His own way

Джин чувствовал себя… отвратно. Он сам не понимал, почему, не понимал, что за чувство оседало в желудке, заставляя идти быстрее и проклинать всех этих альф, которые не только сладкими речами, но и действиями вроде как кричали о своих чувствах, привлекали и что было, наверное, хуже всего, завлекали в конечном итоге милых, глупых омежек в свои сети. О, не подумайте, что Джин был влюблен, понятно? Это чувство, которое вызывало тошноту, из-за которого слезы были готовы сорваться с длинных прямых ресниц… Ох, теперь Джин мог дать ему название: разве не была эта обычная зависть? Вот только кому он так яро завидовал? Не Юнги ведь, который флиртовал не только с ним, но и с преподавателем, человеком, который был старше их двоих в два раза, если не больше!.. Получается, он завидовал Чимин-щи? Но разве не вызывало это чрезмерную реакцию? Разве должен был Джин ощущать именно эти эмоции при подобном раскладе? Он вел себя странно, он вел себя по-омежьи, и именно осознание этого, простое в своей очевидности, заставило Джина остановиться только в момент, когда знакомая водная гладь разбитого на территории Академии озера оказалась перед глазами. Джин не совсем понимал, как оказался здесь, но мог догадаться: всегда, стоило ему загрустить, стоило его родителям в очередной раз начать талдычить о его никчемности как омеги, о том, что они нашли подходящую пару, с которой он будет счастлив… Джин всегда начинал искать в такие моменты, когда грудь сдавливала обида, когда слезы застилали обзор, что-то родное, знакомое. Обычно после ссор и криков родителей, которые выгоняли его из дома на одну короткую ночь, Джин шел к Хосоку, кутался сильнее в данные ему вещи и сжимал холодными пальцами чашку с любимым зелёным чаем, который не давал ему окунутья в нерадостные размышления, утонуть в голосах родных, которые все продолжали настойчиво звать его прочь. Но в дни, когда Хосок задерживался в другом городе, сдавая зачёты, когда Джин не имел возможности прижаться к пахнущему кофе другу? Когда Джин был одинок настолько, что уже не мог справиться с этим одиночеством, он находил утешение в воде. Но не в той, которая лилась из кранов в его доме. О, Джин искал реки и озера, даже пруду с городскими утками он был рад настолько, что забывал взять с собой телефон или не замечал, сколько часов он сидит на скамейка, наполняясь родной энергией. Вот и сейчас он мог только посильнее стиснуть зубы, рукой сжать бедную лямку своего кожаного черного портфеля и сделать ещё одну безуспешную попытку сдержать слезы. Нос неприятно защипало, захотелось чихнуть, но Джин вместо этого, оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет, побежал вперёд, не заботясь о том, что рюкзак неопрятно пытался соскользнуть с плеча. Его синий шарф из тонкого, абсолютно не согревающего материала успел развязаться, но Джину не было дела, даже если он потеряет его. Все, что волновало его прямо сейчас, — спокойная, чинная гладь озёра перед его взором. Она продолжала манить, на этот раз сильнее, чем помнил Джин. Никогда прежде, не считая испытания в лабиринте, вода не казалась настолько величественной, настолько… Джин не мог назвать водную гладь «по-матерински нежной», но именно это он и чувствовал, с силой падая на колени, не заботясь о возможных ранах и ссадинах, и аккуратно касаясь поверхности озера самыми кончиками пальцев. Вода отозвалась знакомым, приятным, никогда не предающим звоном, который, как знал Джин, слышали лишь маги воды, настолько погрузившиеся в эту непонятную связь с водным величием, что могли слышать ее. Джин учился понимать воду, общаться с ней долгие годы, принимая каждый ее недостаток, погружаясь в ее тайны глубже и глубже с каждым днём. И она отзывалась, мягко касаясь в ответ его пальцев, позволяя, забавно хихикая, погрузить в себя всю ладонь до запястья, заставляя толстую ткань пальто намокнуть. Джин был благодарен за спокойствие и силу, которыми делилась с ним вода, позволяя брать из себя часть за частью, все больше и больше, но все равно недостаточно много для того, чтобы привести ее в ярость. Вода и сама прекрасно справлялась с тем, чтобы разозлиться, цунами нападая на приближенные к морям и океанам города и деревни, не разбирая правых и виновных. Вода была справедлива, но иногда ее справедливость сводилась к безумию, и Джин не знал, сможет ли возненавидеть ее даже за это. Сейчас все это было неважно: вода все ещё мягко, как родитель, которого Джин мечтал бы иметь, гладила кожу рук, водила потоками по венам, мечтая соединиться с кровью, в которой все ещё бежала часть той силы, которой Джин вроде как мог повеливать. Вода была его верным спутником, другом, напарником в конце концов! Но была ли она заменой всего, что Джин так любил? О, парень с удивлением обнаружил, что не смог бы выбрать воду, если это означало, что он потеряет Хосока, Чонгука и Тэхена, все эти шутки и смех, которые выдавали Хенджин и Джисон… Если он потеряет, выбрав воду, редкие переглядки с Намджуном, эти игры в крестики-нолики с Юнги, даже зная, что они ни к чему бо́льшему не приведут?.. О, Джин начнет жалеть о своем глупом, безумном, как и морская гладь перед цунами, выбором сразу же, как совершит его! Но он все равно так и не отдернул ладонь, понимая, что никогда его водная стихия, остававшаяся родной и любимой даже после таких мыслей, не предаст его. Она ведь ни разу не давала усомниться в себе, верно? А то, как помогла вода найти выход из, казалось бы, бесконечного лабиринта, тем самым, возможно, поднимая Джина в глазах Юнги? Делая его более… Важным? Ценным во взгляде этих красивых, горящих разными цветными огнями где-то в глубине глаз? Джин хотел бы уберечь себя от этих картинок, где Юнги улыбался, где он отвечал на чужие вопросы, где рисовал неумелые каракули, напевая песню, которую Джин никогда не слышал прежде. Но перед тем, как всё-таки погрузиться в воспоминания, которые именно в данный момент причиняли жгучую боль, он сильнее сжал руку в кулак, отдаваясь во власть родной стихии на несколько долгих секунд. Чтобы в следующую секунду вздрогнуть, как только он опять увидел нечто, что поразило его в том самом лабиринте: он увидел путь, непонятную фиолетовую нить, ведущую недолго через сад, подсвечивая двумя разными цветами людей, чей разговор Джин не особо хотел подслушивать… Но его родная вода решила по-другому. И Джин услышал знакомые голоса, будто стоял совсем рядом с ними, будто не находился на том расстоянии, когда разговор обязан был оставаться личным… О, Джин в самом деле хотел уйти, особенно когда понял, что одним из говоривших является Чимин-щи, человек, которого Джин, несмотря на всю симпатию к этому бете за его труд и внимательность к деталям, не хотел слышать хотя бы ещё пару дней! До следующей лекции он бы уже смог успокоиться, понять и простить, унять бушующие внутри эмоции, зависть, которую он испытывал не к Юнги и его возможности делать все, что вздумается, а к этому бете, потому что… Флиртовать с альфой, да не с простым, а из семьи Мин, будучи, наверное, лишь на ступень ниже, будучи бетой ко всему прочему? Ох, Джин, даже являясь омегой, даже вроде как преимущество имея в виде симпатии Юнги… Он бы никогда не смог приблизиться даже к этому. Но, может, эта ситуация изменила его, может, тренировки, тяжёлые, казавшиеся бесполезными в какой-то мере, наконец дали плоды, но Джин просто успокоился, уподобившись водной глади, и прислушался: — Так что вы хотели сказать мне, Минхо-щи, оторвав от довольно… Кхм, важного дела? — Чимин-щи, наверное, опять поправлял свои короткие, на этот раз покрашенные в розовый волосы, и Джин на секунду даже захотел было увидеть его лицо вживую… Чтобы в следующее мгновение чуть не отпрыгнуть с вскриком от озера, увидев два силуэта, которые приблизились к нему на пару метров, но все равно оставались на безопасном расстоянии от парня. — О, просто я хотел поговорить с вами о Ким Сокджине, — Минхо-щи, если верить горящему синим силуэту, который рисовала вода, улыбался, его лицо почти сияло от гордости… Погодите, кого они хотели обсудить? — О, Джинни? — нелюбимое прозвище, произнесённое устами Чимин-щи, которого Джин пока не мог простить, неприятно резануло слух. — А что с ним? — Просто на одной из тренировок с боевиками, — Чимин-щи на это заявление слишком поспешно отвернулся, вроде как чтобы вдохнуть нежный аромат лилий, — он зарекомендовал себя как отличный навигатор! С помощью воды он смог найти верный путь, обойдя все ловушки, которые я так бережно мастерил! Минхо-щи фыркнул, видимо, чрезмерно расстроенный этим фактом, а Джин благодарно пошевелил пальцами в воде, думая, что эта его странная способность проявилась как нельзя кстати. Хотя не то чтобы Джин боялся в том лабиринте, имея в напарниках самого многообещающего боевого мага этого поколения! — Может, он даже получше вас, ха-ха! — Минхо-щи, видимо, не замечал ни вспыхнувшего от этого замечания взгляда, ни сжатых в кулаки рук беты. — Но не переживайте, этому мальчишке ещё учиться и учиться, хотя он определенно лучше всех навигаторов вплоть до третьего курса. Видимо, его взаимоотношения со стихией настолько крепкие, что могут посоперничать с вашими! Чимин-щи оторвал один цветок с ближайшего куста и, даже не вдохнув чудесный аромат, бросил его на дорожку. — Все равно хочу отметить, что я единственный навигатор в Корее, если не во всем мире, сильный достаточно, чтобы проникать в прорывы вплоть до ранга SS, — прошипел он так тихо, что, если бы Джин просто подслушивал из-за угла, точно не услышал бы. — Да-да, конечно, так и есть, господин Пак, — Минхо-щи махнул рукой, чтобы успокоить своего коллегу, но явно не придавая чужим чувствам никакого значения. — Но кто знает, когда вам понадобится замена, верно? В одиночку работать не дело. Поэтому я надеюсь, что вы хорошо обучите нашего Джина, чтобы он стал лучшим после вас. Чимин-щи хотел добавить что-то ещё, но Минхо перебил его: — А теперь, думаю, вам уже пора. Насколько я помню, у вас тренировочная экскурсия в поместье, верно? А я сообщу ректору об этой поистине редкой находке, — Минхо-щи начал движение вперёд, даже не выслушав ответ. Они направлялись в сторону озера, и Джин вроде как услышал достаточно, чтобы уйти, но что-то держало его. Что-то, а точнее водная гладь озёра, не давало покинуть это место, отойти от состояния полного бездействия. Чимин-щи за секунду догнал своего коллегу, чтобы схватить его за руку и, прижавшись, кажется, слишком уж близко к занятому альфе, поправить: — О, не переживайте вы так, господин Ли! Я сам сообщу обо всём ректору, тем более… Вы что-то перепутали: это ведь ваша группа боевых и группа поддержки с этим милым старостой бельчонком отправятся на тренировку. Поэтому вы, как куратор одной из групп, должны их собрать, подготовить материалы, договориться о портале… Ох, а ведь у вас всего полчаса! Так что давайте, бегите быстрее, а я поговорю с ректором о… курировании этого самородка Джинни самостоятельно, ладно? Видимо, кое-кто не умел уступать… И похоже, что Чимин-щи завидовал куда больше, чем Джин мог себе представить! Разве не был он взрослым человеком, который повидал так много, что чувств к какому-то мальчишке оставаться не должно было?! Джин вспомнил взгляд, которым Чимин-щи смотрел на Юнги, и не смог ничего добавить. Оба мага все приближались, а Джин все никак не мог оторвать взгляд! — Хорошо, — Минхо-щи кивнул перед тем, как повернуть за угол и моментально заметить Джина, стоящего на коленях, с закрытыми глазами и рукой, засунутой в воду… — Джин-а? Ты чего тут делаешь? — Минхо-щи кинул довольно любопытный взгляд на своего ученика, который в ту же секунду раскрыл глаза, отряхнулся и… Уставился в землю, сунув холодную от воды руку в карман своего пальто. Пальцы неприятно дрожали от холода, мышцы сводило судорогой от долгого, чрезмерно долгого нахождения во вроде бы ещё знакомой стихии. — Да я просто… А кто такие навигаторы? — если бы Джин был чуть посмышленее, как, например, его донсены, то никогда эти слова не сорвались бы с его губ. Но было уже поздно, не правда ли? — Ты что, слышал весь наш разговор? Но как?! Ты лишь на первом курсе! — Чимин-щи старался говорить восхищённо, он даже весьма правдоподобно прижал пальцы ко рту и скрыл зависть во взгляде, но… Но Джин уже знал и видел все истинные эмоции, которые вода помнила и которыми делилась она с Джином. — Ха, ничего себе, ты не перестаешь меня удивлять! Понимаю, что в тебе нашел Юнги-я, — Минхо продолжал говорить откровенный бред, но Джин не обращал на эти лживые слова никакого внимания. А вот Чимин-щи, напротив, очень уж сильно придал им значение… Он наградил Джина взглядом, в котором смешалась обида, и у омеги возникла мысль: какого черта этот мужчина так хочет какого-то там Мин Юнги? — А теперь, лапочка ты наша, встал, оттряхнулся, и бегом марш в сторону поля! — Минхо-щи грозно посмотрел на него ещё пару секунд, оглядывая с ног до головы. Джин мог только смотреть на него в неверии, не желая ни переводить взгляд на наверняка злого какого-то черта Чимин-щи, ни уж тем более выполнять абсурдные поручения этого Минхо. Интересно, почему он начинал вести себя, как Юнги, когда дело касалось господина Ли? — Я что-то не так сказал? Предупреди свою группу, что через полчаса мы собираемся на тренировочном поле номер пять, чтобы отправиться на практику, — не дождавшись ни единого движения от Джина, Минхо-щи щёлкнул пальцами, призывая небольшой, но плотный поток воздуха… Так быстро Джин ещё не бегал. Но перед тем, как пуститься наутёк, как милый беленький кролик, он успел заметить, как блеснули завистью красивые глаза Чимина, когда он кинул взгляд на воздушную силу Минхо-щи.