Это действительно важно для тебя?

Аарон был в больнице уже пару месяцев. Он бы с удовольствием бы вышел в окно от скуки, если бы не додумался прицепиться к врачам. Он заваливал их вопросами. Что бы они не сделали, даже если надевали перчатки, он спрашивал заветное «Зачем?». Иногда он спрашивал, чтобы что-то узнать, а иногда чтобы позлить. Портить настроение, раздражать – главная сила блондина. Он решил отточить её здесь и возвести в степень бесконечности. А ещё, потому что на просторах интернета нашёл статью на тему вроде «Как стать манипулятором для чайников». Выводить людей на эмоции и получать желаемое – самое интересное для жизни в реабилитационном центре. Врач говорил, что Аарон хорошо справлялся с зависимостью. Генетика плюс усердная работа врачей делали чудеса. Основной этап реабилитации он прошёл успешно. Поэтому было принято решение вскоре отпустить его на свободу, заставив напоследок ходить к врачу N-ое количество времени. Хорошо, это было куда лучше, чем закрытая территория с решетками на окнах. Мама должна была скоро прийти. Ему не сказали, когда точно, но постарается пораньше. Он ждал в палате, когда в нее постучали и после разрешения вошли. Его очень раздражало то, что иногда входили без стука. С личным пространством в больнице было туго. Но за 3 месяца, он научил и стучаться, и ждать разрешения. Весело было. Он совершал набеги на кухню со словами «Вы мне очень нужны», обращаясь к йогуртам, которые были самым сладким в целом здании. Хотя такую фразу говорили медработники, когда заходили в его палату. Потому он стал понаглее и уже врывался к врачам. Когда у них был приём со свободными личностями, которые приходили в рабочие часы, Аарон заходил в кабинет и начинал брать книги, садиться рядом с пациентами и начинать им рассказывать анекдоты, которые травили санитары на перерывах. Потом его начали заставать за перебиранием важных бумаг и видели, как он рылся в личных вещах и шкафчиках врачей. Это стало последней каплей, и они сжалились над его детской психикой, заставив всех стучаться. Вошла Мисс Регистратор, а за ней священник. Он был в каком-то католическом костюме, который закрывал всё тело. Напоминало платье. И крестик на шее. Ещё и с какими-то бумагами в руках и небольшой сумкой. Да, это священник. И это было что-то новое. Обычно их приводили, когда человек умирал. Такое тут редко, но даже Аарон, который тут недавно, видел одного. И теперь такого привели к нему. Он был в отдельной палате, к нему никого не хотели подселять, потому что даже общаясь с ним меньше двух часов, врачи уставали от него. Медработники боялись за сохранность психики будущего соседа по палате Миньярда. Священник выглядел молодо. Едва ли лет 20. Может, умывается кровью девственниц, Аарон бы не удивился. — Мистер Миньярд, за Вами пришли. Собирайте вещи, документы я отдала, можете быть свободны, — только договорив, она поспешила уйти. Они остались вдвоём. Он и священник. — Ты кто? Где мама? — на приветствие не было времени, — какого чёрта происходит? — Эм…я, — священник стушевался, он явно не ожидал такого начала разговора. Придётся ему потерпеть, потому что Аарону нужны ответы. Незнакомец, взяв себя в руки, протараторил: — Я – Ники…Николас, — исправился парень, — я твой кузен. Мой отец – брат твоей матери. Ты будешь жить с нами, — он звучал испугано. Аарон уже профессионал. Напугал человека одной фразой. И из-за этого он получил несвязную ахинею. Ему нужно больше конкретики, иначе понять этот бред невозможно. — Чего? Почему с вами? — все его знакомые знали, что он терпеть не может, когда он узнает обо всём последний. А тут он видимо самый последний. Николас говорит это так, будто сам блондин недавно проснулся и не может вспомнить, что было вчера и ему нужно это просто напомнить. Но нет. Аарон понятия не имеет, что здесь происходит. — Ну, тетушку Тильду отправили в тюрьму за хранение и распространение наркотиков. Мы твои самые близкие родственники и нас оповестили об этом. Я уговорил родителей взять тебя к нам… если бы им удалось отказаться … тебя бы отправили в детский дом. Ого. Этого Аарон никак не ожидал. Его маму посадили в тюрьму… — Погоди, а я? — он,так же как и мать, являлся наркоманом. Почему он здесь, а не в тюрьме? Как мама. — Её лишили родительских прав, мы тебя приютили, — увы, это ничего не прояснили. Они не знают, что он тоже зависим? — Нет. Блять. А я? Почему меня не забрали? В тюрьму. Я же тоже…— Аарон не смог выговорить это. Наркоман. Про себя он мог себя так назвать, но чужому человеку сказать вслух, что он зависим, что у него ломка, что он не может прожить некоторое время без дозы. А другие могут. Ну уже нет. Стыд? Нет, но казалось, что остальные «трезвые» стоят выше него, а он ничтожество, стоящее на месте. Человек, которого несколько грамм заставляют делать шаг назад. Люди счастливы, они просыпаются с улыбками на лицах, а он с мыслью, когда же придёт Крис и принесет свои «цветочки». Что он не может быть свободным. — Тётушку Тильду нашли, чтобы сказать о том, что ты в больнице, а она была под наркотиком, и когда её спросили о тебе, она сказала, что знает о том, что ты употребляешь, что тебе «понравился тот наркотик, который она тебе дала». Прошёл суд и там решили, что это что-то вроде чистосердечного признания и решили тебя не вызывать, поэтому ты не знаешь. Ваш дом перерыли и у тебя не нашли ничего напоминающее наркотики. А у неё было. И очень много. Тебя не трогали, — Ники-Николас выглядел обеспокоенно. Неловкая улыбка становилась всё страннее и страннее. А потом сошла с лица. Он понял, что Аарон ничего не знает, — мы узнали и оформили опеку. Я приехал из лагеря, чтобы забрать тебя. Ладно, слишком много мыслей, об этом надо подумать чуть дольше, чем Аарон предполагал. Столько всего случилось за эти пару месяцев, а он даже не подозревал. Он совсем забыл, что вообще-то употребление наркотиков запрещено. Когда ты в зависимости, всё будто становится нечётким. А когда тебя пичкают таблетками в незнакомом месте, не можешь думать ни о чём, кроме ломки. Да, дальше стало полегче, но сознание словно было заточено на территории больницы. Будто той жизни за её пределами и не существовало. Стало совестно. Он забыл о своём доме, о своей маме. — Я сейчас соберусь, — он уже начал закидывать книжки, вещи в сумку, привезенную кем-то из дома. Об этом Аарон тоже не думал. Может, медики взяли, может, мама привезла. Ники так и стоял возле входа, ожидая своего кузена. — Пошли, — выходя за дверь сказал Аарон. Да, его брат был старше и выше, но Аарон в этой ситуации должен быть главнее. Он и так потерял контроль, пока лежал тут. Но Николаса это вроде не волновало. Блондин был готов поспорить, что тот даже не знал, где выход. Это и неудивительно, здание этого комплекса огромное. Ники за спиной решил подать голос: —Я... мы, в общем, мы заедем к тебе домой и ты заберешь нужные вещи и вечером должен быть автобус, на который мы сядем и поедем к родителям, —Блять, — всё, что сейчас хотелось, это лечь и остаться неподвижным. Столько всего навалилось, а он тут один…со священником. Быть в окружении незнакомых людей было ужасно, тем более, что он не мог просто высказать ему всё без риска сказать то, что тому не следует знать. Так они и поехали домой к Аарону. Всю дорогу, Николас хотел наладить контакт с младшим, но это ни к чему не приводило. Аарон отказывался разговаривать. Отчасти потому что хотел подготовиться к приезду домой. А без матери и на трезвую голову, это было трудно. Возле дома не было ничего сверхъестественного, но на «трезвую», дом казался другим. Реальным. Под дозой казалось, что даже его цвета менялись от настроения парня, а сейчас он был таким отчужденным. Будто он здесь и не жил. Но нужно было сделать только первый шаг и он начал вспоминать его именно таким. Когда он и Ники вошли в дом, он снова показался чужим, но уже по другой причине. Весь дом был вверх дном. Ничего не лежало на своем месте. Ники приуменьшил, когда сказал, что дом «перерыли». Тут был погром, или ураган. Даже если бы он постарался, он бы ничего не нашёл в таком бардаке. Аарон пошёл смотреть в свои тайники. Их должны были найти. Если специально не рыться, они были незаметны, но при более тщательном осмотре, они, казалось, были «на виду». Но другой момент, что кузен сказал, что ничего не нашли. А должны были. Нет, Аарон рад, что не в тюрьме, но это как минимум странно. Он поднялся на второй этаж своего дома и начал отыскивать все тайники, которые помнил. Находя с каждой секундой всё больше и больше мест, где он хранил свои заначки, он поражался тому, что там ничего не было. Ему не могло это присниться и он помнил, что у него ещё много было. Ладно, не до этого. Подумать он и вечером сможет. Он убедился, что они действительно пусты. Сейчас этого хватит. Сейчас нужно решить, что взять к тете и дяде. Он составил список, потому что порядок в голове – порядок в жизни: одежда, учебники, средства личной гигиены. Несколько личных вещей и…ходя по второму этажу, он заметил стопку вещей, которые прислала Касс. Когда Эндрю попал в колонию, она связалась с мамой и передала его вещи, говоря, что больше не имеет права называть его своим сыном, видите ли родная мать всегда больше мать, чем та, у которой Эндрю жил. Да, тот не возражал, но Аарон считал это странным. Если она его любит, то почему так быстро отдала «настоящей» семье. Эндрю сказал не трогать эти вещи, но сейчас…может, что-то ему пригодиться в будущем, когда он придёт. Вряд ли мама выйдет из тюрьмы раньше, чем он и ему нужно будет что-то у родственников. Только вот, что ему взять?. Его вещей было достаточно, чтобы приходилось выбирать, что взять с собой. Аарон не стал гадать, решив пойти другим путём. Он взял телефон, набрал номер, и спускаясь по лестнице, сказал так и стоявшему на пороге Ники найти им еды. На что тот радостно улыбнулся и побежал искать кухню. «Как Крис», —подумал Аарон. Он, в первый раз оказавшись у блондина дома, также себя вел. — Слушаю, — послышался твёрдый голос с другого конца провода. — Это Аарон, — говорить надо быстро. В колонии со звонками проблема, так что блондин постарается сказать максимально много информации за максимально мало времени, — маму арестовали, я уезжаю к нашим тете и дяде. Из твоих вещей, оставленных…— Аарон не хотел говорить имя Касс — Эндрю на него плохо реагировал. Это беспокоило его. Он решил не уточнять, кем оставлены. Он считал, что Эндрю поймёт, — оставленных что-нибудь брать? Я не знаю, что с ними будет, поэтому если что-то нужно, скажи и я заберу.

***

Он бежал сломя голову, перебегая улицы на красный , только чтобы успеть сегодня в больницу. Он только что сошёл с автобуса. Открывая карту в телефоне, Ники хотел, чтобы больница была близко. Не хотелось тратить немногочисленные сбережения на такси. Всё, что ему не нравилось сейчас, кроме физической нагрузки, это то, что на него откровенно пялились. Он был бы не против, даже рад такому вниманию, если бы выглядел ярко, даже вызывающе. Но на него так смотрели из-за сутаны*. В его лагере все в таких ходили. Там они были одинаковыми, а Ники хотел немного красок в своей жизни. Но ничего. Ему не привыкать ходить в черных тонах, соблюдая старые христианские обычаи. Не хотелось разочаровывать родителей, они и так обеспокоены его состоянием, в связи с влечением к парням. Ники может и потерпеть. Многие так делают. И он сможет. Ники забежал в больницу, стараясь не замечать, удивлённые взгляды, и направился к стойке регистрации. — Здравствуйте! Можно пройти к пациенту, забрать? — запыхавшись, проговорил он, сменяя усталость на теплую улыбку. Ники сам не знал , как это делал. Кажется, что жизнь разваливалась, даже встать с кровати становилось непосильной ношей, но стоит ему начать с кем-то разговор и все проблемы исчезают. Улыбка сама лезет на лицо и кажется, что все окружающие становятся его лучшими друзьями. Ники бы не сказал, что он притворяется, улыбка была рефлексом. Была ли новость грустной, или ужасающей, первой реакцией была улыбка. Не потому, что было весело, а потому, что он просто это делал. Он старался скрыть её, ведь цивилизованное общество соответствующе реагирует на плохие события. Они злятся, плачут, бесятся… Но не Ники. Ники улыбался — К кому? У нас никто не умирал — спросила девушка, ссылаясь на одежду парня. — Нет, вы не так поняли, я не священник. Я хочу забрать своего кузена - Аарона Миньярда. Мне сказали, что он будет здесь, — смущённо улыбнулся Ники, почти привыкнув к таким заявлениям. Было прикольно, когда к нему подходили и говорили «Доброе утро, святой отец». А он не святой и не отец. — А, хорошо, проходите за мной, — она начала рыться в каких-то бумажках и через пару минут достала стопку документов. — Так, это ваше. Можем идти. Выйдя из-за стойки регистрации, она пошла вглубь здания. Если честно, Ники ни разу не был в больнице. Его родители всегда при каких-либо заболеваниях принимались молиться. И это срабатывало. Благо, Ники был достаточно целомудренным, чтобы не проказничать и не доставлять проблем родителям. Он видел, как при его заболеваниях, они ходили на ночные службы, во время которых вымаливали прощения у Господа и просили, чтобы он смиловался над их сыночком. Из-за него они ночами не спали и рисковали собой, возвращаясь из церкви поздно ночью либо рано утром. Поэтому он был крайне осторожным. А когда он заболел гомосексуальностью, они совсем места себе не находили. Мама хотела уйти с работы, чтобы только читать молитвы. Она и раньше задумывалась об уходе с работы, потому что кормилец в семье – мужчина. Но денег совсем не хватало, пришлось искать подработку. Ники тоже молился. Первое время сам. Он действительно хотел этого. Хотел, чтобы родители снова улыбались, смотря на него. Прошло 2 года, прежде чем он разочаровался в молитвах. Теперь он делал это только потому, что так говорили его родители. Но желание сделать их счастливыми не убавилось, поэтому он согласился на конверсионный лагерь. Ему нравится считать, что родители оставили ему выбор, а не просто сказали туда уехать. Хотя, вряд ли это так. Было очень страшно. Но пробыв в нем чуть меньше года, он привык. Если смотреть через призму обычной пропаганды и делать анализ каждой речи с точки зрения навязывания своего мнения, как делают в рекламах, то становилось интересно. Каждая фраза что-то значила и куда-то шла. Давила на одно из чувств. Зачастую, это стыд, вина и ненависть. С точки зрения маркетинга, агрессивного маркетинга, выглядело интересно. Он нашел пару книг для составления запоминающихся реклам и черпал примеры из жизни. Так же как и пропаганда строилась на эмоциях, если достаточно надавить, можно получить всё что угодно. Пока Ники шёл с медсестрой, успел разнервничаться. Он впервые встречается с братом. Он и знать не знал, что он у него есть. «Они, их двое» , — всегда исправлял себя Ники. Пока родителям не позвонили из полиции и не сказали, что тётушку Тильду лишают родительских прав, его семья понятия не имела, что у тётушки Тильды есть дети. Тем более двое. Отец ненароком проговорился, что думал, мол она уже умерла. Но извещения как единственным родственникам не пришло, а отец не хотел её искать, поэтому она оставалась в неизвестности. Ники очень переживал. Он не знал, о чём говорить с Аароном, как обращаться. Как вообще общаются братья? Вдруг, он ему не понравится, может, он его возненавидит, может он для него тоже будет разочарованием? Столько вопросов, и Ники совершенно не знает, что делать. Как начать диалог? — Здравствуй, я Ники, мы вроде родственники! — Привет, я Николас, мои родители теперь твои родители. — Добрый день, я твой кузен, давай дружить? Всё не то. Так странно, он прожил 18 лет, даже не думая о таком счастье как брат. А теперь он у него есть. Как в книгах. За размышлениями, Ники не заметил, как они подошли к палате. Парень уже изрядно себя накрутил. Хотелось даже уйти , но он решил, что ради дружбы с братом, он сможет перебороть свой страх. Они постучали.