***
— Твоё любимое время года? На открытых участках кожи остаётся песок, а также капли воды, которые долетают до них. Поднялся ветер, но не сильный, а потому они всё ещё здесь — справа от них протекает широкая река, отсюда можно еле-еле увидеть противоположный берег. Чимин, увидев спуск вниз, направляется туда, чтобы перебраться ближе к воде, перейдя с дорожки на песок. Чонгук следует неспеша за ним. Здесь широкие деревянные дорожки, которые переходят в широкие ступеньки, на которых можно посидеть. Небо забито серыми тучами, а мелкие капельки дождя волнуют воду. Воздух здесь свежий, а потому и дышится легче. Чимин только сейчас начинает осознавать, где и с кем он находится. Как часто вам приходилось делать подобные спонтанные вещи? В голову возвращается причина, по которой ему вообще пришла эта мысль. Сейчас же он реагирует на неё более спокойно, чем вчера, учитывая, что желание пойти умереть у него исчезло. Если бы он остался в том городе в одиночестве, его бы начали сжирать мысли, и справиться с ними было бы трудно. В данный момент Чимин может адекватно проанализировать случившуюся ситуацию и подумать, что ему следует делать дальше. Впрочем, пока никаких вариантов в голову не приходит. Единственное, что ему сейчас хочется — смотреть вдаль. На самом деле, вид здесь очень красивый. Волнующий, можно сказать. Он бы не хотел отсюда уходить, даже если бы погода начала ухудшаться. Почему нельзя поставить мир на паузу? В этот момент можно было бы больше насладиться тем чувством, которое он испытывает сейчас. Ему бы не нужно было куда-то спешить, его бы никто не подгонял. Если так подумать, он и так не успевает за происходящим в его жизни. Всё будто проходит мимо него, а он не успевает это прочувствовать, проанализировать, прожить. Всё слишком быстро. Если так подумать, вся жизнь у каждого проходит в спешке: скорее поступи в университет, чтобы не быть позорищем, скорее начни работать, чтобы не бездельничать, скорее заведи семью, пока молодой, скорее роди детей, пока не стукнуло тридцать, скорее проживи эту жизнь, чтобы что? Просто умереть? Что будет, если, вместо того, чтобы поступить в высшее учебное заведение, человек пойдёт заниматься чем-нибудь другим просто потому, что понятия не имеет, какую специальность выбрать? Он станет изгоем общества и будет всю жизнь отставать от других? Нет. Собственная жизнь заканчивается тогда, когда начинаешь прислушиваться к чужим советам. Чимин слышит неторопливые шаги позади, а после чувствует спиной чужое присутствие. Он чуть хмурит брови, не отрываясь от вида перед собой, и кидает первое, что пришло на ум: — Я никогда не был на рыбалке. В ответ звучит тишина секунды две. — Серьёзно? — голос Чонгука звучит так, словно тот действительно удивлён. Чимин поворачивает к нему голову — тот стоит совсем близко, за его плечом, между ними и двадцати сантиметров расстояния нет. Он скользит по чужим чертам лица, смотря на то, как из-за ветра передние пряди Чонгука попадают ему на глаза, щекоча лоб, но тот даже не морщится. У него снова собраны волосы в хвост — Чимин собрал перед выходом, а Чонгук не стал уворачиваться. Теперь же из этого хвостика начинают выбиваться пряди, но вид это нисколько не портит. У Чонгука сухие губы. Ещё один факт, который заметил секунду назад Чимин. Смотрит. — Да. — он пожимает плечами. — Это было чем-то интересным для меня, но в то же время мне казалось это очень скучным. К тому же ходить мне было не с кем и обучать этому мастерству тоже было некому. — объясняет, а после отводит взгляд. — Это правда скучно. — подтверждает Чонгук, переводя взгляд на тёмную воду. — Мне приходилось заниматься этим несколько раз, но мне не нравилось. Отец заставлял. — Почему заставлял? — хмурится Чимин, не понимая. — Сам он любил это делать и пытался меня научить, считая это полезным времяпровождением, вместо того, чтобы играть с друзьями. — ровно рассказывает парень, кинув на Чимина взгляд, тот, прищурившись, переводит на него взгляд. Выглядит скептически. — Так уж сложилось. — пожимает плечами. — Понятно. Молчание длится не дольше двух минут, после чего Чимин выдаёт без каких либо эмоций на лице: — У меня пограничное расстройство личности. — произносит это и негромко выдыхает, посмотрев на Чонгука. Тот молча смотрит на него, нахмурив брови. По глазам не понятно, о чём парень думает, в тех плавает одна хмурость. Он всматривается в Чимина, словно пытается найти какой-то ответ, а Чимин стоит и ждёт чего-то. Но Чонгук ничего не отвечает. Между ними совсем нет расстояния, только прохладный воздух протискивается, капли дождя остаются на коже, а зрительный контакт не прерывается. Дышит. Секунда, две, три. Молчание захватывает их и Чимину приходится отвернуться, чтобы перестать быть под тем напряжением, которое исходит от чужого взгляда. Чонгук же продолжает на него смотреть — на чужой профиль. — Сначала я думал, что у меня биполярное расстройство, но это оказалось не так. В какой-то момент меня начало это пугать и я хотел избавиться от этого, но мне сказали, что это хронически. Полностью не лечится. — он поджимает губы, так и не услышав ничего в ответ, а после всё-таки продолжает с усталым вздохом. — Я пил таблетки, из-за них же ставал овощем. С таблетками я не чувствовал ничего: ни грусти, ни раздражения, ни злости, ни радости. Никаких положительных чувств, никаких негативных чувств. Овощ. Чувствовал ужасную усталость и постоянное желание спать — меня вырубало за три минуты. Понятно, что первое действие таблеток — это спокойствие. Ты не злишься, не агрессируешь, даже если подобная эмоция есть, она происходит вспышками. Была побочка от таблеток. Это плач — истерика. Под ними я не живу картинками смерти, не убиваюсь, мне плевать. В один момент я понял, что это не то, что мне нужно. Да, каким способом избавить человека от этого всего, если просто не превратить его в овоща? Ты когда-нибудь был у психолога? — неожиданно задаёт вопрос Чонгуку, который не отводил от него взгляда, и который с хмурым выражением лица это всё слушал. Ответа не следует. Вдох. Отводит взгляд в сторону, шевелит зрачками — кожа начинает замерзать из-за сильного порыва холодного ветра, который образуется в этом месте в вечернее время. Капли воды режут нежную кожу, смешиваясь с песком. Глаза начинают жечь. Смаргивает. — Я бы к нему больше не пошёл. — начинает снова говорить, хоть так и не слышит от Чонгука хоть каких-то слов. Поджимает сухие губы. — Если ты рассказываешь историю из жизни, где тебе приходилось по каким-то причинам плохо поступать с людьми — тебе прямо скажут, что ты урод и что ты сам виноват в таком отношении людей к себе. Тебя там забуллят и глазом не моргнут. Тебе скажут сухие факты того, что ты из себя представляешь, хотя ты и без этого можешь об этом знать. Ты выходишь из кабинета и у тебя истерика. Для чего это делать? — имеет в виду приходить к специалисту. — Выговориться? Может быть. Мне не помогло. Мне назначили приём таблеток, которые я перестал принимать, иначе вместо меня перед тобой бы находилась какая-то субстанция. Так что… вот так вот. Он, облизнув потресканные губы, кидает на парня взгляд, а после отворачивается, шагая вдоль берега. Проходит метров семь, а после слышит позади себя шаги. Моргает. Внезапно его хватают резко за руку и Чимин, не успев даже сообразить, приоткрывает рот в букве «о», а после врезается в чужое плечо. Дыхание на секунду сбивается, а на его лице читается полная растерянность. Это что только что было? Второе, что он чувствует — чужие руки, которые обхватывают его всего. Чонгукова ладонь ложится ему на затылок, а вторая — обхватывает плечи, но после перемещается между лопаток. — Ты что… — хрипло произносит, но не договаривает, сам не знает почему. Сводит брови к переносице, пробуя отдалиться, но ему не дают. Чонгук его обнимает? Но зачем? В голове у него ничего не складывается, дышать ему трудно, потому что внутри всё сжимается, поэтому он решает, что неплохо было бы так и умереть. — Что ты делаешь? — Обнимаю тебя. — чужой голос звучит над ухом и Чимин чувствует мурашки на своём теле. Он смаргивает нечто со своих глаз, а после опускает на несколько секунду веки, всё ещё хмуря брови. — Зачем? — кажется, ответа на этот вопрос он никогда не получит, потому что Чонгук не отвечает. Между ними снова повисает тишина. На ткани верхней одежды остаются разводы от воды — тонкие полоски, а волосы треплет ветер, но это никому не мешает. Чимин чувствует пробирающийся за пазуху холодный вечерний воздух, а также он чувствует тепло, исходящее из объятий. Его обнимают крепко, чужие пальцы путаются в волосах, аккуратно поглаживая. Нет, Чимин не хочет умирать. Он хочет простоять так чёртову вечность. — Можно найти другого психолога. — вдруг говорит Чонгук, не отдаляясь ни на сантиметр от него. Чимин протяжно вздыхает, поворачивая чуть голову к чужой открытой шее. Он наконец-то вспоминает, что он тоже человек, и что у него тоже есть руки, а потому поднимает их и кладёт на чужую поясницу — сначала неуверенно, а затем сцепляет ладони. Смотрит. — Это всё равно не вылечится. Хронически, то бишь до конца. — Лекарства только сглаживают некоторые симптомы. Нужна психотерапия. Чимин, помолчав какое-то время, отвечает: — Нужны деньги. К тому же, я не уверен, что у меня что-то получится. Раньше я рассчитывал умереть на пороге тридцати лет, больше мне и не нужно, я и так не вижу своего будущего, о чём вообще говорить? Смысл этого лечения? — задаёт риторический вопрос, поджав губы. Пальцы в его волосах не прекращают их путать. — Я начал замечать это ещё с детства. Говорят, что у людей с таким расстройством нет «эмоциональной кожи», любое неосторожное слово они могут запомнить навсегда. Любой случайно брошенный взгляд у меня вызывал мысли о том, что я очень плохой и меня на самом деле никто не любит. Такое было до шестнадцати лет. Потом я старался забивать на это, вообще не воспринимать людей — мне хватало на то время загонов. Да, иногда такие моменты могли ещё прослеживаться, на я рубил эти мысли на корню, потому что понимал, что они неверны. Это всё у меня в голове. И мне хотелось сдохнуть от этого, потому что таких мыслей у меня было слишком много. — он замолкает, устало вздохнув. Говорит об этом неторопливо, прокручивая в голове все моменты из прошлого. Чонгук молча слушает, продолжая обнимать, показывая безмолвно, что он рядом с ним. Дышит. — Их не было только тогда, когда я был под таблетками. И мне такое тоже не нравилось: я не ощущал себя человеком. Моя личность будто разрушалась. Потом начались панические атаки. — Когда у тебя было в последний раз? — хмуро спрашивает Чонгук, не успев он толком закончить. Чимин хмурится, вспоминая. — В тот день, когда мы с тобой второй раз встретились. На вечеринке. Мы столкнулись сразу после того, как меня начало отпускать. Я просидел некоторое время в ванной. — И ты ничего не сказал. — Я не считал это важным, к тому же мне не становилось после хуже. — пытается оправдаться Чимин, понимая, что звучит это глупо. И Чонгук это тоже понимает, а потому с серьёзной интонацией обращается к нему: — Чимин. — и в этом «Чимин» будто сказано слишком много. «Не обесценивай свои проблемы». «Прекращай не принимать чужую (мою) помощь». «Завязывай относиться к себе так, будто твоё состояние неважно. И моральное, и физическое». И ещё много чего другого. Какое-то время между слышно лишь дуновения ветра, но затем Чонгук заговаривает: — Раньше? — переспрашивает о том, что Чимин сказал минутами ранее. Чимин же хмурится, а после слабо кивает. — А сейчас? — А сейчас… — он не договаривает, так как не знает, что ему следует сказать. Чего он хочет сейчас? Чтобы его не прекращали обнимать. Чимин по-прежнему не видит своего будущего, но по какой-то причине не хочет, чтобы такое продолжалось. — Сейчас я хочу кое-что сделать. Чонгук хмурится, чуть повернув к нему голову. — Что? — господи, Чимину слишком нравится находиться так близко к Чонгуку. Слишком. Нравится. Он готов умереть от нехватки воздуха, лишь бы продолжать его обнимать. Кончик чужого носа цепляет его висок. — Может быть, я бы хотел хоть наполовину избавиться от своих симптомов. — неоднозначно отвечает Чимин, а после сам отстраняется, из-за чего Чонгуку приходится сползти ладонью по его спине. Секунда. Чимин даёт себе ровно секунду для того, чтобы обдумать своё решение, прежде чем произнести это в голос. — Я хочу поцеловать тебя. Всё. На этом этапе жизни Чимина больше не существует. Он смотрит на чужие губы аккуратной ромбовидной формы, а после поднимает взгляд к глазам, которые безотрывно на него смотрят. На чужом лице прослеживается хмурость. О чём Чонгук думает — непонятно. Чимин понятия не имеет, какую реакцию ожидать на это. Как поступит в этой ситуации Чонгук? Ещё недавно часами ранее Чимин думал о том, что будет, если Чонгук его решит оставить. Сейчас он понимает, что случилось оно так, он ни о чём жалеть не будет. Абсолютно. Он не жалеет ни о времени, проведённом с Чонгуком, ни о только что сказанном. Ни о чём. Стоит и ждёт хоть какой-то реакции на свои слова, а той не следует первые шесть секунд. Чимин поджимает губы, а после наблюдает за тем, как чужие глаза опускаются ниже — чужие зрачки передвигаются и теперь Чонгук смотрит на его губы. Кажется, в этот момент сердце Чимина падает куда-то вниз. Потому что парень, кинув короткий взгляд на его глаза, опускает тот обратно и подходит впритык. Чимин даже если бы захотел, не смог бы отойти — тело стало каменным, он сейчас словно парализован. А после Чонгук наклоняется неспеша к нему, заставляя его прикрыть немного веки, мажет совсем невесомо своими губами по его и Чимин умирает от стада мурашек, которые пробежали по телу. Не дышит. Не шевелится. Чувствует, как чужая ладонь снова ложится на его поясницу, а вторая — на шею. Большим пальцем Чонгук осторожно гладит его скулу, пока Чимин на автомате цепляется за его талию. Он надеется, что его поймут, если он сейчас упадёт в чёртов обморок. Потому что пережить этот момент кажется невозможным. Чонгук дразнится, цепляя кончиком носа его собственный, не отстраняясь от чиминова лица. Сам же Чимин судорожно выдыхает и поддаётся вперёд, дотрагиваясь губами к чужим, сухим и мягким. Слышит что-то вроде негромкого смешка, а после прикрывает глаза окончательно — и сходит с ума тоже окончательно, потому что Чонгук обхватывает его нижнюю губу своими, проведя по ней легко языком. Прикусывает её тоже легко, а после Чимин приоткрывает рот, целуя первым. К чёрту тридцать лет. К чёрту смерть. Чимин хочет жить хоть вечность, чтобы целоваться с Чонгуком. Чужое дыхание ощущается на щеке, когда парень переходит короткими поцелуями, почти невесомыми, к скуле, не переставая поглаживать его щеку. Чимин тихо дышит куда-то ему в шею, прикрывая глаза. Мурашки не исчезают с его тела, а внутри приятно щекочет какое-то чувство. Не «бабочки в животе», нечто другое. Говоря не об опасности, а о том, что человек рядом выглядит так, как его дом. О приятном спокойствии. Чимин кладёт руки на его плечи, а после двигает ими выше — к чонгуковой шее, обхватывая ту прохладными ладонями, пуская мурашки уже по чужой коже. Дотрагивается до его волос, начиная медленно перебирать их и оттягивать на затылке. Чонгук возвращается к его губам, промычав довольно в поцелуй. Целует он нежно, но с неким нажимом, будто желает получить больше. Пальцы сжимают талию, притягивают ещё ближе к себе, хотя уже некуда: между ними не протиснуться ничему. Вдох. Выдох. Вдох. Судорожный выдох. Чувств внутри слишком много, целоваться с Чонгуком приятно, даже слишком. Конкретно этот момент хочется поставить на паузу, хотя сейчас им и так некуда спешить. Хочется растянуть, побыть в таком положении подольше. Они целуются, пока не начинают болеть губы, а у Чимина не заканчивается кислород. Он проводит быстро языком по губам, приоткрывая веки. Чонгук коротко целует его легко в кончик носа, а после отходит, не разрывая с ним зрительный контакт. Дышит. К чёрту вообще всё.***
— Ты так и не ответил. Сразу же напоминает Чимин, как только парень открывает дверь, ведущую в ванную. Сходу кидает в него этим, пока Чонгук, выходя из помещения, расправляет свою серую футболку, разгуливая с голым торсом. Чимин старается так очевидно не залипать на чужое тело, покрытое татуировками. Делать это, если честно, трудно для него. Но он опускает взгляд вниз, переводя его на баночку с колой в своей руке, и делает глоток. Отвлекает так себе. Чонгук молча надевает футболку, скрывая оголённые участки, и подходит к нему, неспеша шагая в сторону кроватей, на полу возле которых сидит Чимин. Из окна доносятся звуки проезжающих машин — они находятся на втором этаже, а потому здесь хорошо слышны звуки с внешнего мира. Дождь не перерос в ливень, он так и продолжает на протяжении нескольких часов просто моросить. Они вернулись в номер замёрзшими, по крайней мере, так себя чувствовал Чимин, покрываясь мурашками уже не от приятных касаний, а от холода, так как на вечер температура значительно понизилась. Он принял быстро тёплый душ, не задерживаясь в ванной, чтобы Чонгук тоже долго не мёрз, а после нашёл себе место около кроватей, достав из их мини-бара жестяную баночку колы. Чимин протягивает её парню, вопросительно вскинув бровь, но тот качает отрицательно головой и с усталым вздохом усаживается на кровать, сев рядом с ним, а после падает на неё спиной, раскинув руки. — На что не ответил? — спрашивает он, позабыв об их диалоге, а Чимин сразу же отвечает: — Какое твоё любимое время года? Ответ Чонгука следует через секунды три: — Весна. — Чимин хмурится. — Почему? — Так чувствую. — лениво шевеля языком отвечает Чонгук. Чимин в ответ понятливо мычит, отпив ещё напитка. — А у тебя? — Осень. И май. — такой ответ заставляет парня задуматься, но к необходимому объяснению он не приходит, а потому решает спросить. — И май? — Да. — кивает, покрутив в руке баночку. — В марте слишком прохладно ещё и всё только начинает расцветать, апрель такой себе, а май более мне подходит. Он тёплый и после него следует не менее тёплый месяц — июнь. Не знаю, почему так. — Я понял. — выдыхает Чонгук. Чимин, согнув ноги в коленях, рассматривает стену напротив и входную дверь. Задумывается. В комнате слышится только тихое усталое дыхание Чонгука. — Твой любимый цвет? — Наверное, чёрный. Оливковый тоже неплох. Чимин поворачивает к нему голову, но лица не видит — лишь шею и подбородок. — У тебя были отношения? — вопрос вырывается быстрее, чем Чимин успевает подумать. Впрочем, как всегда. Ему не видно, но Чонгук хмурится, а после спокойно отвечает: — Не было. Теперь хмурится уже Чимин, не отворачиваясь. — Почему? — Меня это не интересовало. — тем же тоном говорит парень, на что Чимин слабо кивает. — А ты? — такой вопрос вызывает сначала в нём недоумение, но Чимин почти сразу отвечает честно: — Нет. — и, опережая чужой вопрос «почему», добавляет. — Мне было не до этого. — и следом спрашивает. — Ужас или комедия? — Ужас. — Сладкий или солёный? — мгновенно хмуро звучит следующий вопрос, на что Чонгук так же спокойно отвечает: — Острый. Чимин поджимает губы. — Что любишь из еды? — Кимчи, самгёпсаль, соба и ещё несколько блюд из японской кухни. — размеренно проговаривает Чонгук, а после приподнимается на локтях, словив взгляд Чимина. У него из-за смены положения передние пряди спадают назад, открывая ровный лоб. Хорошо. Чонгук красивый. Это выяснили. Вопрос: как с этим жить? Ответ, к сожалению, Чимин не находит. — А у тебя? — он пожимает плечом и отворачивается. — Я мало что ем. — Почему? — через микросекунду звучит вопрос. Чимин снова пожимает плечами. — Могу не чувствовать голода, пока не начну кушать. Такое часто прослеживается до обеда. Ну а потом голод не настолько сильный, поэтому чаще всего ем я уже вечером, либо вечером и поздно ночью. — объясняет, отпивая газировки, от Чонгука слышится ровное: — Исправим. Это окончание «им» убивает что-то в нём. Нет. Оно убивает самого Чимина. Не исправь это, не начни больше кушать, а исправим. Вместе. Кажется, Чимин готов подохнуть в какой-то там по счёту раз. Поджимает губы. — С чего ты решил спросить? — интересуется парень, не меняя позу, смотря на чужую макушку. Ответ Чимин находит быстро и он вполне логичен: — Потому что я не знаю этого о тебе. Человек состоит из таких мелочей. Это и делает его… уникальным, что-ли, не знаю. — негромко проговаривает, постучав указательным пальцем по баночке. — Почему ты решил учиться на архитектора? — вдруг спрашивает он и поворачивается к Чонгуку. Устанавливает с ним зрительный контакт. Моргает. — Мне это нравится. — просто отвечает, не находя этому сверхъестественной причины. Чимин хмурится. — Ты с детства хотел им стать? Чонгук качает головой. — Не совсем. В детстве я занимался в художественной школе, мне нравилось рисовать и у меня хорошо получалось. Я не преследовал цели выучиться на того, что связано с этим. Так получилось. Меня к этому больше тянуло и мне это легче давалось, чем что либо, поэтому я и выбрал такое. — это правда. Ничего скрытного в этом нет, обычное дело. Чимин снова хмурится, а после задаёт вопрос, который заставляет на секунду повиснуть тишине в комнате: — Как к этому отнёсся твой отец? Чонгук сводит брови к переносице. — Обычно родители не очень поддерживают идею их детей вступить на творческую специальность. — объясняет причину вопроса, на что парень кивает. — Ему не нравилось моё решение. Он не собирался платить деньги за моё обучение, если бы я поступил не на бюджет. Хотел, чтобы я был связан с более серьёзной профессией, чем заниматься какими-то никому не нужными чертежами и жить как музыкант. — Чем ему не угодили музыканты? — хмуро спрашивает Чимин, а Чонгук жмёт плечом. — Любая творческая деятельность сложна тем, что только на ней хорошо не проживёшь. Взять, к примеру, художников или тех же музыкантов. Кто-то из них шиковал в своё время? — Мендельсон. — парирует Чимин, но парень вздыхает, качая головой. — Это исключение. — он замолкает на несколько секунд, а после продолжает. — Его родной брат тоже выбрал такой путь, несмотря на то, что их отец хотел другого. Всю жизнь ему не хватало денег на обычные вещи в повседневной жизни. Да, были периоды, когда всё было более менее нормально, а потом снова шло на упадок. Отец не хотел, чтобы я жил так же. — Ты в любом случае сможешь где-то работать не по специальности. — говорит Чимин, пожав плечами. — Я знаю. — негромко отвечает тот. Чимин же, посмотрев на него, сводит брови к переносице. — Ты хотел, чтобы отец относился к тебе иначе? Гордился? На самом деле, ему немного сложно понять Чонгука, опять же потому что сам он жил в других условиях. Его матери по большей части было плевать на него — есть и есть. Она не интересовалась его жизнью, кем он хотел бы стать, какие у него есть интересы или же проблемы, что бы он хотел нового попробовать и тому подобное. Чимину это всё приходилось держать в себе — никто не проявлял интерес к его личности, а потому он не желал распространяться о себе, так как не считал это чем-то важным. То, чему стоило бы уделять внимание. Всё это, разумеется, исходит из раннего возраста и бесследно не проходит ни у кого. Так уж сложилось исторически, что Чимину выпало нечто подобное. Но то, что Чонгук где-то в глубине души желал получить от отца хотя бы меньшую похвалу, он понять способен. Тот, впрочем, качнув отрицательно головой, вздыхает. — Не то чтобы гордился. Иногда мне не хватало обычной поддержки от него. Её я получал в редких случаях. Он был скупой в этом плане. — переводит взгляд на Чимина. — Унижал, чтобы в следующий раз я был лучше. Такой себе некий урок преподавал, чтобы я не расслаблялся. Это самое худшее, что может произойти. И Чимин с этим согласен. Немало детей сталкивались с таким методом обучения. Что дома, что в школах. Для профилактики, на постоянной основе. Некоторые из них в сознательном возрасте стали относиться к такому нормально, мол, это не так и плохо, как может показаться, человека таким образом воспитывали и заставляли быть лучше в каком-то деле, если вообще не во всём. На ком-то подобное отношение сказалось хуже — они стали неуверенными в себе из-за данных манипуляций. Ни первый вариант, ни второй не есть верным, так как, что поддерживать подобное, что пострадать от подобного не есть хорошо. Вопрос в другом. Как это отразилось на самом Чонгуке? Ведь ничего бесследно не проходит. — После таких унижений ты вообще себя за человека не считаешь. — добавляет он, вырывая Чимина из мыслей. Кивает. — Злишься на него? — предполагает. — Или ненавидишь? Чонгук отрицает: — И ни то, и ни другое. Я никак к нему не отношусь. Лет пять назад, может быть, это вызывало во мне все негативные чувства, которые я бы пытался подавить. Сейчас я никак к нему не отношусь. Он просто был. — ровно произносит он, отмахиваясь, пожав плечами. Чимин моргает. — Я понял. — и поджимает коротко губы. В комнате повисает тишина. Он не неловкая, просто тишина. Обычная. Её не обязательно нарушать разговорами, не обязательно искать темы для продолжения диалога, чтобы не сидеть в молчании. Такая тишина имеет место быть. Каждый погружается в свои собственные мысли, позабыв о внешнем мире на несколько минут, позабыв о чувстве неловкости, которое может возникнуть в такие моменты, но не возникает. За открытым нараспашку окном наконец-то начался ливень — когда конкретно, Чимин не проследил, так как был занят. Сейчас же он это слышит по тому, как крупные капли барабанят по стеклу, а так же может наблюдать, что изредка влажность попадает на неширокий подоконник, на котором лежат чонгуковы сигареты. Тот сегодня ещё не курил. Прохлада залетает в маленькую комнату, охлаждает участки кожи и заставляет мурашки пробежать по коже. Слышно их размеренное тихое дыхание. Чимин, вспомнив кое о чём, оставляет на полу баночку и поднимается на ноги, привлекая внимание Чонгука. Тот переводит на парня чуть хмурый взгляд, выплывая из мыслей, и следит за тем, как Чимин, добравшись до своей толстовки, вытаскивает из кармана маленький диктофон. Тот совсем маленький. Чонгук поджимает губы, продолжая наблюдать за ним. Они купили его сегодня, когда возвращались домой и решили зайти в тот самый магазин, в котором были вчера, чтобы кое-что докупить по мелочам. Чимин нашёл среди сборища различных вещей этот диктофон. Зачем — Чонгук не знает. Парень включает его и первые секунд десять молчит. Он шагает к кровати, где лежит Чонгук, и поднимает на него взгляд. Подходит ближе и упирается коленом на постель, усаживаясь возле чужих ног. Чонгук молча смотрит на него, чуть приподняв бровь. — Зачем он тебе? — решает поинтересоваться, на что парень ожидаемо пожимает плечами, опуская взгляд на вещь в своей руке. — Не знаю. Выглядит неплохо. — а после возвращает взгляд на Чонгука, считывая по лицу чужую усталость. — Устал? — в ответ слабый кивок. Чимин склоняет голову к плечу и оставляет диктофон на кровати рядом с собой, протягивая руку, чтобы коснуться чужой щеки. Чонгук на секунду прикрывает глаза, почувствовав осторожное прикосновение к себе, а после снова смотрит на парня. — Что? — спрашивает он, но в ответ ему качают головой. Пальцы Чимина скользят невесомо по его коже, поглаживая. — Чем закончился «Грозовой перевал»? — вдруг задаёт вопрос, заставляя Чонгука подумать. Он чуть хмурится. — Я не скажу тебе концовку. Такой ответ вызывает у Чимина недоумение и он на секунды две оставляет свои махинации. Почему? — Почему? — Не хочу. — вот, что отвечает Чонгук. Чимин немного щурит глаза, не понимая, собственно, по какой причине этого не хотят делать. — Кто мне потом будет читать, если я тебе сейчас всё расскажу? Чимин моргает. Он, поджав губы, пытается игнорировать то, что у него, кажется, остановилось сейчас сердце. Нет, Чонгуку вообще как такое говорить? Причём, произносит он это с абсолютно спокойным лицом. Чимин как должен реагировать? Какую реакцию показывать? Как он должен это пережить? — Тебе нравится, когда я тебе читаю? — закройте ему рот, он этим только хуже себе делает. Чонгук кивает, наклоняя голову в сторону его ладони, намекая, чтобы тот продолжил его гладить. Нет, вы только посмотрите. Чимин щурится. — Что мне сделать в обмен на концовку? — а после хмыкает. — Я в интернете найду. — и убирает руку от чужого лица. Чонгук тоже щурится в ответ, раздумывая секунд пять. — Поцелуй меня. Простите? У Чимина дыхание за секунду заканчивается после чужих слов. Чонгук хочет, чтобы он его поцеловал. Прямо сказал об этом. — Поцеловать тебя? — Чимин не знает, зачем переспрашивает это. Наверное, чтобы переварить лучше информацию. Голова не работает. Чонгук кивает. Склоняет голову к плечу. — Да. Со стороны Чимина слышится громкий вздох. Так. Хорошо. Он, неосознанно быстро облизав губы, двигается ближе к парню, упираясь одной ладонью с одной стороны его талии, а другой — с противоположной, нависая над Чонгуком. Тот приподнимает уголок губ, чуть задрав голову, когда Чимин поднимается выше, теперь находясь над его лицом. Вдох. Смотрит прямо в глаза, которые немного щурятся, не разрывая зрительный контакт. Он скользит взглядом по чужим прядям, которые спадают назад, по чужим глазам, по чужим губам. У Чимина пульс в этот момент готов остановиться. — Ты целовать будешь или как? Возвращает его в реальность голос Чонгука и Чимин возвращает взгляд к его глазам. Тот уже смотрит спокойно, ожидая его действий. Чимин же, тихо выдохнув, наклоняется вниз, но не целует в губы — он опускает к чонгуковой шее, заставляя того сильнее запрокинуть голову и повернуть её немного в сторону. Чимин мажет по тёплой коже губами. Руки слабеют и удерживать себя становится сложнее, так как он сам начинает дрожать. Чонгук, прикрыв глаза, сначала ничего в ответ не делает, но спустя десять секунд, почувствовав, как Чимин начинает его целовать в шею, кладёт ладонь на его затылок, немного оттянув за волосы. Чимин прикусывает несильно его кожу, но это было неожиданно, поэтому Чонгук тихо шипит, приоткрыв веки. И щекотно, и приятно. Приятное ощущение, которое расползается по всему телу. — Не кусайся. — и следом Чимин оставляет ещё один лёгкий укус выше его ключиц. Чонгук протяжно выдыхает, зашевелив пальцами в его волосах. Парень, отстраняясь, поднимает взгляд на него. — Значит, шея? Чонгук не успевает ничего ответить, как Чимин оставляет на его шее засос, прямо около сонной артерии. Сильно хмурится, негромко промычав. — Чёрт. — шумно выдыхает он, пока Чимин невесомо целует туда же, поднимаясь губами к чужой линии челюсти, перебираясь на скулу. Дышит. Хотя тяжело. — Всё? — спрашивает Чонгук, приоткрыв глаза, смотря на него снизу вверх. Чимин коротко и быстро целует его в губы, но тот не успевает среагировать, а после парень перекидывает через Чонгука ногу, почти ложась на него. Парень придерживает его рукой за талию, опустив ту, гладит бок через ткань футболки. Пробирается тёплой ладонью под ткань, проведя пальцами по оголённой коже, вызвав этим действием табун мурашек. Чимин шумно дышит, прикрыв глаза. Чонгук же, внимательно наблюдая за чужой реакцией, переходит ладонью выше, а после опускается на поясницу, прижимая к себе, не переставая поглаживать. Чимин худой. Действительно худой — Чонгук может запросто почувствовать его позвонки, проведя вверх-вниз по спине. Открывает глаза. Смотрит перед собой расфокусированным взглядом. — Я сейчас умру. — признаётся негромко он, почувствовав прохладный воздух в комнате. Тем не менее он нисколько не спасает, так как кожа Чимина плавится под прикосновениями Чонгука. Тот, приподняв брови, не прекращает его гладить. — Почему? Ответ Чимин находит быстро. — Из-за тебя. На его лице сложно что-нибудь прочесть. Чимин тяжело дышит, смотря куда-то Чонгуку на губы, пока тот смотрит на его прикрытые веки. Немного хмурит брови, возвращая ладонь на чужой бок. — Хочешь прекратить? Вместо ответа Чимин целует. Аккуратно. Мажет по его губам, а Чонгук опускается полностью на кровать, из-за чего Чимину приходится согнуть руки в локтях, упираясь ими по обе стороны от головы парня. Теперь он практически лежит на Чонгуке. Тот второй рукой взбирается под футболку и двигает обе ладони вверх по спине, заставляя Чимина промычать в поцелуй от приятных ощущений, а после опускает их на талию, сжав ту. Чимин, набрав побольше воздуха, отстраняется, несколько секунд рассматривая чужое лицо. Глаза у Чонгука прикрыты, сам он дышит тяжело, а губы немного покраснели от тягучих поцелуев. Чимин догадывается, что выглядит не лучше. — Нет. Ответ относится к заданному вопросу. Нет. Чимин не хочет останавливаться. Ему очень нравится то, что сейчас происходит. Нравится целовать Чонгука, нравится смотреть на Чонгука, нравятся поглаживания Чонгука, нравится обнимать Чонгука. Нравится Чонгук. Ему нравится Чонгук. Он, облизнув в который раз губы, чуть хмурит брови, отодвигаясь. Чонгук, почувствовав это, медленно поднимает веки и с немым вопросом смотрит на него, мол, почему остановился? Чимин же бегает по чужому лицу, не смотря в глаза. Моргает. — Мы… — он начинает, но то, что должен сказать дальше, не знает. На языке и в голове вертится мысль, но, как верно сформулировать предложение, понятия не имеет. Сглатывает. Чонгук же, сведя слабо брови к переносице, ожидает продолжения. Чимин выглядит растерянным. Почему он вдруг таким стал? — Что? Чимин неосознанно начинает водить большим пальцем по чужому виску, наблюдая за своими же действиями. — То, что сейчас… это… — он поджимает губы, потому что в голове пусто. Чонгук молча ждёт, пока тот соберётся с мыслями. — Когда мы вернёмся, что будет дальше? — произносит вопрос и всё ещё не смотрит ему в глаза. Чонгук хмурится. — Что будет… между нами? — уточняет тот и получает в ответ кивок. Он протяжно вздыхает, а после прикрывает глаза. — Ты прервался, чтобы спросить меня об этом? Чимин переводит взгляд на его лицо и непонимающе смотрит секунду. — Да. Парень приоткрывает веки и смотрит на того. Обычно Чимин проницательный, а сейчас что? Выглядит до жути потерянным. Чонгук поддаётся вперёд и оставляет еле ощутимый поцелуй на горбинке чужого носа. — Разве это не очевидно? — ловит чужой взгляд и хмурится. — Я хочу быть с тобой. — прямо говорит, а у Чимина, видимо, остановилось сердце, иначе он не может объяснить свою парализованность. Вдох. Тихий еле слышный выдох. — Ты… — А ты? — перебивает его Чонгук, приподняв брови. Чимин же хмурится, не прекращая машинально его поглаживать. — Что я? Чонгук поджимает губы. Неожиданно он приподнимается и переворачивает парня на спину, теперь уже нависая над ним. Чимин растерянно смотрит на него снизу вверх, нахмурив брови. Чонгук скользит взглядом по его лицу, а после говорит: — Ты этого хочешь? У Чимина язык онемел. Все слова мира вылетели из головы. — У меня ПРЛ. — напоминает ему, нахмурив брови. Чонгук же спокойно смотрит на него в ответ. — Не рак же. Я буду рядом с тобой. К тому же ты сам сказал, что имеешь желание что-то с этим делать. Деньги не станут большой проблемой. Если есть шанс сделать хоть что-нибудь, что тебе поможет, это нужно сделать, Чимин. — Я не хочу быть обузой. — открыто говорит, о чём постоянно думает, и ловит чужой хмурый взгляд. Чонгук выглядит недовольно. — Для меня? — и хмурит брови. Чимин опускает взгляд куда-то вниз. — Когда я такое говорил? Не надумывай за меня, когда мы начинаем жить вместе, мы через все проблемы проходим вместе. Неважно: у тебя они или у меня. Ты для меня не обуза. — говорит ровно и уверенно, пытаясь до нести до Чимина свои мысли и то, что ему можно доверять. Чимин, поджав губы, молчит, отведя взгляд. — Ну что ещё? — устало спрашивает он, но Чимин не реагирует. — Я серьёзно отношусь к отношениям и не хочу, чтобы ты сомневался во мне. — Я не сомневаюсь в тебе. — хмуро произносит парень, на что тот кивает. — Хорошо — соглашается. — Не сомневаешься. — он задумывается на несколько секунд, потупив взгляд, а после подаёт голос. — Если не уверен, что хочешь быть со мной, если ты этого не желаешь, скажи мне об этом сейчас. — просит Чонгук и встречает хмурый взгляд парня, который отрицательно качает головой. — Если когда-нибудь почувствуешь, что я не то, что тебе нужно, если встретишь кого-нибудь другого — скажи мне об этом сразу. — продолжает, говоря это негромко. Чимин, набрав в лёгкие воздух, отвечает так же негромко: — Хорошо. — кивает. Чонгук после приподнимает уголок губ и сдувает с его лба прядь волос. — Хорошо.