Одна из нас

Селин потерла губы, узнав в одном из всадников Мордреда. Он ловко спрыгнул с седла, придерживая за предплечье светловолосого мужчину. Алета подбежала к ним. — Значит, цикады лишились вождя, — Селин скосила взгляд на Валдо. — Какова преемственность власти? — Чего? — Ну, кто следующий станет вождем? Наследник? Или, как на твоей родине, выбирают сильнейшего? Валдо фыркнул. — А мне почем знать? Плевать я хотел на все это. Селин сделала размеренный глоток воды и поиграла им во рту, наблюдая, как Алета сотрясается в рыданиях. — Никогда не думал взять бразды в свои руки? — Я, может, не выгляжу смышленым, — кислым голосом ответил Валдо, — но мозги имею. Как трактирная девка, смотреть тошно. Он харкнул под ноги, подхватил оленя и ушел в противоположную от суеты сторону. Селин обернулась к мальчикам, подвязывая к ремню мех. — Побудьте здесь. Разведаю обстановку и вернусь. — Нам, походу, не очень рады, — Джо сел от усталости прямо на землю. — Тебе, кстати, тоже, Мэрибелл. Или как там тебя зовут на самом деле? — У меня много имен. А мы не мешок золота или сотня обученных мечей, чтобы нам радоваться. Ты лучше посмотри пока, понаблюдай, куда сможешь пристроиться. Селин подошла к скопившимся кругом цикадам и заняла свободное пространство, направляя пресный взгляд от тела к телу. Руку зрелого мужчины со вспоротым нагрудником сжимала рыдающая Алета. Судя по возрасту и цвету волос, это и был Ролан, ее отец и вождь цикад. Мордред, сидя рядом на коленях, обнимал жену за плечо. Еще один труп лежал слева, ему всадили стрелу прямо в глазницу. Над ним лила слезы совсем молоденькая рыжеволосая девушка. Взгляд Селин остановился на носилках посредине. Бледное лицо чертами подсказывало, что павший был сыном Ролана и братом Алеты. Удивительной красоты мужчина — первое, что пришло на ум Селин. Такие разбивали сердца наивным дурочкам по всей тяжести, пороча их девичью честь. Ей отчего-то стало вдруг интересным, скольких попортил он, прежде чем заполучил в бок топор. Она шагнула и напрягла зрение — ей показалось, что его веки дрогнули. Селин еще раз опустила взгляд на ранение, прикидывая, каковы были шансы. В этот момент мизинец правой руки мужчины шевельнулся. — Сколько часов ране? — заявила о своем присутствии Селин, входя в круг. Мордред оглянулся через плечо и замер как громом пораженный. — Ты кто? — спросил один из трех уцелевших всадников. — Обладатель редкой способности отличить покойника от раненого, — Селин опустилась на колени у носилок и перехватила взгляд мокрых глаз Алеты. — Твой брат еще жив, — она поднесла кинжал к его носу и почти сразу же услышала за спиной звук натянутой тетивы. Алета велела опустить лук. Эльфийская сталь слабо запотела. Селин выждала мгновение, потрогала его ледяной лоб и вновь на нее посмотрела, а затем воткнула острый взгляд в Мордреда: — Как давно его ранили? — За час до полудня. — Я могу проверить рану? После легкого кивка Алеты Селин расстегнула ремни нагрудника с нашитыми металлическими пластинами и потянула низ рубахи. Рана была скверной, однако с ровными краями, да и панцирь не позволил лезвию пройти так глубоко, как оно желало. Всхлипывающая Алета села рядом. — Такое не затянется, — дрожащим голосом сказала она. — Затянется, если знать, как лечить. — Ты знаешь? Селин ответила спустя пять ударов сердца: — Очень отдаленно, здесь больше дело удачи. Но мне уже доводилось выхаживать подобную рану, и человек выжил. Со всхлипом Алета вытерла нос тыльной стороной ладони. — Что нужно? — Для начала промыть и зашить. Есть жилы? От них реже наступает горячка. — Только лен. Селин пожевала губу. — Ладно. Покажи запасы. Алета спешно провела ее к лечебным палаткам, что находились поодаль, у конского загона. Внутри стояли продолговатые ящики с деревянными сосудами и простецкими приспособлениями. Все это добро укрывала шерсть, от которой жутко несло сыростью и гнилью. Селин уныло осмотрела медные иглы, порядком покрывшиеся красно-бурым налетом, зато нашла справные бритвы и крючки, настолько высокого качества, что место им предназначалось в королевских палатах, а не в полевом лагере. Невооруженным глазом было видно, что их вообще не использовали. Селин откупорила колбу из темно-синего стекла, коих тут были единицы, и принюхалась. Подцепив немного мизинцем, она положила мазь на кончик языка. — Не боишься вести дела со следопытами? Алета освобождала брата от одежды: — Что? Селин приподняла находку. — И? — Алета совершенно не понимала смысла вопроса. — Выжимку ночного мака можно достать только у них. — Я взяла у Одноглазого Хэма, как и большую часть того, что там есть. Правда, осталось всего ничего. Раньше он жил неподалеку от Бри, но куда-то пропал. — Поняла, — Селин повернулась к ящикам, продолжая поиски. Она будто бы невзначай спросила: — Как цикады проходят в город? Отложив рубаху в сторону, Алета пригвоздила взор к ее спине. — Что тебе известно? — Не так много. Видела размалеванные стены. — Была в Бри? Селин бросила на ящик свернутый плащ, размышляя, почему Мордред не сообщил жене об их встрече. — Единожды, — она стала засучивать рукава и, столкнувшись со взглядом Алеты, увидела в нем прежнюю неприязнь, которую горе вытеснило лишь на короткий срок. В палатку вошла одна из помощниц Алеты, младшая травница Мэри; она поставила кипяток у носилок и застыла в ожидании указаний. Селин опустила чистые лоскуты в котел и высыпала туда листья черноплодной рябины. Затем, достав щипцами лоскут, положила его на рану Рхетта. Окрест распространился густой пряный аромат. — Я могу просить тебя накормить трех мальчиков, что пришли со мной, и дать им кров? Ладонь Алеты покоилась на лбу брата. Не отрывая взгляда от его лица, она велела Мэри исполнить просьбу Селин. Очистив бок от грязи, Селин подцепила крючком кожу и поднесла бритву. Алета позеленела. — Необходимо немного срезать, прежде чем шить, — пояснила Селин. — Иначе шов загноится, и начнется горячка. В его теле слишком мало крови, чтобы с ней справиться. — Подожди… — непослушными губами прошептала Алета, стирая слезу; повисла гнетущая пауза. Ее подбородок сильно дрожал. Она склонила голову, поцеловала Рхетта и поднялась. — Не могу на это смотреть. Найди меня, как закончишь. Селин кивнула и попросила принести побольше шкур, чтобы его согреть. Иссекши кожу, она соединила края раны и взялась за иглу. Первые стежки вышли корявыми. Селин сжала и разжала пальцы, размяла их, прежде чем продолжить. Полотняный полог колыхнулся. Мордред постоял недолго, наблюдая за ней, но так и не решился уйти. Он сел напротив. С улицы доносилась беспорядочная какофония, однако сейчас, смотря на родное лицо, он ощущал себя на островке спокойствия. Наконец он спросил: — Помощь нужна? Селин не подняла головы. — В какой раз ты уже меня хоронишь? — А в какой ты возвращаешься из мертвых? — Так и будем общаться вопросом на вопрос? Губы Мордреда изогнулись. — Почему бы и нет? — Ты лучше ступай, — Селин окунула иглу в колбу с ночным маком, — пока твоя дражайшая супруга не возненавидела меня пуще прежнего. Мне не нужны лишние трудности из-за того, что кто-то зрит во мне соперницу. Мордред вздохнул. — Глупости. — Ну-ну. — Скажешь не так? — Скажу, что одно мое присутствие является для нее оскорблением. Более унизительным было бы только, если ты вообще раздобыл бы где-то моего близнеца. Тебе самому не кажется странным, что она узнала меня, не видя ни разу, лишь по твоему описанию? Что ты ей насочинял? Он подпер рукой подбородок и долго молчал, приковав взгляд к ее сосредоточенному лицу. Спустя минуты спросил, едва слышно: — Почему ты не пришла к вороньей башне? — Делила ложе с тем, кто меня купил, — холодно молвила Селин, затягивая узел. У Мордреда заиграли желваки. Он с хрустом сжал кулак. — Удалось сбежать? — Отнюдь. Я впервые в жизни не хотела никуда бежать, — посыпав шов порошком зверобоя, она нанесла лопаткой толстый слой ночного мака и стала накладывать припарку. Мордред в это время молчал. Селин понизила голос, поднимаясь с колен: — Я его полюбила. Так сильно, что одна мысль о разлуке причиняет мне невыносимые увечья. Селин обошла носилки и встала около него, изучая бушующую в янтарных глазах бурю. Ее же собственные оставались бесстрастными: — Вспомни чувства, что сейчас испытал, когда еще раз сочтешь мои слова глупостью. Он перекосился и резко подорвался, тяжело дыша. Щеки зардели. Мордред схватил ее за шею, и лишь в жестокой хватке сильных пальцев Селин осознала свою ошибку — он уже не был тем, кого она когда-то знала; и вся ирония заключалась в том, что именно она сделала его таким. Даже его давление именем дяди в Бри — все это ее методы. Обернувшиеся ныне против нее самой. Мордред прожигал ее глаза своими, а потом резко разжал пальцы и ушел. Селин трясло; она выдохнула, не смотря ему вслед, и проморгала слезы. Стоя вполоборота к бессознательному Рхетту, она отчетливо понимала, что все ее эпохальные планы теперь зависели от того, выживет он или нет. Сын вождя будет обязан ей за спасенную жизнь, а если он и сам станет вождем, это обязательство откроет множество новых путей. Вскоре в палатку вошла Мэри, как раз ко времени, когда Селин окончила перевязь. Под каждым слоем покоились распаренные листья чистотела. Селин попросила передать Алете, что ее брат жив, а также сообщить о срочной необходимости наловить пиявок на случай гниения раны. Мэри помогла Селин обложить Рхетта шкурами и унесла окровавленное тряпье. Ночь прошла в тихом ожидании. Селин смачивала его губы и веки и проверяла дыхание. На рассвете Рхетта проведал побратим Сет, один из выживших всадников. Он говорил с Селин настороженно, однако учтиво, к тому же был единственным, кто додумался принести ей хлеба со свекольным паштетом. Оказалось, что Джо с братьями определили в еще одну лечебную палатку, и все это время они находились в десяти метрах от нее. Селин запрягла Диклана носить ей воду, а Джо — следить за Гейбом и поддерживать огонь. В темный предзакатный час в палатку вошла облаченная в черное Алета, держа в руках горшочек с тремя вялыми пиявками, которых удалось собрать в болотном иле. Потыкав лопаткой скрученных червей, Селин сказала, что они так и не отошли от спячки и, скорее всего, скоро погибнут. — Есть другие способы убрать дурную кровь? — Алета не отнимала стеклянного взгляда от бледного как мел лица брата. Селин пожала плечами. Ее голос звучал изможденно: — Бывает, лечат личинками. Их кладут на гниение и ждут, пока те пожрут мертвую плоть. Но при такой ране, думаю, это скорее навредит. — И что делать? — на выдохе спросила Алета. — Он должен был уже очнуться. — Он все еще дышит… И не в горячке, — Селин потерла слипающиеся веки. — А это гораздо больше, чем хорошо. Нужно время. — Время… — отрешенно повторила она. — По крайней мере, ему не больно. Самое страшное он перенесет во сне. Поглаживая живот, Алета опустила подбородок. — Рхетт всегда геройствовал, сколько его помню. Мы все живы только потому, что он бессменно оказывался сильнее и умнее… — ком встал в горле; слезы заструились по ее угасшему лицу. — Столько раз обманывал смерть… Алета вспомнила, кому все это рассказывала и осеклась, вытирая щеки. Она прерывисто выдохнула, шмыгнув носом. — Остается только молиться, — с надрывом добавила она и удалилась. Селин поправила шкуры, потрогала лоб и шею Рхетта. По-прежнему ледяные. Как воевать с лихорадкой, она худо-бедно знала, а вот чем побороть хлад, не имела ни малейшего понятия. Селин поставила нагреваться воду, смотря на собравшихся вокруг бревенчатых помостов цикад. Омытого хвоей Ролана по северной традиции облачили в белый саван и усеяли зерном. Второго убиенного уложили в обыденном одеянии. Мордред и Алета с зажженными факелами в руках обошли покойных трижды, поклонившись востоку и западу. Они прочитали плач и возвели заступнические молитвы к Повелителю неба Манвэ и Судье мертвых Намо. Словно пышные алые цветы вспыхнули в ночи два погребальных костра. Зазвучала поминальная песнь. Женщины кидали в огонь веточки белой ольхи вместо обрядовых бутонов-солнца, что цветут с апреля по октябрь. Селин приметила Вадло, стоящего поодаль в одиночестве. Он прикладывался к внушительному меху, морщился и снова пил, как не в себя. Главное, чтобы без пьяного дебоша обошлось, как это часто бывает на похоронах, подумала она и подняла давно уже снятый с огня котел. Когда обернулась, Селин увидела, что Джо тоже наблюдал за проводами в последний путь. Таких почтительных похорон заслуживали и его отец с матерью, только вот судьба распорядилась иначе. Потрогав воду, Селин перелила ее в корыто и опустила туда ступни Рхетта; то же самое она проделала и с его руками по локоть. Усевшись рядом, она стала играть в излюбленную игру — перебирание возможных исходов событий. Как собрать могучее войско, не имея за душой и серебреника? Как вооружить их и вынудить сражаться? Как объяснить, что все их склоки — просто ничто в сравнении с пробудившимся из канувших лет? Она не отыскала в себе ни знаний, ни сил, чтобы хотя бы попытаться ответить на один из вопросов. И главным был, готова ли она сама отказаться от мести за Салима. Разум, конечно, все понимал, однако сердце боролось. Мысли множились в ее голове согласно собственным законам. Тот еще им достался век. Послышались шаги. Селин подумала, что это пришла Алета, но, обернувшись, увидела Мордреда. Судя по походке, он был вусмерть пьян. Плавно опустив ладонь, она обхватила рукоять кинжала. — Чего так смотришь? — тяжелым языком спросил Мордред, запнувшись о ящик. — Что, не могу узнать о здравии шурина? Или даже сюда себя притянешь? — Рхетт жив. — Рхе-е-етт, — Мордред растянул блестящие от вина губы, а затем и вовсе захохотал, задрав голову. — Рхетт хотел… хотел… Представляешь?.. — он никак не мог перестать смеяться. Селин набрала в грудь воздуха, однако промолчала. Янтарные глаза сверкнули огнем безумия. — А ты-ы-ы… — Мордред выставил указательный палец. — Ты самая настоящая змея. Змея! — В моих краях змеи священны, — без тени иронии сказала Селин. — В твоих краях?.. — Мордред так основательно отпил из меха, что не сразу и проглотил, подавившись. — Точно… — он икнул. — Ты ж какая-то там царица… Благородная кровь, а? Не деревенщина, как я? — Замолчи, — Селин подскочила, когда он чуть не перевернул корыто ногой. — Иди проспись. Он отбросил мех и рывком подтащил Селин к себе. — Змея… змея… — шептал Мордред, вдыхая запах ее волос, давно позабывших о гребне. — Я ж мог бы взять тебя прямо сейчас. Селин уперлась ладонями ему в грудь. — Угомонись, Мордред. Угомонись. Объятия становились теснее. Селин ощутила прилив дурноты от похабностей, что он шептал ей на ухо. — Ты связан брачным обетом, опомнись. Ей скоро рожать. — Я люблю тебя… Люблю… — как завороженный, по кругу повторял он. — Люблю… Ты же всегда знала это… всегда знала… И всегда пользовалась мной. Селин скривилась, когда он начал слюнявить ей щеку. — Мордред, Алета может войти в любой момент. Прошу тебя, остановись. Подумай о последствиях. — Что в тебе такого, что каждый раз я схожу с ума? Что?.. Когда он накрыл ее губы своими, Селин задержала дыхание и что было сил его укусила. Мордред зашипел. Отстранившись, он снес ее на землю одним размашистым ударом и сразу же замер, как вкопанный, смутно осознав, что натворил. Селин прислонила ладонь к разбитому носу. Голова кружилась, словно в хмельной пляске. Он протянул ей руку, но она поползла на локте назад. Заплетаясь в ногах, Мордред молнией выскочил наружу. Селин зашлась сильным кашлем, плюясь кровью. Несколько капель попало на лицо Рхетта, будто брызги свежей краски на белое полотно. Она распознала за спиной голос Джо. — Все хорошо, — заслонив нос рукавом, ответила Селин. — Неудачно упала. — Ну, ты меня совсем за дурака не держи, — Джо помог ей перевернуться и сесть, озабоченно придерживая за локоть. Селин тихо спросила: — Почему ты не спишь? — Да куда уж тут, — он обмакнул в котле лоскут и подал ей. — Спасибо. — Это и был твой друг? — Был. Джо понимающе кивнул и опустился рядом. — У нас бы за такое руку отрубили, — настолько виноватым тоном сказал, будто бы сам ее ударил. — Он уже лишился одной из-за меня, — Селин сплюнула скопившуюся во рту кровь и закинула голову, прижимая к ноздрям лоскут. — Вторую пусть себе оставит. Взгляд Джо сделался щенячьим. — Очень больно? — Пустяки, — прогнусавила Селин. — Рано или поздно и тебя ждет. Упражняешься с мечом? Я вот свои два удара исправно тренирую, как ты мог заметить. — Учусь держать. Пока выходит не очень, если по правде. — Ну, ничего. За день фехтовальщиками не становятся. Джо выпятил губу, разглядывая Рхетта. — Я слышал, как его называли непобедимым. — Итог ты видишь. — Выживет? — Крайне маловероятно. Чтобы выжить, нужно быть теплым, а его словно лед трогаешь. Джо опустил палец в воду и обернулся к ней: — Остыла. Может, поменять нужно? — Едва ли я встану. — Так и сиди, я сделаю. Он обновил корыта и застыл, в раздумьях почесывая лоб: — А что, если под шкурами его кипячеными тряпицами целиком обложить? Опершаяся виском о ящик Селин приоткрыла один глаз: — Быстро охладеют. Придется менять каждые полчаса, если не чаще. — Но это согреет его? Взгляд ее стал совсем мутным. — Не знаю. — Попробуем? — Джо… — Поспи… Селин, — замялся он. — Я сделаю, тут же ничего сложного. Если что, разбужу. — Ты напоминаешь меня в детстве, — уголки ее губ слегка приподнялись. — И я никогда не будила. — Разбужу, — заверил Джо. — Обещаю. Сквозь сон Селин слышала возню и пыхтения Джо, легкие шаги Мэри и тяжелые Сета. Голоса у ручья стали стихать, цикады разбредались по палаткам. Сколько миновало времени, Селин не знала; она ворочалась, ища положение, при котором голова раскалывалась милосерднее. Почувствовав прикосновение к плечу, она сняла с лица капюшон и проморгалась. Джо нахмурился, увидев, как сильно распух ее нос, однако настроение его это не поубавило. — Румянец проступил, — победоносно заявил он. Селин подошла к Рхетту, и действительно! Цвет лица стал лучше. Джо даже стер с него ее кровь. Она сняла перевязь, обработала шов мазью и поставила припарку. Со слабым хриплым стоном Рхетт разомкнул сухие губы. В мгновение ока Селин переместилась выше и положила ладонь на его щеку. Его темные ресницы быстро затрепетали.