Объект привязанности

Трудно осознавать, что жизнь навсегда изменится. Ведь получение эмоций — это что-то новое, ошеломляющее, но в то же время захватывающее и интересное. Прилив смешанных ощущений: страх, злость, ненависть… Длительное время болванка сидела под деревом в одиночестве, размышляя над ситуацией, пытаясь анализировать и понять свои чувства. И тогда, ему удалось ощутить что-то иное. Птички так весело распевали свои песенки, листья деревьев шуршали, и робот сам не замечает, как невольно слабо улыбается. Ему это доставляло удовольствие. Раньше он не воспринимал эти звуки как что-то значимое, поскольку для него это были просто звуки разных волн и частот. Он и представить себе не мог, что трепет птичек может успокоить бушующие внутри него эмоции, и, наконец-таки, расслабиться. Никогда он не испытывал ничего подобного, и теперь ему предстояло исследовать новый, неизведанный мир чувств. Этот опыт был одновременно и пугающим и чудесным. Значит ли это то, что он наконец-то чувствует себя «живым»? Получается, быть живым это не просто бегающая кровь по сосудам и биение в груди сердца? — Вставай. Резкий голос заставил спокойную болванку вздрогнуть, она растерялась, но всё же поднялась на ноги, взглянув на своего создателя. Практически сразу она замечает тот самый злосчастный шприц с тем же содержимым. — Опять?.. — болванка, что уже погрузилась в свой мир фантазий, выглядела разочарованной суровой реальностью. — Зачем проделывать этот эксперимент снова? Разве не станет хуже? — А мы не знаем наверняка! — Кирими явно не наскучил этот эксперимент, это ясно как солнечный день: стоило роботу что-то почувствовать, так учёному сразу же захотелось узнать, на что ещё способен ванитас, добавив ещё одну дозу в систему слуги. — В первый раз твоё тело не имело должного восприятия, сейчас же система адаптировалась, значит, можно ещё раз провернуть. Ответа не последовало. Зато болванка теперь с опаской смотрела на острый предмет, делая шаг назад. Не хотелось почувствовать боль по второму кругу, да и кто знает, не навредит ли новая порция системе. — Стой смирно. Левой рукой Гоу хватает клона за запястье, тем самым не давая ему отойти от него подальше. Притянув объект к себе, учёный проделывает те же махинации. Болванке потребовалось преодолеть свои внутренние страхи, чтобы ненароком не дернуться в сторону, однако взволнованный взгляд, отведённый в сторону, говорил о её эмоциях. Хотелось что-то рявкнуть, правда ком застрял в горле, и он уже не мог с прежней уверенностью что-то говорить. Что ещё ужасней — он чувствовал, как в его процессор втыкается игла и вводится содержимое. Это ОЧЕНЬ неприятно. Поведение болванки можно сравнить с боязливым, но спокойным ребёнком, которому делают прививку. — Больно!.. Как только Кирими закончил, машина отходит назад, опять скрючившись от волны боли. — Знаю-знаю, это приносит дискомфорт, но придётся потерпеть — равнодушно отвечает на возглас болванки рыбоголовый. — Нет-нет-нет… Меня… Крючит… Рвёт изнутри… Я… Я… ссссссс… суууукаааАААААААААА!!!!!!! Кирими прищурился, внимательно наблюдая за своим клоном. Каково было его удивление услышать мат от подопечного!.. Зато теперь можно ясно видеть, что тот страдает. Ему настолько плохо, что тот бедненький не может сдержать свои эмоции! Лицо страдальца скосилось, зрачок нервно дрожал, как и само тело собственно. — Ах, если бы я мог использовать обезболивающее… — он решил подразнить, ехидно усмехаясь. — Только вот… Боюсь, что оно тебе ничем не поможет. Так что просто терпи… Внезапно воздух рассекла железная рука. Она была крепко сжата в кулак, и намеревалась нанести тяжёлый, увесистый удар, но прежде чем это случилось, Кирими без особого труда хватает эту руку за запястье, сильно сжимая. Со спокойным и невозмутимым взглядом он смотрит на болванку, а та… Крепко сцепила зубы, оскалившись на противника, в глазу метали молнии, а искры хаотично исходили из её тела. — Каааак грубо. Гоу отпускает руку, и в ту же секунду подставляет ладонь к груди робота, приложив небольшую силу и тем самым оттолкнув его от себя. — Какая агрессивность! Похоже, ванитас заставляет тебя сильнее испытывать ненависть. — ТЫ… ТЫ!.. — клон без особого труда удержал равновесие, делая несколько шагов назад. — Ты это сделал… Ты заставляешь меня испытывать боль… МРАЗЬ! Следующий ход болванки оказался предельно простой: снова замахиваясь, она кулаком целится прямо в живот противника, и какое же внутреннее удовлетворение она почувствовала, когда рука в точности попадает по мягкому месту, откидывая учёного назад. На мгновение она злобно усмехнулась, увидев, что тот сгорбился от удара. — Неплохо… Очень неплохо… — голос Кирими немного хрипел, однако выражение лица оставалось таким же. Тихо, но угрожающе хихикнув, он выпрямляется, смерив взглядом бунтующего. — ЗАТКНИСЬ. ХОЧЕШЬ ЕЩЁ ПОЛУЧИТЬ?! — голос звучал как львиный рык, столько гнева вложено в этих словах. — ТАК Я ТЕБЕ… Металлическая рука опять оказывается в крепкой хватке, будто бы на затянутой цепи. — Ты не можешь меня заткнуть. Точнее, не имеешь право. Насмешливое лицо медленно приблизилось к обозленной болванке, заглядывая ему прямо в искусственный жёлтый глаз. Такой вид только сильнее бесил робота, хотелось разорвать довольную ухмылку в клочья, свернуть голову, или ещё что похуже… Просто противно смотреть на такого садиста. От таких мыслей он сильнее дрожал, он не был так спокоен как Гоу Кирими. — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ. — Это то, что я и хотел услышать от тебя, кусок железа. — учёный довольно оскалился, обнажая свои белые зубки, как акула. — ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ НАДО МНОЮ, КУСОК МЯСА. Прежде чем железяка успела придумать очередной способ атаки, руки Кирими буквально вцепляются в воротник, притягивая к себе. Ткань неприятно сжимала шею болванки, так что на мгновение можно заметить лёгкий испуг на её лице. — Не поверишь, но это так. Прекрасное чувство ненависть… Не так ли? –… Подержав так клона ещё несколько секунд, он со всего размаху швыряет его на землю, что тот немного ахнул от удара. — Сложно бывает однако контролировать ненависть. Особенно тебе, ещё мало познавшему этот мир роботу. Тебе приятно почувствовать себя таким? — запрокинув руки за спину, он усмехается, наклоняясь корпусом вперёд. Весёлые искорки так и плясали в его зрачке. — Ты рассчитываешь, что я скажу «да»?! — с ноткой агрессии отвечает на вопрос машина. — Всё, что ты делаешь сейчас — это настоящий садизм! — он медленно переходит в сидячее положение, не сводя взгляд с противника. — Я же создан чтобы служить, а не чувствовать! Но что по итогу? Я стал объектом твоих экспериментов! Долгое молчание. — Верно. — спокойно отвечает Кирими, выпрямляясь, обходя стороной своего собственного клона. Он расхаживает из стороны в сторону, будто бы что-то ища. — Это моё собственное получение удовольствия. Болванка ничего не отвечает. Её взгляд постепенно потухает, смотря в одну точку и совсем не зная, как на это реагировать. По крайне мере, сейчас она не перебивала своего создателя. — Но знаешь. Она чувствует, как учёный встал за её спиною, кончик указательного палец оказывается на её голове. Клон не противился, не отмахивался. Просто сидел в ожидании того, что произойдёт дальше. — Я тебя наебал. Противная усмешка и опаляющее дыхание ощущалось в области уха. Это присутствие казалось таким некомфортным и неуютным, что хотелось спрятаться далеко-далеко от всех проблем, от всех бед… Тонкий палец учёного дал импульс в голову болванки, заставляя её покачнуться. — Суть твоей природы теперь под вопросом. Ммм. Говорящий встал правее железяки, держа свою осанку прямо. Его уверенности не было предела: собственные пальцы поглаживали кисть руки, слабый ветерок поднимал в воздух концы халата, нежно гладя ткань. — С другими болванками было как-то проще. Слова резали уши как острые ножи, оставляя неприятный осадок в сознании слушателя. Ему казалось, что в него протыкают миллион длинных иголок, и это вовсе не из-за действия ванитаса. И кто бы мог подумать, что несуществующую душу болванки будут царапать кошки? Оскорбления уже вошли в привычку, но когда появляются чувства, ощущается всё по-другому… Обида и беспомощность. — Я… Бракованный… — продолжая смотреть в одну точку, он пытался переосмыслить все события, что случались в его короткой жизни. — Именно поэтому ты проводишь надо мной опыты?.. — Я так просто пытаюсь сильнее тебя сломать. — равнодушный ответ никак не радовало болванку, и это всё сильнее и сильнее давило на её хрупкие плечи. — Не проще ли отключить?.. — У меня и это было в мыслях. Но я подумал, что простого отключения будет слишком мало. — не меняя позу, учëный медленно, словно пушинка, двинулся вперёд, вставая напротив своего страдальца. — Что?.. Ты… Ты используешь меня в своих потребностях! — вместе с печалью перемешивается гнев, клон резко поднял голову, с отвращением смотря на довольного создателя, сжимая край своего халата в кулак. — Признаю. — его нисколько не смутило реакция, поэтому он просто развёл руками, пожимая плечами. — Как-никак, нормальные учёные выбрасывают брак. Однако я не так груб, как остальные. И снова эта проклятая тишина. Она будто бы помогала резать внутренние чувства испытуемого, въедаясь прямо в «сердце» механизма, неся за собою огромную волну боли. Ему не нужен воздух, но ему казалось, что его душат, затягивают в странный гипноз. Одна мысль перебивала другую, собственное болото утягивало вниз, в пучину небытия и отчаяния. С появлением «проблемы» мир чувствовался иначе, отличался от того умиротворяющего спокойствия. Пение птиц и слабый ветерок только перемешивались с шумом, воссоздавая и так невыносимое состояние для болванки. Ей хотелось кричать. Просто закричать. От своей беспомощности, от своей бесполезности и никчемности своего жалкого существования. Неподъемный груз свалился на её неокрепшие плечи, острые, маленькие иголки впивались в поверхность корпуса. Ощущать того, чего нет… Это и есть эмоции? — Н… Н-ненавижу тебя… Такой жалкий, и беззащитный голосок дрожит словно листик на ветру, выдавая душевное состояние несчастной болванки. Как почувствовать себя уверенней, если ты убеждён в обратном?.. — Повтори ещё раз. Слова Кирими как пуля в тело. Резко, неожиданно, холодно и больно. Такое спокойствие, в перемешку с насмешкой в глазу… Как такой монстр может существовать в мире? — Ненавижу. Те-бя. — в этот раз голос прозвучал куда твёрже, но слышался отголосок страха и ужаса. — Ещё раз. — невозмутимости учёного нет предела, он так и ожидал чего-то большего, будто бы развлекаясь со своей добычей перед её смертью. Тело клона резко дëрнулось в сторону, руки непроизвольно сжались в кулаки. Требования Кирими не только ранили чувства, но и породили внутреннюю ненависть, злобу и гнев, как в самом начале. — Я. НЕНАВИЖУ. НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!! Истерический крик разнёсся по всему лесу, и птицы синхронно вспорхнули с деревьев, испугавшись шума. Резкие хлопки крыльев вызвали ощущение резкого выстрела, поэтому машина вздрогнула, на мгновение позабыв свою «речь», если её таковой можно назвать. — Чистая ненависть. Ммм… Услада для ушей. Каково это, быть сломленным? Поверженным? Разбитым? Сладкий, вкрадчивый и такой приторный, поддельный голосок. Как жалкая ложь, которая только звучит мягко, но на деле прячет внутри себя острую правду, которая вот-вот окажется на поверхности. Чужая улыбка сильнее сбивала с толку, злила и вызывала бурю смешанных эмоций, в частности — гнев. Гнев на своего создателя-садиста. И в то же время на самого себя. Всё шло к одному — к нервному срыву. — КАКОВО ЭТО?! — он чуть ли не «поперхнулся» возмущениями. — ДА БУДЬ ПРОКЛЯТО МОЁ СУЩЕСТВОВАНИЕ, МОЯ НИКЧЁМНАЯ ПОЛОМКА, ЛУЧШЕ БЫ ТЫ НИКОГДА МЕНЯ НЕ СОЗДАВАЛ, НИКОГДА БЫ Я ТЕБЯ НЕ ВИДЕЛ И НЕ ЗНАЛ!!! — Тогда позволь мне задать один вопрос. Ты хочешь умереть? –… Клон вздрагивает как от удара, непонимающе моргая своим единственным искусственным глазом. Странный вопрос вызывал эхо в его ушах. Болванка не была сломана, но эмоции искажали восприятие внешнего мира. И слова Гоу застали врасплох, заставляя серьёзно задуматься над вопросом. Повисла напряжённая тишина. — Это… Это невозможно. — злость всё ещё бурлила внутри механического тела, правда теперь болванка выглядела опечаленно, изучая взглядом зеленую траву. — Я не хочу признавать, что я навечно буду подчиняться твоим хотелкам. Что я никогда не смогу быть как все живые существа. Быть кем-то. Чем-то. А не просто бракованной болванкой. — Но я же вижу, что ты больше не способен выносить этих мук. Я даю тебе право самоубиться. Прочувствовать кончину. Это то, что испытывает каждое живое существо. Разве тебе не хотелось бы узнать, каково это — умирать? — …Я… — неуверенный тон. — На меня давят мысли… Эмоции… Я не могу выдержать эту ношу… Я… Не вижу смысла своего существования… — Твой искусственный разум затуманен. Ты не способ на рациональное решение, ибо столько всего мешает твоей системе… — Кирими подходит поближе, прожигая взглядом своего собеседника, будто бы видя его насквозь. — Если ты действительно этого хочешь, то просто попроси, и я тебе любезно дам всё необходимое. Минутное молчание. — Голова… Раскалывается… Просто давай побыстрее покончим с этим, я так устал быть в твоей клетке… Стоило ему это вымолвить, как учёный без заминки засовывает руку в свой внутренний карман, что-то ища. Уже через пару секунд он держал обычную бутылку воды. Ещё немного простояв, Гоу присаживается на на одно колено, положив свободную руку на плечо болванки. Он протянул ей бутылку. — Выпей, и всё пройдёт. То ли этот хитрый рыбоголовый что-то скрывал, то ли и вправду его эмоции попросту перемешались. И если внутри клона происходил полнейший хаос, то для Кирими это скорее просто беспорядок. Творческий беспорядок. Помощь в самоубийстве никогда не было благими намерениями, но что-то чувствовалось, что всё это не просто так. Что-то, чего робот не может понять, как бы долго он ни анализировал. В любом случае, как ему и сказали — эмоции сильная помеха системе, и к сожалению они искажают восприятие, игнорируя негативную ауру. Дрожащие пальцы дотянулись до краев гладкой бутылки, он осторожно забирает вещицу, медленно открутив крышку. Волнение и страх не только отображались на лице, это так же выдавал беспокойные колебания в водной глади. Взгляд прикован к опасному веществу для робота, неуверенность слишком уж душила его. — Всë хорошо? Ты можешь отказаться, если страшно. — Кирими сказал это ласковым голосом, как папа по отношению к сыну, поглаживая его по плечу. С нетерпением он ожидал дальнейшие действия. — …нет. Похоже, такие слова только сильнее помогли взвесить «за» и «против», поскольку металлические губы болванки мгновенно обхватили горлышко бутылки. Рука учёного тут же одергивается, он отползает от своего испытуемого на парочку метров, наблюдая, как тот выпивает все до дна. Такая резкая уверенность, перемешанная с отчаянием и гневом… И столько гневных глотков… От ярости машина сжимала основание пластика, тем самым деформируя бутылку. Долго ждать не пришлось — вода закончилась. Опустошённая бутылка гулко ударяется об землю, издавая противные щелчки выгибающегося пластика. Мышцы-провода начали сокращаться, робота сильно трясло. Он не мог пошевелиться, в него будто бы воткнули миллион иголок, и единственная мысль, которая промелькнула в голове — «Попал…». Боль настолько сильная, что он не мог кричать, только терпеть. Перед глазом образовывались яркие жëлтые пятна, доставляя огромный дискомфорт. Вскоре от его тела исходят яркие искры тока, сама болванка очень сильно глючила, потеряв контроль над собой. — Пззз… Тсссс… ТРЦ!.. Слишком поздно что-то менять. Спустя несколько секунд мучений, тело болванки безжизненно падает на землю, соприкасаясь с мягкой травой. От неё исходил тёмно-серый дым, который стремился в небо и растворялся в воздухе. Такая глупая, такая невинная болванка… Столько печали, столько отчаяния и грусти в ней было, но теперь это просто хлам, кучка железа. Могло бы быть всё иначе, если бы не жестокость учёного Гоу Кирими? Эмоции — тяжкая ноша, и порой достаточно просто эмпатии, чтобы поддержать пустышку, которая уже не была такой бесчувственной. Увы, но ей не повезло. — А ты смелый… — убедившись, что с клоном всё кончено, он поднимается на ноги, медленно подойдя к хламу. — Я бы мог сказать, что нашему роману пришёл долгожданный конец… Ох, если бы было всё та-ак просто… Тело медленно исчезает, ничего не оставляя после себя. Всё выглядело так, будто бы ничего и не произошло. Простояв так ещё несколько секунд, учёный медленно оборачивается, скрестив руки и тихо усмехнувшись. Перед ним стояла та же болванка — целая, невредимая, без единой поломки. Она не шевелилась некоторое время, пытаясь прийти в себя и понять, что произошло и где она сейчас находится. Часто-часто моргая, робот наконец различает до боли знакомый силуэт, и когда до него доходит… Туловище покачнулось, несчастный медленно падает на колени, устремив свой взгляд в пустоту. — Т… Ты… Обманул м-меня… Его ладони прижимаются к холодному лицу, болванка сгорбилась, не желая ни слышать ни видеть своего лживого создателя. Отчаяние никуда не делось, после смерти негативные эмоции только сильнее «душили» его. Отрицание… Ему трудно принять, что это и вправду с ним происходит. Чем он это заслужил?.. — Ах, жалость-то какая! — учёный свысока смотрел на сломленную болванку, наслаждаясь её состоянием. — Вероятно ты забыл, что здесь нельзя умереть. Моя клетка давным-давно захлопнулась, и из неё невозможно выбраться. — Ты воспользовался этим… — понимая, что он это говорит сквозь руки, он убирает их, нехотя поднимая взгляд. — Воспользовался моим состоянием… Моими эмоциями! Злоба подкатывала к горлу. — ЗА ЧТО?! ПОЧЕМУ ТЫ ТАК ПОСТУПАЕШЬ СО МНОЮ?! — Потому что ты лишь куколка на сцене, которой управляют кукловоды. Вот и весь смысл существования. Быть рабом. К-ХАХАХААХА! — громкий, маниакальный смех учёного разрезал чувствительные уши клона. — ПОЧЕМУ?! Да, я бракованный, но раньше мне было ПЛЕВАТЬ на чувства! ИЗ-ЗА ПРОКЛЯТОГО ВАНИТАСА ОЩУЩЕНИЯ РВУТ ИЗНУТРИ, ТВОИ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА ТЕРПЕТЬ НЕВЫНОСИМО! ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!!!!! Истерический крик эхом разносился по лесу, вновь распугивая мирных зверушек. Крик настолько громкий, что казалось, их было слышно на самом краю леса. Болванка вот-вот сойдёт с ума от переизбытка эмоций. — Ой-ой-ой! — Кирими поддерживал издевательский тон. — Болванка всё же не смогла сдержать свой гнев. Мне жаль, что чувства убивают изнутри, но мне как-то похуй на это, честно говоря. А покоя, увы, у тебя более не будет: так просто я не отстану! — З-заткнись… — тон робота внезапно стал тихим и неуверенным. — Теперь я могу полностью наблюдать за таким феноменом, как отчаяние. А ведь дозы ванитаса были довольно малы по сравнению с тем, что я приготовил. Могу с уверенностью сказать, что ты слаб духом. Хотя, другого и не приходилось ждать, ты же просто робот… — ДА ПОДАВИСЬ ТЫ УЖЕ СВОИМ ВАНИТАСОМ! ТЕБЕ НЕ ВАЖЕН ОПЫТ, ТЕБЕ ДОСТАВЛЯЕТ УДОВОЛЬСТВИЕ НАБЛЮДАТЬ ЗА МОИМИ СТРАДАНИЯМИ, МРАЗЬ!!! — он оскалился, смяв руками ткань халата. — Ха-ха, отчасти ты прав!.. Смотреть, как ты мучаешься о-о-очень интересно. Однако я провожу и эксперимент, поэтому напорист. Может, прямо сейчас кольнуть? В руке учёного вновь оказывается тот самый злосчастный шприц с давно привычной для болванки субстанцией. Шагнув в сторону страдальца, он резко наклоняется к нему, угрожающе подставив к его лицу иглу, будто бы демонстрируя острое орудие. Это оказалось настолько неожиданно для клона, что тот падает назад, завалившись на спину. Столько страха при виде этого шприца… Коснувшись руками земли, он быстро отползает назад, не сводя глаз со шприца. — ОТЦЕПИСЬ ОТ МЕНЯ, НЕНОРМАЛЬНЫЙ! — до ужаса перепуганный кричит робот. — Я УСТАЛ ОТ ЭМОЦИЙ, А ТЫ ЕЩЁ ХОЧЕШЬ ВКОЛОТЬ?! — Так тебе всё же нравилось быть пустым! Какая ирония, что я не смогу откатить тебя до версии без ванитаса. Но всем ПЛЕВАТЬ на твои хотелки, будешь делать то, что скажут!!! — НЕТ НЕТ НЕТ… ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!.. — металлическое тело сильно дрожало, столько отчаяния и боли читалось в его глазу. Нет, он не хочет, не станет испытывать этот кошмар снова и снова… Тем более с дополнительной дозой. — Что, настолько страшно, да?! — отголосок безумия звучало в словах Кирими, который уже замахнулся для удара. — Ничего-ничего, будет немножко больно в начале… Мы уже в который раз это проделываем, вроде ещё жив… Когда уже Гоу был готов снова воткнуть иглу, в последний момент слабая, дрожащая рука схватила того за запястье, едва удерживая противника. Болванка снова посмотрела в глаз своему создателю. Она будто бы говорила «Остановись! Хватит! Одумайся!». Постепенно глаз машины наполнился слезами, и не в силах больше такое выдержать, она закрывает веки, отворачивая голову. Одинокая слеза скатилась по металлу, упав на траву. Ученый же попытался вырвать руку из слабой хватки, однако после оставил эти попытки. — И когда ты научился плакать? Выглядишь уж слишком беззащитным. — П… Просто… — губы дрожат. — Б-больно… Но слëзы… Облегчают… — он даже не взглянул на собеседника, продолжая держать руку. Приоткрыв глаз, слез стало больше. Свободная рука Кирими нежно касается щеки болванки, аккуратно проведя большим пальцем под глазом, вытирая слëзки несчастного. Такое прикосновение непривычно для клона, привыкший к разному роду насилия со стороны создателя, и это привело в замешательство. — Больно значит… — насмешка перетекла в нежный голос, теперь слова не казались такими тяжёлыми, наоборот, лёгкими и бархатными… Такой успокаивающий голосочек. — Ладно уж, в этом нет ничего постыдного. Как и в этом укольчике, верно? Я не хочу причинять тебе огромного вреда. Неужели это просто жалкая попытка вселить искру надежды? Со стороны это выглядит словно приручение дикого животного. Человек, что так и убаюкивал, скрывая свой злой умысел - желание сделать из зверя новую шкуру. А тот и не знает, как поступить. Так манит, и в то же время отталкивает. Подобное с ним происходило буквально несколько минут назад. Такое отчаяние в тот момент, и всё, во что он верил - в смерть. Но даже она его подвела. И довериться Гоу Кирими - огромная, величайшая ошибка в его небольшой жизни. Бесконечный и замкнутый круг... Нет, нельзя так оставлять! – Если бы не хотел - не причинял. Из-за спины медленно "выползает" чëрная, гибкая труба, извиваясь как змея. Словно хвостом болванка резко и быстро проводит ей по земле, сильно ударяя по ногам противника. Такое "подметание" заставило полететь ввысь опавшие листья, создавая маленький вихрь. Гулкий стук об землю сообщал о том, что план прошёл безупречно: эта выскочка уже не стояла на ногах, зато болванка мгновенно подскакивает со своего места, смерив взглядом своего садиста. В этот момент голос разума отключился - работали только эмоции. Она и сама не замечает, как направляет множество пушек на создателя, нацеливаясь ему прямо в грудь. Такие ощущения не забыть: и радость, и злость, и ликование. Наконец-то... Наконец-то об него больше не вытирают ноги... Так не хочется почувствовать унижение снова, поэтому он готов на всё, чтобы этого больше не произошло. Совершенно не важно, какие будут последствия. Он убьёт его. – И почему я не удивлён? Как предсказуемо. Ну давай, действуй. Бунт клона нисколько не смутило учёного, он продолжал сохранять спокойствие. Неужели у него всегда в запасе план, или он просто пытается выглядеть не слишком глупым в данной ситуации? Как же это бесит. Пусть и дальше будет думать, что он тут самый умный. Клона это не волнует. Главное сейчас - причинить ему боль, заставить расплатиться за все издевательства над ним. Наступает тот самый момент: пушки активируются. Несколько секунд они набирали мощность, после - происходят выстрелы. Множество лучевых выстрелов, которые буквально прожигали тело врага. Это его не убьёт, но оставит хорошие ожоги и красивые раны в знак мести. Пушки угасают - болванка выключает их, решив насладиться результатом. Она видит, как из тела хлестает кровь, заливая траву вокруг жертвы. Столько открытых ран... Кто бы мог подумать, что причинять боль это так... Прекрасно? Наступает чувство наслаждения, улыбка сама расползается по лицу, с интересом наблюдая за врагом. Дыхание Кирими медленное и тяжёлое, теперь-то он точно обречён на страдания... До тех пор, пока образовавшиеся раны не начали мгновенно заживать, не оставляя после себя ни единого признака ожога. Халат подгорел, синий значок немного расплавился и деформировался, перестав походить на рыбу. Но его это не волновало. Ученый медленно улыбается, жёлтый глаз покрывается абсолютным безумием. – Наебал. – Какого... Чëрта?! – уголки губ опустились, трубы слегка наклонились вниз, глаз был широко распахнут. Вся злорадность в тотчас испарилась, уступая страху. – Да что с тобою не так?!??! – Кааак ты думаешь, откуда я беру ванитас?... – Ты... Ты - чëртов псих... – болванка делает шаг назад, не осмеливаясь сделать предположение. – К-ХАХАХАХА! – теперь смех Кирими по-настоящему безумный, угрожающий и опасный. – Верно, из своей плоти. Тебя вообще не смущало, почему я преподносил ванитас в виде жидкости?... Гоу Кирими медленно переходит в сидячее положение, и, упираясь руками об землю, не спеша поднимается на ноги, продолжая не сводить взгляд со своего эксперимента. Его тело запачкано собственной кровью, а угрожающее дыхание только сильнее напрягало болванку. Она понимала, что зашла слишком далеко. – К-какая м-мерзость... Не понимаю, зачем тебе это всё нужно, если у тебя такое количество ванитаса... – Мне же нужно его куда-то деть, а ты как раз рядом, и бегать никуда не нужно! Почему бы мне этим не воспользоваться? – Ты... Ты... Совсем с катушек слетел, безумец!... Отойди от меня. – О, а ты подойди ко мне поближе, и я расскажу тебе об удивительных свойствах ванитаса!... – ...Н-нет. Ты не в себе. Ты на эмоциях... Пускай клон не до конца познал этот странный, необычный мир, любой почувствует ауру безумия за километр, исходящего от бессмертного. – Я не просто "на эмоциях"... – сделав паузу, Кирими резко сорвался с места, спешно шагая в сторону своего клона, устрашающе улыбаясь. – Я в НЕНАВИСТИ от тебя. Только от тебя... Агрессивный подход мгновенно спугнул собеседника, с ужасом наблюдая за действиями, робот поднимает перед собой ладони и быстро пятится назад, чтобы не попасть под горячую руку. Сцепив зубы, он едва сдерживается, чтобы не развернуться спиной и не убежать прочь. В душе он понимал, что это будет просто самоубийством, поэтому приходилось смотреть противнику в глаз. – Но я стараюсь сдерживаться. Однако это оооочень трудно! – быстрые, словно молнии слова вылетали из уст Кирими. Насмешка, безумие, и злоба. – Если бы я поддавался чувствам, то сразу бы разорвал тебя нахуй в клочья!!! Потому что заслужил!... – Ты сам сказал действовать!... Я устал терпеть твои бесконечные выходки!... –она начала снова спорить. В прочем, как и характерно для бракованной болванки. – Я постоянно унижался перед тобою! Ты меня обманул, и не раз!! Так это я ещё виноват?! – Таким способом я решил показать один из способностей ванитаса - регенерация. Круто, правда?! Так что сколько бы ты не стрелял, моему телу будет ПОЕБАТЬ на урон. А по поводу ванитаса в тебе уже совершенно другая, но очень интересная тема. Ты уже унизился, куда ещё ниже-то?! Буду лгать тебе до тех пор, пока тебе крышу не снесёт!! А виновато лишь твоё ебанное непослушание... – последние слова прозвучали как тихое рычание зверя, который вот-вот готовился атаковать свою добычу и разорвать на мелкие кусочки. – Какое блять непослушание?! Я ПОСТОЯННО терпел твои ебучие выходки, твои бесконечные опыты, но что по итогу? Что взамен? Ебаное существование, ложные надежды? Ты специально меня доламываешь и в моральном, и в физическом плане!! ДА ИДИ ТЫ НАХУЙ!! – Мне так нравится, что ты всё ещё пытаешься отстоять свои несуществующие права и свободу. Это выглядит тааак СМЕШНО, ХАХАХАХ!! Взамен ты получаешь возможность продолжать существовать. Вообще, я должен тебя уничтожить, но этот мир не даёт мне шанс сделать этого, так что мучайся блять, пока ещё можешь. Ведь дальше будет только хуже-ееее. – НАХУЙ ТАКАЯ ЖИЗНЬ, ТЫ МНЕ СКАЖИ?! Этот ебучий мир, ебучий ванитас, ебучий глюк, СОЗДАЛ МНЕ СОЗНАНИЕ, СОЗДАЛ СТРАДАНИЯ!!! Я ПРОСТО РОБОТ, Я НЕ МОГУ ЧУВСТВОВАТЬ, ДУМАТЬ, ТОЛЬКО ВЫСЧИТЫВАТЬ И ВЫПОЛНЯТЬ УКАЗАНИЯ!!! Я НЕ КУКЛА, С КОТОРОЙ МОЖНО ПОИГРАТЬСЯ!!! Отрицания отрицания... Болванка яростно отрицала высказывания своего безумного создателя, не желая принимать действительность. Ей просто хотелось, чтобы её не трогали, оставили в покое, а лучше - никогда не осознавать происходящее, не чувствовать, погрузиться в бездну забвения и навсегда исчезнуть. Но она слишком многого хотела... – Ну а теперь твоя роль немного преобразовалась. У меня нет в наличии болванок, так что ты - единственный, кто будет отчитываться за ВСЕХ, и мне похуй блять, согласен ты с этим или нет. Плевать, нравится ли тебе такая жизнь или неистово против. Понимаешь, всем насрать на это! Раз ты начал страдать, то будешь страдать по полной. Мы на этой ноте ещё не закончим. ТАК ЧТО ЗАКРЫЛ ПАСТЬ И ДЕЛАЕШЬ ТО, ЧТО ПРИКАЖУТ, ЯСНО? – Я!... Прежде чем клон успевает договорить предложение, он внезапно для себя упирается в стену. Черт, они так долго шли, что дошли до их временного жилья!... Внезапно что-то тяжёлое и сильное грубо впечатывает жертву к стене. Послышался громкий звон металла, который погнулся из-за сильного удара. Паника мгновенно возросла, трубы эксперимента агрессивно царапали поверхность, пытаясь что-то предпринять. Его тело буквально сжали, доставляя огромный дискомфорт!... – Т... Твоя рука!... И вправду, оказывается за всё время их разговора левая рука Кирими сильно изменилась: мышцы набухли, окрасились в фиолетовый оттенок и покрылось чем-то красным, а из плеча появились странные отростки. Такая мощная сила хорошо обездвижила бунтующего. – Она прекрасна, правда?!? – говорящий чуть ли не захлёбывается собственной слюной. – Конечно, стала тяжелее, но это скрасит твоё положение!! – От... Пу... Сти... – болванка истерично дёргалась, ей до ужаса страшно осознавать, что прямо сейчас ей придёт конец. Что он придумал на сей раз? Мучительная смерть? Похлеще воды и ванитаса?... Нет-нет-нет... К счастью для клона, Кирими хватает двумя руками за талию и грубо швыряет со всей силой клона на землю так, чтобы тот упал лицом вниз, ударившись лбом. – Как ты и просил. – с усмешкой хихикает большерукий. – Это... Это не смешно... – снова его унизили. В который раз. Смысл существования только в том, чтобы вечно быть объектом насмешек?... Нет... Так нельзя. Это неправильно. – У тебя... Должна быть слабость!... Стоило болванке только навести трубы, как тут же почувствовала крепкую хватку на одной из них. – Это оооочень забавно! Я ж говорю, что сопротивляться бесполезно. – рыбоголовый сжимает мутировавшей рукой трубку, причиняя огромную боль лежачей болванке. – Сколько бы ты ни орал на меня, всë без толку... – ...НЕТ-НЕТ-НЕТ!... – в панике труба начала извиваться в попытках вырваться, но что он может сделать против такого сильного Кирими?... – ВСË НЕ МОЖЕТ ВОТ ТАК ЗАКОНЧИТЬСЯ... – Всё тоооолько начинается. Используя свою руку как ножницы, зверь рвёт оболочку трубы, протыкая насквозь. Отрезанная часть упала прямо к ногам робота, а от конца "работающей" трубки остались оголённые провода, от которых исходили мелкие искорки. В тот момент болванка понимает: с такими, как Кирими лучше не шутить. Что он ещё понял - что ни за что нельзя позволять касаться своих труб. Из-за ванитаса они оказались слишком чувствительны, будто бы там находились все нервы робота, потому сильная боль разлилась по всему телу, и тот скрючился на земле, не в силах пошевелиться. – Кхх... – руки судорожно скребут землю, в глазу медленно образовываются слезы, которые невозможно контролировать... – Хочешь ещё? – садист довольно усмехается, пытаясь дотронуться до следующей трубки. – НЕТ!... – резко одëргивая огнестрельные орудия, болванка медленно их складывает себе за спину, не осмеливаясь более нападать на противника. – Достаточно... – Поэтому не стоит противиться моим действиям. Надеюсь, ты усвоил урок. Но не думай, что я оставлю тебя в покое. – Что... Что ты хочешь от меня?... – обречённым голосом спрашивает машина, пустым взглядом смотря в одну точку. – Хочу полного подчинения с твоей стороны. Тишина. Холодный голос Кирими вызывал мурашки по телу робота. Всё это было зря. Он ни к чему не пришёл. Ничего не изменилось и не измениться. Если он не сделает так, как его просят, то может лишиться чего угодно. Пальца, руки, ещё одной трубы... Снова и снова обрекая себя на вечные страдания, на вечные мучения. Так хотелось завыть в небо от своей беспомощности, но он не мог. Точнее, не было выбора. Он не умрёт, не сбежит, не победит своего создателя. Это навечно. Послышалось шуршание: это прислуга медленно поднимается, вставая на одно колено и послушно склоняя голову вниз. – Умница. Рад, что ты смог признать поражение.