божественное наказание

Скептически осмотрев Достоевского, шатен скрестил руки на груди, продолжая слушать парня. — Мм.. не получу списки, говоришь? Ладно, всё же, это мы ещё посмотрим. — хм.. признаю, ты даже сумел заинтересовать меня, пусть это и трудно. Ты правда думаешь, что сможешь сломать меня, навредить настолько, что я не выдержу? Хах, смешно. - хмыкнул Достоевский, мягко улыбнувшись. Отчего-то его и правда смешил этот Альберт, хотя по здравой логике должно было бы страшно. Но разве может гений следовать здравой логике? Конечно, нет, у Федора всегда были свои, отличные от общественных, убеждения. Брюнет никогда не думал, что попадет в плен и подвергнется пыткам, но боль его никогда не пугала. Он не страшился страданий. Брюнет видел многое, сам иногда пытал людей, когда была нужна информация, да и отношение Достоевского к боли было крайне положительно. — нет. Я бог, и если ты не подчиняешься воли бога, то будешь сурово наказан. Если не мной, то свыше. Пойми, дорогой, боги видят все, и наказывают виновных. - брюнет ухмыльнулся, после прикрыв глаза и отдавшись ощущениям, ибо глаза устали и ему безумно хотелось их закрыть. Альберт покрутил зажигалку в руках, задумчиво рассматривая каждую деталь. Фёдор был явно не таким, как остальные. Мужчина убедился в этом уже в который раз. Другие, на месте Достоевского, либо начинали истерить, либо теряли сознание, либо молча смотрели в пол. А этот в свою очередь нагло лыбился, как будто на пляж пришел. Да и вообще создавалось впечатление, что Достоевский чувствует себя здесь как дома. Так ещё и из-за этого нахального и одновременно холодного взгляда Альберт чувствовал себя не в своей тарелке, как будто пытали его, только морально. Наконец поборов в себе это странное чувство, он посмотрел в глаза Фёдору и ответил: – Грешник.. Пф, не надоело о религиях говорить? Я атеист, дорогой мой. Мне ни холодно, ни жарко от твоих сладких речей. - Альберт смерил жертву взглядом и подошёл ближе, сжимая зажигалку в руках. - ну-ну, посмотрим, как ты собрался проверять. Всё равно не убежишь, можешь поверить на слово.. — так и собрался, милый мой. Да ладно? Неужто у тебя тут все так безопасно, что даже пытаться бесполезно? Как захватывающе! - Достоевский хихикнул, глядя на собеседника, что теперь стоял гораздо ближе. Когда пламя окутало участок руки, Достоевский стиснул челюсти и закусил губу, чтобы не издавать никаких звуков. Боль он все же чувствовал, рука будто плавилась под действием пламени. Ощущения весьма неприятные, что уж говорить, но Фёдор даже и не думал пытаться тушить пламя, догадываясь, что это бесполезнее некуда. Мужчина присел на корточки, чтобы было удобнее и поднес уже активированную зажигалку к ткани. Та мигом вспыхнула, окутывая кольцом из пламени участок руки, на котором была повязана. Шатен довольно ухмыльнулся, смотря на голодное пламя и одновременно с тем думая, что сделать дальше. Страх. Животный страх, что царил сейчас в воздухе. Липкий и тягучий, он заставлял парня будто подрагивать внутри, но Альберт никак не мог этого понять и заметить. Да и если бы он понимал, что сейчас чувствует Фёдор, это бы ни капли его не обнадежило, ведь эта дрожь была дрожью счастья и ожидания, а не страха. Страх же был лишь притворством, чтобы отпугнуть парня и принести ему хоть чуточку садистского удовольствия. – Можно и так сказать. Поджечь, но не полностью. Как минимум, можешь попрощаться с кожей в том месте, где сейчас горит огонь. Он остановится только тогда, когда закончится «топливо». Но не думаю, что это произойдет так скоро.. Альберт развернулся и пошел по направлению к одному из шкафчиков, мысленно напевая какую-то песенку. – Таак.. Ну что ж, думаю теперь всё по базе. Фантазия у меня средненькая, так что увы, все мои действия могут быть чересчур предсказуемыми для тебя. — м… интересно ты придумал, молодец. Хвалю, ты смог привлечь мой интерес на некоторое время. Мужчина поморщился и снова стиснул зубы, ибо из горла угрожал вырваться сдавленный и болезненный стон. Зажмурив глаза, Достоевский медленно выдохнул, стараясь унять боль и слегка замедлить невольно участившееся сердцебиение. — понимаю, придумать что-либо новое очень сложно, но я буду рад, если ты все же сможешь меня удивить. - тихо захрипел и опустил голову, ощущая, как кожа на руке все сильнее прогорает и калечится. Шрам точно останется, ах, жаль. Мужчина открыл шкаф и сложил руки за спиной, рассматривая его содержимое. Столько всего ненужного.. Было бы славно навести здесь порядок, но сейчас думать нужно было явно не об этом. – Раскалённое шило под ногти, почему нет? Думаю, ты оценишь, хоть это совсем простенько. - усмехнувшись, Альберт вытащил из шкафчика подобие горелки, металлические щипцы зачем-то и шило. — шило..? Хм.. звучит больно, пробуй. Фёдор вновь попробовал подергать прикрепленной к стулу рукой, но все попытки были бесполезны, так что как бы не хотелось, вырваться и, хотя бы потушить пламя было невозможно. Достоевский все так же сидел на стуле, с выражением страданий и боли на лице, пусть ему и не было так больно, как он показывал. Брюнет лишь хотел понять, приносит ли это наслаждение его новому знакомому. Парень внимательно смотрел на шатена, пытаясь понять, сколько еще у него есть времени на приход в себя. Вскоре горелка стояла на столике, а прямо над ней находились шило, медленно, но уверенно набирающее температуру. Шатен не сводил взгляд с мученика, наблюдая за его реакцией. Ему хотелось узнать о Достоевском всё до мельчайших подробностей, но вряд ли это удавалось хоть кому-нибудь. Сейчас оставалось довольствоваться лишь ярким пламенем, пожирающим часть руки Фёдора и его внешним выражением эмоций. – Ты так уверенно говорил о том, что не расскажешь мне о списках, что я даже на пару мгновений усомнился в своих силах. Впечатляет, ничего не сказать. Но будешь ли ты и дальше так уверен в самом себе? Неужто ничто не способно пошатнуть твою самонадеянность? — да ладно? Тогда я доволен. Ты не можешь быть ни в чем уверен, грешник, находясь в одной комнате со своим богом. Буду, и ты прекрасно это знаешь, милый. Ничто не может пошатнуть мою веру и вообще меня. Ты ничего не сможешь сделать, я не сдамся. Ты ведь и сам знаешь, не так ли? Альберт взял шило с помощью специальных щипцов и снова направился к Достоевскому, всем своим видом буквально говоря «я не сдамся так просто». Достоевский наконец поднял голову и откинул мешающие пряди волос с лица, внимательно глядя в глаза Альберта. Он чувствовал, что тот все же не так прост, как кажется, но пока не мог понять, в чем именно дело и что именно его так напрягает в этом шатене. Альберт продолжал прожигать Фёдора взглядом, не перебивая, пока тот говорил. – Пх.. Ты - бог? Не смеши меня! Это даже звучит бредово, не находишь? Бог бы не сидел просто так передо мной, не понимаю, к чему это всё. Шатен скрестил руки на груди, ухмыляясь. Когда речь заходила о высших силах, ему становилось до ужаса смешно. Даже в детстве он не верил в бога, хотя мать только и делала что днями напролёт молилась. Возможно, именно поэтому Альберт относился к богу как к чему-то выдуманному, ведь не видел смысла верить в то, чего никто не видел. Точнее видел, но только на картинках. Взгляд скользнул по телу Фёдора и остановился на пламени, которое хоть и утихло, но продолжало гореть, при этом наполняя помещение странным запахом. Но не в первой, так что Альберт толком не обращал на это внимание.