***
/минуту назад — Джорно [00016]/ Итак, нехитрый план Джорно заключался в том, чтобы отбежать подальше (у него есть лишь десять секунд) и прыгнуть. — Не успеешь, Донателла! Если честно, он не подумал даже, что должен испугаться. В голову не пришло. И страх получился чисто рефлекторный, когда он уже оттолкнулся ногами от стены, и внизу не оказалось ничего, кроме темноты. Страх — как случайное падение с дерева. Страх — как когда спишь, и тебе кажется, что ты проваливаешься куда-то вниз. Когда кажется, что умираешь. Джорно успел понять лишь две вещи: что время перескочило, и что Донателла не успела. Сердце замерло где-то внутри от чисто инстинктивного ужаса, охватившего сознание. Ни вдохнуть, ни закричать, и падение уже длилось дольше, чем любое другое падение в жизни Джорно. Он заметил, как что-то зелёно-малиновое вспыхнуло в сантиметрах от его лица, но не дотянулось. Донателла не успела. Она могла стирать время, но ей не хватило каких-то пары секунд. Если бы Джорно мог осмыслить этот факт сейчас, он бы обрадовался. Действительно бы заулыбался от счастья, и перестал бы махать руками, тщетно пытаясь ухватиться за воздух. Но — к счастью, или к сожалению — он был слишком напуган, чтобы думать. Слишком напуган, чтобы осознать: план сработал, и теперь Джорно осталось лишь умереть. Просто умереть? Принять осмысленное решение он бы не успел, но его душа, кажется, инстинктивно противилась такому исходу. Радиус действия Gold Experience — два метра, Джорно проверял. В большинстве случаев даже требуется прикосновение, но не всегда — по крайней мере, не тогда, когда он летел прямо вниз, рискуя через секунду или две рухнуть на землю (у этой ямы должно быть дно, верно?) и сломать себе все грёбаные кости в его теле. Итак, Gold Experience вырвался рефлекторно и ударил стену. Или, вернее… Иногда инстинкты Джорно работали быстрее, чем его мозг. Бетон — не самое прочное соединение. Бетон легко рассыпается от воздействия воды (дождя), солнца и ветра. И чтобы избежать обрушения, внутри всегда оставляют металлический каркас… Наверное, мощные корни, возникшие в золотом сиянии, были корнями горной сосны — с такой силой они впились в камень и раскрошили его в песок и комья. Но зачем? Gold Experience безуспешно пытался спастись или хотя бы отомстить Донателле напоследок. Но ни того, ни другого не произошло. Всё случилось за одну или две секунды — а затем падение Джорно резко кончилось, и на мгновение ему показалось, что он ослеплён вспыхнувшей перед глазами абсолютной тьмой.***
/несколько минут назад — Триш [87701]/ У Триш всегда было это странное, сверхъестественное чутьё, когда дело касалось станда её мамы, Донателлы. Её настоящей мамы — он чувствовала это, чувствовала странную связь каждой частичкой своего тела, но особенно остро — в последние несколько месяцев. Зелёные глаза преследовали Триш во сне и наяву, а когда время перескакивало, сердце всегда на секунду замирало. Так было и сегодня. Когда загорелся Дом, и позже, когда черепаху несли через лес, Триш могла лишь крепко стиснуть кулаки и молиться, чтобы всё закончилось хорошо. Она чувствовала, что Донателла использует свой станд и подбирается ближе, и её буквально трясло от панического страха, но некому было это заметить — все дети напряжённо всматривались в стеклянный потолок комнаты-черепахи. В прошлый раз, когда мама стёрла время, пострадали самые близкие друзья Триш. Она не хотела, чтобы в этот раз кому-нибудь тоже сломали руку… — Мел, отойди, ты слишком близко стоишь! — Отстань, Мария, ты тоже! И вообще, лучше за этими мелкими следи. — Да они итак спокойно сидят, в отличие от некоторых. — Не трогай меня, Липпи, я сама! — Какие же тупые девчонки, и что я здесь вообще делаю… — Гьяччо тоже здесь, и он не ноет. Так что и ты заткнись, Макс! — Но он меня младше на полтора года! Балаган внутри черепахи прервал размышления Триш. Некоторые младшие дети просто плакали, тогда как старшие — ругались между собой. И как они не понимали, что их ссоры совершенно бесполезны? Почему не чувствовали того же сковывающего ледяного ужаса, что и Триш? Разве они не были так же одиноки, беспомощны и бесполезны, разве не боялись ни капельки за Прошу и мальчишек, которые сейчас снаружи рисковали своими жизнями? — Но ты не одна. Этот голос прозвучал над самым ухом. Он всегда звучал так: эхом отражался в мыслях, будто внутренний голос Триш, но раздавался рядом с ней, как что-то внешнее. Триш никогда не оборачивалась на голос, но сейчас почему-то решилась. Может, выбора в тот момент особо не было — чем смотреть на прозрачный потолок и бояться, девочка решила взглянуть на свою тень. И испугалась, конечно. Потому что встретила там зелёные, сияющие во тьме, глаза.***
Что-то случилось. Пока Триш смотрела на Spice Girl, время снова перескочило. Должно быть, никто и не понял (никто, кроме Триш и, возможно, Доппио… а где Доппио?), но вместо одной секунды прошло сразу десять. — Эта она, это мама! — прошипела розовая девочка с ненавистью (а ненавидела она Донателлу так же сильно, как Триш — боялась). Ну разумеется, всё просто не могло пройти гладко. Им бы ни за что не удалось сбежать от Мамы просто так, без последствий. Триш предчувствовала этот миг с самого начала, и все её страхи подтвердились, когда небо за прозрачным потолком пошатнулось и опрокинулось в бездну. Падение вызвало внезапную, резкую тряску, и дети мгновенно завопили, попадали со своих мест, подняли шум. Мелла, хватаясь за спинку стула, отчаянно потянулась вверх и закричала: — Проша! Что там такое?! Но пустота за стеклом продолжила бессистемно вращаться, а Проша, которая должна была держать в руках черепаху, не отвечала, даже когда её хором позвали несколько детей. Триш схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть, а, невидимая для всех остальных, станд-тень всплеснула руками: — Она не ответит! Что-то случилось с Прошей, раз мы падаем! — Мы падаем? — испуганно пискнула Триш, чувствуя, что её глаза уже начинают слезиться. Она сдерживала страх и слёзы с самого начала этой ночи, но сейчас была на пределе, и если бы не Spice Girl… — Конечно, падаем! И ты должна это остановить! Триш и её тень — одно целое, но не одно и то же. Spice Girl больше напоминала старшую сестру: она всегда знала, что делать, была требовательной и строгой, как Проша, и решительной и сильной, как… Бруно. И даже оставшись в полном одиночестве, без опоры в виде друзей, Триш всё равно не осталась одна. Она побежала и запрыгнула на стул, оттолкнув испуганную Меллу. Но не чтобы позвать на помощь или поближе взглянуть на тёмную пустоту, с изредка мелькающим небом и луной, замершей над бездной. Чтобы — не остановить, но спасти. Почему-то вспомнился самый первый раз, когда Spice Girl проявила себя. Они тогда столкнулись с Наранчей посреди столовой, вот ведь неуклюжие дураки, и целую стопку тарелок уронили на пол, едва не разбили — но тарелки, словно каучуковые мячики, отскочили от паркета. Потому что всё, чего касалась Триш, могло стать мягче и эластичней, могло стать резиной. Черепаху окутало светло-розовое сияние, и очень вовремя: через секунду панцирь со всей силы шмякнулся на жёсткое каменистое дно бесконечной ямы, но не разбился, а отскочил в сторону, так что всех детей внутри в очередной раз сильно тряхнуло. Рядом с мерзким хлюпающим звуком упала оторванная рука Проши, но некому было ужасаться: все сидели внутри волшебной комнаты-черепахи. Кроме Триш.***
Как только бедная черепаха Коко, в ужасе вертя головой и размахивая лапками, упала на камни, Триш оказалась снаружи: её то ли выбросило по инерции, то ли Spice Girl постаралась и вытащила. Второй вариант напрашивался сам собой, потому как непоседливый станд уже снова, не дав девочке даже осмотреться по сторонам, её куда-то позвал: — Быстрее, им может понадобиться помощь! Кому «им»? Ах да, Spice Girl, должно быть, имела в виду её дурных старших братьев. Если мама догнала их на стене, то могло случиться всё, что угодно. Но как Триш тут поможет, если она — просто маленькая девочка, по какой-то случайности оказавшаяся на дне глубокого чёрного рва… — Не стой столбом! И розовая тень с зелёными глазами нетерпеливо подтолкнула Триш вперёд. Здесь было темно: темнее, чем на стене, и даже темнее, чем ночью в коридоре дома, или в подвале, или в самой дальней кладовке без лампы. Триш почувствовала, как её сандальки скользят по сырой земле, а затем она чуть не споткнулась об один из крупных валунов, которыми было усыпано дно. Она бежала туда, куда её звала тень, едва не падая, но когда увидела впереди, на высоте в несколько этажей, вспышку золотого сияния, то сразу всё поняла. — Сделай это, Spice Girl! Триш впервые в жизни отдала приказ своей тени, а не наоборот. Спайси задорно ухмыльнулась и, когда последние несколько метров остались позади, она «сделала это», то есть, ударила со всей силы по липкой сырой грязи, окружавшей их. За секунду до того, как худая мальчишеская фигурка рухула на землю, дно бездны превратилось в гигантский батут. Хотя Триш мгновенно почувствовала, как ноги подкашиваются от усталости, это явно того стоило. Станд рассеялся, и вскоре его действие прекратилось. В непроглядной тьме Триш по-прежнему ничего не видела, но она добежала до Джорно и рухнула возле него на колени, прямо в грязь (жидкая земля была вязкой и неприятно напоминала «ловушки» Секко). Мальчик быстро и очень нервно дышал, и резко схватился за Триш, напугав её, но — он был жив. Жив и в порядке. Мама не смогла ему навредить! Едва отойдя от шока, он вскочил на ноги (пошатнувшись) и взял Триш за руку. — Пойдём, — быстро и лихорадочно прошептал Джорно. — Остальные ведь тоже здесь, да? Пойдём, нам надо скорее выбраться. Проша в беде, я должен ей помочь.***
/Донателла [89678]/ Всё из-за грёбаного мальчишки, тупого Джорно Джостара! Если бы не он, если бы не идиотская клятва Донателлы защитить этого мелкого паразита даже ценой своей жизни, ничего бы не случилось. Но в тот миг, когда в предсказанном будущем Epitaph она увидела златовласую тень, сигающую вниз с обрыва, словно что-то в голове переклинило. Почему-то беспокойство об остальных «отборных» детях отошло на второй план. И Донателла действительно была уверена, что успеет. Одна или две секунды. Всё определила случайность. Даже стёртое время не помогло, рука прошла в нескольких сантиметров от белой, сияющей во тьме рубашки. Донателла схватила лишь воздух, пальцы с силой сжались, острые ногти укололи ладонь — ничего. Долгое-долгое мгновение она смотрела — пока ещё могла видеть. Джорно всегда был на удивление спокойным и бесстрастным ребёнком, но в тот миг, конечно, испугался. Лицо искривилось в гримасе, руки дёрнулись, глаза расширились от чистого, незамутнённого детского ужаса. А Донателла почему-то только и заметила, что пуговицы на рубашке пришиты криво, и половины не хватает… Она вспомнила первый миг знакомства с ним. Уже большой, трёхлетний ребёнок, очень беспокойный и капризный, всё время тревожный, он искал кого-то взглядом и плакал. Когда его привели к Донателле, у Джорно уже не было матери, за чью юбку он мог бы цепляться, зато остался отец (которого мальчик потом, спустя семь лет, даже не вспомнит). Донателла подхватила малыша на руки и наткнулась на суровый взгляд его отца. — Если он пострадает по твоей вине, ты сдохнешь самой жуткой смертью, какую только можно представить, Донна. Ты всё поняла? От звука грубого низкого голоса вздрогнули оба: и юная Донателла (тогда ещё даже не Мать, а Сестра), и маленький Джорно. — Да, мой Господин. Затем она повернулась и заглянула в лицо малыша, ещё по-детски пухлое, но очень серьёзное и слегка напуганное. Она потрепала его за щёку, и Джорно отшатнулся, тряхнув (тогда ещё) тёмными волосами и зажмурил свои сине-зелёные глаза, похожие на холодные и колючие изумруды. Сейчас она смотрела то же самое лицо, только чуть старше и гораздо более испуганное, пока оно не исчезло… нет, не во тьме пропасти, а — в золотом сиянии. Чёртов Джорно. Вот же упрямый малец! За завесой из ярко-малиновой чёлки, в предсказанном будущем Epitaph, Донателла увидела, как рушится стена. Она обернулась, но других детей и след простыл: на бетоне лишь осталась чернеющая лужа крови — они и мёртвую девочку с собой утащили. Последовать за ними на ту сторону она тоже не могла. Оставалось только спуститься. Найти веревку и соскользнуть по ней вниз, к подножью серо-белой бетонной тверди, оказавшейся вовсе не такой уж и нерушимой. И вовсе не вечной. Погоня прекратилась так резко, что Донателле понадобилось время, чтобы перевести дух и собраться с мыслями, сделать несколько банальных глубоких вдохов и успокоиться, отозвав станд. King Crimson безмолвно слился с её тенью, словно всегда был там. Последние куски бетона закончили крошиться и падать, и наступила оглушающая тишина. Донателла поняла, что не чувствует ничего. Нет ни ярости, ни страха, ни железной решимости. Ни азарта погони, ни жажды возмездия. Джорно мёртв, пятерым из двадцати девяти детей удалось уйти, среди них двое — «отборный товар», и на руках — труп девочки, тоже высочайшего… Стоп. Мысли зациклились вокруг дурацкого отчёта. Донателла остановилась и медленно повернулась, чтобы посмотреть на прореху в бетонной стене. Прямо за ней ярко светила полная луна, и почему-то до сих пор чувствовался запах гари — может, воняло от одежды, а может, Дом всё ещё полыхал. Донателла услышала позади себя робкие быстрые шаги, а секунду спустя её колени с силой обхватили детские ручки. — Мам! Ты в порядке? — Конечно, мой милый. Что-то странное тревожной искрой вспыхнуло в груди. Пальцы, всё ещё немного окровавленные и испачканные в копоти, сами собой легли на макушку Доппио, и Донателла взъерошила его непослушную чёлку. Взгляд упал на ужасающую, но удивительно красивую картину. Часть стены полностью осыпалась, но зато на этой невысокой пологой горке выросло самое прекрасное дерево из всех, что когда-либо видела Донателла. Оно было невысоким, но с мощными, покрытыми корой, корнями и ветвистым медно-рыжим стволом, а ветки украшали длинные тёмно-зелёные иглы. Сквозь густую пушистую крону пробивались лунные лучи. Интересно, это — то, что чувствовал Джорно, когда бежал по узкой бетонной стене, зная, что жить ему осталось десять или одиннадцать секунд?..***
Сила Джорно (а если точнее, превращённый в лиану булыжник) помогла им выбраться со дна пропасти. Обессилевшая Триш снова спряталась в черепаху, где другие дети сидели тихо, как им и было велено. Едва Джорно оказался на краю обрыва (он ещё никогда так сильно не радовался сиянию ночного неба над головой и шелесту травы и листвы), как к нему с визгом и писком подлетела одна из говорящих пуль Мисты. Выяснилось, что Sex Pistols как раз искали выживших, и Пятый (а это был он) с огромной радостью (буквально со слезами радости) указал Джорно дорогу к его друзьям. Поторапливать золотого мальчика не пришлось: он крепче прижал к груди черепаху Коко и бросился бежать через лес, тратя последние оставшиеся силы. Он знал, что непременно успеет.