божественное наказание

Поздний вечер. Ночная Йокогама будто застыла, замерла и перестала подавать хоть слабые признаки жизни. Если быть честным, то просто никто в здравом уме не захотел бы сейчас находиться на улице по доброй воле без веской на то причины. Фёдор недолюбливал шум, а потому сейчас он был вынужден дожидаться ночи, чтобы наконец отдохнуть от суеты города. Брюнет сидел на крыше своего офиса, рабочий день в котором совсем недавно завершился, и теперь сотрудники медленно, как букашки, не видящие свет, разбредались по домам. Достоевский всегда проводил пару-тройку часов после окончания рабочего дня именно в там. Это место полюбилось парню, потому что закат отсюда был виден просто до боли прекрасно. Небо расходилось окрашенными в розовый, алый и пурпурный полосами, заставляя замереть и смотреть на творение матушки природы вечно. Иногда думалось даже, что природа делает это специально, и было бы славно, если бы можно было остаться в этом мгновении навечно. Внизу послышались отдаленно похожие на выстрелы хлопки, но после минуты такого грохота, так же внезапно город вновь заволокло пеленой тишины, и все прекратилось в одно мгновение. Достоевского это ни капельки не удивляло, он прекрасно знал, что только что там произошло и по какой причине. Только вот его расчёты оказались слегка не верны, и все планы рушились на глазах, придавливая своей тяжестью и их создателя. Имея превосходный слух с самого рождения, Фёдор не мог не расслышать в спокойной обстановке тихие, отдающиеся слабым эхом на лестнице шаги. Но в этот раз парень отвлекся на шум перестрелки и не успел вовремя среагировать на мужчину с длинными белокурыми локонами, что подкрался к стратегу сзади и успел вколоть сильный транквилизатор мужчине в вену на шее до того, как он успел бы хоть что-то предпринять. Ощутив легкий укол в шею, схожий с укусов комара, Достоевский резко обернулся и спрыгнул с бортика крыши на пространство крыши, оказываясь лицом к лицу с «нападавшим». Он был ниже незнакомца аж на полторы головы, так что пришлось запрокинуть голову чуть ли не до упора, чтобы взглянуть в глаза этого мужчины и попытаться прочесть хотя бы часть мыслей и эмоций. Фёдор потер шею в месте укола, пока не понимая, что к чему и зачем вообще это было затеяно, ведь даже не знал, чем являлось содержимое шприца, что уже был отброшен небрежным жестом в сторону. Фёдор окинул стоящего напротив него мужчину недоуменным взглядом, после чего почувствовал легкое головокружение и слабость в теле. Еще пара минут прошли в полной тишине, мужчины даже ни разу не шелохнулись, продолжая сверлить друг друга ненавистными взглядами. Если бы взглядом можно было убить, то они оба давно уже были бы мертвы. Брюнет явно не ожидал такого, пусть это и нельзя было прочесть на его лице, что сейчас не выражало абсолютно никаких эмоций, кроме бесконечной скуки. Парню было скучно, он не находил в этой своеобразной игре в «гляделки» ничего примечательного. Потому мужчина не стеснялся чуть ли не открыто демонстрировать свои ощущения на лице. Блондин же явно нервничал, что можно было понять по слегка напуганному взгляду и напряженным мышцам его тела. Мужчина ждал, когда Достоевский потеряет сознание, ведь получил от начальства приказ притащить эту персону живой, а желательно еще и невредимой, в штаб их подпольной организации. Спустя пару минут, слабый физически организм Федора Михайловича все же сдался, и мужчина отключился, падая в вытянутые специально для этой цели руки неизвестного блондина. Последний, подхватив обмякшее тело, понес в одному ему известную сторону по пустынным улицам Йокогамы. Никто не обращал внимания на двух парней, один из которых нес на своем плече другого, чье тело безнадежно обмякло в руках «похитителя».