Ртуть

С неба падал мокрый снег. Не так часто на улицах столицы Снежной из-под слоя снега проглядывал чёрный разбитый асфальт. Влажный, блестящий и холодный, он словно был отражением низкого угрюмого неба, повисшего над рядами одинаковых домов, так давно не видевших солнца. Дотторе опустился на одно колено и склонился над безжизненной копией себя. Совсем молодой, даже юный, с нежной чистой бледной кожей лица, и такими пустыми потухшими и навеки распахнутыми глазами. На его изящной шее алела и бурлила длинная полоса, укравшая последний вздох этого сегмента. Бессильно раскинутые руки. Расслабленная поза закостенелого тела. И первый уродливый след трупного окоченения. Дотторе поднял голову, смотря прямо перед собой, вглубь смрадного вонючего переулка. Капли застывали на его волосах и тут же стекали, падая вниз. Костюм давно насквозь промок. Пальцы подрагивали от вечерней прохлады. Двое спутников, его люди, те, кто и нашёл убитого клона, в страхе застыли поодаль. Они боялись не только заговорить, они боялись даже вздохнуть. Потому что разъярëнный Доктор мог бы запросто вскрыть их глотки. Ведь убийцу так и не нашли, а обычно отстранённый от всего Дотторе явился на место преступления лично. Значит, он жаждал расправы. Однако никого искать Дотторе не собирался и спрашивать с солдат результаты поисков тоже. Сжав кулаки, он прошептал тихое: — Панталоне!.. Панталоне быстро пробежал глазами по странице, хмыкнул и отложил лист в сторону. Взял второй и, спасибо многолетнему опыту, сразу же увидел хитро сформулированные пункты. Бросив на Синьору растерянный взгляд он, тем не менее, улыбнулся и виновато ответил: — Сейчас помочь не смогу. Лучше тебе обсудить это с Пьеро наедине, я таких решений не принимаю. — Серьёзно? — Синьора вскинула изящную бровь. — Я думала всё, что касается финансов, это к тебе. — Едва ли всё, — ответил Панталоне и повёл рукой с множеством сияющих колец. — Многое решаю всё же не я. Я могу лишь дать консультацию или совет, высказать мнение, однако... — Я поняла. — Вмешательство в чужие союзы может сыграть против нас, — вставил свои пять монет Пульчинелла. Несколько Предвестников, те, кто смог собраться, сидели в небольшом зале для совещаний и ожидали появления Пьеро. Рядом с Панталоне сидела Синьора, напротив расположились Пульчинелла и молчаливый Капитано. В стороне стоял их новенький, совсем юный Тарталья, на которого, казалось, никто не обращает внимания. Зато сам он только и делал, что стрелял глазами, изучая обстановку. — Я бы даже сказал... — Панталоне поправил очки. — Прежде чем финансировать сторонние союзы и организации, следует тщательнее проверить их ответную платëжеспособность. Моя Прекрасная Леди, — он очаровательно улыбнулся, — давай вернёмся к этому разговору позже. Я подключу свои связи и проверю всё. — Я знала, что на тебя можно положиться, Панталоне, — с улыбкой ответила она. Панталоне кивнул и взял стоящий рядом бокал с водой. Едва он поднёс его к губам, как стекло со звоном разлетелось, острые осколки впились в ладонь, разрывая ткань перчатки, а маленький дротик, виновник всего, врезался в стену, трепыхнувшись от удара. Панталоне даже не вздрогнул, тогда как Пульчинелла вскочил от неожиданности, а Синьора охнула, с тревогой смотря на него. Нападение в зале совещаний в ожидании Пьеро?.. Немыслимо! Дотторе, ритмично цокая каблуками высоких сапог, сложил руки за спиной, неспешно прошёл в зал и остановился напротив Панталоне. Уперевшись кулаками в стол, который их разделял, Дотторе наклонился, смотря на Панталоне сквозь свою маску. Панталоне всё так же оставался неподвижен. — Что ты себе позволяешь?! — грозно выкрикнул Пульчинелла, тряхнув кулаком. — Ты хоть понимаешь, где мы находимся?! — Понимаю, — спокойно ответил Дотторе. — Как понимаю и то, что некоторые шестёрки, точнее, девятки, много себе позволяют. Панталоне неспешно встал, так же не сводя с него внимательного пронзительного взгляда. Вызов был принят. — Повтори, — сказал он. — Жалкой девятке не следует скалить зубы на старших, — процедил Дотторе и вскинул руку. Он замер, когда с его запястьем соприкоснулось острое длинное лезвие. Кулак Панталоне был сжат, а лезвие выглядывало над ним, из-под рукава пиджака. От потери кисти Дотторе спасла быстрая реакция и мгновенная остановка руки, как только это самое лезвие блеснуло. В зале воцарилась пугающая тишина. Замерли все, смотря только на них двоих. Едва Пульчинелла двинулся, как Капитано остановил его небрежным жестом и сказал: — Не надо, господин мэр. Пусть уже эти крысы поубивают друг друга. — Крысы? — усмехнулся Панталоне, не смотря в его сторону. — Не боишься пожалеть о своих словах? — Нет, — усмехнулся Капитано. — Потому что я не уверен, что ты выживешь. — Меня это тоже оскорбило, — сказал Дотторе. — Кто-нибудь из нас выживет и тебе придётся отвечать. — Пусть уже хоть кто-нибудь из вас умрёт, — попросил Капитано. — Большего не прошу. Дотторе и Панталоне смотрели друг на друга. Острое лезвие прикасались к бледной коже, проступила первая капля крови. Панталоне её видел и был готов действовать до конца, если придётся. — Твои игрушки бесполезны, — спокойно заметил Дотторе. — Ты настолько жалок, что тебе даже Глаза Бога не досталось, ну на кого ты зубы скалишь? — Без руки и твой Глаз Бога будет бесполезен, — так же спокойно ответил Панталоне. — Или с дырой в животе. Хотя, я могу выстрелить ниже. Дотторе опустил голову, заметив, как трепыхнулся пиджак Панталоне. Пистолет. Дотторе усмехнулся. Беспомощный Делец оказался не таким уж беспомощным. В обществе ядовитых змей этот паук научился защищаться. — Вы оба с ума сошли? — послышался тихий угрожающе-вкрадчивый голос. — Быстро разошлись. Пьеро замер в дверях, холодно смотря на них двоих. Дотторе первым отстранил руку, а Панталоне тут же спрятал лезвие. Они отстранились друг от друга, но зрительный контакт не разорвали. — Я не хочу знать, что здесь произошло, — начал Пьеро, но Дотторе дерзко прервал его: — Ты хочешь знать. Я не намерен объяснять дважды, почему наш финансист мёртв, как и мой клон. Да, Панталоне? — Не понимаю твоих намёков, — хмыкнул Панталоне. — При чём тут я? — А я слышал, вы с моим клоном сцепились на днях, — усмехнулся Дотторе. — Словесно. — А-а-а, — задумчиво протянул Панталоне. — Это тот, который оскорбил меня? Пульчинелла ещё стал свидетелем этой отвратной сцены. Но к твоему клону я не имею никакого отношения, Дотторе. Иначе он был бы мёртв ещё там, на месте. — Наглый лжец... — выдохнул Дотторе и качнул головой. — Я отказываюсь сидеть с тобой за одним столом. — Ну так проваливай в свой склеп. Твои клоны только наш бюджет уничтожают. Мощный удар кулака сотряс стол. Наступила гробовая тишина и все глянули на Пьеро, замолчав под его тяжёлым взглядом. — Панталоне, — уже спокойнее вызвал он. — Поговорим наедине. Панталоне тихо хмыкнул, но пошёл следом за ним, больше не удостоив Дотторе и взглядом. Он вышел вслед за Пьеро, и они молча прошли по коридору дворца, пока не миновали ряд высоких окон, за которыми светило такое редкое для Снежной яркое солнце. После дождя накануне снова подморозило, и снег искрился и сиял в тёплых лучах. — Ты же не хочешь обсуждать со мной судьбу... клона? — усмехнулся Панталоне, решив заговорить первым. Это и правда было бы смешно. Однако Пьеро резко обернулся, вцепился в его локоть и вжал в стену, яростно шепча в лицо. — Ты же не хочешь вызвать на бой второго Предвестника? — раздражённо спросил он. — Давай я сразу предскажу исход такого боя, даже с твоей подготовкой. В любом случае мне надоели ваши разборки между собой и с Капитано. Даю вам неделю, чтобы урегулировать все конфликты. И прошу, в последний раз, не давай Дотторе повод кидаться на моих Предвестников. — Даёшь неделю всем, но выставляешь за дверь меня, выбирая Дотторе и его безумные опыты. — Панталоне оттолкнул его и демонстративно отряхнул рукав. — Хотя они пока не принесли никакого результата в отличие от моих реальных заслуг. — Я и правда прошу тебя уйти, но не из-за ультиматума Дотторе, — спокойно ответил Пьеро. — Тебе вообще не стоило выходить из дома в таком состоянии. Глаза блестят, руки подрагивают, дыхание рваное. Ты принимал лекарство? — Да, но оно не особо помогает, — признался Панталоне и устало потер тыльной стороной ладони влажный лоб. Хорошо хоть, другие не заметили его недуга. — Болезнь прогрессирует, что ещё раз показывает несостоятельность нашего Доктора. — Тебе нужно говорить с ним лично. Он дал, что мог, даже не видя симптомов и не зная, кто и чем болен. — Говорить? — усмехнулся Панталоне. — Да ни за что. Он меня скорее отравит. — Тогда отправляйся домой, — распорядился Пьеро. — В таком состоянии от тебя толка мало. Восстанавливайся. Если не хочешь на следующей неделе предстать перед Царицей в таком виде. Болезнь и правда прогрессировала. В первый раз Панталоне не устоял на ногах прямо в кабинете Пьеро. Его трясло, на коже проступил пот. Температура поднялась к ночи, а на утро стало только хуже. Панталоне отказывался обращаться к докторам и тем более к Дотторе, и тогда Пьеро обратился сам, не называя имён. На время стало получше, но лишь нам время. Болезнь вновь набирала обороты. К ночи ударил такой мороз, что отопительные системы не справлялись. Панталоне укутался в тёплую шаль и сдвинулся к краю стола, ближе к камину, к теплу и успокаивающему треску горящих дров. Он никак не мог сладить с дрожью в руке, а документы на подпись не ждали. Панталоне тихо выругался и откинул со лба влажные волосы. Он не мог не только сосредоточиться из-за того, как его колотило внутри, но и из-за непрекращающейся дрожи. А ещё этот жуткий запах... В дверь постучали и горничная, войдя, сообщила, что прибыл гость. Предвестник. Панталоне даже не сомневался, что это Дотторе. Как же он за последнее время... надоел. Панталоне выдохнул сквозь плотно сжатые зубы, но привычно натянул самую искреннюю (и иногда пугающую) улыбку и встал. Взяв флакон духов, нанёс несколько капель на запястье и шею, чтобы подавить запах. Выйти даже в таком состоянии он был обязан, а то вдруг Дотторе окрылится и решит, что он его боится. Скинув плед и надев поверх пиджака удлинённый тёмный камзол, Панталоне вышел из кабинета и прошёл в комнату, где принимал гостей. Дотторе, в белоснежной накидке с пышным чёрным мехом, стоял у камина и смотрел на игривый танец пламени. Даже со спины, на расстоянии, он бесил. Особенно после того, как посмел при других напасть на него. Они и раньше-то не особо ладили, но эта выходка окончательно развела их по разные стороны. — Я думал, мы сегодня уже всё друг другу сказали, — заметил Панталоне, подходя к нему. — Не позволю устраивать драку в своём же доме. — Пьеро дал нам неделю на урегулирование конфликта, — ответил Дотторе и повернул голову. Рыжие отсветы пламени отразились в гладкой поверхности его маски и на волнистых прядях голубых волос. — С Капитано тоже. Я решил начать с тебя, тот вообще несговорчивый. И после заварушки с клонами он предпочтёт свернуть меня в бараний рог, а только потом выслушать. Панталоне прекрасно понял, о чëм он. Один из сегментов Дотторе, довольно дикий и несдержанный малый, просто убил двоих солдат Капитано. Без причины. Разборка тогда была грандиозная, а Капитано до сих пор жаждал крови. — Просто не трогай меня, — с улыбкой ответил Панталоне и пожал плечами. — И будем жить мирно. Клонам своим тоже скажи языки заткнуть, в следующий раз я подорву всю твою лабораторию разом. — Так ты признаешься в убийстве? — усмехнулся Дотторе. Панталоне, всё с той же улыбкой, вздохнул и качнул головой. — Дотторе, я там даже автограф оставил, — ответил он. — Именная пуля у него в кармане. Ты же её нашёл. — Нашёл, — мрачно ответил Дотторе. — Хотя, я и до этого догадался. Больше некому было. Послушай, Панталоне... Он что-то говорил, но Панталоне уже не слышал — в ушах звенело слишком громко. Подняв руку и прося его замолчать, Панталоне болезненно поморщился и отвернулся. — Уходи! — раздражённо распорядился он. — Я не желаю тебя больше видеть в своём доме! Хватает и на собраниях. Сказал же, не трогай меня, и на этом всё конфликты закончатся. Неприятный запах гнили и пота снова ударил в нос. Панталоне развернулся и стремительно пошёл к себе, не заметив, как Дотторе заинтересовано повëл носом. Только оказавшись в своей комнате, Панталоне скинул камзол прямо на пол и поспешил в ванную, где тут же разделся полностью. Неприятный запах окутывал всё сильнее, дышалось тяжело. Панталоне открыл кран и встал под горячую воду. Взяв дрожащими руками мыльное ароматное средство, он намылился, но запах никуда не делся. Он продолжил, смывал его с себя и смывал, пока не услышал за шторкой тихие шаги. Резко распахнув шторку, Панталоне вздрогнул, увидев абсолютно спокойного Дотторе. Пистолеты и ножи остались в комнате, никакого оружия под рукой не было, поэтому он схватил первое, что попалось, а это оказалась шторка, и прикрылся. — Что ты творишь? — возмущённо выдохнул он. — И что с моей охраной?! Однако Дотторе молча закрыл кран и поднял голову, внимательно его рассматривая. Под маской не было видно его взгляда, но он поднял руку и тронул правое плечо Панталоне. Кожа отдала ноющей болью. Панталоне резко смахнул его руку и поморщился от неприятных ощущений. — Пошёл прочь! — приказал он, но Дотторе спокойно ответил: — Ты знаешь, что это? Панталоне не стал опускать взгляд. Он и сам знал, что на его плече расцветало уродливое гнойное пятно. Таких в последнее время на его теле стало больше. И они источали ужаснейший запах, который не перекрывал даже дорогой парфюм. Знал ли он, что это? — Нет, — ответил он честно. С волос по лицу стекали капли воды, мешая смотреть, и он часто моргал. — Тебя отравили, — усмехнулся Дотторе. — Тут на днях Пьеро спрашивал у меня что-то от сильной экземы. Для кого, не сказал. Для тебя? Так вот это не экзема. Дрожащие руки, озноб, потливость, запах, эти язвы... Тебе приносили в последнее время одежду? Отравили?.. По виску стекла капля пота. О подобном Панталоне даже не задумался, приняв свой недуг за болезнь. — Одежду... нет, — сказал он. — Украшение да. Золотой кулон, я сам его заказал. Но я его не надевал. — Но в руки брал. — В перчатках. — Поэтому ты до сих пор живой, но осталось недолго. Одевайся. — Что?.. — Поедешь со мной, — сказал Дотторе, развернувшись. — Тут я помочь не смогу, нужно взять кровь и кое-что попробовать... жить хочешь — поедешь. Панталоне усмехнулся. Когда Дотторе вышел, он вылез из ванной и обмотался полотенцем, думая, что оденется и выгонит ублюдка прямо на мороз. — Можешь не идти! — крикнул из комнаты Дотторе. — Но протянешь максимум ещё дней пять. Если бы я хотел отомстить или убить тебя, то просто промолчал бы или попытался сделать это тут же, без столь сложных схем. Так что решай. Жду в гостиной десять минут. Спешно одеваясь, Панталоне думал, что помочь ему и правда может только их Доктор. Он лечился, но, как оказалось, вовсе не от того, чем был болен. Он и подумать не мог, что недуг с кожей это отравление. А ведь когда-то он уже проходил подобное... беспечность, халатность. Собственная самоуверенность едва его не погубила. Вскоре Панталоне вышел в гостиную в тёмном закрытом одеянии и высоких сапогах. Накинув тёплую шубу с пышным мехом, он подошёл к вальяжно развалившемуся в кресле Дотторе и протянул ему коробочку с украшением. — Это оно, — сказал он. — Делалось на заказ, по моему эскизу, доставили на дом, напрямую от исполнителя. В тот же день мне стало плохо. — Отлично. — Дотторе поднял голову, натянул перчатку и аккуратно взял коробочку. Резиденция Дотторе не была чем-то мрачным или вычурным, самый обычный дом, только тихий и будто бы лишённый жизни. Их встречали тёмные окна, тёмные стены, и даже пустынные коридоры были... темными. Однако при всей общей заброшенности дом был чистым. Снимая и оставляя шубу в прихожей, Панталоне не заметил ни пылинки. Он прошёл следом за Дотторе по длинному коридору вниз, где в нормальных домах располагались подвалы, но здесь это была лаборатория, и дождался, пока вспыхнет свет. Внезапно стало светло, как днём (Панталоне даже прищурился и прикрылся рукой), противно загудели генераторы. Несмотря на то, что тут хаотично располагалось много всего (аппараты, колбы, врачебные инструменты, бумаги, записи, доски с расчётами), казалось, что в этих комнатах годами никто не бывал. Как-то тут было пусто и безжизненно. Только противный запах лекарств и масел стоял в воздухе. По спине Панталоне пробежал холодок. — Садись. — Дотторе указал на стул у заваленного бумагами и колбами стола. — Рукав закатай. Крови ведь не боишься? — Не боюсь, — спокойно ответил Панталоне и подошёл к столу, окинув его любопытствующим взглядом. — Но не то чтобы я хотел тебе её давать. — Не волнуйся, это не для тёмных ритуалов. — В голосе Дотторе послышался смешок. — Дотторе, я не из суеверной глубинки, перестань. И всё же это не повод давать тебе свою кровь. Губы Дотторе изогнулись в лёгкой улыбке. Он накинул белый халат, натянул перчатки, спрыснул их чем-то, растёр руки и взял со стола колбу и жгут. — Садись сюда, — повторил он. — От колбы крови с тебя не убудет. Панталоне обречено вздохнул и всё же сел на стул. Руку он устроил прямо на столе. — Не помешаю так? — спросил он. — Напротив. Поднимай рукав. Панталоне чуть вскинул бровь, но рукав задрал и придвинул руку ближе к Доктору. Дотторе уверенно перехватил его за запястье, положил удобнее для себя и неприятно надавил большим пальцем на вену. — Сожми и разожми кулак, — попросил он, затянув на его предплечье жгут. — В твоём состоянии может закружиться голова, это не страшно. Когда Панталоне сжал и разжал кулак, Дотторе вскрыл шприц, снял крышку с блестящей длинной иглы и приставил остриё к вене. — Не двигайся, — попросил он и аккуратно ввёл иглу. Панталоне напряжённо выдохнул, но не шевельнулся, пока колба наполнялась тёмной густой кровью. Голова и правда слегка кружилась. Дотторе так же осторожно извлёк иглу, приложил вату к ране и попросил согнуть руку в локте и посидеть. Панталоне был удивлëн. Он ожидал, что Дотторе «случайно» сделает ему больно или неприятно, но он в самом деле был тактичен и осторожен. Дотторе молча встал, отошёл и капнул его кровь на стеклышко, а колбу поставил в специальный держатель. Тот закружился, пока Дотторе капал ещё что-то на его кровь и внимательно следил за реакцией. — Я бы советовал поставить капельницу, — сказал Дотторе достав коробочку с украшением. Осторожно открыв еë, он что-то капнул и на роскошное золото, явно не впечатлившись красотой изделия, украшенного сияющими изумрудами. — Одна не сильно поможет, но хотя бы жить будешь. Кровь почистим. — Хорошо? — Панталоне согласился вопросом и приподнял бровь, мол, в чем подвох. — Больно будет, — объяснил Дотторе, глянув на него. — По венам и всему телу будто разольют жидкий огонь. — У меня есть выбор? — Панталоне любил говорить прямо и только по делу. — Нет. Скажу больше, ты был бы уже мёртв, если бы не сила, дарованная Царицей. Предвестников не так-то легко убить, хотя эти тупицы порой пытаются. — Тогда делай то, что нужно, — устало ответил Панталоне. — Я больше не могу выносить этот запах. По венам и правда словно тëк жидкий огонь. Панталоне снял очки, прикрыл глаза и глубоко вдохнул, стараясь отвлечься от неприятных ощущений. Прошло примерно полчаса, когда к нему подошёл Дотторе. Опустившись на корточки, он заботливо тронул лоб Панталоне, проверяя температуру, и вытер перчаткой проступившую испарину. — Небольшая температура, — сказал он. — Но это нормально. Сделаю чай. Вскоре он и правда принёс чашку чая и поставил её на стол, ближе к Панталоне. Тот сидел на том же месте, а к его вене тянулся соединенный с иглой медицинский пластиковый шнур. По нему бежал прозрачный раствор, и с виду сложно было предположить, что он способен причинять такую боль. Дрожащей свободной рукой Панталоне поднёс чашку к губам, сделал глоток и поморщился. — Мерзость, — сказал он, поставив чашку обратно. — Давай договоримся. Как всё это закончится, я угощу тебя настоящим чаем. Мне как раз привезли потрясающий сорт из Ли Юэ. — Договорились, — усмехнулся Дотторе и встал. — Ну вот. Ты уже и на чай меня приглашаешь. — Только в благодарность за помощь, — холодно ответил Панталоне. — Конечно. Конечно. Панталоне тихо задумчиво отвёл взгляд. — Почему ты помогаешь? — спросил он, прищурив глаза. — Это ведь не по приказу Пьеро? — Нет конечно. — Дотторе передёрнул плечами. — Он мне вообще ничего не сказал. Только спросил лекарство от экземы. — Тогда как ты... — Мы сегодня сцепились в зале, — пояснил Дотторе. — Твои руки. Они впервые едва заметно дрогнули, но я заметил. Такого прежде не было. Ты хоть и та ещё упрямая скотина, но смерти я тебе не желаю. Да и как банк Снежной без твоего чуткого руководства? Панталоне терпеливо пропустил оскорбление мимо ушей. Хотя бы потому что был сейчас не в силах постоять за себя. — Ты быстро догадался, что это яд, — заметил Панталоне. — Странно, что ты не догадался. — Улыбка Дотторе стала неприятной и холодной. — Я-то уже такие симптомы видел. Но и тебе они должны быть знакомы. Помнишь господина Гришина? Кажется, он был твоим наставником в Снежной... он же умер от того же яда, но намного быстрее. Сутки старик промучился, представляешь? Панталоне помрачнел. Дотторе не просто намекал, он угрожал уже открыто. — Плохо помню... — уклончиво ответил Панталоне. — Я тогда был очень юн. — Да я помню. — Что именно? — Тебя. — Дотторе отошёл, разминая, ноги, и посмотрел в сторону, словно вспоминая те далёкие дни. — Ты впервые вышел в свет вместе с ним. Точнее, стоя за его спиной. Гришин тогда тебе ещё такую смачную пощёчину отвесил... прямо при всех. Кажется, ты даже упал. За это ты его убил? Панталоне мрачно промолчал и нахмурился. Впервые на его лице не было и тени улыбки. — Хотя, нет... — Дотторе поднял указательный палец. — Не только, да? Последние гениальные идеи Гришина были твоими идеями, да? А когда ты напомнил ему об этом, он тебя ударил... он избивал тебя, да? Использовал как лакея? Пьеро был дружен с ним и лично поручил мне расследовать его смерть... я нашёл яд. На подаренном тобой цветке, на нежных зелёных лепестках... один я даже сохранил. Дотторе неспешно отошёл к множественным стеллажам, безошибочно взял с полки коробочку, словно она ждала именно этого часа, и положил её на стол перед Панталоне. Постучал по крышке, а потом открыл, показывая сгнивший лепесток. — Меня тогда арестовали и допрашивали, — мрачно ответил Панталоне, опустив взгляд. — Они знали, что это сделал я. Меня ждали пытки, потом казнь, и, кажется, впервые я просил богов услышать меня. А потом явился Он. — Пьеро, — кивнул Дотторе. — Он же знал, что это я убил Гришина, но всё же он вытащил меня. А они дружили, как верно ты заметил. — Знал, конечно. — В голосе Дотторе послышались мурчащие нотки. — Я для него и сохранил лепесток. Но Пьеро так о нём ни разу и не спросил... зато потом я увидел тебя уже среди нас. Пьеро не любит бесполезных, а Гришин был бесполезен. Он просто обманывал нас, выдавая чужие идеи за свои. Так вот, я удивлён, что ты не узнал симптомы. — Я не видел, как он умирает, — мрачно прошептал Панталоне. — Ясно... Дотторе подошёл и отключил капельницу. Осторожно извлёк иглу и замотал руку Панталоне, оберегая новую ранку от возможного заражения. Казалось, недавняя тема потеряла для него всякий интерес. — Я вообще не думал, что он умрёт, — добавил Панталоне. — Я хотел просто испортить ему день. Чтобы ему было плохо, чтобы он страдал, но не умирал. Гришин не должен был тогда умирать. — Конечно не должен был, — хмыкнул Дотторе, выбросив иглу. — С такой-то дозой, какую ты ему принёс. Пришлось поставить ему целый укол, чтобы он наконец-то сдох, захлебываясь собственной кровью. Панталоне замер. Его глаза в ужасе расширились от осознания. То, что Предвестники Фатуи делали со всеми, то же они провернули и с ним. Тот вечер, словно это было только вчера, всплыл перед глазами. Тогда совсем ещё юный Панталоне (его даже звали иначе) пришёл на торжественный вечер со своим наставником. Сияли лампы и огни, блестели дорогие платья. Самые красивые маски закрывали ехидные злые лица. Панталоне помнил, как его наставник, господин Гришин, отошёл поговорить с самим господином Пьеро, а к нему подошёл уже тогда Предвестник Дотторе. Он говорил плавно, мягко, но его слова, как и будто случайное прикосновение к руке, были подобны яду. Они отравили и без того не безгрешную душу Панталоне, и он решил стать лучше, ярче, вернуть своё. Он просил Гришина рассказать, что последние предложения — это его предложения, что вся новая экономическая стратегия Снежиной создана им. Гришин отвесил ему такую пощечину, что юноша упал. Именно тогда в его сердце поселилась бесконечная злоба. Дотторе сделал это нарочно. Привлёк его внимание, заставил осмелеть и желать большего. И Панталоне, купившись, добыл яд. Убивать наставника он не собирался, но за него это сделал Дотторе, которого с начала отправили помочь, а потом и расследовать убийство Гришина. Арест Панталоне — Фатуи загнали его в угол — и последующее спасение руками Пьеро. Всё было спланировано заранее, чтобы расположить его и склонить к разговору. — Вы меня обманули, — выдохнул Панталоне. — Как и всех. Не удивлюсь, если и меня примерно так же вербовали. Панталоне, не моргая, смотрел на гладкую непрозрачную маску. Время шло на секунды. Он подскочил, схватив первое, что попалось под руку, а это оказался скальпель, и метнулся к Дотторе. Тот ловко увернулся, ещё и ещё, пока лезвие скальпеля мелькало перед его лицом. Панталоне подскочил к своему сброшенному пиджаку, выхватил из кармана пистолет и направил на Дотторе. Раздался выстрел. Где-то вдали, в тёмных стенах своего дома, Пьеро, словно почувствовав что-то, вскинул голову. Неужели... Панталоне, тяжело дыша, смотрел прямо перед собой. Пуля с громким лязгом упала на пол. Дотторе же остался стоять невредимый. — Как... — выдохнул Панталоне. — Как ты... — Я всё ещё второй Предвестник, — невозмутимо ответил Дотторе. — Пулей меня не взять. Он молниеносно метнулся вперёд и до хрипа сжал горло Панталоне, с силой впечатав его спиной в стену. Панталоне отчаянно вцепился в его руку, сжимая изо всех сил, которых было не так уж много. Короткая потасовка закончилась полноценной победой Дотторе. — Теперь казнишь меня? — спросил Панталоне, когда Дотторе ослабил хватку, и поднял руки в жесте «сдаюсь». И привычно улыбнулся, принимая свою участь и не желая радовать Дотторе страхом смерти. Умирать так с честью. — Можно и так сказать. Свободной рукой Дотторе внезапно приподнял маску и приблизился, накрывая губы Панталоне своими, сухими и немного потрескавшимися. Поцелуй получился сбивчивым, рваным, но Панталоне, не смотря на то, что сердце пропустило удар, не оттолкнул его. Лишь усмехнулся, когда Дотторе отстранился сам, и спросил: — Это потребуешь в благодарность за спасение? Постель? Хочешь приручить меня и поставить на место силой? Как банально. — Что за пошлость, — хмыкнул Дотторе, склонив голову набок. — Постель не должна быть наказанием. Я хочу, чтобы там ты оказался добровольно, Панталоне. Лучше прекрати уже дуться за тот наш конфликт. Поругались и хватит. Разве крови моего сегмента мало? — Мало, — злобно ответил Панталоне, заводясь ещё сильнее от услышанного. — Ты меня ни во что не ставишь, а он и вовсе оскорбил. — Обидчивая стерва, — хмыкнул Дотторе. — Подбирай слова, Дотторе. — Обожаю тебя в гневе, если честно. Панталоне внимательно смотрел на Дотторе, а тот внезапно рассмеялся. Отпустив Панталоне, он покачал головой, откровенно забавляясь. Кажется, у второго Предвестника были свои понятия о юморе. — Надеюсь, поцелуй и слова про постель это лишь шутка, — сказал Панталоне, потирая горло. При этом внутри почему-то всё замерло в ожидании ответа. — Нет, — спокойно и серьёзно ответил Дотторе, хотя не так давно он ещё откровенно потешался. — Ты мне давно нравишься, Панталоне, и я тебя очень хочу. Наступила тишина. Панталоне не моргая смотрел на него и даже боялся вдохнуть. Ему же просто послышалось, да? Дотторе этого не говорил?.. — Что?.. — выдохнул Панталоне. — Как?.. Почему... — Таких как ты больше нет, — пояснил Дотторе, пожав плечами. — Твоя тёмная сторона и твоё проклятие притягивают меня как магнит. — О чём ты? — не понял Панталоне. — Как бы сказать... — Дотторе повёл рукой. — Символично, но ты и правда отравлен. Представь, что в тебе ртуть. Панталоне, смотря на его безжизненную маску, давно забыл о своей. Он не улыбался. Не играл роль. Казалось, что отрава поразила каждую клеточку, парализовав и подчинив, наконец-то сломав. Даже в его взгляде что-то угасло. — Прости моего погибшего сегмента за грубость, но отчасти он был прав, — продолжил Дотторе. — Ты и правда всего лишь девятка без Глаза Бога и Глаз Порчи, но... я восхищаюсь этим. Ты был брошен и забыт семьёй, богами, миром. Ты был проклят, что ни единый божественный взгляд не заметил тебя. В самой богатой стране ты был беден, Глаз Бога ты не получил, тебя не слышали, не видели. Ты был вынужден бежать в самую жестокую и увядающую страну. Ты поднялся с низов, с нуля, сделал себя сам, столько добился. Да я не знаю никого подобного тебе! И при всём при этом ты всё равно не был одарëн ничем. Даже наша Царица наградила тебя весьма скромно. Ты живёшь, но в то же время ты будто бы заклеймён. Вечный позор, вечная тень. Будто что-то внутри тебя отрицает и отталкивает всё божественное... Панталоне молчал. Слышать это не было сил, но и просить замолчать он не мог, не хотел. Старые раны и шрамы были безжалостно вскрыты, распороты, воспоминания обрушились подобно кровавому водопаду. Дотторе не сводил с него взгляда. Заложив руки за спину и подойдя ближе, он чуть потянулся и прошептал на самое ухо Панталоне: — Я мечтаю вкусить этот яд. Утонуть в нём, раствориться. Прикоснуться к этой темноте. И увидеть за этим идеальным лицом ядовитую гадюку. Отравиться... утонуть. Панталоне не любил разочаровывать других. Его взгляд прояснился, он метнулся в сторону, выхватывая пистолет, и — выстрел, выстрел, выстрел, выстрел, выстрел — спустил всю обойму разом. Удар. Удар. Удар. Удар. Удар. Все пули попадали на пол, будто врезавшись в невидимую стену. Губы Дотторе изогнулись в широкой и жестокой улыбке. Он подступил ближе, вжимая Панталоне в стол. Раздался звук удара и жалобливый скрип старого дерева. Склонившись к лицу Панталоне, Дотторе тихо, но вкрадчиво произнёс: — Прекрасно. Сопротивляешься до конца, мне нравится. И я всё ещё тебя хочу. Но если ты не хочешь меня, то и я тебя тоже нет. А если попытаешься убить меня, то я убью тебя тоже. Что скажешь? Дотторе решительно разжал руку Панталоне и вложил в неё скальпель. Выбор был за ним. Панталоне больше не мог смотреть на уродливую маску. Резко сдёрнув её и растрепав длинные пряди волос, он охнул, всматриваясь в алые, как зарево заката, глаза. Красивые, с дивным разрезом, в обрамлении чёрных ресниц. Лицо Дотторе было красивым и впервые оно было цельным. Раньше Панталоне видел только части его, те, которые открывал тот или иной сегмент, но никогда целиком. И теперь, смотря на него, он запутался лишь сильнее. — Что? — спросил Дотторе с усмешкой. — Не понимаю... — прошептал Панталоне. — Что именно? — Ты красив, но прячешь лицо. Ты благословлён богами, но тянешься к тем, кто проклят. Ты ненавидишь людей, но хочешь возвысить их над богами. Дотторе опустил взгляд и длинные ресницы дрогнули. В его улыбке появилось нечто новое, что-то с лёгким оттенком давно забытой грусти. — Красив? — переспросил он. — А хочешь, я срежу это лицо? Могу и Глаз Бога выбросить. Хочешь? Он забрал отданный Панталоне скальпель и приставил к своей щеке. Надавил и повёл вниз, прорезая тонкую бледную кожу. Панталоне решительно перехватил его запястье и сжал, но от этого лезвие скользнуло лишь глубже. Срезать лицо... эта мысль притягивала. Никто прежде не делал для Панталоне подобных подношений и всё же он отобрал скальпель и оттолкнул его к другой стороне стола. — Доктор, который создает так много своих копий, втайне мечтает разрезать себя на кусочки и умереть? — усмехнулся Панталоне. — Сегменты... это и есть те самые отрезанные части себя самого? Да ты тоже отравлен, мой милый Дотторе. Ты тоже отравлен и тоже проклят, а Глаз Бога всего лишь маска, которой ты прикрываешься, как куском металла на лице. Поэтому тебя ко мне так тянет? Мы одинаковые, только я не калечу себя? — Ты продал себя за золото, каждая монетка тоже часть тебя, — парировал Дотторе, пока тяжёлые алые капли текли по его щеке к шее. — Возможно. — Панталоне прикрыл глаза. — А знаешь что... Хочешь меня? Ну так бери, только не забывай, что сейчас моё тело покрыто жуткими гнойниками. Ты хотел мой яд? Забирай. Панталоне ловко и легко запрыгнул на стол и лёг на него спиной. Красиво сведя руки над головой, он выгнулся, показывая сильное тело, обтянутое тёмной рубашкой. Он и сам не понимал, зачем делает это. Возможно, хотел увидеть реакцию, возможно, хотел доказать Дотторе, что тот заблуждается. И что вовсе не «яд» привлекает его. Дотторе некоторое время смотрел на него, затем смахнул кровь, которая уже пропитала воротник, улыбнулся и прикрыл глаза. — Нет, — решительно сказал он. — Ну вот видишь. — Панталоне усмехнулся и хитро прищурился. — А говорил... — Я говорил, что хочу, чтобы ты был со мной добровольно, Панталоне. Но я тебе неинтересен, это просто... азарт, да? Ты бросаешь мне вызов. Но меня так не устраивает. Если ты меня не хочешь, то я тебя тоже. Он отошёл, подобрал брошенную на полу маску и надел её обратно. Скрыв лицо, он вернул себе отстранённый холодок. — Я дам тебе лекарство, будешь ставить капельницы раз в день. Твой врач с этим справится. И плюс травяные сборы. Принимай с ними ванну раз в два дня. Гнойники и запах пройдут. Через дней десять будешь полностью здоров. — Хорошо. — Панталоне встал и поправил растрепавшиеся волосы. — Спасибо, Дотторе. Наш конфликт разрешён? Тогда останется примириться с Капитано. — Только перед ним не ложись на стол. — Дотторе... — Панталоне коварно прищурился. — Это ревность? Дотторе промолчал и в наступившей тишине собрал всё, что обещал. Провожать Панталоне он не стал, а тот и не просил. Они разошлись, словно этого странного разговора и поцелуя не было. Словно всё это им только померещилось. — Ты уверен, что полностью здоров? — спросил Пьеро, спустя неделю. — Абсолютно. — Панталоне снова привычно улыбался. Стоя в кабинете Пьеро, он больше не шатался, не страдал от испарины и выглядел идеально. От него исходил лёгкий цветочный запах, что-то из парфюмов Ли Юэ. — Всё, что дал Дотторе помогло. — То есть, вы разрешили конфликт? — Пьеро отложил перо и сложил руки на столе, смотря на него внимательно и вдумчиво. — Да. С Капитано тоже. Я уладил и наши с ним разногласия касаемо заброшенного завода, который он хотел превратить в тренировочный объект, и касаемо выходки клона Дотторе. Капитано остался доволен. — Замечательно, — кивнул Пьеро. — А покушение на тебя? — О, с этим тоже разобрались, — заулыбался ещё шире Панталоне. — Мне наш Доктор подкинул прекрасную идею... срезать лица это увлекательный процесс. Пьеро даже не моргнул. Он сидел неподвижно, всматриваясь в лицо Панталоне, затем усмехнулся. Взяв перо, он закончил подписывать бумаги и только после встал. Больше тянуть было нельзя — их ждала Царица. Панталоне сопровождал его, стоял по правую руку и отвечал на всё, что касалось финансов и их планов на будущее. Сегодня ему впервые за долгое время было легко на душе: он и правда уладил все вопросы с Капитано. Только чтобы тот простил Дотторе, пришлось убить второго клона. Того, который расстрелял двух его солдат. С его лица кожа снялась так же легко. Конечно же, Панталоне не делал этого сам. Он только приказывал, смотрел и слушал, а после трогал пропитавшийся кровью снег. За окнами стояла глубокая ночь. Панталоне всё ещё работал, прямо в спальне собственного дома, чтобы потом рухнуть на кровать. Он вёл подсчёты и сводил затраты, когда к его горлу прикоснулось остриё скальпеля. Сильные пальцы вцепились в волосы жёсткой хваткой и оттянули голову. Панталоне не сопротивлялся, отдаваясь на милость ночного гостя. — Я тебя предупреждал, — прошептал Дотторе. — Убьёшь меня, убью тебя. Но ты снова бросил мне вызов. Панталоне улыбнулся. Запрокинув голову, но посмотрел в тёмную ненавистную маску, и прищурился, словно видя за ней нечто большее. — А говорил, что хочешь окунуться в этот яд, — ответил Панталоне. — Или он больше тебе не по душе? Хватка в волосах усилилась. Губы Дотторе сжались в тонкую линию, а лезвие угрожающе прижалось к шее. Горячая капля скользнула под воротник. Спустя несколько долгих секунд, Дотторе убрал скальпель и небрежно отбросил его волосы. — И как это понимать? — спросил он. — Имей в виду, в этот раз тебе придётся отвечать за убийство моего сегмента. — Имей в виду, — Панталоне встал, медленно обернулся и опустил голову, смотря из-под тёмных ресниц, — теперь я точно этого хочу и абсолютно добровольно. Если ты понимаешь, о чём я, Доктор. Что скажешь? Дотторе замер. По венам Панталоне будто бы и правда тёк яд и сам он словно пытался отравить собой всё вокруг. Только вот самому Дотторе было интересно соприкоснуться с ним и поставить на кон жизнь. Усмехнувшись, он подцепил клюв маски и стянул её.