***
То есть: а) ничего нового, и, что важнее, б) в ближайшем времени это точно не прекратится. — Гадость какая, — бросает в их сторону Старк, когда Баки присасывается к шее Стива, обеспечивая синяк, который не исчезнет до следующего утра, одновременно бросая нож точно в ярёмную вену подступающей цели; он позволяет Стиву самому коротко ответить «Зависть тебе ничего не даст», нехило задыхаясь при этом, потому что Баки занят. Неимоверно более важными вещами. — Излишне, — замечает Роудс, скорее себе под нос, чем вслух, когда Стив бросается всем телом на Баки, бёдра к бёдрам, чтобы прикрыть, пока его сыворотка не разберётся с полученными ранами; и первые слова, которые Баки выдавливает, как только его раны слегка заживают спустя несколько мгновений, хоть он всё ещё и харкает кровью: — Вам просто хотелось бы, чтобы он был вашим щитом, Полковник. Это заставляет того прикусить язык. Жалко, что маска из серебристого металла не краснеет, это бы научило его не совать нос не в свои дела. — Я прям не могу, — практически при каждом возможном случае повторяет Наташа. И наиболее распространённый ответ, который она получает, от обоих виновных участников, — Хорошо, что он может. Она закатывает глаза. Ну конечно. — Мастерское попадание! — поздравляет их Тор после особенно изящно исполненного переключения со страстных объятий и поцелуев на жаркую перестрелку. И Баки благодарит его, искренне. Тор ему всегда нравился. — Найдите себе более уединённое место, — повторяет им Сэм, скорее устало и раздражённо, чем реально сердито. Он как плюшевый мишка, на самом деле. И он до сих пор заливается краской, когда Стив приподнимает одну бровь и спрашивает: — Где, по-твоему, мы были прошлой ночью? Чёрт, Баки так его любит. — Три целых две десятых секунды до приземления, Капитан, Агент, — регулярно напоминает им бесконечными вариациями Вижен, когда они выпрыгивают из джета и, возможно, слегка демонстративно сплетаются конечностями в процессе свободного падения. — Три целых шесть десятых, — кричит в ответ Стив, меняя положение тела, чтобы, возможно, стать менее аэродинамичным, но по-прежнему максимально близко прижатым к Баки. А это лучший способ приземлиться, на самом деле. — Впечатляюще, — язвит Ванда, и ну да. — Интересная техника, — вежливо замечает Т’Чалла, и Баки согласен, но кроме этого… — Да вы даже не стараетесь. Кроме этого, есть Клинт. — Стараемся сделать что? — Стив ещё достаточно добродушен, чтобы уточнить. — У тебя уровень доступа недостаточен, чтобы увидеть, каково это, когда я стараюсь, Бартон, — Баки, напротив, вовсе не добродушен. — Скрывать это, чёрт побери, — отвечает Клинт Стиву, очень типично игнорируя Баки. И, разумеется, они на хрен не пытались ничего скрывать, чёрт возьми. Баки достаточно откровенно прижимался бёдрами к бёдрам Стива, и если Стив с силой толкается вперёд, бросая щит, а Баки немного неуклюже переносит упор ниже талии, когда стреляет, потому что отдача того стоит, ну, в общем, нет. Скрытности в меню не было. — Да мы просто так всегда сражаемся, — пытается протестовать Стив, но звучит это неубедительно, и Баки не может удержаться, чтобы не подразнить его за это, от лица всех тех, кто ещё не понял, что Стив — это мелкий говнюк, который разводит их всех как лохов. — Ты издеваешься? — Баки убедился, что поблизости никого нет, прежде чем пристально глянуть на Стива, прямо в глаза. — Роджерс, что за чертовщина? Ты считаешь, Гидре больше делать было нечего, только учить своих лучших убийц методу нападения Взять-На-Ручки-Как-Невесту? Но Баки не ожидает того, как Стив замирает, смотрит на него в ответ, приоткрыв удивлённо рот; они же оба знали, что Стив врёт Клинту. Однако этой конкретной детали Стив, кажется, не знал. — Что? Ну что ж. Если не сейчас, то когда же? — Я не знал, кто ты и чем занимаешься, — говорит Баки, прямо и откровенно, потому что это часть его, да, но это было достаточно давно, чтобы ощущаться блёкло, словно старый шрам, который ноет только во время дождя, — но я знал, что ты должен быть ближе, — он подступает вплотную к Стиву и выдыхает ему в губы: — Очень близко, чёрт побери, Стиви. У Стива такой взгляд, словно его разорвало пополам, словно сама его душа кровоточит всей этой любовью и желанием, всем потерянным временем, которое они сейчас намерены наверстать десятикратно, — зрачки Стива такие огромные, а сердце Баки стучит так громко, и хотя вокруг них всё ещё в какой-то степени продолжается схватка, оба они очень далеки от неё. — Пора закончить это, — хрипло произносит Стив, его глаза не отрываются от глаз Баки, не пытаются спрятать всё, что живёт внутри него, и Баки думает, может быть, ради этого он пережил всё это. Ради этого он всё ещё здесь. Если всё это было не просто так, думает он: наверное, это и есть причина. — Чего это, — слышит он Старка по связи, — чтоб вы могли закончить свои дела в постели? — Да, — и Стив даже не делает паузу, не моргает, даже не задумывается; только прожигает Баки взглядом; он живёт в головокружительном грохоте его пульса. — Это проблема? Они не ждут ответа — синхронно двигаются, чтобы прикончить врага, потому что ну да. Они кое-что начали, только они вдвоём. Так что, возможно, Баки сражается яростнее, извлекает на свет безжалостность, к которой он какое-то время уже не прикасался, чтобы поскорее оставить позади эту схватку. Потому что они со Стивом, они кое-что начали, и, возможно, его штаны начинают немного жать в промежности: они кое-что начали. И давно пора это закончить.***
На этот раз схватка почти окончена. Не то чтобы они не воспользовались приливом адреналина по максимуму, пока ещё могли, но драка была быстрой, и, соответственно, полученная отдача — достаточно скромной. Баки не жалуется, не думайте. Он не сошёл с ума, чтобы жаловаться, когда ему выпадает возможность сражаться бок о бок с любовью всей его жизни, когда ему выпадает возможность прикрывать этого балбеса, а потом возвращаться с ним вместе домой, заканчивать каждый день и начинать новый рядом с ним — Баки был бы дураком, если бы жаловался. Так что он не жалуется. Но схватка почти окончена, и Старк приканчивает последних ублюдков примерно в ста метрах от них, так что Баки начинает отстёгивать свои кобуры, глубоко вздыхает, потому что драка закончилась, но сколько она у него потребовала, и поворачивается к Стиву, надеясь, что тот, может быть, решит открыть ту фантастическую панельку, прикрывающую его пресс, хоть Баки и знает, что Стив не станет устраивать шоу для всей команды: это исключительно для глаз Баки. И всё же. Его мысли бегут в этом направлении. Но Стив всё ещё прижимается к земле, скорчившись, теперь ближе, чем Баки видел его раньше, — что куда лучше, но когда Баки наконец осознаёт, в каком он положении, то сам твёрже упирается ногами в землю, начинает искать глазами ту остающуюся угрозу, которую увидел Стив, и которую пропустил Баки: но он ищет — и ничего не находит. Он бросает вопросительный взгляд на Стива, замечает какой-то блеск из-за того, как меняется угол падения солнечных лучей, когда он поворачивается, и, о… Стив не прижимается к земле. Стив опустился на одно колено. — Ну что, козёл, — тихо говорит Стив, но это самое громкое, единственное, что Баки способен сейчас слышать, понимать, и его сердце начинает колотиться быстрее, словно вбивая в его рёбра яростное сияние, потому что это не может быть по-настоящему, не может быть, чтобы это происходило на самом деле, и всё же… Всё же… — Серьёзно? — верещит Бартон, увидев их, осознав, что эта сцена означает: и это заставляет Баки прийти в себя, вырваться из невозможности приравнять вот это к своей собственной реальной жизни из плоти и крови — то, что Бартон реагирует на их выражение чувств в общественных местах, как капризный говнюк. Баки начинает улыбаться медленно, но он сразу может сказать, что это самая широкая улыбка, что у него когда-либо была. — Ну а где ещё нам это было делать? — просто отвечает Стив, его глаза ни на миг не отрываются от глаз Баки, протянутая в предложении рука не дрожит, кольцо в его пальцах — словно маяк посреди оседающей пыли. — Не, это было бы не по-нашему, — бормочет Баки, внезапно охрипнув, внезапно переполнившись чувствами. — Разве это было бы по-нашему, Стиви? И улыбка Стива тоже становится шире, когда он отвечает: — Никогда бы не было по-нашему. — Верно, — Баки обнаруживает, что сам опускается на колени, чтобы быть на одном уровне с человеком, который занимает всё место в его груди, встречается с ним на полпути. Он протягивает руку, кладёт её на щёку Стива и позволяет тому прижаться к своей ладони, потому что, может быть, они оба не могли в это поверить, в тот момент. Может быть, им нужно было почувствовать прикосновение, чтобы понять. — Ты мне не ответил, — тихонько выдыхает Стив. Баки хлопает ресницами: — Ты на хрен это серьёзно? Стив пожимает плечами, его щека нагревается под пальцами Баки. — Типа так положено. И это справедливо. Поэтому Баки наклоняется и целует Стива, пока ни в одних из их обработанных-суперсывороткой-лёгких не остаётся воздуха. — Такого ответа тебе достаточно? — задыхается Баки, и грудь Стива начинает вздыматься, его глаза широко распахиваются, рот раскрывается, он дышит тяжело, быстро и глубоко, глядит на Баки, словно тот грёбаное солнце. — Чёрт побери, я тебя люблю, — выдыхает Стив, и его лицо только начинает сиять ещё ярче, когда Баки сжимает его руку. — Я это, пожалуй, заберу сейчас, — он извлекает кольцо из сжатых пальцев Стива, любуется, как играет на нём свет, и кажется, что это не должно ощущаться настолько реальным и правильным, как ощущается. Но это так. — Я приму это как «да», — Стив широко улыбается этой своей улыбкой, которая осталась неизменной, которая всегда не помещалась на его лице, каким бы большим оно ни было на самом деле, потому что нет в мире ничего больше сердца его Стиви, души его Стиви, а этим его улыбка и является, это она и отражает. И Баки не может удержаться и зацеловывает его до полусмерти, только чтобы попробовать на вкус. — Я тоже тебя люблю, куколка, — выдыхает он в губы Стива, рот Стива, лёгкие Стива. — Это омерзительно. На этот раз это Старк. Неудивительно. А ещё совершенно не важно. — Я люблю тебя до самого конца и обратно, — и Стив вытягивает кольцо из пальцев Баки, чтобы надеть ему на палец, как следует, и да. До конца и обратно. Потому что в самом конце? Там дорога только разворачивается и идёт в обратную сторону — всё начинается снова. Начинается заново. А кольцо? Сидит идеально, между прочим, чёрт побери. Охрененное начало!