Спасибо за разбитое сердце

      Она нашла эту вещь совершенно случайно в его комнате.       Деревянная лакированная шкатулка переливалась в руках Моны под лучами уходящего солнца. Девушка сидела на полу и, чуть согнув колени, облокачивалась о качающуюся дверцу шкафа. Локоны распущенных волос лениво стекали вниз по спине, прижатые между спиной и стенкой. На экране небольшого телевизора без конца прокручивалась видеозапись той роковой ночи, и Мона уже могла наизусть повторить каждую сцену, ощутить неспешное течение времени мурашками на плечах. Плёнка давно стала для неё фоновым шумом, чем-то, что она включала в тщетной надежде обнаружить что-то новое для себя. Её цепкий взгляд не находил ничего интересного, ничего того, что доказало бы её правоты в извечном споре сверхъестественного и грубой невежественной науки. Но тем более ей, закусив боли до цветных пятнышек в глазах, хотелось доказать, как остальные ошибаются. Как Кэйа, предавший её доверие, ошибается. Как колеблющийся Итэр, который не мог принять ничьей стороны, поддержит волшебницу. Как Альбедо поймёт, насколько нуждается в ней.       Рассматривая найденную диковинку, девушка изредка поднимала взгляд на экран. Всё-таки находка была куда ценней в её глазах, чем этот видеоролик, который она и так изучила вдоль да поперёк.       «Нехорошо воровать вещи!», — повторяла она себе без конца, не решаясь повернуть защёлку на шкатулке и заглянуть в содержимое. Зато Мона точно знала, что там находится что-то важное. Что-то, что может привести её к истине. Не будут прятать незначительную, неважную вещь у себя за диваном, куда просто так никто не заглянет. А Мона заглянула. Совершенно случайно, уронив наушник за кресло, нащупала лакированную резную поверхность. И, стоило только обмокшему после дождя Альбедо отойти за полотенцами, как Мона потянулась за внезапной находкой. С трудом, с боем вынула из тайника и сразу сунула на дно сумки, под стучащее в висках сердце. Даже не раздумывала в тот момент, разум кто-то отключил, щёлкнув тумблером в голове.       Лишь по возвращении домой, скинув с себя всю мокрую одежду, распустив свои длинные волосы и разложив все-все-все принадлежности с дороги, она решилась вынуть шкатулку. Поставить на видное место. Любоваться бликами при лунном свете, не мочь уснуть от волнения. Нервно посматривать на неё, собираясь на пары. Потрясти, пощупать со всех сторон, облапать каждый миллиметр.       Но прошли уже сутки. И Мона до сих пор не открыла замка. Совесть мучила девушку. Особенно когда Альбедо, встретившись с ней в перерыве между парами, даже не заикнулся о пропаже. А вдруг там что-то важное? Что-то такое, чего Альбедо не хотелось бы показывать никому, даже себе, а Мона так бесцеремонно вторгается в личное пространство? Но с другой стороны… Вдруг там что-то, что подскажет ей истину? Наведёт, в конце концов, на подсказку? А уж если эта вещь связана с погибшим братом Альбедо, то шкатулка вложит в её руки решение всех проблем. От предвкушения дрожали руки, но потому-то и хотелось ещё чуть-чуть оттянуть момент.       На экране снова появилась вся пятёрка, сидящая в кругу. Только-только сомкнули круг из рук, только-только начали говорить с призраком. Но Моне это было уже не интересно.       «Я одним глазком. Никому ничего не скажу! А завтра тихо верну на место, он даже ничего не заметит», — убеждала она саму себя, нервно сглатывая переживания. Ногтем поддела замок, заевший от того, как давно его никто не открывал. Мона станет первой.       Наконец, замок поддался, и Мона даже вздрогнула от того, как крышка хлопнула в её руках. Сердце вновь волнительно застучало в груди, пальцы трепетно задрожали. Может, не стоит? Но отступать было поздно. Раз уж украла, то стоит хотя бы разузнать, что же такого прячет Альбедо от чужого и собственного взгляда. Он её в любом случае уже ничем не удивит. Потому, прикрыв в последний раз глаза, сделав глубокий вдох, чтобы лёгкие сильней напряглись, девушка откинула крышку.       Кроме резкого древесного запаха, внутри Мона обнаружила не совсем то, чего ожидала сперва. Ей хотелось верить, что там нечто связанное с братом. Вещи, принадлежавшие покойнику, или вроде того. Но внутри вещи принадлежали явно живому человеку. Хуже того, этого человека Мона прекрасно знала.       — Люмин… — проговорила Мона. Оглушение от внезапной встречи сменилось разочарованием, колючей болью в груди и крепко сжатыми зубами. Хотелось сразу же, громко хлопнув крышкой, бросить шкатулку прочь, разбить о стену, втоптать в мусорный бак, где ей и место. Но Мона сдержала свой порыв, проглотила его вместе с горечью. Только прикрыла на миг глаза, пытаясь переварить внезапное раздражение, что дрожью растеклось по телу, сделала глубокий медленный вдох. В руках она держала чужую вещь, ей не следует так обходиться с ней. Даже если эту вещь Мегистус теперь ненавидит.       Любопытство распирало волшебницу, и она снова заглянула внутрь, набравшись решимости для встречи с соперницей. Снова. Ну почему она вынуждена терпеть Люмин даже после выпуска из школы? Почему её лучезарный образ всюду следует за Моной, словно вечное напоминание о собственной никчёмности? Каждый раз, когда эта пьянящая мысль била в голову, Мона делала глубокий вдох.       Внутри оказалось много чего занятного. Не ясно было, для чего служила такая шкатулка изначально, сборник счастливых воспоминаний одной парочки. Капсула времени, так оно зовётся, если она не ошибалась. Глупая романтичная традиция. Но, возможно, просто напоминание о пролетевших мимо днях. Мона с дрожью в руках вынимала каждую вещицу так бережно и аккуратно, словно та принадлежала ей самой. Она не ценила воспоминания Люмин, но вынуждена была считаться с чувствами Альбедо. И сердце в тисках сжималось от каждой новой вещи, отчаянье охватывало волшебницу за плечи. Как больно было смотреть на эти вещи. Мона даже не догадывалась, что эти воспоминания всё ещё властны над ней, что губы внезапно задрожат, а глаза снова начнут неприятно щипать.       Милые записочки, сделанные во время школьных перемен. Открытки на праздники, маленькие, от руки. Некоторые пропахли пряно-сладкими духами Люмин, не то нарочно, не то случайно. Мона могла себе ярко представить, как та своей изящной ручкой выводит аккуратные символы на цветной бумаге и улыбается при этом, думая о нём. Чеки после кинотеатра, аттракционов и развлекательных центров.       Целая стопка распечатанных фотографий со счастливой Люмин, немало и парных фото. Мона останавливала свой взгляд на них особенно тщательно, рассматривала юношу сквозь призму времени. Смотрела в его сияющую улыбку, какую никогда не доводилось видеть ей самой. Встречалась взглядом с аквамариновыми глазами, в которых плясали огоньки жизни. Он держит её за руку, влюблённо смотрит, обнимает или пытается поднять тщетно на руки, пока девушка задорно смеётся в камеру какому-то незнакомцу. Неважно. Что бы он ни делал рядом с ней, Альбедо был по-настоящему счастлив. На большинстве из фото Люмин была сама, но Моне и не надо было представлять, с каким удовольствием и какой любовью делались эти снимки. Она уже видела эти образы так ярко, отчётливо. Собственное воображение играло с ней злую шутку, заново воскрешая моменты, в которых ей не было места. Потому что, на какое фото ни глянь, Мона туда не подходила. Она туда не вмещалась. Как пятое колесо для тележки.       Девушка отложила фото прочь и сделала короткий перерыв от чужих секретов. Закинула голову назад, взглядом врезаясь в потолок, и ощутила, что, хоть слёз и не было, а колючий ком всё равно застревал где-то в глотке, медленно катился вниз в груди, задевая лёгкие. От зависти она была готова задохнуться, на месте никак не сиделось, и Мона стала нервно стучать ногой по полу. В плечах засела неуютная нервная дрожь. Пока они счастливо проводили время, занятые только друг другом, пока планировали будущее, держась за руку на набережной, или мило шушукались в кафе, пока подбрасывали милые записки друг другу на переменках или целовались на последних рядах кино, Мона сидела дома одна, остервенело стирая ручку о бумагу, лишь бы, проглотив обиду, поступить куда-то подальше отсюда и больше никогда не видеть знакомых лиц. Его лицо. Их лица.       Мона снова посмотрела на шкатулку. На дне ещё осталось что-то, и девушка с любопытством соскребла остатки. Брелок с парка аттракционов, потерянная одинокая серёжка Люмин, которую он не успел ей вернуть перед расставанием, футляр от проводных наушников, заколка и половинка парного кулона. Последняя вещица казалась Моне особенно печальной, ибо надпись на кулоне стёрлась от носки, верёвочка истончилась, а по краям поползли маленькие трещинки. Вот такая половинка сердечка: разбитая, уродливая, брошенная на дно шкатулки, в щелях которой скопилось пыли.       Сложив всё обратно, Мона захлопнула крышку и щёлкнула замком. Вот и всё. Экскурсия по чужим счастливым дням кончилась, осталось только тягостное чувство на сердце, словно кто-то вырвал кусок и забыл вернуть обратно. В голове оживали эти сцены. Ей казалось, она может слышать звонкий смех Люмин, видеть её образ перед глазами, ощущать этот пряный аромат духов, чувствовать её мягкую кожу под своими пальцами. Мона отчаянно боролась с бурным воображением, главным своим недругом.       Но на губы всё равно наползала довольная, злорадствующая ухмылка. Их счастливое «навсегда» продлилось не больше года. Слепленное из осколков её разбитого сердца, оно надломилось и треснуло. Мона понятия не имела о причинах. Она знать не знала, что вынудило счастливую, на первый взгляд, пару разойтись. Однако в глубине души ощутила удовлетворение.       «Как бы я хотела быть на её месте…», — подумала про себя Мона, отложив шкатулку на книжную полку.       Но эта шкатулка так и не внесла никакой ясности в происходящее. Волшебница снова вернулась к настоящему: к призракам, к нынешнему Альбедо, бледной тени самого себя, и к своим неудачам.       О себе Люмин напомнила уже на следующий день. Словно проклятие, которое, едва упомянешь, сразу даст о себе знать.       Мона возвращалась после очередных пар, на этот раз совершенно одна. Закатное солнце лениво рассекало по небу, пока холодные осенние ветра задували с моря. Мурашки пробегались по коже от каждого порыва ветра, гул стоял в ушах, а свист мчался между домами, рассекая неровными тропками и лабиринтами улиц. От каждого резкого порыва Мона щурилась, лишь бы пыль не попала в глаза. Деревья грозились растерять остатки своего осеннего убранства, ветви низко гнулись к дороге. Кое-где асфальт не успел просохнуть после длинных дождливых дней, и лодочки из пожухлых листьев курсировали по лужам. В воздухе застыл запах моря.       Пересекая малознакомые улицы, Мона шла к круглосуточному магазинчику, в котором подрабатывал Альбедо. В сумке тряслась злосчастная проклятая шкатулка, которую она решила во что бы то ни стало вернуть владельцу. Попросить прощения как можно скорей, придумать веское оправдание и вручить пропажу лично в руки. Волшебница, конечно же, подумывала незаметно вернуть шкатулку на место, чтобы никто не прознал о краже, но совесть мучила Мону, а вид проклятой вещицы раздражал, не давал никакого душевного покоя. Она не выдержит ни дня соседства с этой вещью.       В это время по пустым улицам редко можно встретить хоть одну живую душу. Только далёкий шум города, редко скользящих мимо равнодушных машин, возвращал Мону в городскую среду. Багровые лучи бликами отражались от витрин одинокого магазинчика, что затерялся среди жилых домов. Мона остановилась у входа, ненадолго помешкав. В отражении стекла посмотрела на своё лицо, уставшее и измученное, заметила сквозь блики мельтешащих внутри работников, покупателей, курсирующих между длинными полками. У кассы она заметила Альбедо, который сосредоточенно что-то писал, считал, и, не считая огромного пластыря на лбу, выглядел таким же, как прежде. Как в школе. Спокойный, внимательный. Мона улыбнулась и решила подождать Альбедо снаружи, не мешать ему работать. Скоро он должен будет освободиться, и тогда они поговорят наедине.       Девушка отошла на несколько метров прочь от магазина, облокотилась о велосипедную парковку и стала скучающе ожидать. Сложила руки на груди, нетерпеливо постукивая пальцами по локтю, пока ветер трепал её хвостики. В сумке тряслась ненавистная коробочка, тягостно тянула Мону вниз грузом вины и чужих воспоминаний. Мона сощурилась и размяла плечо, лямка сумки натирала даже сквозь слои одежды.       Когда перед глазами замельтешил знакомый силуэт.       Сначала Мона не признала в незнакомке Люмин. Равнодушно глянула на очередную прохожую, пока блеск золотых волос не напомнил Моне о сопернице. И только тогда девушка задержала свой взгляд на ней. На её длинной плиссированной юбке, изящной блузе с бусинками пуговок, на любопытствующих янтарных глазах и симпатичной красной сумочке. Едва она прошла… Нет, проплыла мимо Моны, как девушка ощутила резкий аромат уже знакомых духов. Белоснежный изящный лебедь в лучшем своём облике. Мона стыдливо опустила взгляд на своё затасканное пальто, на чуть потёртые джинсы и невзрачную рубашку, отчего укуталась сильней. Куда уж ей тягаться с самим воплощением женственности?       Вот только куда та собралась?       — Люмин? — окликнула волшебница её, и та, почти собираясь зайти в магазин, замерла у двери. Удивлённо оглянулась на Мону, и тут же улыбнулась. Довольно так, словно встретила старую подругу в самом неожиданном месте. Однако Мона только больше нахмурилась, помрачнела, словно дождливая туча, обиженно надула щёки.       — Ах, Мона, привет! — она помахала рукой и поспешила навстречу волшебнице. — Альбедо сейчас занят?       — А сама не видишь? — буркнула в ответ недовольно Мона. — У него ещё не закончилась смена. — и отвела взгляд неловко в сторону, стоило только Люмин приблизиться к ней. Та обернулась, бросила короткий взгляд сквозь витрины, пытаясь отыскать Альбедо, и это невообразимо злило Мегистус.       — Ладненько, — девушка подсела напротив Моны, расправила юбку, — подожду тут.       — Зачем ты сюда пришла? — спросила недовольно Мона, игнорируя все правила приличия на свете. Не стала даже скрывать собственного неудовольствия от встречи с соперницей. Той, о ком она вчера только вспоминала, которой завидовала до колючек на кончиках пальцев, до скрипа в зубах и звона в ушах. В голове вновь всплывали те бесчисленные фото, счастливые воспоминания, в которых не нашлось места для Моны. Ведь кто она, — замухрышка и чудачка, — и кто Люмин!       — Эй-эй, не надо так грубо. — неловко улыбаясь, Люмин попыталась замять искорки зарождающегося конфликта. — Я… Просто хотела повидаться с Альбедо. Поговорить немного. — и затем отвела глаза в сторону. Не могла выдержать гневного, прожигающего насквозь взгляда волшебницы.       — А он хоть в курсе об этом?       — Нет. — стыдливо созналась Люмин. — Не в курсе… — добавила чуть тише. Мона хмыкнула.       — Ты сюда снова за тем же, да? — спросила следом она. Ни на минуту не прекращала атаковать соперницу неудобными, провокационными вопросами, надеясь выкурить Люмин отсюда.       — За тем же? — удивлённо спросила она в ответ, с непониманием уставившись на собеседницу.       — Да. Пытаться «поговорить». — ехидничала Мона.       — Я… — Люмин замешкалась. — Мы не очень красиво разошлись с Альбедо, и я надеюсь, что мы сможем как-то договориться. — и улыбнулась солнечно, ослепительной своей улыбкой, от которой в глазах зарябило. Мона сморщилась ещё больше, отвернулась прочь и обиженно сложила руки на груди. Она продолжает бегать за ним, цепляться за прошлое, хотела вернуть свои счастливые деньки, что покоились на дне в сумке Моны. Такая красивая, такая жалкая.       Мона посмотрела сквозь витрину на Альбедо, что за кассой считал товар покупателю, на его шишку под пластырем. Волшебница была рядом, когда ему было страшно, больно, плохо. Это к ней он прибежал за помощью, это ей доверял свою жизнь, а не Люмин. Так с какой стати та имеет наглости приходить сюда? Да ведёт себя так, словно никакой Моны тут не сидит: мило болтает ножками в воздухе, напевает что-то под нос и, всматриваясь в отражение витрин, поправляет непослушные локоны. Такая уверенная в своей красоте, вовсе не зря. Мона озадаченно поглядела на себя, но не увидела в отражении даже толики той яркой красоты, как у соперницы. Ведь она такая… Невзрачная.       — А… Почему вы расстались? — решилась спросить Мона, тихим неловким голосом. Понимала, что лезет в совершенно не своё дело, но голос внутри так и подначивал её задать этот вопрос. Альбедо увильнёт, не скажет толком, отмахнётся от волшебницы. А Люмин? Прольёт ли ясность на то, что случилось?       — Хм… — девушка, к удивлению, не растерялась, лишь загадочно уставилась на прохожих. — Он не говорил тебе? Вы же, вроде как, близки… — она задумалась снова, а комментарий Люмин поддел шаткое самолюбие Моны. Волшебнице казалось, будто та издевается над ней самым садистским образом.       — Нет, не говорил. — процедила сквозь зубы Мона. — И словом не обмолвился.       — Что ж… — Люмин с опаской глянула на двери магазина, проверяя, на месте ли объект их тайного обсуждения. — Это я бросила его. Поспешила немного, импульсивно, но не без причины.       — И что же за причина? — удивилась Мона. Настолько, что злость мигом улетучилась из головы вместе с новым порывом ветра. Теперь она с интересом глядела на свою собеседницу и, не отрывая взгляда ни на миг, внимала каждому слову.       — Как бы тебе так объяснить… — Люмин поджала губы. — Как таковой причины нет, у нас всё было хорошо, понимаешь? Ну, если не считать, что мы поссорились из-за моей внезапной инициативы. Понимаешь? — постоянно спрашивала она, надеясь на поддержку Моны. Та пару раз кивнула, привороженная словами Люмин.       — У тебя не было ощущения, будто рядом с ним ты сходишь с ума?       Короткий рассказ Люмин приоткрыл Моне завесу тайны. Подарил ей понимание, помог отыскать ту отправную точку, откуда всё началось.       С расставания.       «Тебе помогали специалисты?»       «Да, но призрак всё равно возвращался спустя время.»       — Нет, не отвечай. Это глупый вопрос. — отмахнулась она. — У нас были прекрасные отношения, я просто не могла избавиться от ощущения, что что-то не так. Для него это было большим ударом. — печально созналась Люмин, приложив руку к груди, поближе к беспокойному сердцу. — Я повела себя ужасно. Мне очень стыдно за это. — её голос стал едва слышно подрагивать.       А Мона и не торопилась утешать опечаленную Люмин. Куда больше её занимала мысль, посетившая волшебницу совершенно внезапно. Будто паззл в картинке встал на своё место, что-то щёлкнуло, и дрожь возбуждения засела в руках. Выходит, призрак и вправду был всегда, преследовал Альбедо и ходил за ним по пятам. Но атаковал лишь в моменты его слабости, когда не оставалось сил бороться с угрозой извне.       «Альбедо? Да, самый большой неудачник из всех, кого я знал! И не везёт ему всегда по-крупному», — в голове прошептал ей голос Кэйи, далёкий отголосок из прошлого. Фраза, которая засела ей в голову, но которая не значила для неё ничего все эти годы. Но теперь они придавали картине новых красок, словно искорка, которая осветила путь. Она отыскала причину! В конце концов, Люмин стала ключом к загадке, над которой Мона ломала голову. Таким очевидным ключом, который всегда-всегда лежал на видном месте.       Мона резко схватила соперницу за плечи, грубо впилась пальцами сквозь плотную ткань одежды. Люмин удивлённо отпрянула, но вырываться не стала. И волшебница грубо затрясла обескураженную девушку. В приступе ярости, когда сознание утопает в пелене кроваво-красного тумана, волшебнице хотелось стереть соперницу в порошок. «Мало того, что отняла его у меня, так ещё и причинила ему столько боли!», — думала она про себя, ощущая, как от силы собственной схватки Люмин шипит и корчится.       — Больно, Мона. — беспомощно шепчет девушка.       — Это твоя вина. — повторила Мона и снова затрусила соперницу. — Это ты виновата в том, что он страдает.       — Мона, прошу! — просит уже громче Люмин, оборачиваясь по сторонам в поисках помощи. На её золотые глаза наворачиваются слёзы беспомощности, чувство вины мешается со страхом в единую субстанцию.       — Если бы не ты, с ним всё было бы хорошо! — продолжала настаивать Мона. — Это из-за тебя его преследует призрак, понимаешь?! А ты и пальцем не шевельнула, чтобы помочь, тебе плевать на него! Не плевать только на себя! — гневно повторяла волшебница. Но Люмин только испуганно мотала головой       — Видишь? Об этом я и говорила! — Люмин резко вырвалась из хватки Мегистус и, испуганно вскочив на ноги, поспешила поправить сползшую сумочку. — Ты сумасшедшая! — и затем, потерев ноющие плечи, обратилась к девушке. — Мона, очнись! Я же знаю, что ты хорошая, но ты… Ты просто… — Люмин задыхалась от своих слов, а потому, запнувшись единожды, лишь растерянно водила взглядам по разгневанному лицу Моны. А Мона молчала. Злилась на соперницу, пытаясь унять напряжение в теле, чтобы не уничтожить её окончательно.       Но Мона застряла. Ей хотелось, чтобы Люмин всё исправила, вернула ей Альбедо таким, каким он был прежде. Чтобы починила то, что сама и поломала. Но, с другой стороны, ей не хотелось подпускать Люмин к своему любимому. Даже на пушечный выстрел.       Она не позволит больше разбить себе сердце.       — Что тут происходит? — обеспокоенный голос Альбедо вернул обеих к реальности. Словно окатили холодной волной, Мона подскочила на ноги и растерянно уставилась на юношу. Сердце бешено заколотилось в груди, к щекам прилип жар, плавным импульсом расползаясь по телу. Даже прохладный ветерок не спасал Мону от этого палящего стыда. Взгляд виновато заметался по сторонам.       — Альбедо, ты уже освободился? — Люмин попыталась выдавить из себя свою фирменную улыбку. — Мы немного говорили с Моной.       — И что же? — строго спросил он. Нахмурил брови, сложил руки на груди недовольно. Осудительный взгляд впивался в Люмин, в её светлую нежную кожу, в её дрожащие уголки губ и вьющиеся локоны. Завидев девушек снаружи, он выскочил как есть, в своей форме с ярко-зелёным фартуком, без верхней одежды. Так, словно бы тут разворачивались трагические события.       Люмин забеспокоилась ещё больше. Её уверенность, словно песок сквозь пальцы, плавно утекала прочь. Ибо, внезапно для неё самой, Альбедо был намерен занять вовсе не её сторону.       — Я пришла поговорить. — стыдливо проговорила Люмин и встала ровно перед ним.       — Или задирать Мону? — спросил недовольно он в ответ. И от внезапного заявления Люмин стушевалась. Широко распахнутые глаза изумлённо глядели на бывшего. Она растерянно оглянулась назад, на Мону, надеясь в её лице отыскать поддержку, но волшебница виновато опустила глаза и смотрела на потёртый носок сапога. Мона поступает некрасиво, Мона знает об этом. Но так хочется, чтобы сегодня он занял её сторону. Почувствовать себя на её месте хотя бы так.       — У меня в мыслях не было. — осознав, что поддержки ждать не стоит, Люмин попыталась выгородить себя хотя бы так.       — В любом случае, — Альбедо не спешил выслушивать её, — мне кажется, мы уже всё, что только можно было, обсудили. — он положил руку ей на плечо и пару раз небрежно похлопал, как утешительно хлопают друзей по всякой ерунде. Совсем не романтичный жест. Мона поджала губы, стыд от удовольствия захлёстывал её новой волной. Ей не хотелось сознаваться даже самой себе, что в глубине души, глядя на разочарованную мордашку Люмин, она злорадно улыбалась. Хотя в сложившемся конфликте виновата целиком и полностью Мона. Ведь Люмин никак не собиралась оскорблять волшебницу или вредить ей.       — Ты постоянно так говоришь. — расстроилась она. — Разве у меня нет никаких шансов? Почему ты постоянно избегаешь меня?       Но ответа на вопросы не последовало. Он только тягостно вздохнул и, снова похлопав её по плечу с унизительным утешением, добавил:       — Иди домой, Люмин. Правда, иди домой. Отдохни, развейся. На мне весь мир не сошёлся, и ты ещё найдёшь кого-то, кто тебе подходит лучше. — разбавил он унизительно-стереотипную фразу нотками слащавого сочувствия. Мона понятия не имела, как Люмин отреагирует на очевидный отворот-поворот. На её месте она бы сгорела со стыда, исчезла вслед за новым порывом ветра. Но Люмин ещё держалась. Стыдливо опустила взгляд, пережёвывая горечь своего поражения, но старалась изо всех сил не подавать виду, только плечи предательски подрагивали.       Мона жалостливо глядела на её спину, на медленно опускающуюся голову, и видела в Люмин отражение самой себя. Ведь что изменилось? Заставь деревья вокруг цвести летом, смени декорации на школьный двор и выставь Мону на передний план, и она снова окажется в том злосчастном дне. Почти полтора года. Но чувство, словно ничего не поменялось. Мона поджала губы, вжала голову в плечи, чтобы спрятаться от всего мира. Всё это происходило не с ней, но казалось, достаточно моргнуть, чтобы реальность снова сменилась болезненным воспоминанием. Будто смотреть на себя со стороны.       Перебросившись фразами, Люмин тщетно попыталась извиниться, но Мона уже не слушала её. Как и слова хладнокровного Альбедо, который упрямо стоял на своём, не оставляя девушке и шанса подступиться к себе с извинениями. То были не слова обиды, а, что хуже, обыкновенное равнодушие. Только тяжко вздыхал в перерывах. Мона не слушала, ибо от каждого слова, что ненароком скользнул мимо её ушей, в горлу подкатывал комок тошноты, голова кружилась, и она была в коротком шаге от истерики. Закрыла уши ладонями, чтобы наверняка, медленно погружалась в саму себя. Мир вокруг раскалывался на кусочки, по кусочкам трещал и расползался. Не чувствовался ветер, забылись усохшие деревья, закатное солнце потухло.       Она очнулась лишь тогда, когда кто-то мягко коснулся её плеча.       — Мона, всё хорошо? — обеспокоенный голос Альбедо вырвал её из бездны собственных раздумий. Она очнулась ото сна, изумлённо раскрыла глаза, обнаружив, что Люмин уже ушла, остался только подавленный Альбедо перед ней с сияющими голубыми глазами. Мона очнулась, огляделась по сторонам, надеясь отыскать следы ушедшей девушки, но не обнаружила ничего, лишь фантомный запах духов, что въелся в память. Дезориентация.       — Да, всё хорошо. — неуверенно кивнула она и поднялась с места, отряхнув штаны.       — Прости, что тебе пришлось присутствовать при этом. — тяжко вздохнул он, сложив руки на груди. — Люмин никогда просто так не сдастся. Но, надеюсь, это был последний раз, когда она нас побеспокоила. — затем он с подозрением глянул на волшебницу. — Она точно не говорила тебе ничего такого?       — Всё в порядке. — повторила Мона и смущённо опустила взгляд. — Но… Я не понимаю. Если она тебе дорога, почему ты отвергаешь её?       Он тяжко вздохнул в очередной раз. Так, что Моне стало неловко за собственный вопрос. Его рука легла ей на плечо.       — Что было, то было. Я уже привык жить без неё, зачем мне возвращать это всё?       — Но… — Моне хотелось возразить, и она решила, что сейчас лучший момент сознаться. Или сейчас, или никогда. Помявшись, девушка потянулась к своей сумочке и вынула оттуда заветную шкатулку, протянув настоящему владельцу.       — Зачем ты хранишь тогда это? — спросила она, и тут же, не дав удивлённому Альбедо раскрыть рта, добавила. — Я нашла случайно, клянусь! Я была уверена, что там что-то связанное с призраком! Извини! — и низко опустила голову, разбивая чело об извинения. Альбедо растерялся. Забыл, как разговаривать, лишь удивлённо приоткрыл рот. Убрав руку с её плеча, он молча взял шкатулку в руки и, повертев, снова тяжко вздохнул.       — Это правда?       — Да! Клянусь! — заверяла она и услышала, как голос предательски дрогнул. Мона нервно сглотнула.       — Ладно… Я понимаю, что ты не со зла. Но больше так не делай, хорошо? — спросил он с укором. Отчитывал волшебницу, как маленького ребёнка. Мона закивала головой. Слава Богу, он отреагировал спокойно.       — По поводу шкатулки… — юноша щёлкнул замком и откинул тяжёлую крышку назад, бегло осмотрев содержимое. — Знаешь, как чемодан без ручки. И выбросить жалко, а держать смысла нет. — он снова посмотрел на безделушки внутри, чтобы громко и резко захлопнуть крышку. — Я не знаю, зачем оно мне. Хочешь, оставь себе. — и протянул ей обратно. Мона надула щёки и отвернулась.       — Нет. — буркнула девушка.       — Хех, ладно. — и усмехнулся, поджав её к себе одной рукой. — Потом уже решу, что с ней делать. — затем снова глянул на неё. — Ну и ну, а я уже и забыл за неё. — сказал он сам себе под нос. — Подождёшь меня тут ещё немного? Мне форму снять.       — Конечно. — согласилась Мона. Раз уж она ждала его так долго, сможет подождать ещё немного.       Ей пришлось прождать снаружи ещё не меньше получаса, однако же в тишине и покое, особенно после пренеприятной встречи, минуты пролетели одним мгновеньем. Только солнце низко склонилось к горизонту, и лёгкие сумерки застыли в воздухе вместе с новой колючей прохладой. Размытые тени ветвистых древ танцевали на асфальте. Мона, ёжась от прохлады, ждала Альбедо и всё глядела себе без конца под ноги. Люди то появлялись, то исчезали, их становилось то больше, то меньше. Внутри зажегся свет, Мона больше не видела своего отражения в стекле. Загорелись первые огоньки фонарей.       — Прости, что так долго, — он вышел, на ходу накидывая свою кожаную куртку, весь в спешке и суете, — задержали. Надеюсь, ты не замёрзла?       — Нет, всё в порядке. — неловко кивнула Мона и встала с места, когда парень подошёл к велосипедам и, отыскав там свой, снял замок. Поправил рюкзак, ловко запрыгнул.       — Что ж, садись. — и обернулся к ней. Мона помешкала. Крепче сжала лямку сумки, словно тот хотел отнять у неё вещи, с недоверием глянула на заднее сидение.       — Ты уверен? — скептично спросила она.       — Ты никогда не каталась на заднем сидении велика? — спросил он.       — Каталась, потому и спрашиваю. — с недоверием добавила она и, неуверенно подойдя ближе, приземлилась на узкое сидение, руки сомкнула на сидушке. Но Альбедо всё равно не тронулся с места, так и застыл с рулём в руках.       — Ты так точно свалишься. — подметил он. Мона обиженно надула щёки.       — И что ты предлагаешь?       — Не стесняйся держаться за меня, если точно не собираешься падать. — и положил её руку на свою талию. Мона смутилась. Ощутила, как тело напряглось, словно леска, готовая рвануть в любой момент. Руки неуверенно, с робостью обвили его туловище, девушка поджала свисающие ноги. И сердце забилось в неровном рваном ритме.       Велосипед тронулся, медленно набирая обороты на дороге. Альбедо неспешно крутил педали, стараясь не напугать Мону скоростью. Ветерок колыхал её длинные хвостики, колол кожу на щеках, и на каждом резком повороте дороги у волшебницы перехватывало дыхание. Она крепче вжималась в спину юноши, головой утыкалась в плечо, чтобы робко глядеть по сторонам, навстречу водителям авто и прохожим. На щеках плясал румянец. Уже не важно было, ни куда они едут, ни зачем. Пересекая бесчисленную вереницу улиц, ей хотелось, чтобы этот миг не кончался, чтобы все остальные проблемы в её жизни исчезли, осталась только Альбедо впереди, едущий куда-то в неизвестность, и мерцающее вдали море.       Он остановил велосипед где-то у причала и, не заботясь о безопасности, оставил как есть посреди улицы. Мона неловко спрыгнула, оглянулась вокруг, с трудом узнавая малознакомые улицы. Пляж пустовал, ни единой живой души. Остались только неровные ямки в песке и редкие силуэты чаек, почерневшие на фоне лилово-красного неба. Полоска горизонта ещё ярко освещала водную гладь, но на синеющих участках неба зажигались первые тусклые звёздочки. Ветер только усилился, резкий запах соли ударил в нос, и Мона, щурясь от каждого порыва, придерживала растрёпанные волосы рукой. Море неспокойное, беснующееся, волны били о каменный пирс, жадно пытаясь поглотить каждый кусочек суши.       Альбедо спрыгнул вниз, на песок, минуя лестницу, и Мона неловко поспешила за ним. Следом он забрался на пирс, собирался подать ей руку, но та сумела вскарабкаться сама. Скользкие неровные камни, в которых легко застревали носки обуви. Моне было страшно ходить тут вот так просто, без какой-либо помощи. Альбедо же, напротив, шёл к краю уверенней, не обращая внимания на то, как пенистые волны подступаются к подошве ботинок. Ветер свистел в ушах, не слыхать ничего, кроме грохота прибоя.       — Ну так, — он повернулся к ней, убрав волосы за ухо, — решила, что будем делать со шкатулкой?       — А? — растерянно спросила она и метнулась к сумке, откуда выудила украденное. — А что с ней делать?       — Ну, мне-то она уже не нужна, да и тебя раздражает. — посмотрел он на неё уверенней. Стоял вдалеке, почти у самого края, вот-вот море унесёт его с собой. Мона крепче сжала коробочку в руках, теперь казавшейся ей такой тяжёлой, увесистой. Подходить ближе ей было страшно, вдруг море доберётся и до неё?       — Так и что ты хочешь с ней сделать? — спросила Мона.       — А давай её мне. — и протянул руку. Увидев, что волшебница замешкалась, испугалась подойти поближе, сделал пару шагов навстречу, и только тогда Мона решилась преодолеть остаток расстояния сама. Увесистая коробочка оказалась у него в руках, и он довольно улыбнулся. Повертел в руках с интересом, но заглядывать внутрь не стал, только пальцем потёр замок, словно оттирая размытые пятнышки.       Внезапно даже для Моны, он резко повернулся к ней спиной и, ловко замахнувшись, швырнул шкатулку прямиком в бушующую морскую бездну. Волны тотчас поглотили коробочку прямо со всем её содержимым: с бесчисленными счастливыми фотографиями, записочками и воспоминаниями. И Мона продолжала растерянно глядеть на водную гладь, ощущая в руках своих ещё не ушедшую тяжесть шкатулки.       — Ты… Ты чего? — растерянно спросила она. Подбежала к нему, встав рядом, оглянулась вокруг, но шкатулки уже было не видать. Исчезла, словно никогда и не было. Тогда Мона метнула взгляд на его руки, но и там не осталось ни следа. Она ожидала чего угодно, но только не того, что он вышвырнет её прочь. А потому на реакцию волшебницы он только рассмеялся.       — А зачем она мне? — спросил он, однако договорить не успел. Едва только рот открыл, как волна врезалась в пирс. Юноша резко схватил девушку за плечи и, прижав к себе, развернул в другую сторону. Мона испуганно вскрикнула и поддалась. Скованные его объятиями руками напряглись, когда она ощутила, как ледяная вода подкатывает к её кроссовкам, каплями соли застревает в непослушных волосах. Волна окатила спину парня, джинсы и ботинки, не пощадила и рюкзак с волосами. Грубо толкнула его, но Альбедо, пошатнувшись, устоял. Съёжился от резкого холода, дрожь пронеслась по его телу волной, и Мона на себе ощутила этот мороз.       Убедившись, что опасность позади, парень отстранился от волшебницы и оглянулся назад, ощупывая свои мокрые волосы с улыбкой на лице.       — Да уж… Ты как?       — Нормально! — испуганно, со смущением, дрожащим внутри её грудной клетки, она отбилась от Альбедо и отошла назад, поджав тонкие губы. Чувства захлёстывали её так же, как беспощадные волны нападали на каменный пирс, застревая в неровных ямках и трещинках. В волосах дрожали капли моря, пока лицо краснело не то от холода, не то от пьянящих чувств, круживших голову. Порывы ветра холодили кожу, одежда липла к телу, вызывая приступ озноба и дрожи. Она смотрела, как его силуэт утопает в сумерках уходящего заката, и последние лучи солнца уходят за горизонт, утопая в океане.       Но на её резкую реакцию, на внезапное смущение, Альбедо только радостно улыбнулся. Со лба от влаги сполз пластырь, обнажая пожелтевший синяк, и тут же море унесло его за собой. А тот даже не заметил. Только снова обнял её, потрепав по спине, и добавил:       — Ты совсем не меняешься с годами. Но так даже лучше. — и заслонил собой последние лучики солнца. Мона поддалась на сей раз объятиям, уже не столь внезапным. Робко приобняла в ответ, осторожно так, чтобы не коснуться больше нужного, иначе сердце, что с болью бьётся в груди, разорвётся на кусочки. Ладони легли на его мокрую спину. Она уткнулась носом в его влажное плечо, когда в глазах защипало.       — Ты тоже не меняешься. — буркнула под нос Мона. Но Альбедо расслышал, в ответ лишь звонко засмеялся, так ничего и не сказав.