Виноград

      Вообще-то, когда Ганнибал шутил о том, что попробовал бы язык Чилтона на вкус, он имел в виду совсем другое.  Но Чилтон вдруг покраснел и едва не поперхнулся вином. Заезженное выражение - каждый мыслит в меру своей испорченности. Однако то, что наивность Чилтона позволила ему предположить, что Ганнибал с большей вероятностью поцеловал бы его, чем убил, не могло не веселить. Возможно, Чилтон бы неплохо смотрелся на его столе. Возможно, в совершенно разных интерпретациях. — Фредерик, не поможете мне с десертом? – мягко улыбаясь спрашивает Ганнибал, ввинчиваясь взглядом в черноту его расширенных резким притоком крови зрачков. Чилтон торопливо  кивает и следует за ним.       Ганнибалу доставляет удовольствие его смятение, ему нравится, что Чилтон жадно всматривается в его лицо, не получая чёткого ответа на свой немой вопрос. Он дразнит его, заговаривая язык самыми отвлечёнными темами, рассказывает о винограде, чья мякоть такого же цвета, что и кожура.       Вокруг Чилтона искрится раздражение. И возбуждение, пока что находящееся в самом зачатке, ему не хватает уверенности, чтобы расцвести и набухнуть до откровенной похоти, но уже заметное пристальному взгляду провокатора.  Оно липкое и кисло-сладкое, как подсыхающие лужица не самого хорошего вина, пролитого на стол. Чилтон  не понимает, шутят ли с ним или нет.  Он не настолько глуп, чтобы безоговорочно повестись на столь простую провокацию, но и не настолько сообразителен, чтобы увидеть всю правду. Хотя это и было бы последним, что он увидел в своей жизни. Ганнибалу пока не хочется его убивать. Самые сладкие части он сможет попробовать и так. Ему хочется развлечься. Поиграть, как играет с пойманной мышью холёный сытый кот. Дразнить и провоцировать, опутывать паутинными сетями и впрыскивать яд. Глупо отказываться от лакомого куска, что сам идёт к тебе в руки.       Но Ганнибалу хочется, чтобы Чилтон сам сделал первый шаг, сети уже расставлены, приманка источает сладкий запах, дело жертвы за малым – попасться. Он видит, как отчаянно тот хочет схватить наживку, но не решается, тонет в сомнениях, а смятение перерождается в нём в раздражение. Людям, связанным с психологией и психиатрией свойственно непроницаемое выражение лица, определить что они думают и чувствуют под силу только не менее талантливому психологу, но у Чилтона этого нет. Всё читается у него на лице столь же явственно что ему нет нужды озвучивать свои желания. И всё же Ганнибал намерен добиться от него этого.        Хорошо, Фредерик. Ещё один шаг навстречу. Но больше поблажек не будет. Срезая шкурку очередной виноградины, Лектер сжимает её чуть сильнее, и она, лопнув с влажным хлюпом, истекает липким соком ему на пальцы.       Чилтон сговорчивая жертва. Как заворожённый он следит за сладкими мутными каплями, стекающими по пальцам Ганнибала, по складкам кожи на ладони, огибая выступающую косточку на запястье. Он тянется через стол, берёт ладонь Ганнибала в свою и слизываает сок с его руки, поймав капли языком, прежде чем они успели коснуться ткани рукава. Проводит языком по его пальцам, мягко надавливая языком. Потом, обхватывает губами, и глядя в глаза с самым преданным и развратным выражением берёт его пальцы в рот, посасывает. Лектер улыбается. Вот и умница. Обходит стол. Грудь Чилтона вздымается и опадает, и положив ладонь сверху, Ганнибал чувствует, как бешено колотится его сердце. Чилтон жмётся к нему, жадно припадая губами к его губам, упирается в бедро своим стояком.  Он знает, что Чилтон хочет его здесь и сейчас и даже представляет, как весело было бы сейчас нагнуть его над столом, быстро и молчаливо трахнуть, зажимая рот ладонью, пока в соседней комнате их ждёт Алана. Но он предпочитает медленное чувственное наслаждение, торопливому удовлетворению потребностей. К тому же, ожидание – лучший аперитив. Мясо будет с мягче и слаще, если его как следует промариновать. К любовникам тоже относится. Он отстраняется от Чилтона, бегло чмокая его в губы напоследок . Он не позволяет вовлечь себя в более долгий поцелуй, и осторожно отцепляет его от себя, игнорируя разочарованный полустон. — Фредерик. Невежливо заставлять даму ждать. Если ты останешься после ужина, твоё терпение будет вознаграждено. Чилтон неохотно отстраняется. Он шумно дышит. Как и все тонкокожие люди он быстро краснеет, и сейчас его щёки заливал густой румянец. Ему к лицу. По крайней мере так он выглядит куда более живым и настоящим, чем когда бездумно пытается походить на кого-то другого. — Идём? — Да..да, сейчас. Сейчас я подойду, — грудь ходит ходуном, он пытается совладать с дыханием, отчего в речи появляются томные паузы. — Только зайду в уборную. — Не задерживайся, — напутствует Ганнибал. Ему вовсе не хочется, чтобы Чилтон всё испортил, наспех подрочив в туалете. Ему хочется, чтобы он томился в ожидании, нетерпеливо ёрзал, вглядывался в его лицо тоскливым голодным взглядом, силясь распознать в нейтрально-вежливом выражении какой-то особый, ему одному предназначенный сигнал.       Надо отдать ему должное, вернулся он быстро и с таким невозмутимым  и спокойным видом, будто пару минут назад не висел на плечах хозяина дома, жарко и влажно дыша в шею и недвусмысленно упираясь промежностью ему в бедро.       И хотя Чилтон и был несколько рассеян, и один раз выронил десертную ложечку из рук, когда Ганнибал почти случайно коснулся под столом его бедра, в целом он неплохо держался. Увлечённый беседой, Ганнибал не сразу заметил, что его гости оказались в весьма интересной ситуации – оба пытались как бы «пересидеть» друг друга. Он решил не вмешиваться. Ему было интересно посмотреть, что пересилит – упёртость Аланы, явно желающей обсудить с ним с глазу на глаз  что-то, по её мнению срочное и важное или настырность Чилтона, намеренного получить то, что как он теперь считал, ему причитается.  К удовольствию Ганнибала (и ликованию Чилтона) Алана сдалась первой. Хотя Ганнибал знал её достаточно хорошо и давно, чтобы понять, что термин “сдалась” здесь не подходит. Такие женщины не сдаются. Просто она была слишком тактичной. — Фредерик любезно согласился помочь мне с уборкой, — произнёс Ганнибал, подавая ей пальто. Он прекрасно знал, что даже если она и догадывается о чём-то, то манеры не позволят ей этого продемонстрировать. Закрыв за Аланой дверь, он обернулся к Чилтону. — Мы и правда должны для начала здесь убраться.  В ответ тот лишь покладисто кивнул. Однако, собирать со стола посуду принялся не слишком рьяно. Когда тарелки и бокалы были сложены в раковину, Лектер наградил старания Чилтона долгим поцелуем. Когда тот попытался, копируя его манеру, проникнуть своим языком в его рот, Ганнибал тихо хмыкнул ему в губы и оттянул его голову за волосы назад, показывая, что главенствующую роль здесь занять не удасться. Судя по судорожному вздоху, что Чилтон издал при этом, он был совсем не против. Он заводился с полоборота. Возможно дело было в выпитом вине или тактильном голоде, но даже после обычного поцелуя, Ганнибал уловил характерный солоноватый аромат, сопутствующий возбуждению. Он снова осадил Чилтона. В этом было что-то бесконечно забавяющее Ганнибала – завести его, практически не прилагая усилий, оттолкнуть, подманить, снова оттолкнуть. А ещё, он успел заметить, как на него действует простое обращение по имени. — Фредерик,— он говорит мягко, но убедительно, – сначала я помою посуду. А потом принесу нам шампанского. Надеюсь, что ты согласишься немного подождать. Чилтон смотрит на него так, будто не в силах поверить, что кто-то будучи в своём уме может прервать такой момент ради посуды. — Хорошо. — снова раздражение, электрическое потрескивание. Рывком оправляет рубашку.       Вернувшись, он застаёт Чилтона, надевающим пальто. Чутье, которому Лектер привык доверять безоговорочно, подсказывало ему, что это действие - не более чем фарс, и что Чилтон просто стоял здесь в темноте какое-то время и одеваться начал лишь когда услышал приближающиеся шаги. — Уже поздно, Ганнибал. Мне надо ехать домой. Лектер умело отыгрывает огорчение. И удивление. И не упускает случая якобы невзначай задеть болевую точку. — Тебя кто-то ждёт? — Нет, но… Он не даёт договорить - Иди ко мне, Фредерик       Ганнибал использует его замешательство, чтобы подойти ближе. Он знает, что попал в цель. Некуда тебе торопиться. И провокация не сработет. Приподнять его подбородок и прошептать, глядя прямо в глаза — Разве ты не хотел, чтобы я трахнул тебя? Зрачки Чилтона моментально расширяются, превращаясь в бездонные ртутные омуты. В которых тонут сомнения и вся обида на то, что ему не уделили внимания сразу. — Хотел, — нотки сомнения в голоосе. Полупритворные. — А сейчас хочешь? — Чёрт..хочу Он не сопротивляется и не возражает, когда Ганнибал снимает с него пальто.       Ганнибал оттесняет Чилтона к столу, за которым они совсем недавно ужинали. Теперь на нем стоит заботливо подготовленное шампанское в ведерке со льдом. Не разрывая поцелуя Чилтон высвобождается из пиджака. Пиджак летит на пол. Почувствовав за собой препятствие Чилтон нерешительно замирает, но Ганнибал приподнимает его за бёдра, усаживая на стол.  Он надавливает Чилтону ну грудь, побуждая лечь, и подтягивает его ближе к краю. Наклоняется над ним, глубоко целует, проходит губами по шее, сжимая зубы над пульсирующей артерией. Тонкая, пахнущая мылом кожа, можно перекусить безо всяких усилий. Чилтон хрипловато стонет, лихорадочно оглаживая его шею, зарывается пальцами в волосы. Ганнибал расстёгивает пуговицы его рубашки, чтобы полами и рукавами зафиксировать руки. И вот Чилтон перед ним, распростёртый на столе, с руками заведёнными за голову и с мутным голодным взглядом и широко расставлеными ногами. Он гладит внутреннюю поверхность бедра. Звук растёгиваемой ширинки идёт в аккомпанемент с рваным жадным вдохом Чилтона. Ганнибал сжимает его член через бельё , но не спешит уделить ему больше внимания. Хотя ему и приятно, что бельё Чилтона уже было влажным.       К счастью его брюки были достаточно широкими, чтобы предоставить возможность стянуть их не снимая обуви. Ганнибал любит дорогие вещи, обувь в том числе. И ему очень нравились кожаные туфли Чилтона. Его вкус далёк от безупречного, но заметно, что собираясь на ужин он хотя бы старался и полной дурновкусицей не страдал. Ещё одним приятным открытием для Ганнибала стали изящные ремешки подтяжек обхватывающие икры. До этого момента он был достаточно спокоен, но теперь почувствовал ощутимый скачок артериального давления. Чилтону удалось приятно удивить его. — Боже, Ганнибал, у меня сейчас яйца разорвутся. — Тсс, — Ганнибал с притворным разочарованием цокнул языком, хотя в уголках глаз собрались насмешливые морщинки. - Как грубо, Фредерик. — Я весь вечер терпел, - скулит Чилтон нетерпеливо ёрзая. — Ты об этом не пожалеешь, — Ганнибал с улыбкой стянул с него белье. Напряженный член Чилтона дёрнулся в такт с сорвавшимся вздохом. Напрасно Чилтон думал, что Ганнибала интересуют исключительно тарелки. Пока он ждал, злится и разыгрывал свое дурацкое представление с отъездом домой, Ганнибал приготовил все что по его мнению могло понадобиться. Теперь он достал из кармана латексную перчатку и тюбик смазки. Чилтон вздрогнул и рефлекторно свёл ноги вместе, когда холодная смазка коснулся его кожу. — Расслабься, — Ганнибал наклонился и поцеловал напряженный живот — Я уже, — едва слышно выдохнул Чилтон, тая как воск весь распахиваясь ему навстречу.       Он зажмурился когда пальцы Ганнибала вошли в него. Второй рукой Ганнибал обхватил его член, смазывая большим пальцем выступившую смазку. Чилтон нетерпеливо подался вперёд, насаживаясь на его пальцы. Но Ганнибал не спешил, игнорируя все попытки Чилтона ускориться. Руки - правая на члене и левая- внутри (а Ганнибал владел обеими одинаково хорошо) двигались мучительно медленно. — Не спеши, Фредерик, — прошептал Ганнибал ему в губы, наклоняясь над ним для поцелуя. Чилтон стонет ему в губы, судорожно хватает воздух, когда Ганнибал обводит языком изгибы уха. Он весь - сплошная эрогенная зона. И если смех у него резкий, лающий, не особенно приятный, то стоны низкие, бархатистые, грудные. Ганнибалу никогда не составляло труда контролировать свои порывы, но эти стоны дают в голову не хуже шампанского. Движения рук становятся интенсивнее, и Чилтон двигает бёдрами навстречу идеально выдерживая ритм. Но все же эта поза не очень удобна - нависать над кем-то удерживая вес и не имея возможности опереться на руки. Ганнибал спускается ниже, не лишая себя удовольствия ещё раз сжать зубами тонкую кожу на шее. Бегло целует покрытую мурашками грудь, мягкий уязвимый живот. Это он любит больше всего - когда партнёр, расслабившись и доверившись выставляет живот напоказ. Он не настолько бесчеловечен, чтобы ударить в столь уязвимый момент, но знание, что здесь и сейчас под ударом его зубов и рук, отделённая от него лишь тонким слоем кожи и жира, колыбель между тазом и диафрагмой, где в покое и безмятежности аккуратно сложены органы, где дремлет сама жизнь, всегда действовало на него опьяняюще. Для дальнейшего ему нужно убрать руку с члена Чилтона, но тот не успевает среагировать, потому что в следующий момент рука заменяется ртом. На языке Ганнибала кубик льда. До шампанского дело не дошло, но содержимое ведерка отлично вписалось в фантазию Лектера. Контраст горячей слизистой и тающего льда даёт очень яркие ощущения, и реакция не заставила себя ждать. Чилтон ахнул высоко и как-то робко. Ганнибал, наконец получивший возможность опереться на свободную руку, плавно двигает головой. Шея быстро устаёт, но по тому, какими рваными стали вздохи, по крупной дрожи, бегущей по телу партнёра, он понимает, что осталось недолго. Он давно уже ничего не делает пальцами второй руки - просто сохраняет положение, Чилтон двигается сам, в том темпе, что ему нужен, Ганнибал наконец позволяет ему это. ЧИлтон зовёт его сверху, предупреждая и давая возможность отстраниться. Лёд ещё не успел растаять в его рту, но живот Чилтона уже усеяли крупные белёсые лужицы. — Боже…твою мать — попытки отдышаться смешиваются с ругательствами, на испанском в том числе. Ганнибал удивленно вскидывает бровь       — ты никогда не говорил, что…, - Чилтон снова удивил его. Какой раз за столь непродолжительное время. — Да как-то не до того было. И вообще никто меня об этом не спрашивал, - это звучит неожиданно грустно.       Люди часто испытывают целый спектр эмоций после оргазма, печаль в том числе. Но Ганнибал не собирается дать Чилтону загрустить. Он целует его, на этот раз дав больше вольностей, таких как прикусить его губы в ответ на собственный укус. Поцелуй долгий, слюна солоноватая от смазки и пота. — Хочешь пить? Не дожидаясь ответа Ганнибал освобождает его руки от узла рубашки. Откупоривает шампанское. Чилтон жадно пьёт приподнявшись на локтях. Сладость перебивает солоноватый вкус на языке, а Чилтон дрожащей рукой обставляет бокал и тянется для нового поцелуя. Ганнибал снова укладывает его на стол. Теперь можно позаботиться о собственной эрекции. — Черт…блядь Внутри горячо и приятно тесно, Ганнибал приподнимает его колени, можно войти до упора. Тело Чилтона расслабленное и податливое. Выгибается навстречу, выстанывая в потолок обращения то к богу то к дьяволу вперемешку с ругательствами на чужом певучем языке. Звучащем в подобной ситуации невероятно сексуально. Ганнибал загоняет член до упора и улыбается своим мыслям, тем, что ещё не успели улетучиться из его головы. Чилтон определённо великолепно выглядит на его столе. И пожалуй, он должен оказаться на нем ещё раз. И ещё и ещё.