Семья Господина Вэя

Я знаю, что в моем мире так много лжи, Каждый день заставляет нас строит этажи, Отчаяние в глазах и зубы скрипят, А за стенами все также люди просят еды Мы выдумаем, что виноват не я, и виноват не ты. Но мы не сможем обмануть себя.

      Вэй Усянь прогуливался по улицам Ланьлиня, пока его брат был на совете Орденов. Он прекрасно понимал, что просто встав и выйдя из зала по середине совета подставил этим своего брата. Понимал, но зделать ничего не мог. Его моральных сил уже не хватало на то, чтобы выслушивать столь очевидный бред в свою сторону. Лживые обвинения в попытке забрать у него Стигийскую Печать Преисподни. В попытке заставить его подчиниться тщеславным Цзиням. Цзинь Гуаньшань. Это имя выходило наружу только вместе с желчью. Он бродил вдоль прилавков на рынке, рассматривая товар. В его руках был кувшин вина, который он постоянно пригубливал. В какой-то момент в него врезался не очень осторожный, но очень спешащий в башню, от которой отдалялся Вэй Усянь, посыльный. Он, уже не имея сил Золотого Ядра и уже находясь в поддатом состоянии неуверенно пошатнулся. Да, раньше ему удавалось выпить гораздо больше. Вэй Усянь круто развернулся, чтобы не упасть, сделал пару шагов задом, наконец стабилизировав свое положение. Этот посыльный не слабо оттолкнул его. Он уставил свой пустой взгляд в переулок. В переклке обнаружилась женщина, сидящая прямо на каменной дороге. Она подтянула к себе длинную, рваную рубаху, накрыв ей ноги, очевидно для того, чтобы согреться и просила у прохожих милостыню. На ее голове был такой же дырявый капюшон из жесткой и самой дешевой неровной ткани.       Вэй Усянь хмыкнул самому себе и пошел в сторону этой девушки. Он остановился прямо напротив нее и вложил в ее руку пару серебрянных слитков:       — Не хорошо сидеть в тени, на каменной поверхности.       Девушка дернулась и с недоверием подняла голову, зажимая руку в кулак, что до этого покоилась на ее коленях в вытянутом состоянии.       Вэй Усянь пришел в ужас от того, что за человек был рядом с его ногами. Все его волосы на теле встали дыбом, а с губ сорвалось тихое:       — Вэнь Цин…. — Вэй Усянь заметно протрезвел разом.       — Вэй Усянь, — в выражении лица девушки появилась мольба и огонек надежды засиял ярче, — я не могу найти своего брата, Вэй Усянь, пожалуйста, помоги мне, — от девушки истончавшей уверенность и властность не осталось и следа.       Вэй Усянь нахмурился и помог девушке подняться, придерживая ту под локти. Девушка пошатнулась онемевшими от долго сидения, и ослабшими от отсутствия еды и воды в течение долгого времени ногами. Вэй Усянь удержал ее в своих руках, что были немногим теплее рук девушки. Однако когда он опустил голову чуть ниже, то едва не выпустил ее из рук. На девушке была лишь толстая груба, длинная, но рваная рубаха. Вэй Усянь, убедившись, что девушка наконец-то стоит сама, разделся и накинул свое ханьфу девушке.       С главной улицы послышались возмущенные возгласы:       «Бесстыдник!», «Это что? Правая рука Главы Цзян?», «Ну надо же! Прямо в переулке! Постыдился бы!», «Фу, на нормальную женщину у него денег уже не хватило? Пропил все? Или Орден Цзян настолько обнищал?»       Глаза Вэй Усяня зажглись красным от злости. Он громко вздохнул, не желая тратить на них силы и время, ведь сейчас было что-то гораздо более важное, чем устроить взбучку по середине оживленной площади. Да и к тому же Вэнь Цин могла испугаться его тоже. Вэй Усянь предупреждающе посмотрел на зевак, что тут же исчезли с его поля зрения. Он мысленно усмехнулся: «Теперь пойдут слухи, что я еще и развратник, Цзян Чэн будет очень долго и брезгливо орать, но это будет потом, поэтому насрать»       Первое, что Вэй Усянь сделал, так это снял комнату для одного. Он переоделся, чтобы выглядеть прилично, распорядился чтобы Вэнь Цин принесли еды и бочку для мытья, а сам зашел в первый же ларек с одеждой и купил девушке новую одежду, которую велел принести служанке постоялого двора. После чего он ворвался на тот же совет вновь и потребовал у Цзинь Цзысюня, где находятся остатки Вэней.       Он видел, как Цзян Чэн со злости раздавил чарку в руках, что по Цзыдяню потекла кровь. Он слышал, как А-Чэн пытался его сначала заткнуть, затем остановить. Но он скрипя сердцем не слушал его, ведь Цзян Чэн не знал полной картины, а если бы знал, то мог бы не правильно все понять. Вэй Усянь смертельно хотелось остановиться, хотелось лично забинтовать руку шиди и успокоить его, но он не мог. Он хотел бы видеть в этих глазах счастье, восхищение, а не злость. Он шел дальше, выходя из зала, с тяжелым сердцем. Вэнь Нин в любую секунду мог умереть, а этого он не хотел допускать.       Вэнь Нин оказался живой, как и остальные изнеможенные и избитые Вэни. Они успели в последний момент. Вэй Усянь напугал всех Цзиневский охранников, а двоих из них, на которых указали Вэни довел тьмой до того же состояния, в котором находились пленные.       Цзян Чэн не заставил себя долго ждать на горе. В полном гневе он явился на Луаньцзан с единственным вопросом:       — Вэй Усянь! Что это такое?!       Вэй Усянь в свою очередь показал ему и рассказал все. Он во второй раз видел такое потерянное, печальное выражение лица Цзян Чэна. Цзян Чэн всем своим видом показывал Вэй Усяню, что он предал его. Хоть Вэй Усянь до конца не осознавал причину такого выражения лица Цзян Чэна ему все равно было больно смотреть на него.       После долгого молчания Цзян Чэн произнес только одну фразу.       — Так вот, о какой женщине в лохмотьях рядом с тобой судачили в городе.       — Цзян Чэн, я не смогу их бросить.       — Что ж, отлично. Ты выбираешь их? — недоверчиво переспросил Цзян Чэн, оборачиваясь.       — Если я им не помогу, тогда им не поможет никто!       Цзян Чэн сухо усмехнулся:       — Герой! — он потерял все мнимое спокойствие, — Что, в одном месте зачесалось? Не можешь жить без этого? Почему тебе обязательно спасать кого-либо? Ты не понимаешь? Благородный Вэй Усянь, что может спасти всех! Какая зависть! Ты этим же наживаешь себе врагов! Неужели ты не видишь к чему все это приведет! Если ты будешь продолжать в том же духе, тогда я не смогу защитить тебя!       — Не нужно, я позабочусь о себе сам. Думай об Ордене и не навлекай на себя беду, А-Чэн….       — Ты…! Да ты ведь гребаная часть этого Ордена!       — Нет. Отныне скажи всем: Вэй Усянь больше не является частью Юньмэн Цзян, он предал Орден!       Цзян Чэн вздрогнул и пошатнулся, по его щеке побежала слеза, он втянул в себя сопли и сообщил надломленным, но ровным голосом.       — Что ж, отлично. Тогда назначим дуэль.       Больше Цзян Чэн не оборачивался, он молча ушел с горы. А Вэй Усянь готов был всадить себе собственный меч в сердце. Он просто боялся посмотреть на Цзян Чэна еще раз, боялся больше всего на свете еще раз увидеть его слезы. Только не его! Человека, что Вэй Усянь больше всего в жизни хотел сберечь, холить и лелеять…. Именно ему он причинял раз за разом все больше боли.       — Шицзе тоже расстроится, — тихо прошептал себе под нос Вэй Усянь.       Он упал на колени и разрыдался в голос. Слезы Шицзе он тоже не хотел допустить, но они будут. В этот раз они будут не по вине павлина.       — У меня нет другого выбора, А-Чэн, А-Цзе, я не хочу чтобы это касалось Вас…. — в перерывах между рыданиями произносил Вэй Усянь.       Вэнь Цин молча встала у входа в пещеру, она тяжело вздохнула, понимая, что сначала Вэй Усянь должен успокоиться в одиночестве. Она пыталась отговорить Вэй Усяня оставить их и вернуться к своей семье, но все ее слова не достучались до его души. Душа Вэй Усяня горевала и иссушалась из-за отсутствия рядом так любимого им шиди. Вэнь Цин не сразу, но узнала о этой тайне Вэй Усяня. Она уговаривала его подойти и признаться своему сводному брату, на что Вэй Усянь отвечал, что он слишком сильно отдалился от него. За такое Цзян Чэн не простит его. Да и не нужно А-Чэну его признание, чтобы всю жизнь ему после этого становилось мерзко от Усяня, ведь он не верил даже в возможность того, что Цзян Чэну симпатичны мужчины. И даже если допустить такую невероятную возможность, то симпатию у А-Чэны вызовет уж точно не он. Не тот человек, который принес ему столько боли. Быть может ему мог бы понравиться Лань Сичэнь? Идеальный во всех смыслах? Или же Лань Чжань?        За этими думами Вэй Усянь не заметил, как этот самый неприятный для него день закончился.       Вэни потихоньку обосновывались на горе Луаньцзан. Неподалеку от пещеры они поставили небольшие деревянные постройки для двух-трех человек каждая.       Вэнь Цин поселилась в такой же постройке вместе со своим братом. Вэнь Цин была в отчаянии первое время, но все было в самом деле лучше, чем могло бы быть. Ее брат, ее семья — они были живы. А вот Вэй Усянь с каждым днем чувствовал себя все хуже. Он погрязал в пучине одиночества, засиживаясь внутри закрытого барьера в пещере Фумо. Вэнь Цин постоянно вытаскивала его оттуда в попытках запихнуть в того еды или впихнуть в него лекарства. Кажется душа Вэй Усяня уже начала распадаться. Он все чаще просил Вэнь Цин остаться рядом с ним. Он все больше спал, меньше ел, а перед тем как свалиться с ног от усталости он начинал бредить.       — Вэй Усянь, ты ведь должен понять, что тебе нужно отказаться от тьмы. Ты уже теряешь себя. Ты должен понимать, что тебе осталось совсем не много, — девушка со вздохом поднялась со своего места.       Вэй Усянь испуганно схватил руку Вэнь Цин.       — Останься еще.       Вэнь Цин уже достаточно долго сидела рядом с ним, Вэй Усянь уже начал клевать носом. Она хотела лишь проследить, чтобы он уснул и пойти к себе. Однако посмотрев в испуганные серые цвета железа глаза Вэй Усяня, она вздохнула и прошла вместе с ним на циновке в углу. В каком должно быть Вэй Усянь был отчаянии, если позволил кому-то увидеть свою боль и страх.       Но вообще-то Вэнь Цин не была для него полностью чужой, она уже дважды видела Вэй Усяня полностью разбитым. Сначала тогда, когда Вэнь Нин привел его вместе с бессознательным братом на его руках после пристани лотоса. Затем тогда, когда Вэнь Чао решил запереть его в темнице, ежедневно издеваясь над ним. Когда же ему это надоело, а Вэй Усянь так не сломался и не сказал, где его сводный брат сейчас, то он сбросил его на Луанцзан. Вэнь Цин страшно представить, что случилось с Вэй Усянем тут, тогда, и как он смог выжить с такими травмами. Но после его житья здесь в течении трех месяцев нечесть и темная энергия значительно поубавилась. Настолько, что сейчас тут можно было не жить, но существовать. Конечно, если не считать тех тварей, что Вэй Усянь оставил у подножья горы, как охрану.        Ну, а после всего этого Вэй Усянь уже встретил Вэнь Цин в ее самом ужасном состоянии. Освободившаяся рабыня, дырявое ханьфу, спутанные сальные волосы и соответствующий аромат, заместо запаха дыма, что был у всех Вэней, владеющих огненными техниками, и запаха красных гвоздик. А в ее глазах тогда плескалось бездонное отчаяние, лишь маленький огонек надежды горел там, что ее брат и семья все еще живы.       Сейчас Вэй Усянь выглядел не многим лучше. Сваленные, не расчесанные волосы, местами порванное уже дешевое ханьфу. Ведь дорогие одежды и украшения они почти сразу продали, чтобы купить еды, одеял и прочей утвари необходимой для существования.       Вэнь Цин со вздохом повернула Вэй Усяня к себе спиной. Она достала из ханьфу масло и гребень, подаренный Цзян Чэном при освобождении ее из темниц Ордена Вэнь. Она не приняла его предложение тогда, потому как не была слепа и знала, что чувства Главы Цзян на тот момент принадлежали совсем другому человеку. Она увидела это еще в Облачных Глубинах. Но этот человек не замечал ни его чувств, ни чувств Второго Нефрита.       Вэй Усянь сидел вразвалку, ему было плевать на приличия, он стал почти ко всему безразличен. Вэнь Цин не жалела масла, чтобы расчесать его колтуны. Она заплела ему косу:       — Не расплетай на ночь. С утра я приду к тебе с ведром теплой воды и вновь сделаю прическу. Тьма и так разрушает твое тело и душу не нужно ей в этом помогать.       — Не могу, — бесцветно пролепетал он, — Ничего не могу без него, а он меня не простит, за то что я захотел уйти и тем самым по сути предал его и Орден.       — Ты больше не видел его?       — Он обещал дуэль, но так и не пришел сюда вновь, — грустно усмехнулся Вэй Усянь, — видимо ему даже это было противно, он просто вычеркнул меня из Ордена и все.       — Я не думаю, что…. «он вообще это сделал, но ты не станешь меня слушать , а если послушаешь, то дашь себе надежду и вообще перестанешь жить настоящим», … не знаю…, Вэнь Цин покачала головой, — Вэй Усянь или пойди и признайся ему или перестань убиваться по нему.       — Ммм… наверное немного попозже, когда-нибудь я это сделаю.       — Вэй Усянь, ты ведь не собираешься, этого делать, — вздохнула Вэнь Цин, — и ты тоже знаешь и чувствуешь, что нам не дадут жить спокойно. Я не думаю, что нам осталось много времени. Может быть найдется где- нибудь место, где нас не смогут найти?       Вэй Усянь продолжал грустно смотреть вниз, он лишь пожал плечами.       Вэнь Цин рыкнула:       — Вэй Усянь, хватит хандрить. Я тебе не курица наседка, ложись, давай.       Вэй Усянь лег на циновку и утянул женщину с собой в объятия. Вэнь Цин вздохнула, радуясь, что не оставила никаких дел на вечер и сейчас можно будет просто заснуть, а не дожидаться сна Усяня, а потом обратно вставать.       Вэй Усянь прижался к ней, обнимая и тыкаясь лбом в спину. Его тело было значительно холоднее, чем у Вэнь Цин, у которой было сформировано хорошее золотое ядро. Из-за этого Вэй Усянь постоянно мерз, хоть на его циновке и лежали обрезки шерстяных подстилок, а его одеяло было очень толстым, наполненным разной шерстью. Но хуже всего, конечно, были его ночные кошмары тоже вызванные тьмой.       Вэнь Цин немного поерзала, устраиваясь поудобней: «Надеюсь брат меня не будет искать ночью»       С утра ее брат ходил с красными щеками, когда понял, где его сестра всю ночь ночевала и старался лишний раз не смотреть и не попадаться им, двоим, на глаза.       А Вэнь Цин действительно пришла с горячим и холодным ведром воды, чтобы промыть Вэй Усяню голову.       — Какую прическу ты хочешь? —Вэнь Цин не надеялась на ответ флегматичного ко всему человека.       —…. Пучек…. — Вэнь Цин вылупилась на него держа Цзян Чэновский гребень, что она использовала только для волос Вэй Усяня, — … С косичками, — добавил он немного погодя.       — Ах, вот в чем дело! Я уже подумала, что ты одумался, но хорошо, что тебе хотя бы это не «все равно».       Вэй Усянь обернулся к ней и заметил в ее руках резной гребень из красного дерева с лотосами. Он вытаращил на него глаза с ужасом, ему резко стало очень дурно, он не слышал как Вэнь Цин пыталась вернуть его обратно из раздумий, когда увидела его бледное лицо, он не понимал, что он смотрит на ее уже пустые руки, что она уже убрала гребень. Паника закрыла его полностью. Этот гребень он однажды уже видел. Видел у Цзян Чэна под подушкой после того, как они съездили в город Цайи. Он тогда хотел выкинуть его или сломать, чтобы Цзян Чэн не отдал этот гребень какой-нибудь девице. Но кто же знал…, что это будет Вэнь Цин!       — Вэй Усянь!— гаркнула девушка, но это не возымело эффекта, он не реагировал даже на щипки. Можно было бы его вести в транс иглами или вырубить, но она была не уверена, что он захочет просыпаться, а зная причину его такого состояния, она решила рискнуть, действуя экстраординарными средствами. Она поцеловала его в губы чуть смяв их. И тогда Вэй Усянь отвис, дернувшись.       — Ты…. Ты не должна…. Мы не должны…. «Ты не должна быть здесь, ты должна быть Госпожой Пристани Лотоса, а не носить эти лохмотья»       Вэнь Цин закрыла ему рот рукой.       — А что я должна была? Согласиться? А что еще я тебе должна? Я имею право выбора, вообще-то, Усянь.       — Нет? Но почему этот гребень тогда до сих пор у тебя?       — Он не захотел его забирать. Сказал, «подумай еще», «возьми его», «я всегда тебе помогу»…. Что-то подобное он сказал мне. Но он дал мне его не потому что он меня любит, Вэй Усянь. Я не думаю, что у него есть хоть какие-то светлые ко мне чувства. Просто он посчитал меня достойной для жены.       — Странно, ты не подходишь под описание его идеальной жены совсем.       — А кто по твоему мнению подходит туда? — Вэнь Цин все еще пыталась вразумить его.       — Я думаю — Шицзе. Наверное, он описывал именно ее. Улыбчивая и нежная, всегда может подбодрить, никогда не показывает своей слабости. Сильная там, где это нужно. Стойкая духом.       — Действительно, только она подходит…. «Трудно» подобрать еще кого-то, — с сарказмом ответила Вэнь Цин.       Этой ночью Вэй Усянь вновь уговорил Вэнь Цин после расчесывания лечь рядом с ним.       — Мне не было холодно сегодня ночью, прости за это.       — Ну что с тобой поделаешь!       Как-то незаметно ритуал расчесывания, а затем совместного сна перерос в каждодневную традицию. Вэнь Цин постоянно пыталась растормошить Вэй Усяня или что-то вроде этого. Она могла бы зайти дальше поцелуев, Вэй Усянь не сопротивлялся им, когда она пыталась привести его этим в чувства или обрывала бессмысленную угнетающую речь Вэй Усяня. Правда была в том, что за время рабства в ней уже побывал не один адепт Цзинь. Ей было немного страшно продолжать, но Вэй Усяню она доверяла больше чем кому либо, не только потому что он спал с ней на одном ложе каждый день, и не только потому, что он спас их, она знала, что он не сделает плохо дорогим ему людям, и знала, что входит в список таких людей. Это же и была причина по которой она думала отвлечь его таким способом от его угнетения из-за мыслей о его горячо любимом Цзян Чэне. Ей просто-напросто было уже нечего терять, она потеряла всю невинность не по своей воли. И ей нужно было бы перебить эти плохие воспоминания и заменить их более хорошими, и такой человек идеально подходил на эту роль. А Вэй Усяню нужно было расслабиться именно в этом плане. Она, как лекарь знала, что соитием такие вещи хорошо лечатся. Ведь Вэй Усянь не соизволил даже один раз за все время сходить в дом весенних удовольствий. В конце концов она прямо предложила ему избавиться от двух их проблем разом. Потому как сама заходить дальше побаивалась. И Вэй Усянь согласился.       На утро ему действительно стало легче. А Вэнь Цин заплела его волосы так, как было принято в Цишане, делая высокий гребень из верхней части волос, собранных в косу, а передние пряди оставляла толстыми, распущенными. Оставшиеся волосы она не рискнула оставлять распущенными, она также собирала их в низкий пучок, а косу с верхней части обматывала вокруг этого пучка. Несмотря на небольшие изменения, каждый дурак поймет, что эта прическа адепта Цишань Вэнь.        Но это было не все, что ждало Вэй Усяня. Одним утром после такой бурной ночи Вэнь Цин проснулась со словами:       — Вэй Усянь, я беременна.       Челюсть Вэй Усяня поздоровалась с полом.       — Но А-Цин, ты ведь заклинательница, ты могла спокойно разогнать последствия любой ночи. Ты лекарь, ты могла приготовить себе травы, ты….       — Да, я не стала делать ничего. Возможно, я пожалею об этом и детям тут не место, но я очень надеюсь, что именно они принесут в твою жизнь желание вновь жить. Я надеюсь, что они разбудят наши и нашей семьи сердца. Быть может они принесут сюда лучик радости.       — Неужели ты так давно этого хотела? — прочитал между строк Вэй Усянь.       — Да…, хотела. Я не знаю сколько нам осталось, я всегда отрицала, что я хотела семью, но теперь это не имеет смысла. А детей я хотела бы отдать в какой-нибудь Орден там, где они не будут знать своего происхождения, а их фамилии никто не будет знать.       Первое имя сыну и дочери подбирала имя именно Вэнь Цин, Вэй Юань, Вэй Ши, а вторые имена подбирал Вэй Усянь. Вэй Сычжуй и Вэй Цансэ - В честь своей покойной матери.       К Вэй Усяню пару раз наведывался Второй Нефрит. И Вэнь Цин удалось расспросить его о возможности для их общих детей. Таким образом, она немного успокоилась, зная как сильно дорог Вэй Усянь Второму Нефриту и веря в его честные слова. Если они все же умрут. Нефрит спасет их детей и заберет в орден на ровне с другими сиротами, большего она не смогла бы попросить.       Также в Илин к нему раз в две-три недели скрытно наведывался Не Хуайсан.       Через три года Цзян Чэн все же явился на гору вновь. К этому моменту Вэни уже хорошо устроились на горе. Цзян Чэн же смотрел на них брезгливо и с недоверием. Ему не верилось, что в таком месте можно жить и что-то растить. Это был абсурд. Он осматривал уже ухоженную местность, когда к его ноге прицепился мальчик.       Цзян Чэн хмуро глянул на него, но мальчик не отцепился, а продолжил держать его за ногу. Через какое-то время к нему подбежал запыхавшийся Вэй Усянь.       — Ах, А-Юань! Вот ты где!       — Вэй Усянь…,— Цзян Чэн задержал взгляд на прическе Вэй Усяня. Ему было не сложно понять, что сам Усянь не стал бы ничего заплетать, значит о нем кто-то заботиться. А если к этому прибавить то, что прическа аккуратная и явно Вэньская, то становилось все ясно. Цзян Чэн хлебнул уксуса, скривив лицо и заскрипел зубами, продолжив гневно:       — Что. это. за ребенок? — почти по слогам от злости спросил он.       — Этот? Мой! Я сам его родил!       Цзян Чэн с неверием ужаснулся:       — Т-твой?, — он перевел взгляд с мальчика на Усяня и отметил, что они похожи, ха исключением темно-фиолетовых глаз. Глаза Цзян Чэна заслезились и потухли, — Вот значит как. Бросил свою семью ради какой-то Вэньской бабы?       — Цзян Чэн! Не оскорбляй ее! И они все тоже моя семья!       — Ммм… конечно…,а мы видно уже нет… даже благословения не попросил у нас с А-Ли, да? Не поставил в известность. Нас для тебя действительно больше нету. Я думал, что ты решил уйти из Ордена для отвода глаз, но теперь я вижу, что ты просто плюнул на нас. Очевидно, я здесь лишний.       Пока Цзян Чэн говорил, к его другой ноге пристал другой ребенок, больше похожий на Вэнь Цин, но все также имеющая в себе черты лица Вэй Усяня. Ее глаза тоже почему-то были темно-фиолетовыми. Генетика странная вещь, у Цзян Яньли вообще глаза достались желтыми, от прабабушки по маминой линии, тогда как у отца были серо-фиолетовыми, а у матери аметистовые.       — Мы не приклоняли колени, Цзян Чэн.       Цзян Чэн более не в силах говорить опустил голову вниз, тяжело вздохнув, прикрывая глаза:       — Отцепи их, я уже ухожу.       Цзян Чэн больше не находил в себе сил держаться морально, что-либо говорить или просто смотреть на все. Он развернулся и ушел. Попутно спускаясь вниз он напал на парочку мертвецов и упал намеренно с меча, делая вид, что это именно Вэй Усянь ранил его. Он плелся вниз с переломом, царапинами и укусами мертвецов и думал обо всем, что случилось. Теперь ждать больше не нужно и надеяться, что Вэй Усянь вернется. В самом деле он мог бы хотя бы сказать об этом, быть может Цзян Чэн скрепя внутренностями позволил бы им остаться где-то на отшибах территорий своего Ордена, где-то не на Луаньцзан, чтобы Вэй Усянь больше никогда не почтил его своим присутствием и не потревожил раны на его сердце. Но Вэй Усянь все решил за них, он просто отказался от них и отбросил все тяготящие его связи по всей видимости. Больше не было смысла пытаться отговорить совет от выступления на эту гору. Цзян Чэну с самого начала стоило все понять, но дурацкое влюбленное сердце в этого балбеса хотело защищать этого балбеса до конца. Сердце верило, что он одумается и вернется, если бы он только знал, чем на самом деле руководствовался Вэй Усянь. Подумать только! Он просто отвернулся от них, когда нашел себе какую-то бабу! Променял брата и сестру на жизнь в каком-то дерьме с женщиной, на которой даже не соизволил жениться!       Цзян Чэн вышел к своим адептам изрядно потрепанный, с опустевшими глазами и непролитыми слезами. Ему пора очистить свое доброе имя и репутацию, которую он испортил из-за того, что хотел спасти этого козла. Он сам соберет поход на Луаньцзан и возглавит его. К черту!       — Слушайте меня все! Сегодня Вэй Усянь предал Орден и напал на своего Главу! Объявите всем Орденам, что Старейшина Илина — предатель и более его ничего не связывает с нашим орденом! Он был изгнан!       Тишина в ответ от адептов после сухого «Есть!» была звенящей и сильно давила на черепную коробку. Через пару дней:       — Детям здесь не место, Усянь. Глава Цзян собирает все кланы для похода на Луаньцзан.       Вэй Юань и Вэй Ши дружно хлопали своими темно фиолетовыми глазами, глядя на ссору их взрослых. Вэй Усянь дернулся от слов Вэнь Цин.       — Я…. У меня есть одна идея, Цзе.       Через три дня к ним как раз наведался Не Хуайсан и тогда Вэй Усянь попросил его об одолжении, пробраться незаметно в Орден Цзинь. Не Хуайсан бросил хитрый взгляд из-под веера и сказал, что у него есть на этот счет идея. Мол сегодня ночью Вэй Усянь должен будет провести Не Хуайсана на гору, а потом провести его обратно к постоялому двору.        Этим же днем Вэй Усянь сходил на гору и вернулся обратно со списком покупок Цин-Цзе для их детей.       Уже через неделю после ухода Цзян Чэна с горы Госпожа Цзинь Усянь в желтых одеяниях пробиралась сквозь кусты садов в Ланьлине к своей любимой А-Цзе.       Он встал напротив беседки, стоящей на пруду слотосами Цзинь Цзысюаня, где сидела Яньли и остановился с двумя детьми по обе его стороны. Яньли в недоумении подняла голову и отложила книгу, которую читала в сторону. Она поднялась, расправляя своего золотое роскошное ханьфу в пол.       — Я могу вам чем-то помочь? —Поинтересовалась девушка.       Вэй Усянь смог вымолвить только пару иероглифов: — А-Цзе….       — А-Сянь? Это ты? — девушка порывисто обняла брата, — А-Сянь, мы так скучаем по тебе и так переживаем за тебя! Цзян Чэн страшно расстроился после последней вашей встречи…, — в этот момент дети стали активно выглядывать из-за ханьфу ярко улыбающегося от встречи Вэй Усяня.       —А-Сянь….. это — твои?       Вэй Усянь поочередно посмотрел на детей, улыбаясь:       — Да, А-Цзе, это — Вэй Юань, в быту Вэй Сычжуй и Вэй Ши, в быту Вэй Цансэ.       Шицзе прикрыла рот ладонью:       — А-Сянь, ты так рано дал им вторые имена, не думаешь же ты, что не сможешь….?       Вэй Усянь убрал улыбку с лица, наверное впервые с дня их первого знакомства на памяти Яньли       — Я не думаю, я знаю, — Вэй Усянь подошел ближе к ней и наклонился к ее уху: — Яньли, прошу тебя, забери их в Юньмэн они не должны сейчас находиться там, они так хотят посмотреть на цветение лотосов и стать заклинателями.       Яньли помрачнела, но согласилась кивком,       — Они будут в безопасности, А-Сянь. Но… я так хотела, чтобы ты стал вторым дядей моему сыну. Как плохо, что вы поссорились с А-Чэном.       — Дело не в нем Шицзе, они все равно сделают это с ним или без него. Пусть так. Он хотя бы очистит свое имя и репутацию Ордена, — он тяжело вздохнул глядя на детей, — Так, братва, слушай мою новую команду. Посидите пока что с вашей тетей Яньли, я вернусь за вами завтра, — Вэй Усянь каждому из них поддел нос на прощание и развернулся, быстро уходя из сада, дабы не передумать и чтобы они не увидели его слез. Как Вэй Усянь добрался обратно на гору Луанцзан он и не помнил.       Яньли присела и взяла обоих детей под ручку. Она отвела детей в беседку рядом с собой. Как только А-Сюань освободиться она попросит отправить ее в Юньмэн вместе с этими детьми. И спрятать их на первое время в мамином летнем домике.       К сожалению, Яньли не смогла остановить Цзян Чэна от убийства сводного брата. Настолько тот был зол, что даже ее не слушал. Более того в день осады Цзян Чэн запер Яньли в гостевой комнате внутри барьера.       — Яньли, я лечу на Луанцзан. Я убью его. Посиди здесь, ладно? — Чэн сказал это спокойным голосом без какой-либо заминки, будто бы говорил про обыденные вещи.       — Нет! Цзян Чэн! Открой! А-Чэн, стой! Стой! А-Чэн, не надо! Не-ет!— надрывно кричала Яньли, срывая свой голос сначала в полные боли глаза брата, а затем стуча в стенку барьера рядом с дверью комнаты.       К сожалению, поймать Цзысюаня и остановить у Цзян Чэна не вышло, тот попал под размес между заклинателями и тьмой Вэй Усяня. Цзян Чэн едва не получил в этот день искажение Ци из-за случившегося. Тела Вэней же было не опознать, а сколько Вэней было на тропе Цюнци и сколько из них осталось на горе, заклинатели и не знают. А Цзян Чэн так и не успокоится. Он прилетел в Ланьлин, забрал Цзинь Лина и улетел обратно в Юньмэн. Он встал возле покоев сестры. На боку висело два меча, один из которых был запечатан, на его лице были протертые разводы от его же крови, полностью пустой взгляд, а за пазухой его холодила флейта — Чэнцин и колокольчик Юньмэна, который в этот проклятый день на поясе Вэй Усяня звенел, добавляя ужас в эту картину. Из головы Цзян Чэна не выходил этот звон. Казалось, вот настолько Вэй Усянь сошел с ума. Он не мог держать под контролем свою ци и золотое ядро, он потерял контроль не только над темной но и над светлой энергией.        Цзян Чэн стоял перед дверью Шицзе и не решался ее открыть, не зная как ей сказать обо всем. Он не мог ни о чем думать, не мог ничего придумать лучше. Головой он все еще был в безночном городе. Все еще слышал и видел эти картинки, сменяющие друг друга. Если бы кто-то ему сказал, что он убивал своих — он бы не удивился. Он не помнит и совершенно не понимал в кого целится мечем. Сколько было крови адептов на его руках? Да кто его теперь знает…        Он стоял напротив комнаты сестры долго. До тех пор, пока Цзинь Лин в его руках не заплакал, требуя еды. Тогда Цзян Чэн очнулся и снял барьер с комнаты, затем сразу вошел в нее и положил Цзинь Лина на кровать.        Кажется, сестра его о чем-то спрашивала, но он все еще находился не в этой реальности, он просто не понимал ее речь. Он покачал головой, давая ей знак, что он не в здравомыслящем состоянии и молча вышел, не закрыв дверь. Он прошел в свою спальню и упал солдатиком на кровать прямо на покрывала в одежде. Он закрыл глаза и провалился в свои кошмары.        Только на утро он немного отошел от шока и проснувшись осознал, что это действительно было. Кровь Вэй Усяня на его руках — настоящая. Он душераздирающе закричал во все горло, задыхаясь. Не было возможности плакать, он жадно и громко глотал воздух, задыхаясь. Он сполз с кровати и даже не чувствовал чьих-то рук. Он даже не моргал. Кто-то поднес к его носу зажженные травы, и он вновь провалился в беспамятство. В следующий раз он открыл глаза и смотрел в одну точку на узорах на потолке своей спальни. Он смотрел, но ничего не понимал, едва осознавал где он. Мысли текли вяло, а Цзян Чэн так же вяло моргал и дышал. Больше он не хотел ничем двигать. Кто-то вновь что-то говорил ему, но он снова не понимал. На этот раз он проснулся в белых нижних одеяниях, омытый словно мертвец. Цзян Чэну потребовался месяц, чтобы осознать что произошло. Яньли все это время ходила в белом и с распущенными волосами. Несмотря на то, насколько Вэй Усянь был презираем, Цзян Яньли сделала ему поминальную табличку в самом незаметном месте, так, чтобы только тот, кто знает, что она там есть увидел ее. Она нашла останки брата, собрав поисковую группу и захоронила их вместе с его колокольчиком. Табличку Цзинь Цзысюаня она также поставила рядом, так как он был тоже частью семьи Цзян, ровно как и Цзинь. Хотя его останки должны были покоиться в Ланьлине, Яньли попросила Мадам Цзинь в тайне привести их сюда, поскольку знала, что ее тоже похоронят в Юньмэне, а она хотела после смерти лежать рядом с мужем.        Цзян Янли решила не говорить Цзян Чэну о детях Вэй Усяня, видя его взвинченное состояние. Она не сказала о них даже через восемь лет, держа его в неведении все это время.        Хотя Цзинь Лин часто играл со своими сестрой и братом. Яньли была единственной не Вэнь, что знала имена детей Вэй Усяня, так что она без опаски называла их ласково по имени. Она дала на первое время этим детям фамилию своего мужа, поскольку до сих пор была на половину Цзинь из-за наличия сына, но никто никогда эту фамилию не упоминал.       Даже если Цзян Чэн слышал эти имена из уст Цзинь Лина, то они ничего ему не говорили.       Время неумолимо двигалось вперед, для всех, кроме Главы Цзян. Цзинь Гуаньшань начал активные поиски своих незаконно рожденных детей, чтобы заменить ими Цзинь Цзысаюня и Цзинь Цзысюня. Пошло очень много скандалов в Ланьлине, из-за которых Мадам Цзинь не выдержала и приехала в Юньмэн к любимой снохе. Тут она смогла выдохнуть спокойно. Тогда же Яньли поделилась с Мадам Цзинь историей о найденных детях, которым дала фамилию Цзинь. И мадам Цзинь объявила о том, что у Яньли от Цзысюаня было еще двое детей, что родились немного позже Цзинь Жуляня в связи с необычной патологией, но поскольку ее сын не успел их признать, то они будут носить девичью фамилию матери. Цзян Чэн хмуро посмотрел на сестру из-за ее решения, когда немного отошел от произошедшего оповестив мир своим возвращением. Он думал, она подобрала их где-то с улицы на почве своего горя. Он знал, чем все эти приемыши оборачиваются. А Дети тем временем все так же находились в летнем домике, но Цзян Чэн ни разу не желал повидать этих детей, до сих пор надеясь, что сестра одумается и выкинет этих оборванцев.       Когда Цзян Чэн вышел обратно в мир спустя месяц после осады Яньли его не узнала, его брата будто бы заменили на жестокую версию ее матери. Он был сух и безэмоционален. А она до сих пор не помирилась с ним за то, что он запер ее в тот день, даже не смотря на то, что ухаживала за ним, пока он был настолько потерян. Честно говоря, Яньли становилось жутко и страшно за него, когда она смотрела в его умершие глаза. Когда она увидела его всего в крови в первый раз после осады, она не сдержала своего вскрика. Это был живой мертвец подобно тем, что А-Сянь всегда воскрешал на поле боя. Яньли на время показалось, что так оно и было, и Вэй Усянь одержал победу. Когда Цзян начал кричать с утра, Яньли едва не отдала душу небесам. Ей ужасно больно было видеть А-Чэна таким. Она не знала, как ему помочь и не знала как они втроем дошли до такого, а поэтому винила в этом себя, что не уследила за братьями.       Прошли эти 8 лет спустя которые правда о Цзинь Гуаньшане всплыла наружу, также Цзян Чэн узнал горькую правду о золотом ядре, благодаря которой Яньли пришлось неоднократно спасать брата от самоубийства. Тогда же они наконец-то помирились после простой фразы, которая звенела в ушах Яньли:       — Я безумно его любил, Цзе, так сильно любил, как не любят братьев. А он заместо меня смотрел на кого угодно, будто бы меня не существовало для его мира.       Тогда-то Яньли и поняла, что ссора ее братьев лежала далеко не на поверхности, как ей казалось. Их отношения и ссора оказалась куда сложнее и глубже. Она задумалась о том, что Цзян Чэн ошибался, но и Вэй Усянь тоже ошибался на счет своего сводного брата. Так где же тогда правда? Неужели они друг друга решили поубивать лишь потому что ни один из них не понял правильно намерения другого? Но ведь тогда это точно ее вина, ведь это она не доглядела. Но с другой стороны, Вэй Усянь завел себе женщину, от которой согласился иметь детей, разве что только пожениться они не успели. А Цзян Чэн утверждает о своей любви к нему. Яньли схватилась за голову, настолько это была ужасная ситуация. Также она поняла, что не ей судить о решениях Цзян Чэна, если он так сильно его любил.       Первое, что она решила после этого — привести тех детей в Юньмэн. Она привела их в кабинет к Цзян Чэну и поставила их прямо напротив него.