***
— снег? — тихо шепчет акума, как только выходит на улицу, а после накидывает капюшон куртки, пытаясь спастись от нахлынувшей стихии. небо настолько белое, что аж режет глаза. и действительно, с него падает множество маленьких снежинок, которые сразу же тают, как только касаются земли. по городу, среди домов, гуляет быстрый холодный ветер, который заставляет людей, по своей глупости оказавшихся на улице, дрожать и стучать зубами. небесное светило уже еле пробивается сквозь пелену облаков, затянувших небо. утром стояла умеренная погода, солнышко припекало, птички щебетали, деревья еле покачивались от слабенького ветерка. а сейчас, когда время уже перевалило за третью четверть дня, погода кардинально изменилась, и что самое обидное — в худшую сторону. людям, планировавшим провести остаток дня, например в парке, придётся отложить это до лучших времен и провести вечер дома. но школьникам, многие из которых мечтали в данный момент не о романтической прогулке в сквере, погода будет мешать только до тех пор, пока те не дойдут до дома. после же, внешние условия останутся в прошлом, и станут наименьшей проблемой в их жизни. — прогуляемся, курсед? — с долей иронии спрашивает кумаке у стоящего рядом курседа. тот в свою очередь с непониманием смотрит на спрашивающего, а затем улыбается. на курседе надета, ставшая его любимой, ветровка с киллуа, та самая, которую он забрал у акумы, когда они были на речке. конечно, не самый подходящий наряд он выбрал, зная, что погода в этом регионе меняется часто, пару раз за день точно, но что поделаешь. — эх, ладно, пойдём на вокзал. заболеешь ведь, хотя, я не удивлюсь, если именно этого ты и добиваешься. — идём! — сказал курсед, подхватывая акуму под руку, и кладя свою голову к тому на плечо. идти так максимально неудобно, поэтому через некоторое время кир убирает свою голову, но руку не отпускает. ветер гладит лицо, но он далеко не тёплый, поэтому приятных чувств это не вызывает. волосы курседова, которые были разделены пробором, уже окончательно запутались и намокли от снега, но шапку он надевать не хотел, ибо же скрывать свои крашеные патлы не хотелось. акума же наоборот, натянул шапку, сверху капюшон и замотался в шарф. изредка поглядывал на курседова, следя за эмоциями на его лице, пытаясь понять, неужели этому психу реально не холодно? а киру холодно, и единственное, что согревает его, это тёплая ладонь акумы в руке. — к кому сегодня? — спрашивает акума, мельком глядя на психа. — давай к тебе, мои родители сегодня дома, — отвечает тот, и сжимает ладонь серёжи ещё крепче.***
положив голову на подлокотник, кусакабе всеми силами пытается находиться в пробужденном состоянии. глаза все сильнее слипаются, а мозг уходит в мир снов. эта тишина, стоящая в здании, так усыпляет, поэтому он изредка зевает, а потом потряхивает головой, чтобы прогнать остатки сна. в коридоре темно, по этажу никто не ходит, по всему зданию не слышно ни одного звука. складывается впечатление, что в участке совсем никого нет, будто бы все исчезли. да и не только в участке: после потери, кусакабе иногда думает, что человечество вымерло, а он остался единственным в этом проклятом мире. душевная утрата нагоняла множество волнений, разжигая тревогу в юношеском сердце. она в свою очередь не останавливалась на одной грудной клетке — пробиралась по всем телу, во все конечности, и что самое ужасное — в голову. сразу же появлялись мысли, которые заставляли ходить по улице и оглядываться, дабы не стать жертвой, коей когда-то стал его покойный друг. в конце коридора раздаются размеренные шаги, отражающиеся эхом от белых стен. кусакабе поворачивает свою голову туда и видит силуэт мужчины, направляющийся прямо к нему. идёт он медленно, неторопливо. подойдя к дивану, сразу же спрашивает: — ты чего это тут сидишь, мальчик? — мягкий голос следователя ещё надолго запечатлится в памяти. миша поднял вверх голову и окинул подошедшего взглядом. низкий рост, слегка полноватое телосложение, рыжие волосы средней длины. белая рубашка, брюки, пиджак. сверху коричневое клетчатое пальто. в руках чёрный портфель. немного поразмыслив, кусакабе вспоминает, что александр романович — тот же следователь, который осматривал дом максима в тот день. на вид он был очень добродушным человеком, если посмотреть на него, то вряд ли сразу догадаешься, что этот человек занимается расследованиями. — здравствуйте, я по поводу дела максима сабирова, — быстро проговаривает он, после недолгой паузы. к горлу подходит ком, руки непроизвольно начинают трястись, а тело пронизывает лёгкая дрожь. в общем, к этому состоянию кусакабе уже успел привыкнуть за последние четыре дня, ведь оно часто посещало его, когда тот вспоминал о друге. — миша, правильно понимаю? — спрашивает тот и, получив положительный кивок в ответ, утомленно выдыхает и продолжает: — заходи, миша, — открывает дверь, и пропускает сидящего на диване подростка внутрь кабинета.***
аккуратно кладёт руку на плечо к кумаке, оглаживает. прижимаясь ещё ближе, хотя казалось, что некуда, кладёт свою голову на плечо акумы. тот в свою очередь приобнимает курседова за талию, оглаживает горячую спину, на которой от холодных прикосновений появляются мурашки. второй рукой иногда зарывается в крашеные волосы, просеивая их сквозь пальцы, массирует кожу головы, из-за чего курседов слегка мычит от удовольствия. непогода за окном лишь усиливается, но им до этого совсем нет дела. — ну что, согрелся? — этими словами акума обращает на себя внимание. кир отстраняется от него и смотрит на серёжу, ожидая дальнейших действий, ведь не просто так же акума задал этот вопрос. — ну... не сильно, все ещё чуть-чуть прохладно, — говорит кир. на деле под одеялом в обнимку лежать было довольно душно, но чем не пожертвуешь ради того, чтобы прикасаться к уже давно ставшему родным, человеку. — эх, ну что же поделать, если ты ебанутый на голову отморозок. хочешь, я тебя согрею? — чуть пододвигаясь к курседу, акума сокращает расстояние между их лицами. смотрит пару секунд, и получив в ответ лишь кроткий кивок, аккуратно касается желанных потрескавшихся губ. отстраняется, чувствуя, как щеки наливаются алым румянцем, хоть в тёмной из-за задернутых штор комнате этого и не видно, но затем чувствует руки на своей спине, которые притягивают акуму. потом чувствует поцелуй на щеке, на другой, на шее, ключице.. ещё множество поцелуев остаётся на теле сережи, и ещё столько же бы появилось, если бы тот не сказал: — смущаешь, остановись.. и кир останавливается, потому что не хочет причинять ближнему дискомфорта, и поэтому приобнимая акуму, шепчет на ухо самые банальные, но зато самые откровенные слова, которые так нужны были им обоим: — спасибо, что ты есть. благодарен тебе за все, серёжа... и именно после этих слов, бабочки, которые умерли из-за постоянного стресса, вновь запорхают своими прекрасными крыльями, заставляя чувства играть все с новой и новой силой. акума прижимается крепче, чтобы физически ощущать друга, словно боясь, что силуэт — всего лишь очередное видение. — и я... и я тебя люблю...***
пройдя в кабинет, следователь кладет портфель на стол, снимает с себя пальто и садится за свое место, находящееся по противоположную сторону от стола помощника. кусакабе присаживается напротив и ждёт дальнейших действий того, на мгновение возвращаясь в свои мысли. самокопание нагоняло тревогу, но контролировать приход этого состояния было непосильно. проанализировав последние несколько дней, кусакабе приходит к выводу, что ему стало чуть легче, хотя по его внешнему виду так не скажешь — тёмные синяки под глазами, белая кожа, потрепанные сальные волосы. зато внутри сам для себя он понял, что лучше будет, если он сделает все возможное, чтобы найти того, кто лишил максима жизни, чтобы тот смог спать спокойно. накладывать на себя руки в данной ситуации не являлось выходом, как и в любом другом случае. — неужели ты и правда хочешь помогать полиции, юноша? это ведь очень рискованное дело, не каждый справится с этим, — немного отдышавшись, обращается к кусакабе александр, перебирая на столе какие-то стопки бумаг. открывает ящик и достаёт оттуда очки, а затем надевает их. смотрит на кусакабе, в ожидании ответа. — да, очень хочу. в первую очередь я хочу, чтобы нашли того, кто убил максима, моего друга... ведь вы же занимаетесь этим делом? — спрашивает кусакабе, немного погодя. от волнения ладони начинают потеть, а по спине пробегает мелкая дрожь, заставляя тело немного вздрогнуть. — да, я. мне помощник говорит, что ты сюда каждый день ходишь, как к себе домой. я тут редко бываю, в основном на дому работаю и на местности. я бы с радостью тебя принял, ты такой целеустремленный... миша, ведь так тебя зовут? — на мгновение прерывается следователь. — да. михаил кожевников, — подтверждает кусакабе. — так вот, миша. я бы с радостью тебя принял, из-за твоей целеустремленности, — снова повторяет александр. — только думаю, что начальство будет против, если я буду привлекать к делу школьников. — а ведь я говорил тебе, говорил ведь! — раздается за спиной кусакабе голос помощника, который почему-то был рад такому исходу событий. — тише-тише. хоть начальство и будет против того, что привлекаю к расследованию школьника, но ведь мы можем работать с тобой неофициально. да и к тому же, ты ведь был другом потерпевшего, поэтому ты можешь внести огромный вклад в продвижение расследования... — он приостановился. через недолгое время, взвесив все за и против, он продолжил: — значит, сотрудничаем? в противоположном конце кабинета раздался томный выдох, но уже было не до этого, ведь самая главная проблема, волнующая его последние семь дней, для кусакабе была решена. он встал со стула и протянул руку следователю: — значит, сотрудничаем. тихо хлопнув дверью кабинета, кусакабе спешит покинуть уже приевшееся за последние семь дней здание полиции. на душе стало легче, но лишь чуть-чуть. выйдя на крыльцо, миша поднял голову вверх и прошептал: — скоро ты сможешь спать спокойно, максим...