Mamajiu / Мама Цзю

Течка длилась целый месяц и когда наконец закончилась, Шэнь Цинцю чувствовал себя полностью истощенным. Кто же мог знать, что обычная течка так его вымотает? И это он даже ни с кем не совокуплялся, просто нежился в постели, пока стая носилась с ним, как глупец с писаной торбой. И тем не менее, ему потребовалась целая дополнительная неделя, чтобы восстановить силы. Под конец Шэнь Цинцю, изнывая от безделья, страстно желал найти способ ускорить выздоровление. Он был готов делать что угодно, даже заняться обучением мелких паршивцев (хотя нет, это вряд ли), только бы не оставаться в постели. К счастью, рядом с ним всегда был его бесценный А-Юань! В этом чудесном ребенке таился бесконечный источник интереснейших развлечений. Можно было корчить рожицы и наслаждаться его заливистым смехом или наблюдать, с каким с хитрющим видом малыш швыряет игрушки в других лордов пиков к их вящему огорчению. А-Юань всегда искал мамочкиного одобрения и с благодарностью принимал поцелуи в награду за все свои действия. А надутый вид боевых братьев и сестер доставлял этому Шэню огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Пока Шэнь Цинцю был в течке, А-Юань научился сидеть без поддержки. Конечно этого Шэня порядком раздражало, что, будучи в прострации, он пропустил миг, когда его ребенок впервые сел самостоятельно, но, положа руку на сердце, это не самое важное событие. Впереди еще много интереснейших открытий, которые он ни за что не пропустит. Шэнь Цинцю взял на руки своего чудесного и щекастого, радостно потянувшегося навстречу малыша. Тот был такой пухленький, такой миленький и, вообще, — лучший в мире ребенок! Шэнь Цинцю так ему и сказал, умиляясь очаровательной беззубой улыбке. Ну кто бы тут удержался? И этот Шэнь засмеялся. — У тебя очаровательный смех, — заметила стоящая в дверях Ци Цинци. Улыбка Шэнь Цинцю мгновенно исчезла, сменившись обычным высокомерием. Фыркнув, Ци Цинци подошла к кровати и села с краю: — Не надо так, баобей. Никто из нас никогда раньше не видел тебя смеющимся. Это просто чудесно! Шэнь Цинцю мысленно закатил глаза. Глупости, не такой уж он сухарь, они совершенно точно видели его смеющимся. Ци Цинци извлекла из рукава изящный сверток и, развернув, протянула Шэнь Цинцю два больших лунных пряника, уже разделенных на четверти. Два идеально выпеченных и невероятно аппетитных пряника. Ци Цинци была очень довольна собой: — Из лучшей пекарни в Поднебесной специально для тебя, — гордо заявила она. — Клубничные, Чжанмэнь-шисюн сказал, это твои любимые. Благодарно кивнув, Шэнь Цинцю принял подарок. А-Юань заворожено наблюдал, как мамочка, взяв кусочек сладости, деликатно надкусил. Ощутив на языке нежнейшую клубничную начинку, Шэнь Цинцю зажмурился, полностью отдаваясь удовольствию. Он ощущал себя на девятом небе от счастья, пока крошечная ладошка, вцепившаяся в бедро, не выдернула его из этого состояния. А-Юань деловито карабкался к нему на колени, не сводя глаз с лунных пряников. Выхватив сладости у малыша из-под носа, Шэнь Цинцю мгновенно поднял их повыше — у А-Юаня еще не было зубов, и этот Шэнь очень переживал, что малыш подавится. А-Юань посмотрел укоризненно и снова попытался дотянуться до пряников, но Шэнь Цинцю уже аккуратно пристроил их на прикроватном столике, убедившись, что не уронил ни крошки. А-Юань надулся и сердито шлепнул ладошкой: — Нет! Шэнь Цинцю удивленно заморгал. Ци Цинци удивленно заморгала. А-Юань сердито уставился на них. — Это что, его первое слово? — спросила Ци Цинци и согнулась от хохота. — С ума сойти! Подвывая от смеха, она повалилась на кровать. Шэнь Цинцю ошеломленно молчал. Первое слово его ребенка — «нет»! Не «мама», не «папа» — «нет». Да что ж это за жизнь?! Пока он предавался сожалениям, А-Юань снова попытался перелезть через него и дотянуться до лежащих на столике пряников. Пришлось взять его на руки и переложить на другую сторону кровати, подальше от опасности. Тут А-Юань не выдержал и возмущенно завопил. Он орал во всю мочь, дергался во все стороны и истерически рыдал. Вернее рыдал бы, если бы проронил хоть одну слезинку. Его личико было абсолютно сухим и очень сердитым, он вопил и метался так, что оба заклинателя здорово испугались. — Все нормально. Дети так себя ведут, когда не получают желаемого, — раздался голос Лю Цингэ. Не выпуская А-Юаня, Шэнь Цинцю уставился на грозного бога войны, безмолвно вопрошая, с каких это пор тот разбирается в детях. Лю Цингэ неловко пожал плечами: — Ты же видел Минъянь, она вела себя точно так же, когда не разрешали есть матушкину косметику или пить из отцовской чернильницы. Она даже билась головой о стенку, и ничего. Думаю, с А-Юанем тоже все будет в порядке, — опустившись на кровать рядом с Шэнь Цинцю, Лю Цингэ нежно поцеловал его. Оба густо покраснели под ироничным взглядом Ци Цинци. Продолжая вопить, А-Юань дотянулся до Лю Цингэ, требовательно дернув того за волосы. Грозный лорд пика Байчжань послушно взял малыша на руки. Заняв стратегическую высоту, А-Юань предпринял новую попытку дотянуться до пряников, такую же безрезультатную, как и предыдущие. Лю Цингэ слегка ухмыльнулся, заставив Шэнь Цинцю фыркнуть. Тут А-Юань разрыдался по-настоящему, хлюпая носиком и заливаясь слезами. Вскорости, утомленный истерикой, он наконец-то заснул. Шэнь Цинцю облегченно вздохнул. Его терпение было на пределе, еще чуть-чуть — и он бы сдался, позволив А-Юаню съесть кусочек пряника в утешение. ------------------------------------------------- Шэнь Юаню было немного стыдно за истерику. Он просто очень хотел лунный пряник и был уверен, что не подавится. Молоко надоело до чертиков, и Шэнь Юань жаждал вновь ощутить дивный вкус сладкой выпечки. Но нет, мамочке обязательно надо осторожничать и не позволять беззубому младенцу грызть пряники! Сколько ему еще ждать, пока появятся зубы и основные моторные навыки? Хотя, вполне вероятно, закатывание истерик — естественное состояние младенцев. Они вроде бы регулярно выкидывают номера еще похлеще. Он не помнил, вела ли себя так его собственная сестренка, но это простительно: когда та родилась, Шэнь Юаню было всего четыре года и он большую часть времени проводил в больницах. Все, что он помнил, так это какой крошкой была его мэймэй. Шэнь Юаню очень ее не хватало. Он ужасно скучал по сестренке, братьям и маме с папой. Скучал по болтовне, дразнилкам и привычному ощущению семьи. Все это исчезло и никогда не вернется. Он умер и больше никогда их не увидит. Глаза наполнились слезами, но он только тихонько всхлипнул. Для разнообразия младенческое тело не разразилось плачем. Сразу возникшая перед ним высокая фигура ласково взяла его на руки. Точно! У него же теперь новая семья! Эта семья гораздо больше и тоже безумно любит его. Ласково утешая, мамочка вышла, вынося его из бамбуковой хижины. Они полетят на мече — Шэнь Юань тут же передумал плакать. Он всегда тащился от этого тропа и теперь наконец-то сам узнает, как это. Ну да, в принципе он и раньше летал на мече, но всегда засыпал на полпути, так что не считается. Это было потрясающе! Они летели медленно, поэтому глаза не слезились от ветра и Шэнь Юань смог наконец-то все рассмотреть: и бамбуковые леса, и горные долины, и изящные здания, и даже водопады. А еще там был потрясный радужный мост, соединяющий все двенадцать пиков. Величественное зрелище! Скоро они приземлились перед великолепным дворцом. Слегка толкнув дверь, Шэнь Цинцю вошел, небрежно кивая в ответ на почтительные поклоны одетых в черно-серое адептов, и прошел в зал заседаний, где уже дожидались остальные лорды пиков. Завидев их, А-Юань непроизвольно запищал от радости, заставив всех улыбнуться. Шэнь Цинцю важно уселся на свое место, усадив А-Юаня на коленях. А-Юань немедленно воспользовался случаем поиграть чистой кистью. Наконец хоть какое-то развлечение! Ему очень хотелось пошалить. Заседание, тем временем, шло своим чередом. Лорды пиков обсуждали важные дела. — Представляете, вчера А-Юань произнес первое слово, — таинственно сказала Ци Цинци, втайне жутко довольная, что только ей довелось присутствовать при столь знаменательном событии. Шэнь Юань недоуменно на нее уставился. Первое слово — велика важность! Это же не единственное слово, которое он когда-либо произнесет. А вообще, он, скорее всего, и в этой жизни будет таким же любителем поболтать, как и в прежней, доставая окружающих очередным страстным увлечением. Но, как оказалось, лорды пиков придавали огромное значение этой чепухе, они выглядели разочарованными и даже расстроенными. В особенности Юэ Цинъюань — казалось, он сейчас заплачет. Шэнь Цинцю мученически закатил глаза, а А-Юань презрительно фыркнул, невольно скопировав мамочкино выражение лица. Это выглядело столь забавно, что кое-кто засмеялся. А-Юань сердито посмотрел на них: — Нет. На миг лорды пиков замерли от неожиданности, а затем зал содрогнулся от дружного хохота. Их бесценный А-Юань только что… — Он действительно сказал «нет»? — переспросил кто-то. Остальные закивали, не в силах вымолвить ни слова. Шэнь Юань стукнул кулачком по столу, намереваясь подтвердить то, что сказал, но случайно угодил в чернильницу, залив стол и все, на нем стоящее. — Бля! Немая сцена. А-Юань скорее почувствовал, чем услышал, как рокот, зародившийся у мамочки в груди, перешел в оглушительный рык. Прижав ребенка к груди, Шэнь Цинцю обвел присутствующих свирепым взглядом: — Кто?! Лорды пиков как-то съежились. Сейчас им влетит! ------------------------------------------- Юэ Цинъюань сходил с ума от волнения. В глубине души он хотел развернуться и удрать, спрятаться на пике Цюндин и никогда не выходить, но знал, что не может. Потому что кто еще, кроме главы школы, должен это сделать? Сие отнюдь не успокаивало. А вдруг Сяо Цзю ему откажет? Как он это переживет? К тому же, после того как А-Юань произнес ругательство, Шэнь Цинцю пребывал в отвратительном настроении, беспрестанно обжигая всех ядовитыми взглядами. Но этот глава школы должен был сделать, за чем пришел, иначе он никогда не решится. Вздохнув, Юэ Цинъюань робко постучал. Дверь с треском распахнулась, и показавшийся на пороге Шэнь Цинцю метнул в него взгляд, исполненный такой ярости, что Юэ Цинъюань едва не отступил назад. — Чем обязан? — прекрасные изумрудные глаза метали молнии. Шэнь Цинцю явно все еще злился после утреннего происшествия. Если бы Юэ Цинъюань был более слабым человеком, он бы, глупо улыбаясь, замер на месте, любуясь такой красотой. Несмотря на гнев, исказивший несравненное лицо, Шэнь Цинцю был самым красивым кунцзе, которого когда-либо видел этот глава. Прекраснее света небесных звезд, отражающегося от морской глади. Прекраснее, чем редкие цветы и сверкающие драгоценности. У Юэ Цинъюаня перехватило дух. — Шэнь-шиди, — произнес он все еще под впечатлением. — Пожалуйста, позволь мне войти. Я должен сказать тебе что-то важное. Шэнь Цинцю фыркнул, быстро успокаиваясь и, с явной неохотой, посторонился, пропуская в хижину. Юэ Цинъюань несмело вошел, деликатно присел за стол. В полном молчании Шэнь Цинцю неторопливо налил чай в две чашки и наконец-то удостоил главу школы выжидающим взглядом: — Итак, — начал он, выразительно приподнимая бровь, — что такого важного лорд пика Цюндин хотел сообщить этому Шэню? Юэ Циньюань глубоко вздохнул, прежде чем посмотреть в глаза Шэнь Цинцю: — Ты… пойдешь со мной и остальными лордами пиков к свахе? От неожиданности Шэнь Цинцю взмахнул ресницами и скулы его покрылись нежнейшим румянцем. Смущенный, он быстро поднес чашку к губам и сделал глоток. — Ты… хочешь…? — Жениться на тебе? Да! — Юэ Цинъюань порывисто схватил Шэнь Цинцю за руки. Ладони у того были узкие, изящные, покрытые мозолями от меча, но такие нежные. Так подходящие Сяо Цзю. — Мы обсудили со стаей, и все хотим официально жениться на тебе и Шан-шиди. Я уже с ним переговорил. Шэнь-шиди, ты… выйдешь за всех нас? И… за меня? Прекрасные изумрудные глаза заблестели от слез, казалось, Шэнь Цинцю сейчас разрыдается. Он выглядел совершенно ошеломленным, и Юэ Цинъюань вновь, как много лет назад, ощутил себя влюбленным мальчишкой. Шэнь Цинцю слегка сжал его руки: — Я выйду за вас, но… при одном условии. — Конечно! Все, что угодно, — просиял Юэ Цинъюань. Шэнь Цинцю глубоко, прерывисто вздохнул: — Скажи, почему ты не вернулся за мной?