Слово пиратское свято

Он сидит во дворе и ждет ее. Вокруг нет осточертевших любопытных глаз, можно наконец расслабиться и даже закурить, не вызвав при этом осуждающих вздохов и припадков возмущения. Здесь его никто не видел, и даже Дом замолкал и смирно уходил за его спину, давая ему возможность пофантазировать и представить себя в совсем другом месте. А еще поразмышлять. Глядя на свой образ со стороны, Курильщик удивлялся тому, сколько запретов и условностей он нарушал. Он был единственным Фазаном, которому дал кличку представитель другой стаи. Он единственный из всех Фазанов курил. А еще у него была девушка. Когда он доходит до этой мысли, она наконец появляется. Пиратка вообще-то редко опаздывала, но могла задержаться, чтобы привести себя в порядок. Курильщик не понимал, зачем: ему казалось, что она всегда выглядела идеально. Она садится рядом с ним на лавку, моргает ярко-оранжевыми веками (видимо, сегодня решила выбрать теплую палитру) и чмокает его в уголок губ. — Привет, красавчик, — улыбается она. — Что ты мне расскажешь? — А что рассказывать? — отвечает вроде печально, но улыбка не сходит с его лица. В присутствии Пиратки он просто не может не улыбаться. — Все одно и то же... Он все никак не может понять, как у Пиратки от его рассказов еще не началась депрессия. Она ведь приходила сюда каждый день (ну, почти каждый), слушала его нытье, что-то отвечала и даже советовала, как себя вести. Ему казалось, что то, о чем он рассказывает, слушать невероятно скучно, что он наверняка ей до смерти надоел, но Пиратка всегда возвращалась, всегда спрашивала, как прошел его день и слушала, заглядывая в его лицо своими красивыми глазами. — Расскажи лучше ты что-нибудь, — говорит он, беря ее руки в свои. Он гладит сухую кожу тыльной стороны ее ладони, и замечает ободранные костяшки. Видимо, совсем недавно ободранные. — Ты опять подралась? Пиратка закатывает глаза. — Ну подралась, и что? Эта мразь Антуанетта вечно лезет, куда не надо. С ней разговаривать бесполезно. — А ты пробовала? — Да пошла она нахуй! — возмущается Пиратка. Защитить свои честь и достоинство она была готова всегда. — Она слишком тупая! Не может своим куриным мозгом понять, что в чужую жизнь лезть нельзя! Особенно если ты сама испортила отношения с этим человеком! Антуанетта — крестница Пиратки. Курильщик, конечно, понимал, что Пиратка далеко не ангел и что это с ним она такая милая, но эта Антуанетта вела себя уж слишком нахально. Пиратка ее так назвала, потому что когда Антуанетта только попала в Дом, у нее были, как говорит сама Пиратка, «слишком явные королевские замашки». Антуанетта не поняла, почему ее так называют, а когда к ней стали шутливо обращаться «Ваше Величество», то решила, что над ней издеваются и обозлилась на весь свет Божий и на Пиратку в первую очередь, ведь с нее все и началось. И все же, как казалось Курильщику, этой причины было недостаточно, чтобы начать полномасштабную войну, как это сделала Антуанетта. Он понимал, что должно быть что-то еще, но из того, что рассказывала ему Пиратка (а она рассказывала ему все, и он знал, что она не врет), определить было сложно. — Как там поживают твои сволочи? — спросила Пиратка, чтобы соскочить с темы, которая ее бесит. — Все такие же сволочные, — Курильщик пожимает плечами. — Сегодня такой цирк устроили: целое собрание, посвященное тому, какой я козел. Пиратка присвистнула. — И что же ты сделал? — Посмел надеть обувь не как у остальных. Пиратка смотрит на его ноги. Раньше он ужасно их стеснялся перед ней, но ей все же удалось убедить Курильщика, что ей плевать, какие у него ноги, потому что она его любит. И он не мог ей не верить. Он таял от ее слов и прикосновений, плавясь в ее руках, как мягкий шоколад. Он мог часами просто смотреть на нее. Все его альбомы и блокноты, в которых он рисовал, были заполнены ее портретами, она выглядывала с каждой страницы, стреляя яркими глазами и утопая в копне синих, как волны океана, волос. — Классные кроссовки, — похвалила она. — Чего сволочам-то не понравилось? Курильщик вкратце пересказывает ей то, что происходило на собрании, и Пиратка злобно фыркает. — Чего они к тебе привязались? Втюрились, что ли? Чего они добиваются? Хотят, чтобы все у всех было одинаковое, как в Стране Советов? Чтобы были не люди, а винтики коммунизма? Они же хотят стереть твою индивидуальность! Гребаные уродцы! Пиратка, казалось, ненавидела Фазанов еще больше, чем сам Курильщик. Наверное из-за своего обостренного чувства справедливости (о которой Фазаны, наверное, и не слыхали) и из-за стремления всех защищать. Один раз она даже заявилась к ним в спальню, когда Курильщик в назначенное время не приехал во двор, и устроила там такой скандал, что половина Первой заикалась еще неделю. Курильщик этого, правда, не застал: это было в тот день, когда Лорд выбил ему зуб, и он не смог встретиться с Пираткой, потому что ему даже говорить было больно. А еще потому что не хотел, чтобы она видела его таким беспомощным. Скорее даже больше по второй причине. Курильщик с улыбкой слушал ее проклятья в адрес Фазанов и не мог отвести глаз от ее лица. Каждый раз, когда он на нее смотрел, то думал, что только из-за нее он до сих пор не сошел с ума. Она была его единственным спасением, его источником сил, волшебным артефактом, который поддерживал в нем жизнь. Ей можно было сказать то, что думаешь на самом деле, поделиться наболевшим, да и просто расслабиться в теплых объятьях. Пиратка перешла к перечислению способов, как навести порчу на Фазанов, а он уткнулся лицом ей в шею прижался всем телом. Пиратка замолчала, обвила руки вокруг его шеи и зарылась пальцами в отросшие пряди. — Мой милый, — неожиданно нежно сказала она, гладя его по голове, как маленького ребенка. — Что же они с тобой сделали? Он ничего не ответил, прижимаясь сильнее и вдыхая запах ее тела. Чтобы не уснуть, он открыл глаза и посмотрел на небо. Синие волосы Пиратки сливались с ночью, он намотал вьющуюся прядь на палец и осторожно погладил. — Пока я с тобой, они до меня не доберутся. Ты всегда меня спасешь. Пиратка молча поцеловала его в макушку. В Доме стали зажигать свет в окнах. Курильщик подумал о том, что если он приедет не вовремя, то пропустит свою очередь в душ, что однажды уже случалось. Ему стало горько от того, на какие дурацкие темы он думает. Очередь в душ? Это его главная проблема? В то время, пока остальные стаи живут сказочной, таинственной жизнью, Фазаны беспокоятся только о том, чтобы сэкономить воду. «Какая им разница, мы же за нее все равно не платим,» — сказала ему Пиратка, но Фазанов такие вещи не беспокоили. Если они вбили себе что-то в голову, то переубедить их в этом было бесполезно. Вспомнить хотя бы сегодняшнее собрание и то, что они буквально говорили одно и то же на протяжении чуть ли не часа, и на душе становилось мерзко. Тогда Курильщик понял, что долго он так не протянет. Он вспомнил свое «Древо жизни» и реакцию Пиратки на его работу. Он думал, что она посмеется и скажет что-то о том, как это жизненно, но она вместо этого обеспокоенно посмотрела на него и спросила: — Ты правда так видишь жизнь? Он не хотел об этом говорить. Его выбесило само название конкурса и необходимость что-то для него рисовать. Ну какая «любовь к миру» может быть, когда весь твой мир — это небольшой отрезок коридора, фазанья спальня и учительский туалет? Хотелось специально нарисовать что-нибудь гадкое, чтобы все от него отстали. Но процесс его затянул, и он выплеснул на бумагу все то, чего не мог сказать вслух. И Пиратка была единственной, кто заметил, что с ним что-то не так. — Как я не хочу уезжать... — простонал Курильщик, повиснув у Пиратки на шее. — А я хочу, чтобы у всех Фазанов случился пожизненный понос. Кроме тебя, конечно. — Ну спасибо, — хохотнул Курильщик, и стал пересаживаться в коляску. Пиратка отвезла его к крыльцу, и на прощание крепко поцеловала, измазав помадой весь рот. Курильщику принципиально не хотелось ничего стирать и так и явиться в первую с красным ртом. Пускай завидуют. Но перед лестницей он все же вытерся, чтобы не спровоцировать еще одно собрание. Он просто надеялся на то, что произойдет чудо: что на Дом свалится метеорит, или что ночью его кто-нибудь выкрадет из спальни (пусть лучше это будет Пиратка), в общем, произойдет что-то, что избавит его от Фазанов. И «что-то» произошло.