***
Рассветное солнце пробивалось сквозь неплотно прикрытые шторы. Лучи скользнули по красивому лицу, отчего две тонкие бровки нахмурились. Веки распахнулись, открыв миру тяжелый взгляд зеленых глаз. Каждое утро мир содрогался, когда Селена Гессер открывала глаза. Юная герцогиня Гессер, в прочем, всегда была безупречна. Ее наряды были писком моды, манеры идеалом для подражания, а красивое лицо и аккуратные волосы позволяли другим дамам лишь тяжко вздыхать, глядя на себя в зеркало. Каждый мужчина мечтал сопровождать девушку на балу, но все получали отказ. Не будь Селена кандидаткой в кронпринцессы, брачный рынок бы с треском обвалился от количества мужчин, желающих стать ее мужем. Девушка была бы самой идеальной женой, но лишь дурной характер мешал ей стать цветком светского общества. Каждый мужчина искренне верил, что даже такая стерва как она может измениться по их указке. Только она не менялась годами, заслужив звание главной злодейки общества. Селена вообще никогда не считалась примерной леди. За спиной каждый звал ее главной скандалисткой светского общества, но никто не был готов сказать это в лицо. Да, Селена никогда не была лучом надежды для поколения, как Изабелла Эртель. Эта святоша всегда соревновалась с Селеной за звание главной леди светского общества. Изабелла никогда не говорила грубых слов сама, но ее псины, другие леди, легко могли нагрубить каждому.***
Девушка простучала аккуратными ноготками. Ее карета неслась на бал, а солнце за окном садилось. На занятиях по богословию говорили, что в это время бог засыпает и его сестра начинает стеречь покой. Все молитвы проходили на закате и на рассвете, что сама девушка считала крайне утомительным. Но люд, кажется, так любил это, что каждое полнолуние праздновал восхождение богини. Едва ли они читали священное писание и знали, что богиня всегда любила лишь одиночество и ненавидела пустые слова своего брата. Жители империи веселились на фестивалях, когда высшая знать танцевала на балах. Селена отчего-то никогда не могла отвести взгляд от простого счастья крестьян, но никогда не выходила из кареты, прячась от света Луны. Ее платья всегда стоили настолько дорого, что любая из семей, танцевавших на фестивале, могла прожить на его стоимость несколько лет. Но люди были счастливы и без этого. Селена задернула шторку кареты и прикрыла глаза, стараясь думать о том, чтобы скорее приехать на бал.***
Поместье сияло, словно заменяло солнце на небе. Были зажжены все фонари и распахнуты самые большие двери. Что-то внутри Селены словно распустилось, когда она плавно вошла в большие двери. Пустота внутри отпустила, когда легкая музыка и запах дорогого вина заполнил ее. Балы были ее средой, в которой девушка могла совершить даже революцию. Ее аккуратное платье больше не сдавливало движений. Когда эпатажа оказалось мало Селена отказалась от корсета, что многие дамы нашли удобным. Никто не мог перечить единственной леди Гессер. Когда Селена надела брюки, за ней последовали другие женщины. «Потому что так сделала леди Гессер». — Стало самым весомым аргументом в обществе. Но в свете бала все леди снова облачались в корсеты. Потому что так бы одевалась леди Эртель. Изабелла Эртель стояла в центре зала, а свет выделял ее из толпы. Она словно светилась, пока другие оставались в тени. Изабеллу сравнивались с полевым цветком: Она неприхотлива в ухаживаниях и яркий румянец расцветал на ее щеках от любого комплимента, но ни одна, даже самая яркая роза не могла сравниться с ее красотой. Да, Селена видела это. Белое, изнеможденное лицо, чуть сжатые губы и чрезмерно расправленные плечи. Изабелле было больно, корсет перетягивал ее внутренности, но она была слишком правильной, чтобы отказаться от него. Отчего-то Селене захотелось подарить ей подарок на день рождения. Она взяла бокал красного вина и пригубила его буквально чуть-чуть, не больше, чем для пробы: — Кислятина, — Даже самые дорогие вина кислили, отчего девушка всегда предпочитала неявную горечь коньяка. Леди двинулась вперед, смотря на девушку перед собой. Дворяне расступались перед ней, кто-то испуганно отпрыгивал, освобождая дорогу. Изабелла Этель всегда улыбалась перед ней одинаково. Ее пухлые губы растягивались в такой измученной и усталой улыбке, словно Селена была старым поклонником, который никак не может отлипнуть. — Приветствую Вашу Светлость герцога Эртель и леди Изабеллу, — Селена приклонила голову, чуть хитро улыбнулась, подходя ближе, — Я рада видеть вас в добром здравии, кажется, мы видимся с вами впервые с нашей несостоявшейся помолвки, сэр Мартин. — Девушка сощурилась и посмотрела в сторону его младшей сестры, — Особенно я рада увидеться с вами, Леди, вы ведь стали совершеннолетней! — Рад видеть вас, Леди Селена, — Молодой герцог глянул на нее как-то исподтишка. Его широкие плечи пугали, а желтые, словно змеиные глаза смотрели в ее саму суть. — Я вас оставлю, леди, меня ждут дела. — Мужчина наклонился и шепнул сестре что-то еще, отчего девичьи глаза на секунду расширились, а натужная улыбка ослабла. Бокал в руках Селены как-то страшно гулял, а напряженные глаза Изабеллы следили за ним как-то испуганно. Рыцари ходят бесшумно, отчего подошедший как-то сзади Маркиз Бернадот словно бы испугал ее. Селена резко вздохнула, а вино пролилось из ее бокала на платье Изабеллы. Все ахнули, а Маркиз как-то особенно побледнел, смотря на девушек. — Боже, Леди Изабелла, простите меня, — Селена резко вздохнула, прокричала что-то про салфетки слугам, но это бы, конечно, не помогло. — Простите меня, я в последнее время совершенно неуклюжей. Селена обмахнулась веером, отчего несколько прядок взлетели, открывая лебединую шейку. — Я привезла вам в подарок платье от моего любимого дизайнера. Я думала, что вы бы могли надеть его на досуге, но было бы славно, если бы вы сделали мне одолжение и переоделись в него сейчас. Селена руководила ею, словно была хозяйкой празднества. Глаза леди дрогнули, а она сама как-то съежилась, кивнула и резко, совершенно уверена стрельнула взглядом Селене за спину. Стоило Изабелле отдалиться, как маркиз вышел перед девушкой. — Леди Гессер, я хочу попросить вас покинуть это мероприятие. Я бы не хотел, чтобы вы издевались над моей невестой. Селена закатила глаза, смотря на него. — Ваше сиятельство, я уйду, но вы еще пожалеете, что выгнали меня. — «Ведь ваша возлюбленная наконец сможет дышать. Тяжело, наверное, быть столь пустоголовым…» Селена села в карету, наблюдая за проглядывающимися звездами. Ночное небо было столь красивым, что девушка засмотрелась на него. Ее выдернули крики. Все вокруг загрохотало, а карета сорвалась с дороги. Ей стало страшно, маленькие ладошки вспотели, а лоб побледнел. Девушка вжалась в сидение и сильно-сильно зажмурила глаза. Что-то внутри нее отлегло, когда дверь легко открылась, но это было лишь мгновение. Она открыла глаза и испуганно глянула на мужчину перед ней. Он был весь в крови, взгляд был каким-то безумным и бегал туда-сюда. Аккуратный костюм измялся, укладка растрепалась. — С-сэр Бернадот? — Девушка взглотнула, она шугано попятилась, — Что случилось? Как вы здесь оказались? Мужчина лишь улыбнулся, кровожадно улыбаясь. — Ты ведь всегда игралась с ней, — Его зрачки забегали по карете, когда он надвигался на Селену, — Ты ненавидела Беллу, завидовала ей. Сердце забилось сильнее. Что его так разозлило? Она ведь выбирала для нее действительно симпатичное платье, которое бы подошло ей. Неужели он столь неуравновешен? — Я-я же просто ее не любила! — Селена выбежала из кареты на улицу и чуть не закричала, увидев месиво из слуг снаружи. Под колесами кареты валялись останки преданного кучера, а один из лучших рыцарей был прибит его же мечом к дереву. — Кто любит идеальных девушек?! Она же просто кукла без мнения и хобби! Я просто дала ей шанс дышать, неужели ты убьешь меня за это? Он лишь расхохотался, держась за живот. — Это ты ее убила! — Крик распространился на всю округу, эхо задрожало в ушах, — Это из-за тебя Иса умерла! Убила? Разве Селена могла кого-то убить? Руки задрожали, а колени ослабли, не давая ей шанса убежать. Ее дорогое платье испачкалось в земле, перемешанной с кровью, а из глаз полились слезы. Разве она могла умереть так рано? Так жалко? Мужчина подошел к ней, посмотрел сверху вниз. Кажется, глядя на ее унижения что-то внутри него успокоилось. Меч просвистел над головой, а больно будто бы и не было. В тот день у Селены Гессер осталась лишь ее лебединая шея.