В пепле минувшей войны

      Феликс просыпается от того, как что-то щекочет кончик его носа. Он распахивает глаза и видит яркую улыбку Чана, который проводит по его лицу белым перышком.       — До сих пор не могу поверить, что ты скрывал от меня эти веснушки, — он целует щеки Феликса под аккомпанемент из хихиканья и веселого писка, которые вырываются из уст его мальчика.       — Ты говоришь мне об этом каждое утро, — Ликс вертится, оказываясь сверху и уверенно седлает Чана, подпрыгивая на его животе.       Рана на груди совсем затянулась, оставив после себя белёсый рубец, как напоминание о том, что надо беречь самое дорогое, что у тебя есть. Прошло несколько месяцев с тех пор, как случилась потасовка в «Белом замке», мир перевернулся с ног на голову, потому что все узнали коварный план Бога. Он обманом заманил народы других царств на свою сторону, настраивая на то, что Люцифер готовит нападение. Прошел большой суд, на котором присутствовали представители всех народов Земли. Чан выступал свидетелем, рассказав, что сделал его отец, практически все ангелы тоже свидетельствовали против Бога, а те, кто остался на его стороне, пытались бежать, но были пойманы и отправлены в темницу вместе с их предводителем. Сынмина и его солдат нашли в подземелье, они сидели там с воинами других народов, которых, по словам Бога, похитил Люцифер. Все были отпущены с возможностью взять длительный отпуск.       — Потому что я люблю их, — отвечает Чан, кладя руки на тонкую талию, — я люблю всё в тебе, я люблю тебя.       Он приподнимается, усаживая Феликса на собственные бедра, и прижимается щекой к солнечному сплетению, вырывая из него тихий вздох. Чан водит руками по позвоночнику, мягко сжимая кожу, целует ямочку на груди и просто вдыхает приятный аромат тела, который может быть только у Феликса.       — Ты мой, Ликси, — шепчет он, целуя шею, подбородок и местечко за ухом.       Феликс тихо стонет, чувствуя поднимающийся во всем теле жар. Чан никогда не был сдержанным с ним, в их первый раз Феликсу казалось, что его сожрут и с тех пор ничего не изменилось. Чан снова приподнимает его, только для того, чтобы опрокинуть на спину и нависнуть сверху, завлекая в жаркий поцелуй. Они изучают тела друг друга почти каждый день, на протяжении нескольких месяцев, но все равно не перестают удивляться, находя особенно чувствительные участки. Вот и сейчас Чан целует наружную косую мышцу и Феликс дергается, издавая очередной стон.       — Я твой, — вторит он, распахивая рот, чтобы глотнуть воздуха, — только твой.       — Мой, — Чан мягко кусает его за бок, целует покрасневшее бедро и переворачивает Феликса на живот.       Алые крылья красиво контрастируют с обнаженным бледным телом, Феликс расправляет их в сторону, чтобы не мешали. Веснушки рассыпаны по позвоночнику, на лопатках и пояснице, Чан целует каждую, спускаясь ниже, к округлостям аккуратной задницы, которая успела покраснеть. Он целует любимую родинку, которая располагается прямо на выпуклости левой половинки, вызывая смех и вздох одновременно. Чан разводит в стороны мягкие ягодицы, открывая обзор на розовую дырочку, которая еще блестит после вчерашней ночи, он никогда не привыкнет к тому, какой его мальчик красивый во всех местах.       Феликс стонет в подушку, когда Чан целует его вход, погружая внутрь влажный язык, это всегда приятно, поэтому Феликс слегка приподнимает бедра, чтобы быть ближе. Ему горячо и сладко, когда к языку добавляются сразу два пальца, мягко растягивая мышцы, которые и так готовы после бурной ночи. Но Чан любит прелюдии, он обожает доводить Феликса до неконтролируемого скулежа, когда он извивается под ним и кричит, толкаясь назад, чтобы насадиться сильнее. Его маленький демон сводит с ума, поэтому Чан погружается глубже, нащупывая пальцами простату, заставляя Ликса дергаться еще сильнее.       — Прямо тут, — стонет он, заставляя Чана повторить свои действия, сквозь мягкий смех.       Чан знает его наизусть, поэтому ему никогда не составляет труда довести мальчика до исступления. Он все еще вылизывает опухшую кожу сфинктера, но не добавляет третий палец, пока не нащупывает бутылочку масла. Он уверен, что Феликс сможет принять больше и без дополнительной смазки, но все равно не хочет рисковать и доставлять дискомфорт.       Феликс стонет низко и гортанно, когда Чан проталкивает в него третий палец, смазанный душистым маслом. Он медленно и методично подготавливает его к своему члену, который прижат к матрасу и нуждается во внимании, но Чан все равно не спешит. Он раздвигает дырочку большими пальцами и снова погружает язык во внутрь, заставляя Феликса содрогаться всем телом.       — Любимый, ты мне нужен, — стонет он, слегка отстраняясь, чтобы Чан пришел в себя и, наконец, вошел в него по-настоящему.       — Я здесь, Ликс, — он снова поднимается поцелуями по позвоночнику, оставляя влажную дорожку на горящей коже, целуя шею и ухо.       — Возьми меня, как следует, — Феликс приподнимает бедра, слегка ими виляя, но Чан прижимает его обратно к кровати, приставляя член к приоткрытой дырочке.       Он толкается плавно, буквально вышибая из Феликса весь воздух.       — Вот так, малыш? Этого ты хотел?       — Да, боги, так хорошо, — кричит Феликс, когда Чан выходит из него практически полностью и снова врывается до самого конца, создавая громкий, пошлый шлепок двух тел.       Он набирает темп, плавясь от того, как хорошо его принимает Феликс, они были созданы друг для друга самой Вселенной, Ликс — его идеальная пара, никто и никогда не дарил ему столько удовольствия и любви. Чан в порыве страсти прикусывает его загривок, заставляя Феликса болезненно закричать. Это немного приводит его в чувства и он полностью останавливается, переворачивая Ликса лицом к себе.       — Почему ты остановился? — спрашивает Феликс сорванным голосом, его глаза блестят от слез, щека покраснела от того, как он терся ею о простынь.       — Я сделал тебе больно, любимый, — взволнованно говорит Чан, покрывая лицо Феликса маленькими поцелуями.       — Нет, глупый. Ты относишься ко мне так хорошо, так трепетно, так что прошу тебя, двигайся.       Чан не может и не хочет ему отказывать, поэтому толкается в жаркое нутро с прежней прытью, наблюдая за тем, как закатываются в удовольствии глаза Феликса. Его идеальный мальчик выглядит по-особенному красиво в моменты удовольствия, Чан обожает доводить его до исступления, когда нежное лицо искажается в предоргазменной гримасе. Он убирает со лба темные пряди волос и мягко целует вспотевшую кожу, толкаясь глубже и резче, Феликс распахивает глаза и теряется в волне удовольствия. Его тело дрожит и сжимается, Чан знает, что не продержится долго, поэтому упирается ладонями по обе стороны от головы Ликса и гонится за собственным освобождением. Это происходит спустя несколько мгновений, Феликс любовно гладит его поясницу и ягодицы, когда Чан все еще слегка дергается в посторгазменной неге. Их тела рискуют склеиться, потому что сперма Феликса начинает подсыхать, но это их не особо волнует. Чан мягко целует искусанные губы, проводит пальцами по веснушкам на щеках и улыбается, как будто видит перед собой восьмое чудо света. Его собственное чудо, ради которого он пойдет на всё.       Он обтирает Феликса влажным полотенцем, ворча о том, что им все равно нужно будет принять горячую ванну. Феликс не возражает против этого, но пока что он просто хочет понежиться в теплых объятиях.       — Любовь моя, — шепчет Чан, вырывая его из приятной дрёмы, — ты станешь моим мужем?       Ликс распахивает удивленные глаза, ото сна и следа не остается.       — Ты это серьезно? — слишком громко для постельной обстановки спрашивает демон, приподнимаясь на локтях.       — Конечно, я хочу, чтобы мы поженились, меня сводит с ума мысль о том, чтобы назвать тебя супругом. К тому же, я знаю, что Люцифер будет еще долго править, и это прекрасно, но потом… мы ведь оба хотим объединить наши царства. Так что если мы будем официально женаты, все пройдет значительно проще. Что скажешь? — уверенность слегка покидает Чана, когда он видит растерянный взгляд, — если ты не готов, то я буду ждать столько, сколько потребуется.       — Нет, я готов, — выпаливает Феликс, рассеивая неуверенность ангела, — боги, я…я так готов, ты не представляешь. Просто я никогда о таком не мечтал даже, быть любимым тобой, быть твоим супругом.       — Я люблю тебя, — Чан оставляет целомудренный поцелуй на мягких губах, — не представляю жизни без тебя, мой будущий муж. Знаешь, я думал, что будет страшно сделать предложение и услышать твой ответ, но знаешь, что действительно страшно?       — М?       — Попросить благословения у твоего отца.              В то утро обитатели «Белого замка» услышали самый громкий в их жизни смех.