Mamajiu / Мама Цзю

Узнав о своей беременности, Шэнь Цинцю нашел ту самую цианьюан, в объятьях которой оказался той ночью, и поставил ее в известность. Стоило огромных усилий разыскать странствующую заклинательницу, но этот Шэнь справился. По совету госпожи Жань Хуа, Шэнь Цинцю поинтересовался, не желает ли цианьюан присутствовать в жизни детеныша. Она не пожелала. Не хотела брать на себя обязательств, особенно в свете того, что осенью у нее свадьба. Шэнь Цинцю это более чем устраивало. После единственной ночи со случайной незнакомкой этот Шэнь отнюдь не был уверен, что вообще желает ее присутствия в жизни уже только его детеныша. Чудовищный эгоизм. Но ему так отчаянно был необходим кто-то, кто будет искренне, всем сердцем любить его, только его, и никогда не покинет, как когда-то Ци-гэ. ---------------- Менее чем за день Шэнь Цинцю и Юй Цинтао добрались до Чудесного Древа. Шэнь Цинцю со злорадным любопытством наблюдал, как цветы-людоеды отреагируют на Юй Цинтао — маскировка и фальшивые феромоны кунцзе срабатывали далеко не всегда. Но в этот раз сработало. Этот Шэнь даже был слегка разочарован и, пожалуй, хотел бы посмотреть, как поведут себя хищники, если разберутся в обмане. К сожалению (ну или к счастью для его шиди), этого не произошло. Не торопясь, они собирали белые соцветия, покрывавшие Чудесное Древо Десяти Тысяч Листьев, когда Шэнь Цинцю ощутил болезненные схватки, более интенсивные, чем раньше. Он привычно попытался использовать циркуляцию ци, как вдруг низ живота пронзило, словно огненным кинжалом. Не сработало? Должно было сработать! На лбу выступили крупные капли пота, каждый вдох давался с огромным трудом, а боль все нарастала и нарастала. Шэнь заскулил, сжимая живот и царапая шею. Шея почему-то невыносимо чесалась, практически горела. Он не мог вдохнуть, все было слишком, слишком, слишком… — Шэнь-шисюн? — донесся откуда-то издалека голос. — С тобой все… в порядке? Нет, конечно! С ним все в полном и абсолютном беспорядке! Неожиданно теплая жидкость ручьем потекла по бедрам. Осознав, что у него отошли воды, Шэнь Цинцю моментально впал в панику. Еще рано! У него оставалась как минимум неделя! — Нет, нет, не надо, еще слишком рано, — бормотал он, беспомощно оглядываясь расширенными от ужаса глазами. — Шэнь-шисюн, пожалуйста, успокойся… Что за нах! Шэнь Цинцю обернулся на вопль. Еще недавно кроткие цветы кунцзе вдруг резко вытянулись, а их пестики раздвинулись, демонстрируя слюнявые челюсти, полные бритвенно острых зубов, выглядящих исключительно жутко и неуместно в окружении нежных лепестков. Новый чудовищный спазм, сопровождаемый тупым давлением, взорвался огненным фейерверком чуть ниже пупка. Хваленые сдержанность и невозмутимость этого Шэня разбились вдребезги, и, закричав в агонии, он рухнул где стоял. — Шэнь-шисюн! — Юй Цинтао успел подхватить его, не дав упасть на землю. — Шэнь-шисюн, что с тобой? Шэнь Цинцю ничего не смог ответить. Казалось, огромный кулак сжал его внутренности, вытягивая наружу. (Он был так невыразимо жалок в своей слабости! Даже духовных сил у него недостаточно! Презренный слабак!) Возбужденные цветы тянули к ним зубастые пасти, а самые смелые уже пытались кусаться. В глазах Юй Цинтао отразилась внутренняя борьба, и, наконец решившись, он виновато посмотрел на своего шисюна: — Шэнь-шисюн, пожалуйста, прости этого шиди, — произнес он, подхватывая Шэнь Цинцю на руки, как жених невесту. Шэнь Цинцю взвыл одновременно от боли и возмущения: — Юй Цинтао, да как ты… — Не сейчас, шисюн! — Юй Цинтао моментально призвал свой меч и, вскочив на него, рванул ввысь, уворачиваясь от хищно клацающих зубами цветов. Со всей возможной скоростью они летели в сторону хребта Цанцюн. Возвращение в школу отнюдь не входило в планы этого Шэня. Слишком далеко, а потуги уже начались. В отчаянии он извивался в руках своего шиди, вынуждая того крепче сжать объятия. — Шэнь-шисюн, прекрати! Я могу тебя уронить! Шэнь Цинцю вопил, продолжая выворачиваться: — Немедленно спусти меня на землю! Мы уже в безопасности! — Я не могу этого сделать Шэнь-шисюн, тебе очень плохо, и мы должны попасть к Му-шисюну как можно скорее! Шэнь Цинцю застонал. Рожать в какой-то грязной яме совершенно не улыбалось, но разве судьба предоставила ему выбор? Внезапные, словно в насмешку над его планами начавшиеся роды продвигались своим чередом, сжимая внутренности в раскаленный ком. Тут то Шэнь Цинцю действительно понял каково это, когда тебя заживо разрывает изнутри. Он вцепился в воротник Юй Цинтао и притянул его ближе: — Слушай сюда! Я рожаю, и если ты, бля, не опустишь меня на землю сейчас же, я оторву тебе хер и засуну в жопу! Перепуганный Юй Цинтао явно не поверил, но всё же, послушно опустившись на лесной поляне, аккуратно поставил своего шисюна на землю. Шэнь Цинцю резко оттолкнул его и тут же чудовищно пожалел. Очередная схватка разорвала его тело надвое, заставляя рухнуть на колени. В этот раз Юй Цинтао подхватить не успел, и теперь гордый лорд пика Цинцзин задыхался, стоя на коленях и опираясь о землю дрожащими руками. Медленно этот лорд пика перевернулся на спину и лег, хрипло хватая ртом воздух. Обжигающая боль, которую он чувствовал раньше, была сущей мелочью по сравнению с тем, что происходило сейчас. Прежде, казалось, его обжигают языки пламени, а сейчас он весь горел в сжигающем кожу огне, исторгая из груди давно забытые тяжелые рыдания. — Шэнь-шисюн, пожалуйста. — взмолился Юй Цинтао, — С тобой что-то происходит, надо торопиться к Му-шисюну. — Нет! Давление снизу все нарастало, и Шэнь Цинцю понял, что у него совсем не осталось времени. Быстро, как только мог (а быстро не мог), он сбросил одежду, оголив нижнюю часть тела. Юй Цинтао смущенно пискнул, что в другое время изрядно повеселило бы Шэнь Цинцю, учитывая, что статью Юй Цинтао не намного уступал Вэй Цинвэю. Раздвинув ноги и задрав ханьфу, Шэнь Цинцю коснулся лона. Пальцы нащупали что-то твердое. Головка! Взгляд Юй Цинтао скользнул вниз к ногам Шэнь Цинцю, и лицо его посерело. Шэнь Цинцю задохнулся от возмущения, в другое время он отругал бы шиди на чем свет стоит, но сейчас… сейчас ему было слишком больно. Он сжал кулаки, так что ногти впились в ладони, пытаясь этой маленькой болью отвлечься от давящего, всеохватывающего чувства появления ребенка на свет. Быстро присев, Юй Цинтао решительно раздвинул колени Шэнь Цинцю: — Послушай, шисюн, доверься мне. У меня есть опыт в подобных делах. Сейчас тужься, головка почти вышла. Шэнь Цинцю, для разнообразия, послушался. Мышцы живота судорожно сжимались, а он тужился и тужился. На миг он почувствовал небольшое облегчение, и тут же давление возобновилось. — Давай, шисюн, ты отлично справляешься! — поощрил его Юй Цинтао — Головка вышла! Сейчас должны выйти плечи, а потом уже будет легко! Легко. Легко. Легко ему говорить! В конце концов, это не он был кунцзе и не он сейчас извергал из себя целого нового человека, валяясь в грязной траве! — Давай тужься! Известный весьма ограниченным терпением Шэнь Цинцю наконец-то взорвался: — Я и тужусь, ты, жопа с ушами! Давление всё продолжало нарастать, пока он не почувствовал, как что-то из него выскользнуло. Он позволил себе вдохнуть, с удивление поняв, что не дышал, и расслабился, оставляя обессилевшие ноги лежать на земле. Стояла тишина. Новорожденный не издал ни звука. Осознание ворвалось в разум, заставив резко открыть глаза (и когда это Шэнь Цинцю успел их закрыть?). Нет, только не это! Его малыш не мог родиться мертвым! Он этого не вынесет! Невероятным усилием заставив себя приподнять голову, он разглядел, как Юй Цинтао нежно поднимает что-то маленькое, фиолетовое и склизкое. Его дитя! Огромные ладони ласково погладили спинку новорожденного, и Шэнь Цинцю услышал влажный звук и последовавший за ним недовольный рев. В облегчении он без сил повалился на землю. — Шэнь-шисюн… Ты хочешь… их подержать? Их. Не его, не ее. Их. Значит, у новорожденного имелись оба набора, так же как у его роженика. Этому Шэню всегда везло как утопленнику, и его малышу досталось редкое проклятие быть мальчиком-кунцзе, таким же, как и сам Шэнь. А может, еще повезет, и ребёнок окажется девочкой-цианьюан, тогда жизнь его будет полегче. Сейчас еще невозможно было определить точно, так как мальчики-кунцзе и девочки-цианьюан обладали одинаковым набором органов. Можно было попытаться проверить по структуре ци (у мальчиков-кунцзе преобладала инь ци, а у девочек-цианьюан — ян ци), но ни сам Шэнь Цинцю, ни Юй-шиди не имели подобного опыта. Шэнь Цинцю отдышался лежа на траве, собираясь с силами. Протянув руки, он обнаружил что до крови расцарапал ладони ногтями. Но Юй Цинтао, не обратив на это внимания, бережно передал новорожденного своему шисюну. Из своего положения Шэнь Цинцю ничего не мог разглядеть, но Юй Цинтао заботливо приподняв его сзади, помог удобно сесть, оперев спиной о собственную грудь. Шэнь Цинцю впервые взглянул на свое дитя. Младенец был некрасивый, крошечный и сморщенный, завернутый в красную верхнюю накидку Юй Цинтао, но сердце Шэнь Цинцю было исполнено любви как никогда в жизни. Пусть некрасивый, это был его ребенок! — Шэнь-шисюн, — голос Юй Цинтао вернул его к реальности, — теперь ты… согласен вернуться домой, на хребет Цанцюн? Шэнь Цинцю фыркнул. Черта с два он был согласен! Да он бы вообще туда не возвращался. (Каков обманщик! Пока его Ци-гэ оставался на хребте Цанцюн, Сяо Цзю не мог по-настоящему уйти). — Нет, — хрипло произнес он. — Отнеси меня в Радушный Красный Павильон. Юй Цинтао передернуло: — В бордель? Шэнь Цинцю закатил глаза: — Да, в бордель! У них чистые простыни. — Как и на Пике Цяньцао. — В отличие от Пика Цяньцао сестричкам я доверяю! Юй Цинтао замолчал, виновато сопя на ухо Шэнь Цинцю, а затем аккуратно встал, бережно подняв на руки и его, прижимающего к себе новорожденного. Юй Цинтао не мешкая наступил на меч и осторожно полетел по направлению к борделю. Шэнь Цинцю колоссальным усилием воли старался не заснуть, пока не окажется в борделе. Он сможет это сделать. Он должен. ------------------------------------- Юй Цинтао был в смятении. Да и как иначе? Его шисюн, всегда считавшийся чжонъён, только что родил. И как же он раньше не замечал нежнейший запах бамбука и зеленого чая? Шэнь-шисюн был мужчиной-кунцзе. Это не подлежало сомнению. Принимая роды, Юй Цинтао отлично разглядел все. Невероятно! Как же Шэнь Цинцю ухитрился скрывать это столько лет? И главное, зачем? Мужчины-кунзе были глубоко обожаемы за их невероятную способность рожать детей. Если бы, присоединившись к хребту Цанцюн, Шэнь Цинцю не скрыл, что является кунцзе, все, включая Лю Цингэ, наперегонки исполняли бы его малейшие прихоти. Разве Шэнь Цинцю не слыл человеком всегда добивающимся желаемого? Так почему же он не желал, чтобы его баловали? Может, ему надоело и он устал от этого? Все эти телячьи нежности и сдувание пылинок, которые достаются мужчинам-кунцзе. Разве это может надоесть? Наверное, может… Но они ведь были одной стаей! «А как он мог нам сказать? Лю Цингэ вечно задирает его, а Ци Цинци постоянно говорит гадости. Неудивительно, что он нам не доверяет», — погруженный в свои мысли, Юй Цинтао пролетел мимо борделя. Развернувшись, приземлился у задней двери и спрятал меч в ножны. Шэнь Цинцю зевал, сонно моргая: — Постучи три раза, пропусти один удар сердца и постучи еще дважды. Аккуратно поддерживая своего шисюна, Юй Цинтао сделал как велено. Дверь немедленно распахнулась, и сурового вида дама средних лет в замешательстве уставилась на него. — Чем обязана? — недружелюбно спросила она. Юй Цинтао краснея и заикаясь, попытался ответить. Он не знал, что сказать! Он же ни разу не был в борделе! Шень Цинцю слегка приподнял голову и слабо улыбнулся. Разглядев его лицо, женщина заметно расслабилась. — А-Цзю! — радостно-возбужденно зашептала она — Что случилось? «Это как же часто Шэнь-шисюн сюда является, что у него даже есть домашнее прозвище?!» — безмерно удивился Юй Цинтао. — Преждевременные роды, — Шэнь Цинцю слегка сдвинулся, демонстрируя новорожденного. Ахнув и всплеснув руками, женщина посторонилась и распахнула дверь: — Заходите скорее! Сейчас пусто, и мы совершенно спокойно сможем устроить А-Цзю в его комнате. Юй Цинтао чуть не стошнило кровью от мысли, что у шисюна есть «его» комната в борделе! Подождите! Если Шэнь Цинцю был кунцзе, не означало ли это, что он предлагал свои услуги в борделе? Очень многие были готовы щедро платить за возможность сплести рукава с мужчиной-кунцзе. Или он предпочитал женщин? А если кто-то из них был цианьюан? Может, так он и забеременел? Юй Цинтао с ужасом подумал какой хаос воцарится в школе Цанцюн, когда о родах любимого шиди наконец-то узнает сам Чжанмэнь-шисюн. Но сейчас не время об этом думать. Сейчас он должен сосредоточиться на нуждах шисюна. Не останавливаясь, они поднялись на второй этаж и, пройдя по длинному коридору, остановились у двери с табличкой «Не входить». Отперев, их провожатая вошла первой, Юй Цинтао последовал за ней. Это была очаровательная комната с нежно-зелеными стенами и мягким ковром на полу. В углу располагалось уютное гнездо, полное мягких одеял, рядом стояла колыбелька. Колыбелька? Юй Цинтао чуть не споткнулся, пораженный. Это что же, работники борделя были в курсе? — Скажите, — голос Юй Цинтао сорвался от неловкости. Откашлявшись, продолжил: — Вы знали о беременности Шэнь-шисюна? — Я госпожа Жань Хуа, хозяйка этого заведения и первый человек, к которому обратился А-Цзю, узнав о своем положении, — кивнула женщина. — А вы, вероятно, один из его шиди? Юй Цинтао неловко поерзал под взглядом госпожи Жань. Медленно и аккуратно он устроил Шэнь-шисюна в гнезде, стараясь не потревожить лишний раз ни его, ни младенца. Слегка нахмурившись, госпожа Жань бережно взяла ребенка из рук Шэнь-шисюна и, отойдя к двери, окликнула одну из девушек. Шэнь-шисюн фыркнул, разглядев выражение лица Юй Цинтао. Скоро в комнате появилась ванночка с теплой водой и стопка мягких тряпочек. Вручив младенца остолбеневшему Юй Цинтао, госпожа Жань обмакнула тряпочку в теплую воду, а затем, слегка отжав, любовно и тщательно обтерла малыша. — У вас… хорошо получается, — попробовал похвалить Юй Цинтао. Хозяйка хмыкнула: — Не думаете же вы, что это первый новорожденный в моей жизни? Скоро младенец был вымыт и тщательно укутан в очаровательное бледно-зеленое одеяльце, искусно расшитое золотыми бабочками и серебряными птичками. Госпожа Жань протянула малыша Шэнь-шисюну, завороженно рассматривающему узор на одеяльце. — Я так рада, что наконец-то мы смогли подарить его тебе! Мы все трудились не покладая рук, готовясь к появлению нашей маленькой племянницы или племянника. — Это… прекрасно. Спасибо. Юй Цинтао тихо вышел из комнаты, чувствуя себя лишним. Кроме того, он должен был написать письмо.