***
— Слушай, а я до этого не ссал в море, — ржет Киса, застегивая штаны. — Упущение, я считаю. Хэнк вдруг понимает, что они впервые наедине с того раза. — С почином тебя. — Знаешь, че я подумал, — Киса подходит ближе, слишком близко. — Тот чувак, которого ты грохнул. грохнул грохнул грохнул Остальные слова он слышит сквозь шум. — Он мудачье, конечно, конченое. Но ведь ему посрать было на то, что мы думаем. Ну, про него и отца илюхиного. Ему вообще как будто поебать было. — Ты вгашенный, Кис. — День был пиздец, — он не спорит. — Так вот. Я подумал, это хорошо, когда тебе поебать, да? Хэнк бы от такого не отказался. Киса оглядывается на толпу, которая стоит довольно далеко от них. Потом смотрит на Хэнка. Он редко смотрит на него прямо, глаза в глаза. По трезвяку вообще не смотрит, Хэнк это недавно просек. Поэтому он заранее готов к тому, что произойдет. — Не надо, Кис. Он не отталкивает его, скорее останавливает, мягко держа за плечо. — Че, не понравилась меня за жопу лапать? — Нет, — он физически чувствует, как краснеет. — То есть, я об этом не думал. Правдивей было бы сказать, что старался не думать о том, что сделал. А потом слишком многое произошло, с ними со всеми. — Понятно, — Киса сплевывает. — А по виду и не сказать было. Ладно, забыли. Он пытается уйти, но Хэнк перехватывает за рукав. Нужно хоть сейчас что-то сказать правильное. — Между нами нормально же все? — Я сказал, бля, забыли! Киса вырывает руку и практически убегает обратно к костру.***
Хэнк боится, что Киса будет его игнорить, но утром перед днем города ему приходит сообщение. «У падика через 15?» Киса всегда так пишет, перед тем как его встретить. Благо, в этот раз отец уехал рано, и тому не придется лишний раз слушать нотации о пагубном влиянии молодых торчков. Хорошо еще, что батя не знал всех Кисиных выкрутасов. «Буду» Они здороваются как обычно — по своей секретной традиции. Почти без неловкости. Киса хвастается, что вчера неплохо заработал, жалуется на пилящую мать и в целом, кажется, у них все совершенно, абсолютно, нормально. Как будто и не было ничего. — Надо Мэла найти на этом празднике жизни, — Киса рассматривает разношерстную публику парка. — И прибухнуть немного.***
Черт его дернул сказать, что это машина отца. Они могли просто съебаться, и ничего бы не было. Вместо этого он должен слушать, как Киса очень сильно перегибает палку. — Че, скажете, извини, не хочу твою мамку трахать? Будь на его месте кто-нибудь другой, Хэнк давно бы врезал. Но так только хватает за грудки, встряхивает, чтобы очнулся. И говорит совершенно лишние вещи, пусть это и чистая правда. Просто Кису хочется заткнуть. Но удара в челюсть Хэнк не ждет. Так не ждет, что пропускает еще пару под дых, пока не просыпается.***
Он видит взгляд Кисы, когда заходит в мастерскую, и понимает, что на этом все не кончится. Извинения за слова об отце не помогают. В глубине души Хэнк боится, что дело не только в их отцах. Им нужно поговорить честно, но рядом Гена и Мел, а у него не хватает духу попросить оставить их наедине. Тогда придется признать все, что случилось, вслух. Поэтому он соглашается на дуэль. В конце концов — Киса может просто его убить, и все закончится лучшим образом. Для всех.***
Они идут к бухте вчетвером, молча, а Хэнк невесело думает о том, как им, возможно, придется возвращаться втроем. Им, не ему. Как бы то ни было — сегодня он никого не убьет. Хэнк на секунду представляет Кису на месте Игоря, и его начинает тошнить. Хочется, чтобы все закончилось поскорее, но залетный курортник все портит. Хэнк слушает разборки на фоне, словно через пелену. Киса бесится, Киса хочет стреляться. Может, его и не смущает, что мозги Хэнка окажутся на песке. А потом он называет его ментовским сынком. Хэнк не хочет его убивать. Но по ебальнику засадить — это совсем другое дело. Он слегка пугается, что переборщил, когда Киса хватается за челюсть. Но это быстро проходит — Киса валит его на землю, и они наконец-то честно дерутся. К счастью, никто их не разнимает. В какой-то момент он лежит на земле, и руки Кисы давят на шею, пытаясь придушить. Он видит его темные глаза, и в них никакого удовольствия от возмездия. Потом он подминает Кису под себя и нагибается как можно ближе, чтобы никто точно не услышал лишнего. — Прости, что оттолкнул тогда. Киса смотрит на него, скривившись, словно он мерзость какую-то сказал. А может, он типа и не помнит ничего, а Хэнк просто себе хуйни надумал? Пока он зависает над этим вопросом, Киса пользуется моментом и всаживает ему в лицо не только кулак, но и неплохую охапку песка. — Нахуй сходил, понял! — кричит Киса и рассекает ему бровь. Они меняются местами, потом снова и снова. Но очевидного победителя не выходит. — Харэ, парни, вы уже никакие — доносится голос Гендоса, и Боря отпускает чужую куртку, откидываясь на песок. Сердце ебашит.***
*** Они не говорят, когда идут обратно с пляжа. Никто не говорит. Во рту слюна смешивается с кровью, Боря сплевывает ее под ноги. Болит десна, болит бровь, ребра под сердцем ноют, но сейчас это не важно. Им обоим больно идти, они отстают от Гены и Мэла, и Хэнк решается. — Давай поговорим сегодня ночью. — Чего, бля? — Киса отвечает почти одними губами, но Хэнк все слышит. — В мастерской. Полвторого. Киса отворачивается и нагоняет пацанов.***
*** Хэнк знает, что пойдет, хоть шансов, что Киса явится мало. Он просто не сможет уснуть, зная, что возможно его все-таки ждут. Когда он без приключений выходит из квартиры, не спалившись ни перед отцом, ни перед матерью, тревога накрывает все сильнее. Если Киса не придет — это хуево. Если придет — что он ему скажет? Давай забудем? Что-то подобное уже было — и хуле толку. Да и не забывают такого. Хэнк знал, что не забудет. Киса не приходит. Он уже его ждет. Хэнк захлопывает за собой дверь и снимает куртку — Киса на полную мощь включил обогреватель, и мастерской уже душно. — О чем говорить хотел? — спрашивает Киса с дивана, и Хэнк теряется. — О том, что случилось. Он бы предпочел, чтобы Киса начал первым. И как-то обозначил свою позицию. — Случилось то, что ты свой хавальник держать закрытым не можешь, — выплевывает Киса. — Как будто в этой хуйне был я виноват, а не твой папаша сует куда не попадя! Че тебе мало было — надо еще пару раз по ебалу заехать и дойдет? Хэнку кажется, что он ослышался. — А тебя только это волнует? — он не понимает, зачем им говорить именно о хуйне с отцами. Киса дергается, словно ему дают пощечину. Перед ним на столе одна открытая бутылка пива, но он точно еще не пьяный. — А че еще меня должно волновать, а? Хэнк думает, что его берут на слабо. Он подходит ближе, садится на другой край дивана. Смотрит на Кису, который смотрит в пол, сжимая кулаки и все-таки говорит прямо: — Когда мы бухали на вечеринке с костром, ты меня снова поцеловать пытался… — Защелкнись! Бутылка пива летит на пол вместе со столом. — Че, сука, решил из себя благородного корчить? — Киса привычно орет, как орал вчера при пацанах. — Я сказал, забыли, сука, тебе че еще надо? Надо, бля, мне теперь напоминать об этом, гордость тебя берет?! Или боишься, что полезу опять? Я с тобой и разговаривать не собираюсь, расслабься! — Да какая гордость, — Хэнк встает, хочется подойти поближе и успокоить, но их разделяет перевернутый стол. — Я не хотел тебя обидеть. Я тогда не в себе был в любом случае. Он про вечер с костром, но Киса понимает по-своему. — Не в себе? Ты всегда от нервов мужика не прочь полапать, да? Как там твой папаша говорил, мы все взрослые, всякое бывает, да? — Ты так говоришь, словно я первый тогда полез. Хэнку редко удается увидеть, как у Кисы не хватает слов. Один раз было — но тогда ему прилетело в ебло, а сейчас Киса только стоит и дышит как загнанная псина. — Бро, я же без претензий, — Хэнку неприятно это растерянное лицо. — Давай поговорим… — Тебе чем поклясться, что я больше не полезу? — Киса больше не орет, он отворачивается от Бори, опять смотрит куда в пол и говорит еле слышно. — Мамой хочешь поклянусь, чтоб ты за свою жопу не переживал? — Дебил, — Хэнк обходит стол, поворачивает к себе. Киса сопротивляется, но вяло, и Хэнку удается взглянуть ему в лицо. Последний раз Киса плакал при нем года два назад. Они тогда насвинячились в лучших подростковых традициях, и разговор каким-то образом вышел на Кисиного отца. Ну тот и порыдал Хэнку в плечо, как его заебало не знать и гадать всю жизнь. С трех лет. Хэнк вспоминает, что спизданул меньше суток назад, и ему становится очень стыдно. Хочется себя ударить. Но больше хочется утешить Кису. — Не надо. — Уйди, по-братски прошу, — Киса отворачивается, прячет лицо. Ему стыдно, любому было бы стыдно. Но Хэнк не собирается никуда уходить. Он подносит руку к лицу и вытирает слезы с щеки. Сердце снова ебашит как на пляже, потому что ему кажется, что более интимного момента у них еще не было. Несмотря ни на что. — Не надо мне ни в чем кляться. Киса смотрит ему в глаза, и Хэнк снова видит перед собой привычную кисину злость. — Ты же догоняешь, что только хуже, блять, делаешь?***
*** Кажется до него только щас доходит. Киса прав. Ему надо свалить и завалить свое ебало. Так будет легче и правильно. Они обо всем забудут. Он не должен и не хочет делать больно лучшему другу. — Мне понравилось. — Че, бля? — Тогда ты спрашивал. Я соврал. Я об этом думал, — Хэнк сглатывает. — Мне понравилось в туалете с тобой. — Да ты заебал, — Киса как будто сильнее заводится. — Мне мозг вытрахать решил? Он снова пытается его оттолкнуть, но Хэнк крепко прижимает его к стенке и засасывает сам, потому что говорить у них явно сегодня не получается. Они словно меняются местами — теперь Киса стоит истуканом, а Хэнк целует. Ему ведь правда тогда понравилось несмотря на все «но». Сейчас все острее, они почти трезвые, а на фоне нет грохочущей музыки и чужих голосов. Киса неожиданно отталкивает его из себя, и Хэнк думает, что сейчас-то все и закончится, но Киса лишь берет его за толстовку и пихает спиной на диван. Он в некотором трансе наблюдает, как его седлают сверху и нависают над лицом, оперевшись на руки. — Понравилось, говоришь, Хенкалина? У Кисы темные глаза, а когда расширяются зрачки, они кажутся черными. — А ты не расслышал? — Да я глухой немного, — Киса наклоняется ниже, нос к носу, — Ты мне поясни, чтоб я понял. Хэнк понимает, что ему хочется выебнуться, взять своеобразный реванш за вытраханные мозги. И как ни странно, его это заводит. Он кладет руки Кисе на задницу — на нем легкие тканевые штаны, практически пижама, и это все равно что сжимать голую кожу. — Жопа, значит. Давно заглядываешься? — Да я и не замечал раньше, — Хэнк оглаживает бедра и понимает, что если Киса прижмется чуть сильнее, то точно заметит его стояк. — Пока ты на меня не напал. — А ты прям сопротивляться, — Киса внезапно трется об него пахом, и Хэнк от неожиданности резко давится воздухом. — На помощь, как сейчас помню, пацанов звал. Хэнк сжимает пальцы так сильно, что они точно оставят синяки на бедрах даже через ткань. Киса целует его в губы и больно оттягивает зубами нижнюю. — Да бля, у меня и так кровит. — Потерпишь, — он переходит на шею, и Хэнку становится совершенно поебать на кровь. Его толстовку задирают, и Киса внимательно смотрит на результат своих трудов — Хэнк знает, что у того ситуация не намного лучше. Хочется снять с него свитер, но у Кисы другие планы — он начинает выцеловывать наливающиеся синяки. Хэнка потряхивает. А когда Киса сползает ниже и переходит на живот — ему ничего не остается, как впиться ногтями в обивку дивана. Это опасная территория, даже девушки не всегда на такое идут в их не самом прогрессивном городе. А Киса ведет языком по самому низу, словно его вообще ничего не смущает и он не замечает, как натянуты спортивки. — Я щас сдохну. — Еще рано, — Киса улыбается. Хэнк не видит, но знает. — Сдохнуть еще успеем, бро. Он охватывает его член губами прямо через ткань и ведет сверху вниз. Хэнку кажется, что это розыгрыш. Накручивая себя перед этим вечером он представлял разное — в основном, дрочку, но точно не что-то подобное. *** Несмотря на это все, он до последнего не верит, что Киса ему отсосет. Киса слишком гордый. А еще он очень непредсказуемый — угадай, блять, куда ебану. Хэнк смотрит на потолок, боясь пошевелиться лишний раз и спугнуть, пока Киса медленно приспускает ему штаны вместе с бельем. Член стоит колом, он знает, что уже испачкал себе живот смазкой. — Ты смотрю, бро, как обычно, поляну не подстригаешь? Хэнк смущается. Они, конечно, видели друг друга голыми — в раздевалке, на ежегодных купаниях в бухте голышом. Но он следовал негласному правилу не смотреть вниз. А вот Киса не следовал. — Проблемы с этим? — Ваще никаких, — отвечает Киса и берет в рот. На фоне кисиных рассказах о бабах, которые ему сосали, Хэнку всегда было стыдно признаться, что никакого опыта у него не было. Мел бы спизданул что-то про то, что нет никакого бесчестья быть девственником, но у Хэнка на этот счет были более стандартные мысли, и он всегда многозначительно молчал, когда речь заходила о ебле. Сейчас молчать не выходит — он стонет во все горло, ведь Киса сосет… С полной отдачей, если так можно назвать. Его не нужно, как в порно, насаживать на член за волосы, Киса и сам пытается взять поглубже и сосать побыстрее. И сильно давится в конце концов. — Ну не надо так, ты че. — Завали. Хэнк все-таки смотрит на него — мокрые волосы на глазах, покрасневшие губы в слюне и смазке, а из незажившей после драки ранки в углу сочится кровь. — У тебя кровь. — Похуй, — Киса снова нагинается и показательно облизывает головку. — Сука. — Пялиться будешь? — Буду, — честно отвечает Хэнк. Он знает, что еще много месяцев будет дрочить, представляя именно эту картину. — Так шея затекает. Ща. Киса резво сползает вниз и становится на колени. Хэнк замечает, что у него тоже стоит, но он не успевает ничего сказать, его шлепают по ноге: — Бля, ну сядь нормально. Очень неловко, но он снимает треники вместе с трусами и перекидывает ноги на пол, так что Киса оказывается между ними. Хэнк представляет, какая картина бы открылась Гендосу, если бы он решил зайти, и его бросает в холодный пот. А вот Кисе как будто бы похуй. Он вытирает подбородок рукавом и тянется вперед. — Ты только не сильно, — Хэнк все еще переживает, но Киса показывает ему фак и снова заглатывает член. Он прекрасно знает, что если Кисе что-то в голову втемяшится — тот до конца пойдет. Сейчас ему явно хочется, чтоб Хэнк прям тут кончился на месте. Что, в принципе, скоро и должно было случиться. Киса в какой-то момент берет его за руку и кладет себе на затылок — и от этого жеста скручивает живот. Хэнк перебирает вьющиеся волосы, оттягивает не сильно, чтобы проверить реакцию, и когда его не одергивают, действует смелее. Краем глаза он замечает, что Киса одной рукой лезет себе в штаны — а значит ему как минимум не противно. Хэнк кончает ему в рот, слишком неожиданно. За такое можно заработать и второй вызов на дуэль, но Киса довольно спокойно сплевывает сперму на диван, утыкается лбом в ногу и продолжает себе дрочить. Нужно предложить помощь, но Хэнка хватает только на то, чтобы сжать его свободную руку. Когда Киса кончает, он вздрагивает всем телом, и они еще несколько минут сидят в той же позе. Может, дело в усталости, но Хэнк физически чувствует, как весь Кисин гонор ушел после оргазма. Они как будто оба боятся друг на друга смотреть. — Вань… — Молчи. В конце концов, вечно так сидеть нельзя. Он берет его под локти и затаскивает себе на колени. Киса не сопротивляется, но в лицо не смотрит, уткнувшись в спинку. Хэнк осторожно гладит его по спине. — Тебе штаны надо надеть, — все-таки подает голос Киса. — А мне умыться, я весь… В говне, короче. — Давай полежим немного? — его страшно клонит в сон, и больше всего хочется уткнуться в Кису и ни о чем не думать. — Охуенное зрелище будет для Гены и Мела. Ты дверь хоть за собой защелкнул? — Нет. Я не планировал, — честно отвечает Хэнк. В кисиных словах есть логика, если они лягут, то он точно уснет. — Еще бы, — фыркает Киса и отползает в сторону. — На, надень. Он кидает ему штаны с трусами и поднимается с дивана. Хэнк одевается, слушая, как на фоне льется вода. Наверное, Киса умывает рожу и замачивает штаны. — Бля, штаны сушить так-то надо теперь, — говорит он, вернувшись, и Хэнк замечает, что Киса все так же избегает на него смотреть. — Кис, не жалею ни о чем, — хочется все прояснить. Чтоб он не думал, что это ничего не значит. — Ага, — Киса смотрит на мокрое пятно на своих брюках. — А о чем тебе жалеть, бля. Так-то и не зашкварился по сути. Хэнк закатывает глаза. Он понимает логику, она тупая, но Киса в нее верит. Как бы то ни было, нужно было переходить к действиям. Он встает, подходит ближе, притягивает к себе за затылок и пытается поцеловать. Киса уворачивается. — Дебил, бля, я даже зубы не чистил еще. — Я в курсе, — отвечает Хэнк и с большим удовольствием все-таки его затыкает.