Без тени сомнений

Танако неслась без оглядки, практически не чувствуя пола под ногами. Пульс бешено бился в висках. Дико колотилось вторящее ему сердце, разгоняя кучкующиеся в голове мысли. Мимо мелькали полуобрушившиеся коридоры и стены, искореженные взрывной волной металлические двери. Все то, что когда-то составляло обстановку убежища, сейчас либо лежало в руинах, либо распылилось на атомы. Память Танако сохранила обрывки предшествующих катаклизме событий. Исходя из чего она извлекла соответствующие выводы. В том, что приключилось на базе, отчасти ее вина. Что-то страшное творилось с ее телом. Оно, как динамит, реагировало на выброс чакры и все, к чему бы она ни прикоснулась - взлетало на воздух. Даже примитивные взрывные печати, которые она обычно использовала, превратились в нечто невообразимое. Детонационный потенциал самых слабых из них увеличился в разы. Тяжело дыша, Танако остановилась. В глазах потемнело. Выщербленный взрывом пол угрожающе заплясал под сандалиями. Она прислонилась к стене, чувствуя как усиливаются неприятные спазмы в области грудной клетки. "Кабуто, Саске, Карин…. Я их убила?" - без устали всплывал в сознании вопрос. Танако смутно припоминала, что все трое находились в радиусе поражения, когда в горячке, охватившей рассудок, она применила дзюцу... При мысли об Учиха на сердце стало особенно тоскливо. Она всегда презирала этого высокомерного, заносчивого мальчишку не потому что у нее имелся повод, а просто так, без особых на то причин. И, конечно же, не желала смерти. Не желала, но в могилу свела... От осознания содеянного куноити поплохело. Стало больно дышать. Съежившись, Танако бессильно съехала по стене вниз. В горле подозрительно першило, а в глаза просились нежданные слезы. Она – хладнокровная наемница за всю свою жизнь, не проронившая ни слезинки и не испытавшая ни тени сомнений, готова была разрыдаться в полный голос из-за чувства раскаяния, клещами сжавшего сердце. Ее всхлипы без слез оборвал до дрожжи знакомый голос: - Танако, Танако, Танако… Моя маленькая, несчастная девочка... - девушка в ужасе вскинув страдальческое лицо. Небрежно подперев плечом косяк, чудом уцелевшей двери, в нескольких метрах от нее стоял Орочимару. – Как же ты меня разочаровала... - Орочимару-сама! – От наплыва эмоций едва владевшая собой Танако жалобно пискнула. И не то чтобы она испугалась. - Только взгляни, до чего ты докатилась? Мой стойкий оловянный солдатик растерял остатки силы, а все потому что перестал слушать голос разума... В хитрых глазах санина плескалось недовольство. Словно кобра, готовая к броску, он практически не шевелился, гипнотизируя ее взглядом. - Расскажешь, как так получилось? Почему ты нарушила приказ? - Простите, господин... - борясь теперь уже с ознобом, промямлила Танако. Она ни в коей мере не оправдывалась. Так, констатировала факт. - Я долгие годы верой и правдой служила вам... и вот мне захотелось сделать что-то для себя... Разве это преступление? - Вовсе нет... - снисходительно обронил Оричимару. - Если заниматься изысканиями в личное время... Прозвучало будто издевка. О каком личном времени могла идти речь, если ее будни были забиты делами под завязку?! - Его у меня попросту нет, Оричимару-сама... Поэтому пришлось совместить... - Дерзишь? - притворился уязвленным синоби, оторвавшись от косяка. - Ни в коей случае! - горячо запротестовала Танако. Только на это и хватило ее пыла. Санин качнул головой. Длинный язык хищно мелькнул меж крупных губ. - И что прикажешь с тобой делать, милочка? Работник ты отличный. Но вот склонность к неповиновению сводит на нет все былые заслуги... Оричимару шагнул по направлению к ней, и Танако, взиравшая на него широко распахнутыми туманными глазами, напряглась. Ей ли не помнить насколько нетерпелив господин. Его монотонная, протяжная речь - часть ритуала запугивания - безотказно действовала на всех, кроме нее. Прежде. Сегодня ее поджилки тоже тряслись. - Ты фактически сорвала задание. Мало того, ты вовлекла в свои махинации Саске, подвергнув и его жизнь угрозе! Танако промолчала. Красноречивый тон. Наводящие на мысль фразы. Она прекрасно понимала к чему он ведет. И его последующее заявление: - Ты не оставила мне выбора... - по сути не удивило ее. Раньше она не боялась смерти и бездумно бросалась в самую гущу, не зная вырвется ли от туда живой, потому как не умела переживать. Однако теперь, когда эмоции навалились, Танако страшилась самой мысли. Воспаленный мозг бурлил, рождая пространные образы в воображении. Она больше не просила прощения, слушая господина с тем обостренным вниманием, с которым раньше не слушала никого, и не могла пошевелить и пальцем. А между тем, его вкрадчивый тон обволакивал. И именно в нем заключалась "вся подоплека мира". Не то все, чем кажется... За обманчивой мягкостью скрывается расчетливый, безжалостный ум. И коль он вознамерился извести ее - считай она пропала. Вернулась дрожь. От навалившихся проблем хотелось лезть на стену. Танако боялась себя, своих новых неуправляемых способностей. Но еще больше она страшилась гнева господина. Если дойдет до боя, что сможет она противопоставить его мощи? Жалкие попытки сохранить утраченное достоинство? Меньшее, что ей осталось. Впрочем, невзирая на одолевающую апатию и подавленность, разумом девушка готовилась к противостоянию. Еще остались в тайниках печати... Однако куноити не учла, что страх настолько парализует ее. Она попыталась вернуться в исходное положение, то есть встать, и тут обнаружила, что не может пошевелить и пальцем. И дело не в сверхъестественном ужасе, который внушал санин. Пока она билась в истерике, он применил технику, вызывающую оцепенение во всех членах организма. Попавший в его дзюцу обычно впадал в состояние шока. Что собственно и приключилось с ней. Таким образом Танако выяснила, что была атакована в особо уязвимый для себя момент. И это взбодрило ее. Она моргнула, сопротивляясь наваждению, поймав скользнувшую по губам санина плотоядную улыбку. - Я недоволен тобой. - Мурлыкал Оричимару. - Я в ярости. - То, что Танако читала на лице, шло в разрез с его словами. Он приближался с грацией гепарда. Она, сжавшись в комок отчаяния, не могла отвести взгляд от его сухеньких, морщинистых рук, взмывших вверх. Догадываясь, что ее ожидает, Кобаяси все же вздрогнула, когда из рукавов кимоно со злобным шипением, будто пущенные из арбалета, вылетели змеи. Их раскрытые, зубастые пасти, истекавшие слюной, жаждали плоти. Ее плоти... «Похоже, это конец… А умирать - это больно? » - Какудзу, ты слышал? Вот это рвануло! – Хидан выбежал на пологий скалистый уступ, сжимая в руках рукоять кусари-кама. Жаркий, пустынный ветер, развевая полы его черного плаща, пахнул в лицо палящим зноем, небрежно разметал шелковистые пряди серебристо-платиновых волос. - Это сложно было не услышать, – поравнявшись с напарником, с неизменным скепсисом заметил Какудзу, устремляя внимательный взгляд за горизонт, туда, где в нескольких километрах прямо по курсу над золоченой грядой остроконечных дюн и барханов в чистое, словно слеза, безоблачное небо взвился черный столб дыма. - Любопытно… – вытянув шею, язычник приставил ладонь ко лбу. – Что в этой забытой богом глухомани могло так бабахнуть?! - Доберемся – узнаем! – рассудительно бросил Какудзу и принялся осторожно спускаться по склону. - Погоди-ка! – протестующее замахал руками Хидан. – Ты точно уверен, что нам туда? Что-то меня не больно тянет шарахаться меж гребаных барханов! Куда не глянь, везде песок и адски жарко! С меня пот в три ручья течет! Давай сменим направление! - Не бухти и двигай задом, нытик! – не оглядываясь, процедил Какудзу. - Ты действуешь мне на нервы. Сколько раз повторять? Приказы не обсуждаются. Велено доставить беглянку к Пейну. И если для того необходимо спуститься в преисподнею - стисни зубы и вперед. Остальное все - твои половые трудности! - А как же хвостатый? - набычился Хидан. Он так и не сдвинулся с места. - Уже не актуально? - Отчего же? - хмыкнул Какудзу. - Оперативно разыщем девчонку, а затем займемся хвостатым. Так что часики тикают. - Еще бы они не тикали! - взъелся Хидан. - Столько времени проторчать в этой жопе - Митиноку - лишь потому что кое-кому взбрело в башку поймать какого-то придурка, за голову которого назначена бешеная награда! - В Митиноку мы задержались по другой причине, не привирай. Забота о казне организации - часть моих непосредственных обязанностей, напомню, раз ты забыл. Я отвечаю за финансовое благополучие Акацуки. Знаешь другой, более легкий способ заработать деньги? Я открыт для предложений! – Какудзу повернулся к напарнику. Вечный спор ни о чем. Ждать от Хидана идей - все равно, что снега в июне - безнадежно. – Что такое? Вариантов нет? А знаешь, я почему-то не удивлен. - Да ладно… - глупо ухмыльнулся язычник, оставаясь безучастным к иронии напарника. - Просто согласись, твои обменники отвратительны! Грязные трущобы в отстойниках страны Огня и то выглядят цивильней. Брезгливо морщась, блондин в сердцах харкнул на землю. – Вообще не догоняю, на кой Пейну сдалась эта баба? Подумаешь, детонирующий гекке генкай! Ему что, Дейдары мало? - Ты меня удивляешь! – подбоченясь, воскликнул Какудзу. – То рвешься на поиски, то вдруг сдрейфил! - Кто еще тут сдрейфил?! – разразился хохотом блондин. - Тут делов-то?! (Именно акцент на его неграмотную речь, не так ли?) Мне просто в лом гоняться за ней по всей стране. - Поздновато спохватился, Хидан. - резонно заметил Какудзу. - Не надо было рассказывать о Кобаяси Лидеру. - Откуда ж я знал, что он наслышан о ее роде? - Ты - синоби или баба? – молвил Какудзу. - Такие вещи предусматривать нужно. Хидан презрительно фыркнул. Глаза цвета вишни источали тихое бешенство. Какудзу философски продолжал: – Наша организация только-только встает на ноги, по крохам зарабатывая репутацию, достойную мировой общественности, и в связи с этим нуждается в сильных, нет, я бы сказал, выдающихся синоби, с нестандартными, из ряда вон выходящими способностями. Вполне возможно эта девочка сможет оказаться нам полезной. - А если же нет? Если она окажется типичной посредственностью? - Типа тебя? - Ха-ха! Так остроумно, даже тошнит! Вообще-то я серьезно. "Я тоже" - хотел сказать Какудзу, но передумал. Хидан того и гляди взбесится. Вон как стреляет глазищами. - Избавимся от нее... «Последняя…. » Танако истово зажмурилась. Полагаясь на рефлексы, она, между тем, не отпускала думы о смерти. Рассчитывать на достойное сопротивление не приходилось, так как ее чакра была практически на исходе. Общесоматическое ( ей-ей, я не поняла?) же состояние и того хуже. Сознание периодически ускользало. Удерживать его приходилось ценой неимоверных волевых усилий. Руки и ноги дрожали, как у заправского алкоголика. В ушах стоял надоедливый, свербящий звон, сбивавший мысли и не позволяющий как следует сконцентрироваться. В таком состоянии полагалось в постельке валяться, запивая боль, поразившую члены, куриным бульоном. Но никак не сражаться. Тонкая, белоснежная бумажка, алая символика которой отчетливо пропечаталась на оборотной стороне, легко выскользнула из рукава. Трясясь, куноити сосредоточила остатки чакры на кончиках пальцев, дозировано пропуская ее через взрывную печать. Тем временем плотоядные рептилии санина извивались в предвкушения наживы. . Их стремительные наскоки в свое время сокрушили не одного его врага. Памятуя об их смертоносности, Танако не дергалась, с завидной апатичностью наблюдая за происходящим. Неумолимо утекали секунды. Таяли метры воздушного пространства между ними. И вдруг куноити осенило. Нет, она не может сдаться! Не может просто стоять и дрожать, будто и не провела полжизни в опасных сражениях, испачкав руки в крови десятков безвинных жертв, имевших несчастье встать на пути интересов санина. Сколько людей полегло от ее катаны? Бедные, убогие создания, закончившие свои дни в безвестии и канувшие в унылых владениях Безликой с косой… С громадным опытом за плечами имеет ли она право опускать руки? «Разумеется, нет» - всплыло в затуманенном сознании. Умереть теперь, когда ее тело избавилось от оков, а душа узнала: каково это чувствовать - высшая глупость на свете! Она давно стремилась к свободе, к жизни без таблеток, без приказов, без устава. И вот оказавшись на ее пороге, не намерена была отступать! «Жить вопреки, а не во благо!» - разве не об этом она грезила, бегая по поручениям господина и осознавая, что они в корне аморальны! Таким образом сформировались приоритеты, утвержденные ею же самой не сегодня, и даже не вчера... Вскормленные годами преданной службы, они зрели и развивались параллельно с ней или где-то внутри нее - в тихом безмятежном уголке одурманенного анаболиками сознания. Теперь же это вырвавшееся на свободу "Я" окрепло и, подгадав момент, повело ее за собой. Красными лентами вились меж острых клыков рептилий раздвоенные языки. С нетерпеливым шипением они рванулись к девушке, играючи преодолели полигон покореженных взрывом развалин. Но в тот момент, когда столкновение казалось уже неизбежно, Танако вдруг шевельнулась, вскинула застывшее лицо и с ловкостью пантеры резко отскочила назад. Взмыв над руинами, она метнула печати. Не успели ее сандалии вновь коснуться пола, воздух потряс гулкий, разрушительный взрыв. Рыхлые хлопья белесого тумана планировали в воздухе. Установилась оглушительная тишина. Замершая в полу-позиции, куноити бдительно вглядывалась в зыбкое марево тумана, отчетливо слыша каждый звук. - Отлично, Танако! – разразился аплодисментами Орочимару. Его хриплый смех эхом прокатился по развалинам. По мере того, как оседала пыль и прояснялся воздух, его фигура отчетливо проявлялась на фоне возвышавшихся в отдалении камней. – Я рад узнать, моя дорогая, что твой наследственный недуг не лишил тебя жажды жить! От его пафосности мутило. Уголки губ Танако нервозно приподнялись, и девушка почувствовала, что готова истерически расхохотаться. Глухой смешок исторгся из горла, и в тот же момент она едва не задохнулась от боли. Нестерпимый жар разлился в районе солнечного сплетения. Пошатнувшись, Танако резко схватилась за грудь, сдавленно прохрипев: - Со всем уважением, Орочимару-сама… Но, не думаю, что проступок мой столь велик и непростителен, что заслуживает высшей меры наказания... - Ай-яй-яй-яй! Танако, глупенькая девочка, – сокрушительно покачал головой санин, спустившись с камней. – Твоя беспринципная прямолинейность всегда нравилась мне. Признаться, за одно только это качество, я многое мог бы простить тебе. И даже безрассудная вылазка в Митиноку не так предосудительна, на мой взгляд, и вполне заслуживает снисхождения, если принять во внимание мотивы движимые тобой. Однако и здесь ты умудрилась перейти грань. Как долго ты еще хотела продолжать водить меня за нос? Думала, я ничего не узнаю? - Вы избавили меня от подобной наивности сию же секунду, господин, – настороженно попятилась назад куноити, так как внезапно, едва материализовавшийся в смоге пыли, силуэт санина вновь исчез. Танако напряглась, ощущая опасность всеми фибрами своей души. Орочимару находился рядом. Она слышала его низкий, с хрипотцой баритон отовсюду, но словно бы и ни откуда. Затравленно озираясь по сторонам, куноити не могла с точностью определить, откуда он доносился. - По собственной глупости я долгое время продолжала верить вам, – говорила она, по перемещениям противника судорожно пытаясь засечь его местоположение. - Откровенно, мне было безразлично, что вы за человек и какую жизнь ведете. Вы спасли меня от верной гибели, научили всему, что я знаю и умею, баловали вниманием, покуда видели во мне перспективу. И меня не заботило, какие цели вы преследуете и как долго это будет продолжаться. Я просто жила – инструмент, покорный вашей воле. Однако всему рано или поздно приходит конец. Момент отрезвления настал. Я не оправдываюсь, не думайте. И не прошу о милости… «Куда же он запропастился? » Тишина окружала ее, пугая отсутствием звуков. И даже легкие шорохи, по которым она могла бы выследить противника, стихли. Ниндзя затаился. Изредка до нее доносилось его сиплое дыхание, прерываемое раскатами отрывистого, резкого смеха, издевательски раздававшегося в острожной тишине. И в том проявлялась излюбленная тактика санина – психологическое давление. И хотя девушке казалось, что со временем она приспособилась и к ней, но на практике оказалось иначе. Нервы начинали сдавать. Танако глядела по сторонам, отступая, пятилась назад, словно загнанная кошка, перед лицом более грозного противника, мягко ступала на цыпочках. Практически полностью осела пыль, однако видимость по-прежнему была очень низкой. Куноити адекватно оценивала свое текущее состояние. Шансы выкарабкаться фактически нулевые. Однако надежда все еще теплилась в душе. Поэтому она и не стремилась форсировать события и действовать на опережение - выжидала. Жаль, что Саске, спасая ее в Митиноку, не потрудился прихватить с собой ее оружие. Оно бы сейчас пришлось как раз кстати. Все же Учиха хороший парень. Он уже дважды спас ее, а она в благодарность похоронила его под завалами. «Черт! » Как же некстати подкатило раскаяние?! Она жалела Саске, но в данный момент сама заслуживала сочувствия. Все закрома были пусты. Ни единой взрывной печати, ни единого куная - ничего! Как одолеть санина, в чьем ассортименте десятки смертоносных техник?! Не голыми же руками?! Внезапно Танако вздрогнула и замерла. Что-то твердое требовательно уперлось ей между лопаток и, поднеся ладони к лицу, чтобы в случае необходимости сложить печати, девушка оцепенело, повернула голову. - Са… - шепнула она первые слоги его имени, в радостном изумлении округлив увлажнившиеся серые глаза. Но строгое «тсс» и палец, с какой-то поразительной властностью прижавшийся к ее губам, оборвал поток рвущихся наружу фраз. Рукоятью кусанаги Саске оттеснил куноити за спину, заслонив ее собой.