, как и что сделал, что получил это. — Честно, не знаю, Шаст, ты колец коснулся, как-то руки покрутил, посмеялся, покривлялся немного… Просто, короче, был собой, и оно как-то само, — Арсений улыбнулся уголком губ. — Только вот теперь мне нужно с этим разобраться. Шастун всё ещё переваривал полученную информацию, и он, кажется, был абсолютно счастлив, потому что всё было идеально, всё было прекрасно, всё было хорошо. Арсений правда чувствовал к нему многое, а главное, что именно к нему настоящему, и Антону не приходилось становиться кем-то другим, он мог быть собой и мог быть любим. Антон потянулся вперёд, врезаясь в чужие губы. Попов ответил не сразу, он был немного напряжён, но обнял руками Шастуна и притянул его к себе, шепча, нужно что-то придумать с дверью. Антон кивнул на кабинку, наверное, там они могли спрятаться на всякий случай, хотя, если бы кто-то вошёл, всё равно бы они спалились, но в офисе почти все об их отношениях знали, только вот зрители не должны были. А сейчас они тут находились очень рискованно. Шастун целовал чужие губы, а пальцами ощупывал стояк, слегка оттопыривающий штаны. Попов тяжело дышал, а иногда даже не сдерживал стонов, которые Антон глушил поцелуями. Он понимал, что времени у них немного и стоило уже переходить к более активным действиям. Арсений в его руках извивался и, кажется, возбуждался ещё больше от того, что их могут в любой момент застукать. Антон расстегнул штаны и забрался под бельё, обхватывая член и делая несколько движений. Он понимал, что им нужно предусмотреть момент оргазма и взять салфетки, в их случае — туалетную бумагу, чтобы не запачкать одежду, но той рядом не оказалось. Был ещё один вариант, но дрочка над унитазом звучала как-то вообще не соблазняюще. Да и обстановка здесь была, мягко говоря, не романтичная. Шастун вздохнул, пытаясь найти выход, и тот пришёл ему в голову достаточно быстро, только вот там тоже были свои нюансы. Одежду они всё же запачкали бы, только антоновскую. Хорошо, что кабинка была не мизерной и дверь не имела каких-либо просветов. Антон подтолкнул Арсения, чтобы он сел на крышку унитаза, а сам опустился перед ним на колени, вытаскивая чужой член из-под одежды, тот тут же поднялся к животу, пачкая вещи предэякулятом. Шастун надеялся, что это всё будет незаметно. Арсений не спрашивал что он творит, лишь прикусил запястье и запрокинул голову, когда Антон просто поцеловал ствол, не предпринимая каких-либо более активных действий. Арсений наконец-то опустил взгляд и быстро спросил: — Не холодно? Не жёстко? Шастун отрицательно помотал головой, но он приврал, конечно, такое положение было неудобным, но сейчас главным для него оказался Арсений: возбуждённый, желающий разрядки Арсений, и Антон просто старался ему сделать как можно приятнее. Попов протянул ему руку, но не для того, чтобы забраться в волосы. Шастун быстро смекнул, что тому нужно, и взял его ладонь в свою, переплетая пальцы. Попов смотрел на него с восхищением и обожанием, и Антон начал узнавать в этом свой взгляд, и это было так неожиданно. Но он почувствовал в это же время радость, потому что теперь он знал, чем убрать все свои переживания. Арсению он и правда был дорог, а ещё для него он оказался желанным на все двести процентов. Шастун понимал, что у них немного времени и стоило сейчас быстрее закончить, а продолжить уже дома. Но он просто не мог. Арсением хотелось наслаждаться: медленно, постепенно, улавливая каждую чужую черту. Антон не догадывался, в какой именно момент настолько погряз в этом человеке, но почему-то казалось, что с самого начала, и факт взаимности заставлял его чуть ли не визжать внутри от счастья. Ну просто не могло в жизни быть все настолько идеальным, это скорее напоминало какую-то добрую сказку. И он очень надеялся, что в один момент это всё вдруг не закончится. Шастун слегка сжал пальцами чужие бёдра, погружая член в рот, и принялся двигаться, изредка поднимая глаза и сталкиваясь с чужими, немного потемневшими. Антон не сказать, что был прям каким-то мастером в сексе, но он точно знал, что любит Арсений, за годы их отношений они идеально изучили друг друга и чуть ли не мысли уже могли прочитать. Хотя Попов почти всегда думал очень нестандартно, и это, в отличие от его прошлых опытов, Антона ничуть не раздражало, наоборот, очень даже нравилось. Если в отношениях с девушками он из-за недопонимания чувствовал какие-то эмоциональные качели и постоянный стресс, то с Арсением он ощущал себя максимально комфортно, а ещё ему очень было интересно рядом с ним. — Шаст, я сейчас, — тихо прошептал Арсений, ещё сильнее прикусывая запястье. Антон постарался взять как можно глубже и несколько раз сглотнул, чувствуя, как Арсений кончает ему в горло. Попов прикрыл глаза, приходя в себя, а Шастун отстранился, стараясь сейчас представить какую-нибудь не сексуальную херню, чтобы его возбуждение спало. Помогло ли это, когда перед ним сидел разморённый оргазмом Арсений. Ответ казался очевидным. Антон приподнялся, чувствуя, как руки Попова хватают его и тянут вперёд. Шастун быстро коснулся чужих губ, стараясь не поддаваться на провокации Арсения. Из-за него они могли остаться тут ещё надолго, что им было совершенно не нужно. Хотелось быстрее закончить со съёмками и отдохнуть. Наверное, сегодня у них бы сил уже ни на что не хватило, но впереди маячили выходные, там уже можно было расслабиться. Съёмки, к сожалению, затянулись. Хорошо, что одновременно вышедших из туалета Арсения и Антона никто не заметил. Шастун теперь глядел на своего парня намного чаще, если это вообще было возможно. А ещё он прокручивал в голове всё случившееся, всё ещё не веря, что это произошло, на всякий случай пришлось чуть отодвинуться от гирлянды, может, она и правда грела, но оправданием это было прекрасным. Они закончили поздно ночью, и сил хватило лишь добраться до дома, перед этим растратив всю энергию на общение с гостями. Хотя Арс весь светился, а Антон был выжат как тряпка, поэтому, как только они зашли домой, Шастун направился мыть руки, снимать одежду и в душ, мечтая коснуться головой подушки. Попов, кажется, хотел к нему присоединиться, и Антон понимал, во что это выльется. Они немного неловко столкнулись на выходе из ванной, Антон поспешил быстрее закончить водные процедуры. Арсений коснулся его руки, внимательно смотря в глаза. — Ты как? Шастун тяжело вздохнул, но он очень ценил такую заботу. — Устал, — он быстро наклонился, касаясь чужой щеки сначала носом, а потом и губами. Арсений растрепал его мокрые волосы и отправил спать. Но Антону хотелось его дождаться. Он как-то уже слишком привык засыпать с этим человеком, да и вообще — жить с ним, делить одну квартиру на двоих. Сегодня он узнал об Арсении и о себе нечто новое, что заставило его ещё раз убедиться, что их отношения прекрасны, и пусть иногда были какие-то трудности, были вещи, которые Антон ненавидел, которые причиняли им или одному из них боль, всё равно это было самое лучшее, что случилось в его жизни. Шастун прикрыл глаза, чувствуя, как под весом Попова проминается матрас и как его обнимают со спины. Антон непроизвольно подался чуть назад, желая почувствовать тепло любимого тела. Только вот почувствовал он, похоже, снова возбуждение и вместе с этим своё. Он повернулся к Арсению лицом, смотря ему в глаза, тот сократил расстояние между ними, касаясь губами виска. — Расслабься и засыпай, я всё сделаю, — сказал он. А Шастун и правда расслабился. Словно сквозь какую-то пелену, он ощущал, что Арсений приспустил бельё и обхватил рукой сразу два их члена, принимаясь размеренно дрочить. Антон не знал, почему в данный момент его чувства обострились и он, полностью отключив мозг, смог испытывать максимальное удовольствие. Ему было приятно, ему было хорошо, ему было комфортно. У него не было каких-то кинков, связанных со сном, но у него было стопроцентное доверие к Арсению, поэтому и в данный момент и в любой другой он мог расслабиться, передавая контроль в чужие руки и просто отдался удовольствию. Полностью заснуть, конечно, не получалось, в голову все ещё лезли разные мысли, связанные с одним единственным человеком, лежащим напротив, но это всё было очевидно. Даже под закрытыми веками у Антона стоял чужой образ, сегодняшний, наслаждающийся. В данный момент открыть глаза казалось очень трудно, но Шастун и так знал, как на него смотрят, и под этим взглядом уже невозможно было смущаться, потому что его принимали любого, а главное — настоящего. Тело откликалось на манипуляции активнее мозга, оно выгибалось навстречу, стараясь быть ещё ближе, чувствовать Арсения сильнее. Антону было приятно, но это наслаждение не казалось чем-то острым, сейчас это было совсем не про страсть. Наоборот, его окружали нежностью и заботой, и от этого осознания становилось ещё лучше. Арсений ускорил движения, и Шастун, всё ещё не придя в себя, ощутил, как его тело испытывает оргазм и как Попов тоже напрягается на несколько мгновений и кончает, после почти сразу же вытирая с их животов сперму. Парень окончательно провалился в сон, под конец ощущая, как его обнимают. Антон ненавидел много вещей, но Арсений заставлял его по-новому глядеть на мир. И каждую такую вещь он помогал ему рассмотреть под другим углом. Антон любил менять о них своё мнение, а ещё больше он любил Арсения.