булочка в духовке

      Часы показывали начало третьего ночи, когда Феликс попытался тихо зайти в общежитие. Он прекрасно знал, как чутко спят некоторые мемберы, поэтому не шумел. Ни когда снимал куртку, ни когда скидывал обувь, ни даже когда всхлип рвался из его груди наружу. Феликс зажимал рот одной рукой, пока второй касался стены и наощупь шёл к своей комнате в кромешной тьме. Он сильно замёрз, бродя по улице больше часа в попытках успокоить истерику. Ноябрь выдался особенно холодным. Дрожь ходила по всему телу, но от мороза или слёз — этого Феликс не знал. Также как и не знал, что же, чёрт возьми, ему теперь делать.       Едва шагнув в общий холл, Феликс наткнулся на яркий свет монитора и сканирующие глаза Чана. Конечно же, он не спал.       В их группе со сном проблемы были, так или иначе, у всех. Но Бан Чан всегда начинал работать, как только понимал, что уснуть не сможет. И вот он здесь в три часа ночи сидел и смотрел на Феликса до того обеспокоенно, что это ощущалось в воздухе.       — Феликс? Ты где был так поздно?       Чан спросил это так, что тут же стало понятно, что отмахнуться и уйти не получится. Он не видел заплаканного опухшего лица и, может быть, ничего бы не заметил, если бы Феликс не начал говорить, гнусавя в нос.       — В круглосуточной аптеке.       Чан резко поднялся на ноги и стал выглядеть ещё более обеспокоенно, чем до этого. Затем с таким же успехом сел обратно и закрыл ноутбук. Они оба погрузили в темноту. Теперь Феликс не видел его лица и не знал, что оно выражает. Чан никогда бы не причинил ему вреда, но сковывающий страх расползся по мышцам в секунду. Феликс шагнул назад, инстинктивно обнимая руками живот, и даже думал всё-таки убежать, но…       — Иди сюда… — прошептал Чан на английском.       Феликс замер, едва родная речь коснулась уха. Они с Чаном часто оставляли корейский язык где-то позади, когда болтали только между собой. И в такой тошнотворный тревожный момент это вызвало внезапное ощущение безопасности и доверия.       — Хён… мне страшно… — шепнул Феликс также на английском.       Он прошёл к дивану и аккуратно сел, подбирая ножки под себя. Неуверенный стоит ли сейчас упасть в грудь альфы и расплакаться ещё сильнее, чем на улице час назад. Чан взял всё на себя, и Феликс почувствовал, как большая ладонь погладила его по голове, а затем прижала к груди, обнимая за спину.       — Тсс, всё будет хорошо, Ликси…       Вопреки ожиданиям, усиленной истерики не случилось. Омега только прижался к тёплому телу посильнее и шмыгнул носом. Возможно, он замарал толстовку Чана своими соплями, но того, похоже, это совсем не волновало.       — Не будет…       Феликс знал это. Он успел продумать все варианты и выходы из своего ужасного положения. И ни один из них не заканчивался хорошо.       — Тебе надо успокоиться, и тогда мы всё решим, ладно?       Чувствуя, как комок снова подступил к горлу, Феликс затряс головой где-то в шее альфы.       — У меня не получается…       Они замолчали на мгновение. А затем Чан понизил голос.       — Могу помочь…?       Слова доходили до Феликса с запозданием, но когда смысл впечатался в сознание полностью, он резко раскрыл глаза и приподнялся с груди Чана, глядя теперь ему в глаза. Омега нервно сглотнул.       — Ты серьёзно?       Чан уверенно кивнул. Да, он был альфой, и это давало ему определённую власть над эмоциями омег. Однако этот момент был таким интимным, из разряда «для парочек», что щёки Феликса покраснели. Как же хорошо, что вокруг темно.       — Это… не знаю… это немного неловко?       Разделение феромонов альфы с омегой это, конечно, не та же степень близости, что сцепка или оставление метки, но всё ещё довольно пикантная тема в обществе.       Чан же вёл себя так, словно предложил заварить чаю, а не пометить его своим запахом изнутри и взять контроль над эмоциями.       — Чем это отличается от вечных поцелуев Джисона или объятий Хёнджина?       — Это ведь совсем другое, — не унимался Феликс, — Тебе разве…не будет странно?       — Если это поможет тебе успокоиться, то нет.       Феликс колебался какое-то время, невзначай улавливая ещё совсем слабые феромоны от Чана. Они были довольно приятными и успокаивающими, совсем ненавязчивые и лёгкие. Прямо, как сам альфа.       Феликс сдался, стыдливо утыкаясь носом в пахучую железу Чана и прижимаясь достаточно сильно, чтобы ощутить чужое сердцебиение собственной грудью.       То, что они собрались делать, Феликс испытывал всего раз в своей жизни. То было ещё в школе с его первым альфой. Тогда это было лишь подростковое любопытство, сейчас же — практика на полном серьёзе.       Феликс нервничал уже от всего подряд и мысли кружились в голове бешеным вихрем. Пока, наконец, в нос не ударил мускусный запах с нотками зелёного чая. Сперва он заполнил носовые пазухи, затем перешёл на лицо, заставив веки потяжелеть. Голова вдруг стала наоборот совершенно лёгкой, а тепло продолжало литься по всему телу вплоть до кончиков пальцев. В ушах появился ровный стук и только когда сердце Феликса начало стучать в такт ему, он понял, что это ритм сердца Чана. И внезапно, едва они синхронизировались, Феликс просто размяк, всё ещё находясь в сознании. Аромат чая витал вокруг, словно щит и никакое зло мира не могло его сломать.       — Что у тебя случилось, Феликс? — шепнул Чан, поглаживая по голове.       Феликс даже не напрягся. Ощущая стопроцентную защиту и доверие, он обнял живот снова только теперь с трепетом. И тайна выскользнула изо рта Феликса быстрее, чем он успел это понять.       — Я беременный…

***

      Феликс никогда не был одним из тех людей, кто вечно попадает в разные дерьмовые ситуации и совершает ошибки раз за разом. Его жизнь всегда была довольно спокойной и распланированной, даже после того, как он стал айдолом. Случаи «из ряда вон» случались с Феликсом до завидного редко. Но видимо вся данная ему на жизнь удача израсходовалась к двадцать третьему году жизни, раз он умудрился случайно забеременеть. И было бы ещё не так плохо, если бы он знал от кого.       Феликс всего раз поддался собственным нервам. В начале ноября группа была с концертом в Нидерландах, а омега внутри него уже истерила от подавителей течки и прочих препаратов. Гормоны сходили с ума. И Феликс злился тогда, кажется, на всех вокруг и все его раздражали, поэтому он сбежал посреди ночи и позволил какому-то парню бете прижать себя к стене и трахнуть.       Весь стафф и мемберы сходили с ума в поисках Феликса, а он спокойно вернулся, когда мозги встали на место. Его ждал ужасный выговор и огромный штраф, но, как оказалось, худшее было только впереди. Когда отодвинутая препаратами октябрьская течка не пришла и в конце ноября.       Чан был в ужасе. Он не орал, не обвинял, но Феликс чувствовал его напряжение собственной кожей, пока тот его успокаивал своими феромонами.       Чан был лидером группы из восьми человек и всегда оправдывал это звание на сто процентов. Будучи альфой, он имел чёткие принципы и никогда не чувствовал себя лучше других. Ну, надо сказать, в их группе было разнообразие. Альф было всего три — сам Чан, Минхо и Чанбин, также три беты — Хёнджин, Сынмин и Джисон, и две омеги Чонин и, господи за что, Феликс. Их вторичные гендеры никогда не были проблемой. Даже наоборот, они все существовали очень гармонично.       Феликс обожал тактильность, и Джисон с Хёнджином давали ему это сполна. Три альфы всегда брали всю ответственность на себя, даже когда косячили другие. Например, Сынмин, случайно спаливший кухонные шторы. Чонин вообще отрицал свою омежью принадлежность и клеймил себя бетой. Ну, до первой течки. Однажды он так отчаянно повис на Минхо, что на следующий день тот бросил в него новеньким дилдо. Прямо в лицо. Надо сказать, Чонин действительно подуспокоился.

***

      Минхо становится первым после Бан Чана, кто узнаёт. Точнее… замечает.       По подсчётам Феликса, шла шестая неделя беременности, так что живот ещё не был виден, но Минхо всегда гордился очень чутким обонянием, даже всех бет в группе он мог различить по запаху.       Феликс замечал на себе взгляд хёна несколько дней подряд, но спокойно ждал, ведь тот всегда так делал. Минхо долго тихо наблюдал и спрашивал напрямую, только если не смог найти ответ с помощью собственных умозаключений.       Ему потребовалось четыре дня, чтобы перейти в наступление, дождавшись удобного момента. Феликс немного задержался за завтраком, потому что его тошнило от запаха еды, но одновременно с этим дико хотелось есть. А Минхо невзначай вызвался убрать за всеми посуду. Разумеется, никто не возражал, все пулей улетели по своим делам, в конце концов это ведь их выходной.       И хоть Феликс и ожидал от Минхо наступления, это не помешало ему подавиться соком, когда альфа вдруг задал свой вопрос.       — У тебя появился постоянный партнёр?       Минхо всегда спрашивал в лоб, не беспокоясь о неудобности своих вопросов. Что-то вроде «вот что меня беспокоит, делай с этим что хочешь».       — Почему ты так решил?       Феликс нервничал и маскировал это ответными вопросами, которые даже не имели никакого смысла, а лишь тянули время до неизбежного.       — Ты больше не пахнешь собой, — уверено сказал Минхо, — Когда ты успел с кем-то начать встречаться?       — Никого у меня нет, перестань. Мы, наверное, просто много обнимаемся с другими мемберами.       — Нет, не просто, — шестерёнки в голове Минхо крутились со всей мощностью, — Ты всегда с нами, на всех репетициях и выступлениях, не видишься ни с кем кроме наших. Но от тебя всё равно устойчиво пахнет другим-       Феликс буквально увидел момент, когда шестерёнки Минхо остановились и раздался звонкий «динь». Ответ загорелся словно лампочка над головами у персонажей мультфильмов, когда их осеняет идеей.       Минхо замер. В его глазах мелькнули страх и паника. Он быстро оказался практически лицом к лицу с Феликсом и едва вдохнул запах его тела поближе, как тут же отстранился. Минхо был пугающе серьёзным. Обычно у него на лице всегда можно было заметить ухмылку или как минимум лукавый прищур, но сейчас ничего из этого и в помине не было.       — Чан знает?       Феликс кивнул, игнорируя, как тревожно забилось сердце. Минхо тоже кивнул, но уже чуть более спокойно, будто включение Чана в эту тайну сбросило с его плеч определённый груз.       — Пожалуйста, не говори никому.       — Ты знаешь, что я не стану.       Это верно. Минхо не из болтливых, тем более, когда дело касается других.       — Ты… собираешься сказать всем сам или избавишься от ребёнка в тихую?       «Избавишься». Феликс поёжился от того, как бесчеловечно это прозвучало. Он ещё ничего не решил, конечно, но часть него всё-таки стремилась защитить это маленькое создание внутри него.       — Извини, если плохо выразился, я просто пытаюсь понять.       Феликс кивнул, опустив глаза и поглаживая живот сквозь футболку.       — Я ещё не знаю, что с этим делать. Мы с Чаном думаем, что лучше рассказать всем и вместе решить. Это ведь касается и всех вас тоже.       Минхо нахмурился.       — Погоди… так Чан… вы с ним спали в-       — Что? Чёрт, нет, Минхо. Я имел в виду, что мы с ним обсуждали это, когда я признался.       — Ладно. В любом случае, не слишком тяни с этим, ладно? Остальные тоже скоро почувствуют.

***

      День X был больше похож на их обычное собрание по поводу грязной посуды или неубранных вещей в общей зоне.       Хёнджин развалился на единственном свободном кресле. Как и всегда, за исключением того, что Минхо не толкался с ним за это место, а стоял в центре холла рядом с Феликсом. Сынмин с Чонином уселись на полу, обсуждая только что просмотренную вместе дораму. Джисон и Чанбин разместились на диване и были заняты созданием нового трека, судя по тому с каким интересом они пялились в экран ноутбука.       Феликс нервно теребил кольца на пальцах и тщетно старался не трясти ногой. И, наконец, в холл вошёл Чан. Он прошёл в центр и занял место рядом с Минхо и Феликсом.       — Хорошо, спасибо, что собрались. Закройте ноутбуки и уберите телефоны. У нас будет очень долгий и серьёзный разговор.       — Насколько серьёзный? — спросил Чонин.       — Максимально. От этого зависит будущее каждого из нас и группы в целом.       Все как-то разом притихли и тревожно переглянулись между собой. Феликс почувствовал, как его плечо успокаивающе похлопывают. Он обернулся, чтобы встретиться с ободряющим взглядом Минхо.       — Пожалуйста, подойдите со всей серьёзностью к этому. Никто из стаффа, менеджеров и остальных ещё не знает. Сперва мы должны решить всё вместе, договорились?       Все молча кивнули. И только тогда Чан немного отошёл назад, давая Феликсу побольше места. Омега прошёлся взглядом по всем мемберам по очереди и понял только одно. Он не представляет, как вывалить на них всё это. Поэтому он молчал, не в силах сказать ничего. Как о таком вообще признаются нормальные люди?       Феликс обернулся сперва на Чана, потом на Минхо, но те не спешили говорить сами. Да и не должны были, ведь это только его собственная проблема.       — Эй, Феликс… — тихо позвал Хёнджин, — Что у тебя случилось?       Я беременный. Внутри меня ребёнок. Я скоро стану отцом. Я залетел. Две полоски.       Так много вариантов, как сказать, но вместо этого Феликс лишь прошептал «простите» и начал плакать. Без истерики, слёзы просто катились по щекам. Он тут же оказался в объятиях Чана, вдыхая его запах, и это на удивление быстро расслабило.       — Ты что, серьёзно болен? — спросил Джисон.       Все с паникой посмотрели сначала на Джисона, затем на омегу, чтобы получить ответ. Но Феликс помотал головой, оторвавшись от альфы.       — Тогда говори уже, мы не сахарные.       Чан шикнул на Джисона и тот послушно замолчал. Феликс набрал воздуха в лёгкие.       — Я на седьмой неделе беременности.       Оглушительная тишина. Это то, каким словом можно описать атмосферу, в которую погрузилось общежитие. Эмоций на это заявление было хоть отбавляй, но никто не мог сказать ни слова. То ли боялись, то ли ждали реакции других, то ли не хотели говорить ничего вовсе.       В какой-то момент тишина зазвенела.       Феликс мог их понять, подобные новости всегда ставят в тупик независимо от того как ты морально к ним готовишься. А тут совсем прилетело, откуда не ждали. Но тишина так затянулась, что внутри омеги будто стал раздувался огромный шар тревоги.       — Пожалуйста, не молчите, — взмолился Феликс.       — А что говорить? — спросил Чанбин.       Джисон нервно улыбнулся.       — Ну, ху-       — Перестаньте, — закатил глаза Чан.       — Простите, я просто в стрессе.       Надо сказать, что эта недошутка всё-таки немного сбавила напряжение. Судя по тому, как рот Хёнджина наконец-то закрылся, а двое младших снова начали дышать.       — Ладно, давайте так, — Феликс выдохнул, худшее позади, — Задавайте вопросы, которые вас интересуют. Потом перейдём к обсуждению. Так нормально?       Минхо поднял с пола подушку и пихнул её Хёнджину в руки, на что тот вопросительно поднял брови.       — Говорит только тот, у кого в руках эта подушка. Иначе, знаю я вас, начнётся шум хуже, чем на концерте.       Все взгляды переместились на Хёнджина, а тот посмотрел на Феликса, который неосознанно жался к старшему альфе и кутался в свой мягкий розовый свитер с длинными рукавами.       — Кто отец?       — Я не знаю.       — В смысле?       — Ну, то есть технически я знаю, но этот человек мне никто, я даже понятия не имею, как его зовут.       Пока Хёнджин зевал, Сынмин вырвал из его рук подушку.       — Как так вышло вообще? Когда ты успел?       — Помните наш концерт в Нидерландах в ноябре, после которого меня все искали? Я тогда пошёл в клуб и встретил там какого-то парня бету. Собственно он и есть отец.       — И он тебя не узнал?       — Не знаю, — Феликс пожал плечами, припоминая тот день, — Вряд ли, я назвался чужим именем, да и темно там было…       Чанбин попросил передать ему подушку.       — Почему только Чан и Минхо в курсе?       Феликс ждал этого вопроса и понимал, откуда у него ноги растут. Тот факт, что старшие были в курсе, давил на самолюбие альфы, ведь почему-то омега доверился не ему, а двум другим. Будто подсознательно нашёл в них больше надёжности и сил защитить. Феликсу было важно дать знать, что это лишь случайность. Он слишком дорожил Чанбином, чтобы это недоразумение подпортило их отношения.       — Чан поймал меня ночью, когда я шёл из аптеки. Минхо догадался сам неделю назад. Я думал сказать всем разом, но вышло немного по-другому. Извини, что так вышло, хён.       Чанбин понимающе кивнул и передал подушку Чонину, который так к ней тянулся, что уже чуть ли не сидел на голове Сынмина.       — Тебя мама не научила предохраняться?       — Чонин, я клянусь... — начал было Минхо, но Феликс остановил его.       Он был готов и к такому, поэтому даже не воспринимал близко к сердцу. Кто знает, может он отреагировал бы хуже, если бы Чонин пришёл с такой проблемой вместо него.       — Мы использовали защиту, но она ведь всё равно не даёт стопроцентной гарантии. Это просто случайность.       — В смысле не даёт…? — с ужасом спросил Сынмин, глядя на Чонина, который сидел с такими же раскрытыми от удивления глазами.       Подушка перешла к Джисону, но тот не успел ничего сказать, так как Феликс продолжил.       — Слушайте, я прекрасно понимаю, какого вы мнения обо мне после этого. Наверное, это правда, я ветреный и безответственный эгоист…       — Мы этого не говорили, — отрезал Хёнджин.       — Эй, подушка не у тебя, — напомнил Минхо.       — Да плевать я хотел на подушку, когда Феликс говорит о себе такое. Так не должно быть, разве нет? — спросил Хёнджин, быстро оглядев всех вокруг, — Будем честными, мы все иногда спим с другими. Некоторые даже между собой. Не думайте, что вас не слышно, стены тут тонкие.       Чонин покраснел и вжался внутрь себя.       — И если после этого Феликса будет кто-то из вас обвинять в легкомыслии, когда ему банально не повезло, то даже не ждите, что я буду спокойно это слушать и продолжать по-человечески к вам относиться.       Все вдруг резко замолчали и переглянулись. Но не похоже, чтобы они испытывали чувство вины. Скорее, все наоборот замолчали, потому что Хёнджин озвучил за всех то, что висело в воздухе. Наконец, Джисон, который до этого мял подушку пальцами, вдруг заговорил.       — Что ты думаешь делать? Ну, с ребёнком…?       — Я не знаю, — честно сказал Феликс.       Он и в самом деле понятия не имел, потому что это было самым большим грузом ответственности из всех, что он когда-либо испытывал в жизни. Даже решение в шестнадцать лет уехать из Австралии в Корею далось проще. Наверное, потому что теперь от его решения зависела не только собственная жизнь, но жизни ещё семи (с половиной) человек.       — Поэтому Феликс и решил сперва поговорить с нами всеми, — объяснил Чан.       — Да, я не стану решать за вас всех. Это было бы неправильно.       — Чего ты сам хочешь?       Феликс много думал над тем, что сейчас так хотел знать Чанбин. Он ненавидел всю эту ситуацию. Ненавидел тайминг, в который его настигла беременность. Ведь, если бы это случилось до дебюта или после завершения карьеры, он бы ни на секунду не задумался оставлять ли ребёнка. Даже если бы это тоже значило стать отцом одиночкой.       Однако сейчас был не тот случай.       — Я не хочу ставить под угрозу будущее группы, — объяснил Феликс.       — Чанбин не это спросил, — Хёнджин скрестил руки на груди и закатил глаза, — Представь, что группы не существует, что бы ты сделал?       — Какая разница, я сейчас не в той ситуации.       — Большая разница, — перебил Чонин, — Этот ребёнок находится внутри тебя, а не кого-то из нас. И так уж вышло, что он только твой. Ни один альфа здесь или бета не вправе решать за тебя.       Феликса начинало подташнивать. Лучше бы ему просто сказали что делать.       — Слушай, Ликси, мы поддержим тебя в любом случае, — сказал Чан, ободряюще похлопывая омегу по плечу, — Скажи, чего ты хочешь на самом деле?       — Чёрт, я не знаю, Чан, — раздражённо выдохнул Феликс.       Он отошёл от альф немного вбок и теперь все мемберы были в поле его зрения.       — Как насчёт того, чего я боюсь? Я боюсь оставить ребёнка и загубить все ваши карьеры и будущее, потому что вы мне дороги. Я боюсь сделать аборт, а после того, как всё это, — Феликс очертил пальцем всех в холле, — закончится, выяснить, что из-за ошибки молодости больше у меня забеременеть никогда не получится. Потому что я всегда хотел ребёнка, просто, блять, не так. Не в двадцать три. Не тогда, когда моя жизнь принадлежит не только мне. Подумайте о том, какой огромный скандал это будет. Или может напомнить вам? Два года назад Хёнджина чуть не отстранили от группы насовсем, просто потому что кто-то придумал очень удобную историю про буллинг. Представляете, насколько хуже будет обстоять дело с беременным парнем омегой в группе?       Повисла тишина. Она не была такой же оглушительной, как после оглашения главной новости, но всё-таки длительной.       А затем раздался неловкий кашель.       — Не знаю как вы, — начал Джисон, — А я совсем не против уйти на перерыв. Месяцев так, скажем, на девять?       Феликс посмотрел на бету, как на полного психа. Ведь он прекрасно должен понимать, что для групп в этой индустрии значит такой долгий перерыв.       — На семь, дурак, — поправил Сынмин, — Он же на седьмой неделе.       Всё ясно, в группе два больных на голову.       — Какие семь месяцев? — вмешался Хёнджин, ухмыляясь уголком губ, — Года полтора минимум. Ребёнок не должен висеть на стаффе, как только появится, ему ведь надо знать отца в лицо.       Все одновременно согласно закивали, и Феликс просто не верил своим глазам. Они серьёзно?       — Вы что все с ума сошли?       О, нет, он сейчас заплачет.       — Если ты хочешь оставить его, никто из нас не против, — Чан вновь приобнял Феликса, только теперь за талию.       — Нет, вы и правда не понимаете, — комок уже достиг горла и не давал говорить.       — Мы все взрослые люди и отдаём себе отчёт, с какими сложностями можем столкнуться, — начал Минхо, — И мы все за тебя, Ёнбок-и. Ну, и за него.       Альфа ткнул пальцем в живот, и Феликса прорвало в ту же секунду. Снова в слезах и соплях он обнимал Чана и где-то на периферии ощущал, как к объятиям присоединяются остальные. Их запахи смешались в одну непонятную кучу чего-то цветочно-фруктового и древесно-кофейного. Абсолютная неразбериха, но Феликсу вдруг стало спокойно от неё, и солнечный шар счастья внутри него ярко запылал.