Пусть и трудно проходить нам всё дальше, Нам всё дальше, нам всё дальше. Везде смерть, кругом обман — жесточайше, Жесточайше, жесточайше. ***
Дин погиб. Сам, по собственной воле. Мальчик решился отдать собственную жизнь, чтобы мне не пришлось замарать руки детской кровью… Чтобы девочка, магла, которую он видел впервые, не лишилась жизни на столе испытания психопата Квирелла. Я смотрел на его обескровленное тело и всё не мог окончательно осознать произошедшее. Я лишился товарища. Друга. Целый год мы провели вместе. Он остался со мной на Рождество, он без раздумий самым первым поддержал мою идею помочь Гарри с испытаниями. Он… Мёртв. — Почему? — Гарри в очередной раз вытер слёзы под очками своей мантией, — почему он это сделал? — Он не хотел, чтобы девочка умерла, — заплаканная Гермиона указала рукой на стол с маглой, что так и не пришла в сознание. — Но он же волшебник… А она, магла… — бормотал Рон. Для него противопоставление жизни волшебника магловской явно было чем-то чуждым для понимания. — Он прожил с такими, как она всю свою жизнь до Хогвартса, — сказал я ребятам, — я понимаю его. Дин… Ценил каждую человеческую жизнь. И это… Был его выбор. Мы какое-то время сидели рядом с телом погибшего друга. Проход назад был запечатан каменной глыбой, так что все другие ученики оказались отрезаны от нас. Осталось лишь четверо учеников, включая меня. Я будто бы попал в канон, оставшись вместе с Гарри, Роном и Гермионой. В извращённый, жестокий и беспощадный, но канон. Что же нас ожидает дальше? Волан-де-Морт? — Поднимайтесь, — сказал я, и сам последовал своей же команде, — Дина уже не вернуть, а нам… Нам нужно закончить всё это. Ради остальных. Ради тех однокурсников, что страдают сейчас от боли и собственных изменённых тел. Ребята поднялись. — Мы… Оставим его здесь? И её, тоже? — спросил Гарри про тело Дина и девочку-маглу. — Да. Не тащить же их на себе, прямиком в неизвестность… Пойдём. Как же было паршиво на душе. И даже сложись всё иначе, если бы я таки выпотрошил эту девочку, моё состояние вряд ли бы отличалось в лучшую сторону. Придёт время, и Квирелл заплатит за Дина. Они все рано или поздно поплатятся за всю ту жесть, что здесь происходит. Не всегда я буду беспомощным ребёнком, а память у меня хорошая. Уставшие, обессиленные и эмоционально выгоревшие, мы шли по новому проходу. Испытания учителей должны были быть окончены, и теперь, либо впереди нас ожидает завершение всей этой череды жестокости, смерти и опасности, либо директором приготовлен ещё какой-то финал сей затеи. Впрочем, готовиться надо к худшему исходу. Как я и предполагал, простого завершения не случилось. Узкий коридор кончался новым пустым залом, в который вместо привычной двери вёл обычный арочный проход. Как только мы вчетвером его преодолели, я почувствовал какие-то перемены в своём состоянии. Будто бы слабая незримая энергия прошла по моему телу. — Вы тоже это заметили? — спросила Гермиона. — Ага… — ответил ей Рон, — а ты, Гарри? Гарри? — он начал мотать головой из стороны в сторону, — где Гарри?! А мальчик просто исчез. Буквально только что он шел по правую руку от меня, потом случилось это еле заметное помутнение и Гарри пропал — его не было ни спереди, ни сзади в коридоре, будто бы он за какое-то мгновение испарился в воздухе. — Думаю, Дамблдор приготовил для него своё испытание, а мы там просто не нужны, — сделал я предположение, стараясь не раздувать панику Рона другими своими идеями насчёт случившегося. — Но как же он без нас! — взволнованно воскликнул он, переживая за лучшего друга, — нужно пойти за ним и помочь Гарри! — мальчик начал входить и выходить из коридора в зал и обратно, стараясь исчезнуть вслед за Гарри. — Бесполезно, — подвёл я итог его действий, — если директор не хочет, чтобы мы были с ним вместе, то так оно и будет. Может, мы сможем ему как-то помочь, если справимся с новым испытанием? Рон согласился с моей теорией, и мы сосредоточились на том, что ожидало нас впереди. Зал, в который мы попали, выглядел пустым и заброшенным. В конце его виднелась новая дверь, с потолка свисали редкие магические светильники, а в самом центре зияла довольно большая тёмная дыра вниз. — Что там? Ничего не видно, — Рон постарался посмотреть вниз дыры. — Аккуратнее, не навернись только туда, — предостерёг я друга, — вон, на двери ещё одна надпись, пойдём, сначала её прочитаем. Откроет дверь внизу плита, Но дальше ждёт лишь пустота. — Дверь откроется с помощью плиты внизу… Туда надо спуститься? И как это сделать? — строил я догадки, глядя на надпись. Вдруг, боковые стены противно захрустели. — Что это? — перепугался Рон, — они двигаются! — Да… — я пригляделся к стенам повнимательнее, — они медленно сдвигаются. Значит, мы ограничены по времени. Давайте, думайте, как туда спуститься… Пока я размышлял, мне шепнул Рон: — Кайл, можно тебя на пару слов? — он своим взглядом попросил меня отойти вместе с ним подальше. — А зачем ты шепчешь? — спросил я у него, а Гермиона нахмурилась, глядя на наши переговоры. — Эм… Так надо, — Рон опасливо заозирался на Гермиону, отводя меня за руку к скрипящей стене, — слушай, там же пустота внизу. Понимаешь, что это значит? — А ты уже понял? — я поднял брови. — Я думаю, что тот, кто спустится туда или… Упадёт, тот погибнет. Вспомни все прошлые испытания, Кайл! Кому-то нужно погибнуть, чтобы пройти дальше. Директор, в отличие от учителей, никаких подсказок насчёт своего испытания не давал, так? Я неохотно кивнул. И правда, все его намёки, над которыми я ломал голову этот учебный год, были уже так или иначе разгаданы. Но ведь может же быть второй путь! Было бы нелогичным оставлять в самом конце испытание лишь с одним смертельным исходом, когда как во всех предыдущих имелась возможность обойтись без смертей среди детей-волшебников. — А значит, что здесь нужно… Кого-то выбрать, кто позволит закончить испытание другим, — продолжил Рон свою мысль, подводя меня к определённым выводам. — И ты мне это говоришь, чтобы… — до меня начало доходить, зачем Рон отвёл меня на разговор в сторону, действуя столь неумелыми шпионскими методами. — Кайл, она же предательница, — Рон понял, что я разгадал его задумку, — и нас тут всего трое. По-моему, выбор очевиден, — мальчик пытался придать своим словам уверенности, но сам при этом мешкал и не был до конца готов исполнить задуманное. Поэтому и обратился ко мне, так как привык, что я принимаю окончательные решения. Я взглянул на Гермиону, что делала вид, будто не смотрит на нас, хотя её напряженная поза говорила об обратном. Встряхнул головой, прогоняя крамольные мысли. Всё ещё не настолько безысходно, чтобы задумываться о подобном. — Рон. Мы найдём другой выход. Время ещё есть, стены сближаются достаточно медленно. И ты забыл, что Гермиона помогла нам с испытанием Снейпа? Она заслужила прощение своих прошлых грехов хотя бы от нас. — Крыса остаётся крысой, — нервно отмахнулся он от моих доводов, заряжая себя тем самым исчезающей уверенностью, — и нужно решаться сейчас, пока… — Петрификус Тоталус! — внезапно мне прилетело в бок заклинание паралича, и я столбом упал на каменный пол. Это было достаточно больно, но, чтобы хоть как-то это выразить, я не мог пошевелить ни единой частью своего тела. — Петрификус Тоталус! — я увидел, как Рон в спешке начал вытаскивать свою палочку, из-за чего не успел увернуться от нового луча, и повторил мои действия с падением. К нам подошла Гермиона с палочкой наготове, удостоверяясь в успехе собственных чар. Мы с Роном даже моргнуть толком не могли, так они, очевидно, сработали. Она напала на нас! Гермиона! Напала! На нас! Девочка потащила моё остолбенелое тело к центру комнаты. В голове громом ударила мысль, что сейчас я полечу в дыру навстречу собственной смерти… Но этого, слава всем богам и демонам, не случилось. Гермиона оставила меня между дверью и дырой, после чего проделала те же действия с телом Рона. Что у неё сейчас происходит в голове? Что она собирается сделать? В голове роились десятки вопросов. Как вообще ей хватило духу столь внезапно напасть на своих однокурсников, после всего пройденного нами сообща?! Хотя, надо признать, сработала она чётко. Первым делом вывела из игры меня, так как я, скорее всего, успел бы достать палочку и обезвредить Гермиону, если первый луч полетел бы в Рона. — Хух, — выдохнула Гермиона прямо над нами, когда закончила перетаскивать наши тела, — нельзя было оставлять вас у этих движущихся стен, — сказала она вслух. Я сверлил её непонимающим взглядом, стараясь таким образом задать девочке немой вопрос: «Какого чёрта ты делаешь?». — Прости, Кайл, что напала на вас. Но я знаю, о чем вы там шептались. Нетрудно догадаться, на самом деле. А погибать в самом конце… Лично я, не собираюсь, — она хмуро посмотрела на нас, уперев свои руки в бока. Неужели Гермиона думает, что я и правда был способен столкнуть её в пропасть, чтобы пройти дальше? А я способен? Предыдущие испытания показали мне, что ни в чём нельзя быть уверенным наверняка, а желание выжить может заставить человека пойти на самые разные ужасные вещи… — Почти полгода… Я терпела от всех вас унижения. Проглатывала ваши тычки и оскорбления, старалась работать в команде, но меня не считали даже её частью… Но за что? Да, я рассказала профессору МакГонагалл про старосту. Но у меня не было иного выбора! Там, на астрономической башне, мне устроили допрос! И она чувствовала, когда я обманываю или недоговариваю… Что мне было делать, Кайл? Как мне следовало поступить? Молчать, не смотря ни на что? Ради кого? Оливии Райли? — она горько усмехнулась, — это даже звучит нелепо. Да, я рассказывала некоторые вещи МакГонагалл и до этого, но только тогда, когда она сама об этом спрашивала! А вы… Бросили меня… Со стороны Рона послышалось мычание и кряхтение. Мальчик, видимо, всеми силами старался сбросить с себя чары паралича. — Петрификус Тоталус! Петрификус Тоталус! — срегировала девочка на его попытки и на всякий случай повторила свои чары на нас, обновляя эффект парализации, — и не старайся вырваться, Рон. У тебя ничего не получится. И я могу понять Кайла, он… Дал мне шанс вернуться и заслужить прощение. Я… — Гермиона наклонилась к моему телу и взяла меня за руку, — благодарна, правда. Но такие, как Рон… — девочка хмуро встала обратно, бросив злой взгляд на моего напарника по несчастью. — Каждый раз… Всё это время ты называл меня предательницей, Рон. Даже при прохождении испытаний, это слово будто засело в твоём разуме, хотя сам ты к этому не имел никакого отношения… Это были наши дела с Кайлом, а вы все безоговорочно встали на его сторону… Мне было очень обидно слышать оскорбления от тех, кого я начинала считать своими друзьями… И вот мы здесь! — она покрутила рукой вокруг, — прошли через немыслимые преграды, спасались от монстров и разгадывали смертельно-опасные задачки учителей. И что по итогу? Что ты, Рон Уизли, говорил Кайлу там, в сторонке? Ты хотел скинуть меня вниз! Убить! Меня! — крикнула она изо всех сил, явно находясь во взведённом ситуацией состоянии, — И я не могу этого позволить. Ведь я хочу жить, хочу закончить Хогвартс и прожить долгую жизнь, узнать столько всего нового… Так что мне пришлось вас парализовать. Чтобы в твою голову, Кайл, — показала она на меня, — не забрела пагубная мысль избавиться от меня, выбирая между своим другом и «девочкой-предательницей». Ему, — показала она на моего парализованного друга, — такая мысль и вовсе пришла в числе первых… Да, Рон? Мальчик вновь старался что-то промычать, пока Гермиона прожигала его взглядом. — Я ведь… Могу тебя скинуть туда прямо сейчас. Представляешь? Как думаешь, я таким образом должна поступить? — Гермиона теперь обращалась к Уизли, а я этого почти не видел, стараясь хотя бы на слух определять, что же у них там происходит. — Посмотри мне в глаза, Рон, — доносилось с их стороны, — посмотри на меня. Ты видишь перед собой предателя? Видишь?! Потому что я не предатель! И не собираюсь даже допускать мысли о том, чтобы столкнуть вниз кого-то из вас! В отличие от тебя, Рон! Так что кто из нас тогда предатель? Гермиона замолкла, и зал, исключая фоновый шум медленно приближающихся стен, погрузился в тишину. Самое ужасное во всём этом было не иметь возможности повернуться на бок и посмотреть, что же там творится. Чем занята Гермиона? Как там Рон? Сосредоточившись, я постарался сбросить с себя чары оцепенения. И снова. И снова. Без результата. Практики у меня было совсем мало, и пусть со временем чары ослабнут настолько, что у меня обязательно выйдет проделать этот трюк, но до этого времени ещё надо дожить, а Гермионе ничего не мешает обновлять на нас действие чар, как она это один раз нам уже продемонстрировала. Я на какой-то миг пожалел, что вообще дал девочке возможность пойти с нами и обучил её этому заклинанию. Да, в её откровенном монологе был смысл, но всё это не отменяло факта того, что Гермиона первой напала на своих товарищей исподтишка, действуя на упреждение. Напала на меня! Через какое-то время послышались удаляющиеся шаги. Гермиона уходит? Но куда? В любом случае, пошевелиться я всё ещё не мог. Волей-неволей у меня появилось время обдумать все произошедшие с нами события. Не поразмышлять об этом в перерывах между испытаниями, а по-настоящему задуматься о всём том, что с нами случилось за последние несколько часов. Слив Финч-Флетчли… Могу ли я теперь винить мальчика за трусость? Зная, что ему пришлось бы здесь пережить, имел ли я право возмущаться его поступком? Падение Невилла… Надеюсь, с этим пухлым мальчуганом всё хорошо, и его повреждения не вызвали внутренние кровотечения. Как бы там ни было, а Лонгботтом, невзирая на опасность, в конечном итоге всё же полез в тот люк вместе с остальными, хотя и жутко боялся этого. Поглощение растением-монстром Симуса… Мне сильно не хватало этого активного ирландца во время столь ужасных испытаний. А ведь он ещё не знает про судьбу своего друга… Смерть Оливера… То состояние, в котором он находился, когда мы со Сьюзен его обнаружили, не оставляло сомнений в кончине мальчика. Если же он каким-то чудом выжил, то мне будет стыдно смотреть в его глаза. Ведь именно я решил не пытаться ему помочь, беспокоясь о жизнях всех остальных. Эх, если бы я только догадался про загадки раньше… Трусость Драко и храбрость наших гриффиндорок… Кто знает, что двигало Малфоя к отказу выпить из чаши, но при этом к сильному стремлению отправиться дальше. Была в этом какая-то тайна. В любом случае, после произошедшего в зале с котлом, любое зарождение хороших отношений между нами кануло в лету. Смерть Дина… До сих пор не могу поверить, что он погиб. Причём именно в тот момент, когда уже казалось, что больше смертей среди нас не случится. В моём сознании вновь и вновь проносились события этого злосчастного дня. И вот, куда нас это привело. Я с Роном лежу парализованный, Гарри пропал, другие остались позади, а Гермиона и вовсе куда-то ушла. Не удивлюсь, если Дамблдор, смотря на всё это, разочарованно покачает головой и отправит всех нас к праотцам вместе со всей остальной школой и целым миром. Безумный мир, безумные люди, безумные поступки. Вот почему я не попал в самого обычного Гарри Поттера? Без всего этого мрака и безысходности, витающей вокруг? Может, тот Гарри Поттер и вовсе не существовал, а Роулинг привиделся именно этот мир, который доброе женское сердце решило превратить в сказку о добре и зле? Добро, правда, пришлось бы выдумывать с нуля, в таком случае. Пока я размышлял, в зале послышались новые звуки. Что-то тащили по полу, как это происходило с нами после нападения. Гермиона? Это она? Чёрт, как же трудно ориентироваться лишь на звук. Рон, вроде бы, всё ещё лежал рядом со мной, так что он здесь был непричём. А может, это Гарри появился? Успеет ли он в этом случае разобраться с ситуацией и обезвредить Гермиону, или же это она прямо сейчас тащит к нам тело шрамоголового мальчика? А-а-а! Неизвестность порой ощущается куда хуже любых лишений и неудобств! Звуки какой-то возни слышались всё ближе, пока, в один момент, не прекратились. Вдруг, стены остановили своё движение, а впереди послышался звук открываемой двери. Что там, чёрт возьми, происходит? Испытание пройдено? Но как? Передо мной появилась уставшая Гермиона. Она с грустью на меня посмотрела и заговорила: — Я догадалась. Плита, Кайл. Чтобы открыть дверь, нужно было бросить в дыру что-то тяжелое, чтобы плита сработала. И это не обязательно должен был быть кто-то из нас. Сгодилось и… Мёртвое тело… — она всхлипнула, но сразу стала успокаиваться, — Дин помог нам пройти ещё одно испытание. Всё кончено. Фините Инкантатем! Фините Инкантатем! — Гермиона дважды взмахнула палочкой в нашу сторону, снимая с нас собственные чары. Не сказав больше ни слова, она отправилась вперёд, оставляя свою спину доступной для наших чар. — А? Я двигаюсь! Кайл, — Рон резко вскочил и достал свою палочку, с дрожью в руках направляя ту на спину удаляющейся в проход Гермионы. — Остановись, Рон, — поднялся я вслед за ним, убирая его направленную руку, — она прошла испытание. Всё закончилось. Хватит. — Она оглушила нас! Я думал… Думал, что она сбросит меня вниз! — И я так думал. Но Гермиона не стала этого делать, ведь так? Пойдём на выход, Рон. И так уже голова раскалывается от наших приключений. Не нужно создавать ещё одно, только не сейчас. Мы направились вслед за Гермионой в открывшийся проход. Девочка остановилась у самого входа в новый зал, а мы с Роном догнали её и встали по бокам. Впереди перед нами стоял сам Дамблдор, а рядом с ним находился испуганный Гарри Поттер, что держал в руках какую-то прозрачную мантию. Мантию-невидимку…***
POV Гарри Поттер. Гарри и сам не понял, как оказался в сумерках перед каким-то домом. Он буквально только что шёл вместе со своими друзьями к новому проходу, и в следующий же миг оказался здесь. Тишина ночной улицы, отдалённо напоминающей ему Литтл-Уингинг, резко контрастировала со звуком в залах и коридорах Хогвартса. Он огляделся. Дверь дома была открыта нараспашку, а в коридоре виднелось тело какого-то мужчины. «Где же я? И как сюда попал?», — проносилось у мальчика в голове. Гарри несмело зашёл в дом и подошёл к бессознательному телу у парадной: — Сэр, вы в порядке? — спросил он тихо у лежащего на полу мужчины. Его лицо кого-то ему напоминало, но Гарри так и не мог понять, кого именно. Будто бы он видел уже где-то это лицо, но никак не мог вспомнить, откуда знает этого мужчину, который на его вопрос никак не среагировал, продолжая безмолвно лежать на дощатом полу. «Он мёртв?». В ответ на его немой вопрос наверху дома что-то громыхнуло, и оттуда послышался женский крик. Тот самый крик, который снился ему множество раз в кошмарных снах. Гарри почти никогда не запоминал их, но теперь, услышав его наяву, осознавал это вполне отчётливо. — Отойди в сторону! — прошептал голос наверху, но для Гарри эти слова раздались в голове набатом. Он вздрагивал от каждого слова, и неосознанно стал подниматься по лестнице, к источнику звука. — Не трогай его! Убей меня, но не трогай его! Прошу! — доносился из одной из комнат знакомых женский голос. «Мама?», — пронеслась у него мимолётная мысль. Гарри поразился пришедшей идее. Это его воспоминания? День, когда родители погибли? А мужчина внизу — это его отец? — Мама! — крикнул он и сломя голову побежал в сторону комнаты с выбитой дверью. — Авада Кедавра! — произнёс устрашающий голос, а самого Гарри ослепила вспышка зелёного света. — Мама! Мама! — он прикрывал глаза рукой и продолжал бежать в сторону комнаты. «Я должен её спасти! Должен!». Однако, когда Гарри оказался в комнате, не было видно ни его матери, ни Волан-де-Морта. Там оказался лишь странный мальчик, что стоял у детской колыбели и был повёрнут к нему спиной. Он был коротко подстрижен и высок, а из рукавов его куртки торчали какие-то мерзкие отростки. «Что здесь происходит? Кто он?». — Кто ты? — тихо прошептал Гарри, несмело приближаясь к загадочному мальчику, — и где моя мама? Тот в ответ не сказал ни слова, и лишь продолжил напевать мотив знакомой детской колыбельной. — Кто ты? — повторил Гарри вопрос и положил дрожащую руку ему на плечо. Внезапно, фигура мальчика обернулась к нему зловещим пустым лицом с одной лишь пастью до самых ушей, а отростки из его рук резко оплели Гарри, зафиксировав того на месте. — Ты знаешь, кто я… — прошептал мальчик и зловеще улыбнулся, — ты умрёшь. Умрё-ё-ёшь, — слова его звучали с шипящими интонациями, — не дай ему себя уби-и-ить, не лишайся меня-я-я… Картинка вдруг резко сменилась, а перед ним уже стояло отражение самого Гарри, только более старшее и пугающее: — Не позволяй! Не верь! Не мсти! Не позволяй! Не верь! Не мсти! — оно трясло его за руки, и Гарри не понимал, где он находится и что с ним происходит. Он видел лишь глаза собственного отражения — чуждые, отрешённые, мёртвые. — Сынок! Гарри! — откуда-то доносился нежный голос мамы. «Мама?». — Не оборачивайся! Не верь! Не мсти! — продолжало шептать ему отражение. «Но там мама…». — Не оборачивайся! Не оборачивайся! Нет! — Авада Кедавра! — повторил шипящий голос. Зелёная вспышка затопила разум Гарри, и всё кончилось. Он пришёл в себя в каком-то помещении. От видений его знатно трясло, а дыхание мальчика было быстрым и прерывистым. «Будто кошмар приснился. Но такой реальный! И где я нахожусь? Ах, да, в Хогвартсе, прохожу испытания… Но где тогда мои друзья?». Гарри посмотрел по сторонам и увидел директора Хогвартса собственной персоной, при виде которого ещё больше перепугался и повалился на пол. — Не стоит беспокоиться, Гарри. Сейчас ничего более тебе не угрожает, — успокаивающе сказал ему Дамблдор. — Я-я видел… В-видел… — бормотал Гарри, безуспешно пытаясь сформулировать собственную мысль. — Я знаю, что ты видел, — директор подошёл к нему поближе и стал рассматривать какой-то переплёт, что держал у себя в руках, — воспоминания. О той самой ночи, когда Волан-де-Морт пришёл к тебе домой и убил твоих родителей. — Но… Почему я это увидел? Это… Тоже, часть испытания, сэр? — спросил он несмело, с опаской поглядывая на директора. — Это его суть. Для тебя, по крайней мере. Ты должен помнить, что Тёмный Лорд сделал с твоими родными. И знать, что чарами твоей матери вы стали связаны. — Связаны? — Гарри в замешательстве посмотрел на Дамблдора, — но, сэр, я думал, что Волан-де-Морт погиб. — Погиб? — директор приподнял в удивлении свои брови, — нет, Гарри, это не так. Ему удалось найти способ избежать собственной смерти. И когда-нибудь он вернётся, чтобы завершить начатое десяток лет назад. Он вновь постарается тебя убить, так что тебе нужно к этому готовиться. — Но почему? Зачем ему… Убивать меня? Разве я представляю для него опасность? — спросил Гарри. — О, ты, Гарри… Нет, не представляешь. Но Волан-де-Морт уверен, что твоя смерть необходима ему. — Необходима, для чего? — Чтобы ослабить меня, как он считает, — очки Дамблдора блеснули, когда он посмотрел на Гарри, — Тёмный Лорд думает, что твоя смерть поможет победить меня. Гарри окончательно запутался. — Но как это связано? — Придёт время, и ты это узнаешь. А сейчас, позволь мне отвлечь тебя от столь нерадостных мыслей. Поднимись, — директор отошёл в сторону и откуда-то сзади достал какую-то прозрачную ткань. Гарри поднялся, и Дамблдор продолжил: — Это не простая мантия, Гарри. Когда-то она принадлежала твоему отцу. Хоть применить он её не успел, но менее ценной от этого она не становится. Это древний артефакт, который передавался в роду Поттеров сотни лет. Держи, — директор протянул её мальчику, и Гарри опасливо её взял, — ты справился с испытаниями и доказал, что достоин её. Пользуйся мантией с умом, но не забывай, что за нарушение правил преподаватели могут её отнять, — он улыбнулся и помахал ему пальцем. Вдруг, дверь позади мальчика стала открываться. — О! — воскликнул радостно Дамблдор, — а вот и твои друзья. Что же, испытания можно считать законченными, и пора награждать других победителей. Гарри увидел Гермиону, за которой подошли и Кайл с Роном. Они справились. Всё закончилось. Вот только в мыслях Гарри творился настоящий хаос, а шрам последние полчаса нещадно болел и жёгся. Конец POV.***
По окончанию этой изуверской полосы страданий директор наградил нас целой кучей баллов. И если раньше мы считали их невосполнимой ценностью, то после пережитого сухие цифры, которые можно было потратить на разнообразный быт в Хогвартсе, воспринимались даже как-то нелепо. После всех этих произошедших событий, после встречи с опасностями, после смерти двух учеников наша награда выглядела какой-то изощрённой формой издёвки. С Гарри была похожая ситуация. Ведь мантия, по сути, принадлежала его отцу, а значит, по-хорошему, и так должна была достаться мальчику в наследство. Но нет, ради неё и каких-то галлюцинаций, смешанных с воспоминаниями о событиях роковой для мальчика ночи, половина нашего курса участвовала в смертельных испытаниях. Театр абсурда, не иначе. Да, Гарри рассказал нам о том, что он видел после собственного исчезновения, а мы с Роном поделились с ним поступком Гермионы, который до сих пор воспринимался очень двойственно. С одной стороны, она прошла испытание и даже после всех обвинений и оскорблений Рона не скинула того в дыру, хотя имела такую возможность и, скорее всего, в какой-то степени желала этого. С другой же, девочка напала на нас со спины, тем самым показав абсолютное отсутствие доверия, хоть и с натяжкой обоснованное. Как после всего пережитого мне общаться с Гермионой и общаться ли вообще — я не имел ни малейшего представления. Слишком противоречивые поступки она совершала, слишком непредсказуемой казалась всем остальным. После краткого неинформативного разговора с Дамблдором, встретившись с которым я так и не решился что-либо спрашивать, мы отправились на ужин, который уже вот-вот должен был начаться. Там мы повстречали тех уцелевших ребят, которых отрезало от нас во время испытания Квирелла. Они-то и рассказали нам, что все ребята успешно отправлены в больничное крыло, и вскоре всех их подлатают и вылечат. Всех, кроме Оливера Риверса и Дина Томаса. Дальнейшие дни пошли как в тумане. Мы выполнили то, что хотел от нас директор, справились со всеми хитросплетениями его больного рассудка, или же его учителей — не столь важно. Но лишились при этом двух однокурсников, так и не понимая, ради чего те отдали свои жизни. Судьба девочки-маглы, ради которой Дин оказался обескровлен, тоже оказалась неизвестна, воспринимаясь учителями и директором лишь как очередная декорация к нашим испытаниям. Мне оставалось лишь надеяться, что Дамблдор или Квирелл отпустят её, иначе смерть Дина казалась бы ещё более бессмысленной. Однако, на мой аккуратный вопрос во время очередного магловедения Квирелл лишь удивился моим интересом к «какой-то магле», и так ничего и не ответил. Если бы я сказал, что беспокоюсь за её судьбу, то это бы вызвало лишь неудовольствие профессора, а забрать мне маглу из его «личной коллекции» никто бы так и не позволил. Всё это навевало на нас депрессию, которая постепенно рассеивалась перед приближающимися экзаменами. Ребята, которые не приняли участие в испытаниях, опасливо поглядывали на нас, что прошли через чёртов Ад. Злости же на них не было — со временем практически к каждому участвовавшему ученику приходило осознание того, что другие однокурсники, возможно, поступили правильно, оставшись в стороне. Да, мы спасли весь курс от так называемой «директорской кары». Да, мы доказали собственную смелость. Но на примере смертей двух смельчаков, другие потихоньку приходили к выводу, что иногда лучшим решением является не лезть в пасть к зверю, даже если тот угрожает по итогу сожрать всех разом. Гриффиндор скорбел о погибшем Дине Томасе. Нам не дали его даже похоронить, поэтому мы провели собственный ритуал в заброшенном кабинете, в котором со слезами на глазах простились с нашим другом. Я никогда не видел Симуса таким потерянным и разбитым, да и другие ребята чувствовали себя не сильно лучше. За какой-то год мы лишились двух товарищей из двенадцати, и каждому было страшно предполагать, что же будет дальше. Кто из нас доживёт до конца обучения с такой смертностью? Или же это первый курс весь такой из себя опасный, а дальше будет легче? Данные вопросы оставались открытыми, и повлиять на конечный результат было не в наших силах. Изменить уклад вещей? Восстать против несправедливого отношения? Не смешите. У Волан-де-Морта это не получилось, куда там попаданцу в тушке двенадцатилетнего маглорождённого. Чтобы что-то изменить, мне нужна сила. Чтобы получить её, нужно время. Чтобы время прошло, нужно выжить в Хогвартсе. Замкнутый круг, в котором мне придется крутиться и дальше. Сбежать? А куда? И каким образом? Если всё так, то единственное место, где меня не достанет Министерство Магии Великобритании — это Америка. И кем я там буду? Как туда добраться? Если и маги, и маглы, насколько мне известно, не могут перемещаться между Старым и Новым Светом. Безусловно, подобная возможность сбежать мне бы очень пригодилась, но я попросту боюсь. Боюсь того, что если я начну хотя бы копать в эту сторону, стану узнавать необходимую информацию, то этими действиями скомпрометирую себя ещё до самой реализации плана побега. Ведь я понятия не имею, какими методами слежки располагает Министерство и сам Дамблдор. Но раз они смогли ввести в школе для детей столь жестокие условия, и родители всё ещё не позабирали своих чад и не сбежали, то это значит, что возможности контроля миграции у Министерства поистине безграничны. Даже в школе я боялся лишний раз говорить что-то опасное. Кто знает, вдруг, картины молчат со всеми, кроме Дамблдора, а ему докладывают обо всём увиденном. Или домовики. Доподлинно неизвестно, насколько они подчинены волшебникам. Могут ли эти волшебные существа выполнять роль разведчиков и доносчиков? Может, каждый шаг каждого ученика постоянно отслеживается, кто знает… Хотя, в таком случае события с Оливией и Гермионой не имеют смысла. Зачем расспрашивать девочку о чём-то, если и сам всё это знаешь при помощи слежки? Итог получался один: первоначально мне нужна была информация, много информации. Только при её наличии можно было начинать делать законченные выводы, проводить анализ происходящего без непоняток и недосказанности, без предположений и голых теорий, что опираются лишь на мои знания канона. А с ней как раз в школе на протяжении всего года было достаточно плохо. Многие старшекурсники заказывали себе рассылку Ежедневного Пророка и других газет через сов, но первокурсникам их никто и не думал предоставлять. Похожая ситуация происходила и с библиотекой — не было там ничего про ближайшую историю магической Великобритании! Ни подшивок старых газет, ни книг-автобиографий современников… Ни-че-го. Я существовал весь этот год по сути в вакууме, довольствуясь лишь тем, что рассказывали сами учителя, и тем, что знали мои однокурсники, которые не были хорошо подкованы в политической обстановке страны или пересказывали слова из пропагандистских источников, которым вслепую доверять было нельзя. Благо, что первый курс был близок к своему завершению, после чего всё должно измениться. Это было сравнимо с вырастанием из песочницы, в которой есть и свои трудности, но впереди тебя при этом ожидает новый, огромный и куда более опасный мир, который предстоит осторожно исследовать.***
28 июня. Шли дни, и лето уже успело подарить нам тёплые светлые деньки, проникая лучами яркого солнца во многие закоулки замка. Он будто бы ожил, стал куда светлее и доброжелательнее к ученикам. Лестницы перестали проказничать, учителя были не такими злыми и строгими, и даже еда казалась куда вкуснее, чем выглядела по своему виду. Благополучно закончились страшащие нас экзамены, и никто из первого курса так и не получил «Тролля» ни за один из них. Однако, не стоит думать, что задания профессоров являлись незначительными по своей сложности. МакГонагалл проходилась по двум изученным возможностям трансфигурации, Флитвик требовал продемонстрировать все изученные чары одно за другим, Снейп же и вовсе устроил восьмичасовую варку зелья без перерывов, во время которой мы успели чуть ли не состариться. Кингсли организовал зачёт по прохождению полосы, а Мадам Трюк устроила настоящий квиддичный матч между первокурсниками. Другие профессора сосредоточились больше на наших знаниях, проводя опросы, задавая сочинения и устраивая внезапные тесты. И несмотря на все их старания осложнить нам жизнь, я умудрился оказаться лучшим учеником в классе, набрав по всем предметам, кроме уроков полётов, оценку Превосходно. Не нужно думать, что мне давалось это как-то легко и просто. Да, сознание моё было куда более зрелым, но это лишь подстёгивало меня изучать и практиковаться в задаваемых темах. Старался я не меньше остальных учеников, прогрызая себе дорогу через гранит магической науки. Баллы за испытания получили все из нас, кто решился участвовать. Невилл, Симус и другие пострадавшие заимели по тридцать-пятьдесят баллов. Те, кто остался невредимым — по шестьдесят-восемьдесят. Рону дали девяносто, Гарри все сто, Гермионе сто пятьдесят, а мне же, как отгадавшему основную загадку Дамблдора, отсыпали все двести баллов. На самом деле — это было очень много. — То есть, баллы сохраняются и на следующий год? — спросил я удивлённо. Почему-то мне казалось, что каждый учебный курс обнуляет твои предыдущие показатели. — Ага-сь, — кивнул довольный Филч, подкидывая пятибальную красную монету, которую я ему только что отдал. Я все же решил воспользоваться приобретённым состоянием, и задать парочку вопросов у смотрителя Хогвартса. — Только тут есть маленькая деталь — ты должен в конце года забрать баллы с собой, чтобы можно было их потратить на следующем курсе. Оставишь их в замке — и прощай-прощай, накопления, — он пародийно помахал своей ручкой, которой вторила лапка кошки в животе, и хрипло рассмеялся. — Спасибо за информацию, мистер Филч, — кивнул я вежливо. Старик явно любил, когда с ним любезничают, несмотря на его заскоки и отвратительный характер, — у меня ещё один вопрос, — я положил на его стол очередную монету, — кто у маглорождённых будет опекуном? — У каждого курса он свой и назначается директором, — Филч сгрёб себе новую монету и довольно продолжил, — могу лишь сказать, что за успехи первокурсников, вам повезло с опекуном, хе-хе. А то бывают такие, после которых не все ребята возвращаются в школу. Шучу, конечно. Вернутся все, куда они денутся, от Хогвартса-то, — улыбнулся он своими кривыми зубами. — Но вы так и не ответили, кто именно у нас будет. — Не могу я этого сказать, — пожал он плечами, — не положено. А про возврат и не думай. Ты вопрос задал? Задал. Я ответил? Ответил. Точка. Спорить с ним было чревато ухудшением отношений, так что я лишь вздохнул и попрощался с завхозом. Впереди меня ждал прощальный пир по случаю завершения учебного года. Правильно говорят, что время — лечит. А уж когда ты отвлекаешься на рутину в виде учёбы, и подавно. Да, мне всё ещё было бесконечно жаль Оливера и Дина, однако, жизнь на этом не заканчивалась. Не знаю, как чувствовали себя другие ученики, но мне удалось не зацикливаться на вероятности собственной смерти для себя и своих друзей, а смотреть в будущее хоть немного, но более оптимистично. Этому неплохо так способствовали приближающиеся каникулы, а также один разговор с Роном. — Мне тут, это, — почесал он своим излюбленным способом макушку, — братья рассказали, что я могу пригласить некоторых однокурсников пожить у себя весь август. Мол, родители не против, а подобное можно делать — когда я был маленьким, Фред и Джордж приглашали к себе пару раз своего маглорождённого друга. Ну так вот, не хотите приехать, погостить? — Что, правда можно? — спросил удивлённо Гарри. — Ну, да, — улыбнулся Рон, — покажу вам, где живут Уизли, и всё такое. — Отличная идея, Рон. Ты приглашаешь только нас с Гарри, или ещё кого-то? — Эм… — он немного смутился, — только вас. Будет странно приглашать, ну, девочек. — Хорошо, я согласен, — хлопнул я друга по плечу. Это была отличная возможность как поскорее покинуть загадочного опекуна, если он окажется очередным психом, так и порасспрашивать интересного и полезного у семейки Рона. — Я тоже! Круто! Вот бы успеть на мой день рождения, — посетовал Гарри. — Не, вряд ли это получится. — Рон пожал плечами, — только в августе, но мы можем отметить его чуть позже, правда ведь, Кайл? — Ага, — подтвердил я слова друга, — да и тридцать первого июля найдём, как отпраздновать. Не беспокойся, Гарри. Уж с твоей-то мантией нам многое по плечу. Мантия-невидимка и правда таила в себе кучу возможностей. Если это и правда один из Даров Смерти, то мне было до сих пор непонятно, зачем Дамблдор отдал её Поттеру. Вообще, мотивы директора были очень расплывчаты. Я даже не знал, верить ли его словам о Тёмном Лорде, что тот сказал в общении с Гарри. Через смерть Гарри Поттера ослабить Дамблдора? Каким образом? Сплошные загадки, ответ на которые мне ещё предстоит узнать. Я надеюсь, что предстоит. Пир по случаю завершения учёбы был шикарным и знатным, а ученики все были сплошь радостные и довольные. И пусть я уже довольно плохо помнил настроение студентов в момент начала учебного года, но, по-моему, там все были более собранными и готовыми к трудностям, а сейчас же выглядели скорее куда расслабленнее и счастливее. Несмотря на все пережитые трудности, этот день обещал запомниться нами исключительно с хорошей стороны. Отдохнуть от Хогвартса на целых два месяца — ценность этого события росла пропорционально тяготам учёбы, с которыми мы успели повстречаться. Мы наедались от пуза, весело переговаривались друг с другом. Я не мог припомнить подобного веселья. Каждый раз мы были или слишком голодными, или настороженными, как в случае с Хеллоуином, или нервными, как в самом начале года. — Что же, — взял слово Дамблдор со своего трона, — вот и ещё один год подошёл к концу. Семикурсникам, что сдали ЖАБА, предстоит навсегда покинуть наши стены. Первокурсникам же, я говорю — «Добро пожаловать в семью!», — по залу после этих слов раздались аплодисменты. Старшекурсники смотрели на нас, вежливо улыбались и приветствовали первокурсников так, будто мы не заканчиваем учебный год, а только начинаем его. — Кх-кхм, — вернул Дамблдор тишину в Большой зал, — на протяжении этого учебного года первый курс доказал, что достоин влиться в наш коллектив, стать частью нашей школы, и продолжить обучение на равных с другими курсами. Поздравляю! — аплодисменты повторились, — теперь, узнаем факультет-победитель! — с этими словами ткань, что закрывала высокие волшебные песочные часы каждого факультета, пропала. Часы, что подсчитывали баллы каждого факультета, пропали после Рождества со своих мест, так что победителя студенты не знали до самого конца, а конкуренция была очень значительной и заметной на протяжении всего года. Не знаю, какие именно преференции получал на следующий год факультет-победитель, но старшекурсники всеми силами старались урвать первенство себе, и для этого не нужно было с ними даже общаться, чтобы до этого додуматься. — Начнём с конца. Когтевран! Девять тысяч сто сорок четыре балла. Слизерин! Двенадцать тысяч четыреста семьдесят шесть баллов. Пуффендуй! Двенадцать тысяч пятьсот два балла! И, наконец — Гриффиндор! Тринадцать тысяч шестьсот шестьдесят шесть баллов! Поздравляю факультет Львов с победой! — гриффиндорцы заликовали так, будто бы каждый из них вытащил счастливый билет в лотерею. Неосознанно и мы присоединились ко общефакультетскому празднованию. Мне всё ещё припоминались слова того старшекурсника, который угрожал устроить «сладкую жизнь» самым низким по баллам первокурсникам в случае поражения. Теперь он, вроде как, должен стать школьным старостой, и потенциальных проблем с ним удалось избежать. — Итак, завтра утром прибудет Хогвартс-экспресс! — начал заканчивать свою речь Дамблдор, так и не объявив о храбрых действиях первокурсников, как это было в каноне, — хороших всем каникул! «И ждём вас снова, на новые мучения в следующем году», — закончил я мысленно речь директора. Конец первого курса.