Волшебство нашей мелодии

Сегодня явно не мой день. Все началось с момента пробуждения и мимолетного взгляда на часы. Потом бессмысленная попытка вовремя собраться потерпела крах, как и тарелка с хлопьями, безвозвратно разбившаяся на осколки у моих ног. Но нет, провидение решило меня наказать окончательно, и теперь я как калека пытаюсь добраться в школу хотя бы к третьему уроку. Это же надо было наступить пяткой на осколок! Телефон разрывался от звонков и сообщений вот уже битый час — друзья снова переживали за меня, словно я дитя малое. Люси пока лидировала среди всех. Видимо, возомнила себя моей матерью, не иначе. С каждым днем подавлять досаду становится труднее. Ну почему она упрямо отказывается видеть во мне парня? На данный момент приходится довольствоваться статусом друга (который, по всей видимости, будет продлен на пожизненный) и персональным композитором по совместительству. С детства музыка привлекала меня. Еще в начальных классах учитель музыки заметил мой талант. Я не был гением, конечно, но мне напророчили неплохое будущее в этой индустрии. В тайне от матери я записался на кружок по фортепьяно, но все закончилось примерно через год, когда я принял участие в конкурсе. Воспоминание о выражении лица матери в зрительном зале до сих пор вызывало холодок по коже. Помнится, в тот день я впервые увидел ее припадок с битьем тарелок и переворачиванием столов. Все, как в дешевом драматическом кино. Однако, меня это не остановило. Из чувства протеста на запрет матери, у которой от любой песни в радиоприемнике или телевизоре начинался нервный тик, я с усиленным упорством продолжил развивать свой талант. С помощью музыки у меня появились друзья, которые были так же больны ею, как и я. А еще, с помощью музыки в моей жизни появилась Люси. Тяжкий стон вырвался из моей груди, когда я случайно наступил на рану. Черт! Ну что за паршивый день. Телефон снова запиликал, я принял вызов, не глядя, и раздраженно рявкнул: — Ну что?! — Нацу?! Где ты?! Люсиии… Ну что с тобой не так? Почему не оставишь мое израненное сердце в покое? — Почти рядом, — устало вздохнул я. Сумка уже натерла мозоль на бедре из-за моей хромоты. — Где? Я тебя встречу. — Не нужно! — воскликнул я громче, чем положено. Не хватало, чтобы со мной нянчились. — Я сам прекрасно знаю дорогу. До встречи. Сбросив вызов, я проковылял в ворота школы и замер. Люси стояла прямо напротив меня, словно каменное изваяние, и пронзала внимательным взглядом карих глаз. Было видно, что она очень торопилась, ей едва удавалось справиться с рваным дыханием. Люси, зачем ты снова делаешь это? Зачем заставляешь надеяться на то, чего никогда не случится? В горле застрял ком, который никак не удавалось проглотить. Он рвал безголосое горло на части, рвался наружу в виде слов или хотя бы бесконтрольного потока боли. Сколько будет еще боли? — Тебе нечем заняться? — прохрипел я. — Нацу, — укоризненно сказала девушка, — ты прогулял два урока. Почему? — Как у тебя всегда получается игнорировать то, что тебе говорят? — недовольно пробурчал я и направился в сторону школы, стараясь скрыть хромоту. Если Люси заметит, не отстанет, пока не выяснит причину, а мне не хочется выглядеть в ее глазах большим неудачником, чем есть на самом деле. Она, безусловно, последовала за мной, словно хвостик. Или строгий надзиратель. Ее материнский инстинкт начинал откровенно раздражать. Хотелось сжать ее хрупкие плечи, встряхнуть и крикнуть: «Я взрослый парень и у меня есть взрослые потребности!». В конце концов, мать у меня уже есть, зачем мне еще одна? — Ты хромаешь. — Верно подмечено, Люси. Ничего от тебя не утаить. — Пустяки, — отмахнулся я, пытаясь подняться по лестнице и ни с кем не столкнуться. Перемена была в самом разгаре. — Давай я помогу тебе, — сказала Люси и с готовностью закинула мою руку себе на плечо. Мне кажется, что я покраснел до кончиков волос. Было стыдно и неловко, но больше всего смутила волна приятных мурашек, которая пробежала по всему моему телу от близости с ней. Прекрасно. Люси в своем репертуаре. Может ей стоит пойти волонтером в какую-нибудь больницу или дом престарелых, раз у нее заботливости через край. Тогда, возможно, она перестанет допекать меня и плясать на осколках моего разбитого сердца. Я уже хотел было предложить ей эту идею, которая казалась очень заманчивой, но друзья выскочили из-за угла и накинулись с переживаниями. — Какого черта, Нацу? — воскликнул Жерар, набрасываясь на меня с объятиями, отодвигая Люси в сторону. Будто бы случайно. Но я знал, что таким образом он хотел держать ее от меня на расстоянии. Ну прям курицы-наседки. Жаль, они не понимают, что все их старания бессмысленны и меня не спасти. Люси слишком глубоко в меня проникла, как смертельно опасный яд, который медленно разрушает изнутри. Если вскрыть мою грудную клетку, можно увидеть почерневшие, иссохшие органы и цветущее поле мертвых надежд. Они колышутся, словно цветы и тянутся к сердцу, но никак не могут его настигнуть. Потому что его нет. Зато есть Люси. — Просто неудачное утро, — выдал я, пытаясь не смотреть на подругу. А она обиженно поджала губы и явно была недовольна, что у нее отняли столь занятную игрушку, коей без сомнения я и был. Иначе, как игрой, эти ее издевательства не назовешь. Говорит, что любит своего ненаглядного Грея, а потом бегает весь день под дождем в поисках меня. Плачет, что этот придурок в очередной раз ее проигнорировал, а потом смотрит мне в глаза так проникновенно и жадно, что контролировать себя становится просто нереально. А потом и вовсе жмется ко мне, словно готова отдаться прямо на месте. Но нет, это все кладбище моих надежд, оно не имеет почвы, но все равно прорастает. Когда-нибудь оно прорастет так сильно, что оплетет легкие и задушит. Люси. Люси… Мне просто нельзя смотреть на нее, нельзя прикасаться, нельзя дышать ею, чтобы не заражаться ее ядом еще больше. Я же не мазохист, в конце концов. — Нацу? — непонимание в ее голосе заставляет остановиться и опровергнуть все мои мысли. Друзья упрямо продолжали тянуть меня вперед, подальше от моего персонального ада, но это было бесполезно. — Что случилось? — я неуверенно двинулся в ее сторону, как глупый мотылек на свет. Комментарий от друзей про запущенный случай я предпочел пропустить мимо ушей. И без них знаю, что пропал. В конце концов они махнули на меня рукой и ушли в класс, оставляя нас в коридоре. — Я ждала тебя все утро, но ты не пришел. Ты обещал, что будешь моим другом и всегда поддержишь, — ее нижняя губа задрожала. Нет, только не это! — Но ты даже не взял трубку!!! Когда я так нуждалась в тебе… А сейчас ты снова игнорируешь меня. Будто мы — чужие друг другу люди. А я… А Грей… Руки сжались в кулаки. Что он опять сделал, этот ублюдок?! Злость вскипела во мне, пожрав даже боль. Сейчас, когда моя любимая, нежная девочка плачет, нет ничего важнее этого. Вмиг я очутился рядом с ней, словно притянутый магнитом. Ее руки вцепились в мою белую рубашку, голова склонилась, роняя горячие слезы на мои ботинки. — Нацу… — такой поломанный голос, будто по нему хорошенько проехались пару раз. — Хотя бы ты не бросай меня. Я этого не вынесу. А я больше не вынесу тебя, Люси. Больно. — Хорошо, — губы произносят это против воли. — Я буду рядом. Только не плачь, Люси. Слезы моментально высохли, и я пораженно уставился на радостное лицо подруги. Это что, был спектакль? — Тогда пошли на урок, — весело сказала она и схватила меня за руку. Пока она тащила меня в класс, я осознал, какой дурак. Похоже, меня обвели вокруг пальца. Ощущение, что Люси уже вьет из меня веревки с завидным успехом, не покидало до конца дня. Каждый раз, когда я отвлекался от нее, она пинала меня ногой под партой и мило улыбалась. Мол, смотри только на меня. На переменах она не позволяла подойти ко мне ни одному однокласснику, придумывая для этого всяческие причины. В итоге, когда началась наша ежедневная репетиция с группой, она потребовала, чтобы все шли домой, потому что « у нас мало времени для частных уроков на гитаре». Уж не знаю, почему ребята ее послушали (я так вообще находился в глубоком шоке), но класс быстро опустел. Я остался один на один с Люси, которая неторопливо расчехляла гитару. Было видно, что она о чем-то задумалась — взгляд стал рассеянным и пустым. — Люси, что с тобой происходит? — наконец не выдержал я. Хотелось получить объяснение сегодняшнего поведения, и одновременно не хотелось. Что-то мне подсказывало, что рано или поздно все сведется к Грею. В последнее время она стала упоминать его даже чаще, чем обычно. Это я списывал на то, что предмет ее обожания теперь учится в нашей школе, но… Иногда доходило до смешного. Например, когда я как-то спросил у нее, почему она так на меня смотрит, она ответила, что вспоминает Грея. Или, когда она села на лавочку ко мне вплотную, хотя было достаточно места, а потом объяснила это тем, что видела Грея в коридоре школы и подробно описала то, в чем он был одет. Иногда мне кажется, что она конкретно свихнулась на этом холодном парне. Так же, как я на ней. — Просто понимаешь… Грей… — Хватит, — взмолился я и схватился за голову обеими руками. — Извини, но меня уже тошнит слушать о нем каждый раз, как я задаю тебе вопрос. — Прости, я больше не буду, — она потупила взгляд и взяла в руки гитару. Ждет, чтобы я сел рядом. Ну нет, я должен узнать правду. Хотя бы это я заслужил. — Люси, — позвал я ее. — Скажи мне, почему ты весь день отпугивала от меня людей? В ожидании ответа я задержал дыхание. Возможно ли, что… — Ты поранил ногу. Не хотела, чтобы тебя кто-то случайно толкнул. Опять. Одной мертвой надеждой больше. Что же ты со мной делаешь, Люси?

***

Когда я вернулся домой, матери не было. На кухонном столе меня ждала записка, в которой говорилось, что она снова улетела в командировку. Не прошло и недели, как она вернулась домой с предыдущей. Не избегает ли она меня случаем? После очередной ссоры, я не услышал от нее ни слова, однако она больше не запрещала мне заниматься музыкой, ведь теперь я уже старшеклассник. А если быть точнее, то скоро стану выпускником школы, а тогда мне море будет по колено! Зато она выбрала новый метод борьбы — не видеть и не слышать. За столько лет мне не удалось понять, в чем проблема и почему ей так противно даже упоминание о музыке. Я вздохнул и решил, что это, наверное, к лучшему. Мириться со своими проблемами тяжело. А признавать и того хуже. У меня, например, это не получается. Хотя ребята не забывали напоминать мне о моих проблемах каждый божий день. И все они касались лишь одного человека. В холодильнике шаром покати, но в супермаркет идти не хотелось, а тем более готовить. Талант к кулинарии напрочь отсутствовал — хлопья с молоком — потолок. Оставив этот вариант на крайний случай, я направился в душ. Пока играл на гитаре рядом с Люси, вспотел, как свинья. И в основном из-за жуткого волнения. А как иначе, когда ее взгляд прожег во мне дыру? Струи горячей воды стекали вниз по моему телу, растворяясь с глупыми мыслями. Посмотри, Люси, что ты наделала. Я устал скитаться, как чертов беспризорник, надеясь, что меня заметят и приютят. И с этим страстным, ненормальным желанием обладать тобой, Люси, я больше не в силах справляться. Твой голос, твое тело, твоя душа должны принадлежать мне. Кулак с силой врезался в кафельную стену. Я становлюсь полным кретином, когда понимаю, что не могу тебя получить. Ты всегда так близко, но я не могу дотянуться до тебя. Не могу прикасаться, как мне того хочется. Не могу дышать с тобой одним воздухом. Сука. Ты довела меня, слышишь? Задыхаюсь. Я перекрыл кран и пулей вылетел из ванной комнаты, оставляя за собой мокрые следы. Как побитая дворняга, пытаясь сбежать от мыслей, чувств и самого себя. Ненавижу тебя, Люси. Хочу, чтобы ты умерла. А лучше умереть самому и избавить этот мир от жалкого, ходячего комка из боли и надежд, которым я стал. Проклинаю тот день, когда я встретил тебя. Теперь я понял, что это такой изощренный способ пытать меня — твое существование. Найдется ли предел в твоих эгоистичных поступках? Я отдал тебе все, что у меня было, и даже музыку. А музыка — моя жизнь. Люси, знаешь ли ты, что в твоих руках моя жизнь, а под ногами — раздавленное сердце? Удивительно, что я еще живу. Хотя на жизнь это все слабо смахивает. Открыв окно и вдохнув как можно глубже, я понял, что меня начинает отпускать. Сколько я провел таких вечеров, растворяясь в бессильной ярости и злобе, уже и не помню. Но это стало моим ежедневным обрядом. Вариться в собственном соку паршиво, но я научился это делать с завидным успехом. Самое ужасное, что я больше не могу писать. За эти несколько месяцев я не написал ни одной ноты. Они пожирали меня изнутри и ложились на бумагу коряво, словно их нарисовала обезьяна. Удушье и паника вновь стали грозиться накрыть меня с головой. Хотелось просто расслабиться и отдаться этим чувствам, но что будет дальше? А дальше только клиника. Звонок телефона оглушил меня. По телу бегали мурашки озноба — замерз, как черт. Еще бы, стоя у окна в чем мать родила. Я накинул полотенце на плечи и надел трусы. Сел на диван в гостиной и уставился на свой раздражающий гаджет. Он противно вибрировал, елозя по журнальному столику. Отвечать не хотелось, потому что звонил менеджер нашей группы. Пока он ни слова не говорил об отсутствии новых песен, но поглядывал подозрительно. Однако, серьезного разговора в ближайшее время было не избежать. Не говорить же ему, что Люси сожрала меня с потрохами. — Алло, — все же ответил я. — Нацу, ты издеваешься надо мной? Я уже полчаса не могу тебе дозвониться. — Я был в душе. Что случилось? — У меня потрясная новость, — голос менеджера был, как у довольного кота. — Нас пригласили выступить на открытии бара. — И что в этом такого? — Поимей совесть, пацан! — рявкнул Хеппи. — Это не просто бар. Это элитный бар, владельцем которого является легенда рок-н-ролла. Ты должен его знать. Когда я услышал имя, то ушам своим не поверил. Да быть того не может! — Может! А все спасибо великому мне. Ты знаешь, чего мне стоило добиться… Следующий поток слов потонул в моем восторге. Если мне удастся хотя бы пожать руку этому легендарному музыканту, то и помирать не жалко. — Когда выступление? — нетерпеливо спросил я, прервав монолог менеджера. — Уже в эту пятницу. Сообщи остальным. Особенно доведи важность этого события до Люси. Очередных срывов и истерик нам не нужно. — Понял. Этот день становился на редкость удачным.