Под покровом ночи

На следующее утро Дайшо проснулся самым первым. Он толком и не выспался – точно бы проспал ещё дня два, но сердечко Канроджи желало вернуться в родное поместье. Пока втроём Кëджуро, Минори и Секай лежали и мирно спали, парень выбрался из дружеской кучки. «Я ушёл к Момоко-сан, не теряйте. Доброе утро, сони!» – оставил записку зеленоглазый и на ватных ногах побрёл до своего поместья. –Пока-пока, Дайшо-кун! - послышался голос со спины. Канроджи присел на крыльцо, чтобы насладиться подступающим утром и подышать свежим воздухом. Парень дрогнул, но это была просто напросто малышка Минори. –Пока, Минори-тян, - он улыбнулся, погладив девочку по голове, –Береги этих двух сонь, да и о себе не забывай. Если что, я у Момо-сан, - пробормотал почти шёпотом зеленоглазый. –Вообще-то я читала записку! - Шираюки забавно уперла руки в бока и усмехнулась. Дайшо кинул ухмылку и побрёл домой, напоследок помахав рукой Минори. Взгляд девочки был уставшим и совсем не выспавшимся, но девочка продолжала улыбаться. Сестры Шираюки такие разные, но порой такие одинаковые. Утро было раннее, ещё даже народа на улицах не было. Только утренние пташки щебетали на ветвях деревьев, да трудяги возвращались с ночной смены. Дайшо шёл с пустой головой. Вчерашняя новость не дала ему крепко уснуть – потеря Юми стала чем-то уж слишком нежеланным. Таким нежеланным, как простуда летом. Или же депрессивная хандра Момоко. Секай и Минори было жаль больше всего – им было трудно выправиться после своего сурового детства, и, казалось, всё пошло вверх, как внезапно процесс гордо свалился вниз. –Эхх, что будет, то будет. Сека и Мино – сильные девушки, у них получится пережить этот момент, - бормотал Дайшо, заходя в двор родного дома. Сейчас включился максимально тихий режим Канроджи. Он бесшумно ступал по половицам, осторожно положил свои почти стёртые дзори и прошёл в поместье. Долго он там не задержался – Момоко-сан крепко спала, на удивление, на полу, зажав ногами одеяло; а его целью было всего лишь взять чистую одежду. Семь дней в баньку родную не ходил! Дайшо представлял, как будет нежиться в горячей воде, и грязь кусками будет сваливаться с его тела. Баня, на удивление, была затоплена. Видимо, Момоко ходила прошлым вечером. Но жар потихоньку уходил, и Канроджи решил подбросить дровишек. Пока те сгорали в маленькой чугунной печке, искрились и хрустели при взаимодействии с огнём, Дайшо умылся холодной водой и взглянул в зеркало. Потрепала же его жизнь – на впалых щеках немного проклюнулась бородка, на щеках были пятна от пыли, смешавшиеся с потом и крепко закрепившиеся на коже. За ушами скопилась примерно такая же консистенция, и парень тут же сполоснул свои ушки и осторожно вытащил серёжку из левого уха. Она покрылась пылью и естественными выделениями кожи. Канроджи её осторожно сполоснул водой и тут же насухо вытер полотенцем, всунув её обратно прокол. –Капец я постарел, - Дайшо устало ухмыльнулся в зеркало, трогая свою щетинку, –Нужно бы побриться, а то Момоко-сан не узнает. Надеюсь, Кëджуро не стёр свою щеку об мою – как наждачка стала, - вспоминая вчерашнюю ночь, выдал шутку парень. Пока разгорались поленья, зеленоглазый успел побриться застоявшейся без дела бритвой. И в зеркале вновь появился симпатичный, а главное – снова молодой Канроджи Дайшо, мечник ранга Мидзуното. Жар прибывал в баню. Парень проверил наличие воды – её было предостаточно, поэтому он разделся и сел на верхнюю полку, дабы полностью насладиться жаром. В голове была обычная пустота. Даже можно сказать – свежесть? Канроджи был дома, Момоко-сан целее целого, а мысль от счастливого писка Шиварай, когда та увидит своего преемника, грела душу. Как только в голову парня пробирались мысли о Хашире Смеха, то на лице появлялась привычная улыбка. Момоко сейчас была самой дорогой и любимой женщиной на всём свете. Тело парня было в синяках и ранках, а старая кожа будто бы слезала с него. Канроджи схватил мочалку и мыло и принялся хорошенько драить свою тушку, попутно вспоминая истории его маленьких травм. Синяк на ноге – влетел в ствол дерева. А синяк на лбу – столкнулся с самим демоном! Забавно было вспоминать минувшую неделю, мозг игнорировал плохой запах, плоть подростков и кровь. <...> Дайшо отполоскал своё тело до мозга костей. Кажется, оттенок кожи стал на тон светлее – шутку про расизм придумайте сами. Вытеревшись насухо полотенцем, он одел белое кимоно и коричневые хакама. С природнившимся хаори пришлось расстаться – оно буквально ломалось от грязи. Он оставил его и кяхан в корзинке для грязного белья, а сам открыл скрипучую дверь и покинул баню, закончив ванные процедуры. Следующей остановкой, по планам, была кухня. Остатки еды со вчера должны были остаться – ими Дайшо и перебьётся, а потом ляжет спать насовсем. А там уже и видно будет. –Д-дай! - услышал Канроджи, и в эту же секунду на него набросились со спины с крепкими и тёплыми объятиями. 27-ми летняя коротышка Момоко. Её объятия было трудно не узнать. –Аха, Момоко-сан! - Дайшо осторожно схватил руки девушки и поставил её перед собой, чтобы самому крепко-крепко обнять её. Зажав Шиварай в крепких мускулистых руках, парень прижался к ней, почувствовав такое умиротворение и тепло, будто бы прижался к груди родной матери. Момоко бормотала что-то, но Канроджи не разбирал – наслаждался моментом. Она многочисленно раз целовала его в чистые и ещё слегка мокрые виски, тёплый лоб, слегка впалые щеки и курносый нос. В каждом своём поцелуе она выражала чувства, которые испытывала в сроки ожидания. Дайшо нежился в них, будто бы под лучами тёплого летнего солнца. –Не хотел, чтобы вы видели меня не бритым, грязным и потным! - усмехнулся парнишка, почесав затылок. –Ты в любом виде великолепный, Дайшо! - со слезами радости на глазах, заявила Момоко. И только тогда Канроджи увидел мешки под глазами. Такие были и у него, когда он плакал всю ночь напролёт – присниться кошмар, а к Момоко лезть стыдно, поэтому приходилось молча бороться с чувствами. Парень вгляделся в её глаза, зеркала души – Шиварай плакала бесчисленное количество раз. Юми. Лучшая подруга Момоко явно не могла без следа пропасть из её жизни. Дайшо на миг представил, как девушка бьётся в истерике и плаче, рвёт свои же наброски на листках и винит в произошедшем всё. Канроджи стало не по себе. Он сглотнул неприятный ком и вновь нацепил улыбку. –Момоко-сан, а есть еда? Я жуть какой голодный! - живот парня в тему заурчал. –Хммм, да! Там остались твои любимые палочки поки и есть такояки. Обязательно поешь такояки первым! - с материнской заботой пробормотала Шиварай вслед убегающему на кухню Канроджи. <...> Так прошло четыре дня. Для Дайшо это были сплошные яркие сны. Для Кëджуро это были привычные будни с его младшим братом и тренировки, но с братом он виделся только два дня – два дня он гордо проспал на крыльце. (Уснул по чистой случайности, а Сенджуро с этим ничего поделать не смог). А для Секай и Минори эти четыре дня, а, возможно, и будущая жизнь давались трудно. Без Юми было крайне пусто – ни от кого не пахло перегоревшей лампочкой вперемешку с цветами кроме оставшихся вещей Моримото; ни от кого больше не слышались весёлые шутки, в которых скрывались поддержка и любовь учителя. Секай держалась днём, но по ночам разревывалась как последняя сука перед портретом Юми. Убивала одна мысль, что даже тело её учителя не найдено до сих пор – похорон не было, и девушка не смогла проводить своего самого любимого человека в последний путь. Шираюки и не надеялась на лучшее – тело давно съедено демонами или же гниёт где-то в глубоком овраге. Минори чувствовала, как плохо её сестре, но её убивало две мысли – она не может вернуть Юми и не может помочь своей сестре. Шираюки терпела все невзгоды, но ночью к плачущей сестре не приходила – боялась. Боялась Секай в полном гневе и разочаровании. Днём и ночью их отношения были настолько разными, что впринципе было трудно поверить в их сестричество. –Дааайшо! - выкрикнула Шиварай из коридора. Её слова доносились по всему поместью тихим эхом. –Чтоооо? - в такой же тональности и интонации ответил Канроджи из своей комнаты. Дайшо сидел за очередным рисунком, ну, точнее, только проектировал его. Будущее название его творения было: «Огоньки из соседнего дома». Парень прямиком из своей комнаты мог видеть происходящее во дворе поместья Ренгоку, и в своём рисунке он собрался запечатлеть двух тренирующихся братьев – Кëджуро и Сенджуро. Но на пороге уже стояла Хашира Смеха с руками за спиной. Что ж, не ей хранить секреты – она этого попросту не умела, – улыбка и хихиканье выдавали её с головой. –В какой руке? - растянувшись в улыбке Чеширского кота, спросила Момоко. –В ле... А вот в правой! - с не меньшим энтузиазмом ответил парень, и, на своё же удивление, чётко попал. Момоко вытянула названную руку, в которой лежал кулёк. В таком, обычно, лежали всякие материальные вещи – тряпки, лоскутки – один словом ткань. С интересом парень развязал его. Завёрнутой в кулёк оказалась личная форма Дайшо! Зеленоглазый разложил форму на полу, чтобы чётко рассмотреть её. Коричневые широкие штаны хакама, пиджак с позолоченными пуговичками, рубашка только с двумя пуговицами – у горла и у пояса; а так же широкий белый ремень. –Уххх, - выдохнул с улыбкой Дайшо, рассматривая свою одежду, –Я чувствую себя модницей, которой купили новое кимоно. –Кстати, тот какуши сейчас разнесёт и Кë, и Секай форму, - решила уведомить Шиварай, –Ну, давай! Одевайся скорее, а я пока схожу за твоими хаори и кяхан! - убегая из комнаты во двор, прокричала Момоко. Вещи Дайшо висели на «турнике» где однажды Кëджуро сломал руку. Во время отсутствия Шиварай парень оделся. Он стоял напротив зеркала, поправляя растегнутый пиджак и разглаживая невидимые складки на брюках. Дайшо гордился широким белым ремнём, восхищаясь его материалом. –Ого! - воскликнула Момоко, всплеснув руками, –Одевайся скорее! - она вручила ему хаори и кяхан, и в тот же миг Канроджи одел их. Шиварай рассматривала своего ученика, смахивала пылинки с широких плеч и поправляла серебряную бляшку ремня. Дайшо искренне улыбался, а в его глазах блестело чувство счастья, переполняющее его. –Взгляни в зеркало, солнце! - Момоко сама переставила к нему крупное зеркало, в которое Канроджи не помещался полностью – пришлось отойти на несколько сантиметров. И Дайшо увидел высокого парня с тёмными волосами с жёлтыми кончиками, одетого в симпатичную и чистую коричневую форму, в которой был растегнут пиджак и рубашка – огромный плюс для большой груди парня – абсолютно ничего не давило, не потело и не мешало жить. На плечах красовалось жёлтое хаори, на ногах – салатовые кяхан. Главным аксессуаром была повязка, выполненная в трёх цветах – белом, светло-оранжевом и оранжевом. –«Это я... Я такой... Взрослый?» - Дайшо издал сдавленный смешок, –Ухх, Момоко-сан, как же мне нравится эта форма! - парень встряхнул руками и провёл ими по своей грудной клетке... –Вот ещё! - буркнул суровее обычного отец Ренгоку, –У этого плаща огромная история, носить которую ты ещё не достоин! Станешь Хашира – тогда поговорим. Проваливай, - всё разжевал Шинджуро, послал своего сына из своих покоев и вновь перелистнул страницу. Кëджуро смиренно ушёл, ничего не сказав. –«Ничего, я обязательно буду носителем этого плаща!» - успокоил себя Ренгоку младший, шумно выдохнув, тем самым избавляясь от ненужных эмоций и чувств. –Ого, братец! Это твоя новая форма? - удивился Сенджуро обличию своего старшего брата, радостно всплеснув руками. –Да-да! - паренёк прокрутился вокруг своей оси. Ренгоку младший увидел на его ногах кяхан с рисунком пламени – такие же были у его отца. В остальном у него была чёрная форма, яркие и похожие на огонь длинные волосы до плеч. –Твоя форма великолепна, как и ты, братец! - искренне выразил Сенджуро, ярко улыбнувшись. Кëджуро смутился и взъерошил макушку младшего брата. –Осталось дождаться личного клинка Ничирин, и я – полноценный охотник на демонов! ... –Нэ-сан, спокойно! - дрожащим голосом бормотала Минори, стараясь остудить разгневанную старшую сестру.