***
— Меня всё мучает вопрос, как тебя только Эндрю сюда пустил? — спросил Мэтт, ввалившись в их общую камеру. Он чуть прихрамывал, значит сегодня у него был "день ног". Хотя легавые старались не бить по конечностям, обходясь спиной и животом. Чего-то в системе правосудия можно избежать. Например, наказания за такой вид допроса. — Вот-вот, — добавил Сет ,— я думал, он перебьёт всех копов, а он спокойненько сидел, и ждал, пока тебя уведут. Даже как-то не верится... Сет хотел что-то ещё сказать, но зашёл Стив. Он бросил телефон Эндрю и показал дверь напротив камеры. Ту, в которой они разговаривали раньше. В ней нет камер, нет прослушки. Стив позвал остальных парней к себе, а потом повернулся к Эндрю: — 20 минут. Как только остался один в пустом сером кабинете, Эндрю вбил заученный номер в телефон. — Слушаю, — сказал Абрам, ответив на незнакомый номер. Он наверняка ожидал многого: угроз, извинений, что ошиблись, оскорблений, но всё вышло иначе. — Какого терять память? — спросил Эндрю, после этого зашипев, усевшись за стол. Синяк на спине ныл всё сильнее, — блять. — Ты чего? Всё нормально? Как вы? — обеспокоенно начал засыпать вопросами Абрам. Голос "Аарона" звучал болезненно. — Нормально, — ответил Эндрю, — пока все живы. — Почему "пока"? — Слышал что-то про допрос с пристрастием? — хмыкнул Эндрю. — Только не говори, что вас там избивают, я... — Ну, не то чтобы...они могли бы сильнее, но гематом много. Сет начинает беситься. Он единственный из нас троих не знает, как вести себя за решеткой, особенно когда твоя судьба решается здесь и сейчас. До суда. — Ты о чём? — Я сидел в колонии, а у Мэтта отец постоянно в тюрьмах. Он какой-то наркобарон. Мы с ним знаем, что ждать от правосудия, а Сет — нет. Они, кстати, до сих пор думают, что я — Аарон. Нужно будет им как-нибудь сказать...— задумчиво сказал Эндрю, — я, конечно, старался сделать нас с ним похожими, но не думал, что мы получимся настолько одинаковыми.***
— Вы не одинаковы. Вы только выглядите таковыми, и все остальные почти не общаются с вами, потому и путают. Если они узнают хотя бы одного из вас достаточно хорошо, они будут вас различать, —Абрам вспомнил Кейтлин, которая сразу сообразила, что Аарон на свободе. Она одной ночью, что была с ними, рассказала ему, что изначально, услышав слухи, разлетевшиеся по университету, решила прийти и переписать, с разрешения Эндрю, конспекты. Забрать и уйти. Но по вопросу Аарона, и только увидев его за спиной Абрама, она всё поняла. — Всё нормально, — вернулся Эндрю к теме самочувствия, — могло быть и хуже. Стас думает, что нас скоро отпустят. — Что за "Стас"? — Наш адвокат. Вообще-то, он Стив, но Питер так смешно коверкает его имя, что я решил тоже его называть этим странным словом. — Да...Питер любит это дело, — ухмыльнулся Абрам. Он снова посматривал на друзей, проверяя их состояние, и пересчитывал их. Ещё Абрам думал о том, что его мозг работал всё хуже, потому он не помнил, сколько всего должно было быть его друзей, ещё и Эндрю не было рядом. И Кейтлин здесь, Рене, подключались старшекурсники. Их было много. Он боялся кого-то забыть. — Мы тоже каверкаем его имя, он имеет право защищаться, — продолжил Абрам. — Как Эндрю? — спросил "Аарон", возвращаясь к сути разговора, — я видел игру. Он держался молодцом. Это правда. Он простоял целый матч не на своей позиции. Абрам и Жан держали оборону ворот как могли, но и "Эндрю" постарался. Не идеально, порядком хуже, чем Эндрю, но простоял. После финального гудка, тому стало плохо. Абрам предоставил свою помощь, чтобы дойти до раздевалки. Аарон бы отказался, если бы мог, но сил не осталось. Зайдя в раздевалку, тот потерял сознание. Хорошо, что Кейтлин была рядом. — Могу дать ему трубку, скажешь это ему лично, — улыбнулся Абрам. — Фу, нет, — отмахнулся Эндрю, — он и сам это знает. — Поверь мне на слово, — стал уверять Абрам, — не знает. А если и знает, то не верит. Лучше скажи это ему. Тебе-то он верит. И прислушивается. Он просто так не будет стоять на своем. Только когда рассмотрит твоё мнение, и решит, что для него важнее его версия, то только тогда он пойдет против тебя. На моей памяти, такого не было. — Подумаю об этом...позже. Ты не ответил на вопрос. — Напомни. Абрам нахмурил брови, перебирая в памяти, о чём они говорили, и хоть убей, не мог вспомнить, что за вопрос. — Какого это, терять память? — повторил "Аарон", — подумай хорошенько. У нас ещё минут 15. Стас любезно одолжил мне телефон, но скоро соизволит свалить. Думай. Эндрю замолчал, оставляя Абрама одного наедине со своими мыслями. Веснински стал думать. Он думал о многом, но об этом аспекте как-то и забывал. Есть такая способность у людей, если сильно постараться можно окунуться в какой-то момент своей памяти. Порой погружается так сильно, что кажется, что ты чувствуешь запахи, которые чувствовал тогда. Ощущения, мысли. Вдох, выдох. — Сначала ты не понимаешь, что вообще происходит. Будто тебя кидают в воду, а ты не умеешь плавать и держаться на поверхности. Ты сбит с толку. Ты один. Ты не знаешь, что за люди вокруг, и что они от тебя хотят. К тебе приковано слишком большое внимание. Все хотят с тобой поговорить. Все что-то спрашивают, а половину слов ты не знаешь. Вокруг все выглядят обеспокоенными, но ты не знаешь причины этому. Все ванильно добры к тебе. И спрашивают, как ты? Мне сыграл на руку ожог на горле, и то, что я кричал много. Я повредил связки, и не мог отвечать. Это позволило выиграть время, и не отвечать до тех пор, пока я не начну понимать что происходит. Ты разведываешь территорию, и определяешь ареал своего обитания. Гнездо — закрытое помещение, потому я быстро понял, где можно находиться, а где — нет. Дальше ты разбираешься в иерархии. Кто главный, кто похуже. Кто — мальчик для битья. Потом ты выбираешь своего спутника. Того, кому больше веришь. Кто кажется правым. Как рождённые животные первого, кого видят, считают мамой, так и ты, должен выбрать, за кого будешь держаться. За кем будешь ходить хвостиком. Сначала, ты хорошо чувствуешь других людей. Потому что у тебя нет своих воспоминаний, а потому и личности, ты делаешь, как хотят другие. Кевин непроизвольно брал меня за руку при разговоре. А Жан любил обнимать меня. Я не знал, как к этому относился, но делал и терпел всё это. Только потом, найдя спутника, ты приедаешься к нему. Перенимаешь привычки и традиции. Достраиваешь свою личность, используя чужие воспоминания и опыт. Ты — чистый лист. Тебе легко меняться. Потом ты поймёшь, что всё в твоих глазах было каким-то резко категоричным. Чёрное, либо белое. Никаких оттенков и цветов. Добро, либо зло. Либо одно, либо другое. Ты быстро определяешь, что для тебя хорошо, а что — плохо. Как ребёнок. По тем же принципам ты выбираешь спутника. А потом ты просто живёшь с устроенными тобой и твоим окружением рамками. Абрам замолчал. Это, наверное, все, что он мог сейчас вспомнить. — Какого это, всё помнить? Спросил Абрам, отзеркалив вопрос Эндрю. Тот хмыкнул, сразу отвечая: — Мой дар и проклятие. Ты помнишь всё. Всё самое хорошее, и самое плохое. Когда что-то напоминает тебе прошлое, все похожие моменты мелькают перед глазами досконально точно. Ты помнишь запах, ощущение, мысли, цвета и оттенки, за что пытался зацепиться, о чем старался не думать. Это усложняет тяжёлые моменты. Когда всё так наваливается... Тонул когда-нибудь? Сначала понимаешь, что воздуха мало, но кажется, что запас есть. Ещё часами можно держаться, а через мгновение, у тебя уже пара секунд, чтобы вздохнуть. Если нет — ты умрёшь. С другой стороны, помнишь всё хорошее. Я помню, как впервые узнал об Аароне. Помню, что думал. Помню, как решил, что буду защищать его. Помню, как была добра Касс. Я помню каждый пункт, который выписал себе, чтобы оставить ее. Убедить, что она мне не нужна. И я не нужен ей. Помню, как было страшно и больно отказываться от нее. Хорошо, что я не привязался слишком сильно. Это было бы сложнее сделать, если бы я узнал об Аароне позже. — Я... — Эндрю замолчал, переводя дыхание и собираясь с силами, — я рад, что тогда ушел. Больше всего. Это было самое правильное решение. Я не знаю, кем бы я был, если бы тогда решил остаться... Абрам молчал. Меньше всего он хотел спугнуть это откровение. Он старался дать Эндрю пространство. — Я помню каждый раз, когда Ники улыбался, когда начинал разговаривать с Эриком, или об Эрике. Помню каждый спарринг с Рене. Помню, какими выходили от Би Кевин и Жан. Разбитые, грустные, радостные, злые, но каждый раз они всё больше гордились собой. Что пришли ещё раз. Что заботятся о себе так, как никогда. Чертов Питер. Из-за его сеансов, я становлюсь сентиментальным. Помню твоё тупое выражение лица, когда тебе говорят число, а ты думал, что было на 30 дней раньше. — Ну это уже слишком, — легко посмеялся Абрам, — всё очень даже неплохо идёт. — Какой сейчас месяц? — выжидающе спросил Эндрю, — не спрашиваю день, потому что это ты точно не угадаешь. — Март, — уверенно ответил Абрам, гордясь собой. Он знал. Только сегодня уточнял, — ты жесток, если считал, что я не знаю. — Ага, — скептично сказал Эндрю, — а спишь как? — Спал 3 часа 6 дней назад. В зале. Вырубился. Меня с трудом разбудили. Кевин в интернете искал гудок, похожий на тот, что был у нас в Гнезде. Удивительно, но помогло, — хихикнул Абрам. — Скоро выпустят. Подожди немного. Я тебя подменю.***
Стив открыл дверь, сигнализируя, что у Эндрю пара секунд, что он будет идти до двери. — Пока, скажи, что "Эндрю" всё равно бы тут не понравилось. Каша тут — дерьмо. Приеду — поможешь поставить один эксперимент. Бывай. Пока что этот разговор, Эндрю считал самым интересным, что было за всё его пребывание в этой мусорке.***
Жан снова волновался перед выступлением. Кевин только вернулся из-за кулис. Сначала хотели пустить туда Джереми, но команда единогласно решила, что Жана только больше возьмёт мандраж. Нокс сидел со всеми в зале. Лисы, кроме Рене, что была за кулисами и занималась организацией сего мероприятия, сели вместе, на этот раз не разделяясь на группы. Абрам сидел с самого боку, а остальная команда и Джереми остались посреди ряда. Веснински держал вещи Жана, которые он оставил, не желая оставлять среди других выступающих. И всегда был наготове принести Жану что-либо по первому зову. "Эндрю" зачитывался очередным учебником, периодически поднимая голову и начиная объяснять любому, кто будет слушать, какую-нибудь тему, потому что вычитал, что при объяснении материала другим, лучше запоминаешь информацию. Зачастую, в 99% случаев, это были Кейтлин, Кевин и Ники. Жану предстояло сыграть 2 номера. Оба в конце. Абрам предлагал тому посидеть с ними в зале, до того как настанет его очередь, но Моро отказался, ссылаясь на то, что нужно было помочь Рене. Абрам откровенно спал. Не закрывая глаз, но всё же на сцену он смотрел сквозь пелену. Он попросил Кевина пихнуть себя, когда будет играть Жан, потому спокойно смотрел на сцену. Абрам "проснулся" раньше, чем предполагалось от телефонного звонка. Жану звонил неизвестный номер. Веснински быстро встал со своего места, оставив другие вещи, вроде сумки и кофты, на своём стуле, и побежал за кулисы. Видимо, до номера Жана осталось немного, ведь Моро стоял за кулисами. Впихнув в руки француза телефон, Абрам отошёл подальше к стене, чтобы не мешать работе по ту сторону сцены. Рене, увидев Абрама, забеспокоилась, но тот поднял руки, медленно опуская их. "Спокойно, всё хорошо" Рене подошла ближе, сказав, что всё нормально, и она всё равно уже закончила. Уокер оставила одного человека, чтобы тот закрыл кулисы, когда Жан доиграет, и всё. Потому девушка прошла в зал. Жана начали объявлять. Тот забеспокоился, впихнул телефон обратно Абраму в руку, и сказал: — У мальчика паническая атака. Его друзья пытаются ему помочь. Я всё рассказал, проконтролируй. Спасибо большое. Поцеловав Абрама в лоб, Жан ушел на сцену. Абрам постарался сообразить быстро, что произошло, но мыслительный процесс день то дня становился всё тяжелее. Но парень всё же поднял телефон к уху: — Меня зовут Абрам. Я друг Жана. Он сказал, вам нужна помощь. — Да, — ответил ребенок, — Генли сказал сюда позвонить, когда будет плохо. Жан сказал помочь ему дышать. Генли пелестало делгать. Кажется, уже лучше. — Хорошо, — сказал Абрам, начиная от скуки разглядывать всё вокруг. Свободную руку он положил в карман пиджака, отмечая, что хотел бы, чтобы те были побольше, — сколько тебе лет? Разве у Генри друзья не постарше? — Я самый маленький, и смог залезть к дилектолу. Только у него есть телефон, — ответил мальчик, отвлекаясь на что-то за трубкой телефона. Жан закончил первое произведение, и посторонние звуки совсем скрылись за пеленой аплодисментов. Абрам разглядывал огромный потолок, увешанный всякими железными прутьями, которые держали прожекторы и лампы, когда увидел какое-то странное пятно, что находилось над выступающим за роялем. Над Жаном. Подойдя чуть ближе, до Абрама дошло, что это было ведро, подвешенное, внушительного размера ведро на верёвке. Там было множество разных узлов, складывающихся в сложный механизм, который заканчивался с другой стороны сцены. Там находились все механизмы и аппаратура. На стороне, на которой стоял Абрам, были артисты, которые уже разошлись, и рычаг, что закрывал кулисы, и то, только потому, что этот механизм был зеркальным. С обеих сторон. Можно было бы пройти к другой части сцены через коридор за сценой, но двери у него были закрыты. Абрам проверил, когда разговаривал с мальчиком. Ведро держалось за самые верхние прутья, потому не было видно из зала. Абрам запаниковал, но успокоился: механизм ручной работы. А никого с другой стороны не было. Да и возможно, это так надо. А Абрам снова себе накрутил. Вдох, выдох, вдох, выдох. — Генли лучше, — услышал Абрам в трубке, и отвлекся от своих мыслей на разглядывание стен, — он может говолить... ну, общаться. Пеледайте Жану спасибо. Если б не он, Генли бы снова тлясло до вечела. До свидания. — Пока, — ответил Абрам, кладя трубку и убирая телефон в карман. В пиджак он, к сожалению, не поместится. Оторвав взгляд от интересной стены, Абрам посмотрел на другую сторону, и увидел какого-то парня. Кого-то знакомого. Абрам не мог вспомнить, где он видел его, но помнил, что знал. Мелодия Жана подходила к концу, а на мыслительный процесс ушло слишком много времени. Рука полетела к рубильнику, который закрывает занавес, и как только ткань под ногами шевельнулась, Абрам полетел на сцену, снимая пиджак. Он надеялся, что в ведре не что-то тяжёлое. Но когда поднял глаза со спины Жана, который играл последние аккорды, понял, что это опять кровь. Пиджаком он накрыл Жана на сколько мог, и обнял через плотную ткань. Холодная кровь струёй начала литься, ударяясь чуть ниже основания шеи. В нос ударил до боли знакомы запах. Кровь и мясо всегда отвратительно пахнет. А Абрам в своей жизни повидал такого немало. Он знал, как пахла кровь, и как пахло мясо. Он везде её узнает. Веснински надеялся, что пиджак хоть немного поможет. Абрам прикидывал, сколько всего испачкается сейчас: рояль, пол, стул, ноги Моро, руки. Вдох, выдох, вдох, выдох. Абрам стоял согнувшись, заслонив Жана собой. Пришлось немного наклонить парня, чтобы он максимально поместился под туловище Веснински. Хотя бы большая его часть. Когда ведро стало пустым, Абрам вытер нос, чтобы кровь не мешала ему делать то, что он делал теперь постоянно. Глубокий вдох, выдох. Вдох, выдох, вдох, выдох. Какой же Абрам везунчик. Он благодарил Вселенную, Мир и даже немного Бога за то, что одарили его такой удачей. Из-за неё он может помогать своим друзьям. Хотя, помощью это не назовешь. Он едва ли может что-то сделать. Вдох, выдох, вдох, выдох. "Нужно всё это убрать".