малиновый чай с лимонными дольками

После встречи с Сынмином прошла неделя, они больше не виделись, но Чонин постоянно о нем думал. Думал, что этот парень какой-то непонятный, потому что вечно говорил о смерти. Говорил он о ней спокойно, совсем не боясь, даже будто желая, но в то же время как-то отталкивая себя от нее. Может у него какие-то проблемы? Хотя у всех есть проблемы, все мы в них по уши погрязли. Но у каждого они абсолютно разные, совсем непохожие на друг друга. Каждый их по своему переживает, каждый умирает и снова вновь на ноги встает. Это цепочка, цепочка которая никогда не закончится. Жесть... Возможно у него была причина, потому что вряд ли кто-то будет просто так говорить об этом. К тому же, Сынмин говорил таинственно, и кажется, не только у Чонина какие-то проблемы с собой, но и у этого парня тоже. У Чонина, кстати, очень сильно упал гемоглобин и потеряв сознание в школе, мама приняла решение положить ребенка в больницу и вылечить. В больнице делать особо было нечего. Чонин только и делал что лежал, читал и ходил туда-сюда по палате. Хотелось домой, к маме, покушать ее стряпню, ведь в больнице у него жесткая диета. Это нельзя, это не полезно. Это надо, это полезно. Что только в Яна не пихали и какими только капельницами и уколами не пичкали, но гемоглобин все таки подняли. Хоть и с трудом, но подняли. Сегодня, как раз таки, последний день в больнице и Чонина наконец выпишут. Парень в очередной раз убедился в том, что всей своей душой ненавидит подобные места, пропитанные запахом таблеток и боли разного вида. Сколько всего впитали стены этой больницы и сколько будут. Какие только болезни не видели, и какие им еще предстоит увидеть. Больница — это место с тяжелой и удушающей аурой. Сидеть в палате дико наскучило. Эта палата за всю неделю сильно приелась и Чонин уже буквально задыхался в этих четырех стенах в поисках пятого угла. Когда же за ним уже приедут? По коридору ходили врачи, медсестра, пациенты и те, кто пришел их навестить. В коридоре было также душно и жарко, как и в палате, из-за скопления народа, которые Чонин так же не любил. Остановившись прямо посреди коридора он тяжело вздохнул и хотел было уже пойти обратно к себе, но вдруг нечаянно глянул в чужую палату, дверь которой оказалась открыта. На кровати лежал парень, на этот раз без заколочки в виде пчелки и в больничной пижаме, на руках его были все те же, неизменные, бисерные браслеты. А он, все еще такой же тихий, загадочный и манящий, читал книгу. Солнце сквозь окно пробивалось своими лучами в палату и согревало ее, оставляя свои лучи на прекрасном бледном личике парня. Он снова был таким уютным, таким комфортным и теплым. Сынмин был невообразимо красив. Чонин выполнил свое обещание: запомнил его имя, запомнил его голос и улыбку. Этот парень засел глубоко в сердце и оказался сильнее магнита. Чонин все время думал о нем после их встречи и желал поскорее увидится. Ян тихо постучался, обращая его внимание на себя. И только сделав пару шагов ближе заметил, что тому поставили капельницу и на изгибе его рук виднелись темные синяки и раны от игл. — Можно? — вдруг начал колебаться Чонин и остановился, задержав внимание на одной из рук. — Привет, — поздоровался Сынмин слабо улыбнувшись. Улыбка была приветливая, но больше всего измученная. — Проходи. — Давно не виделись, — прошептал Ян садясь на кровать напротив. — Всего неделю, — пожал плечами Сынмин и отложил книгу. — Что ты тут делаешь? — Да так, гемоглобин низкий, — отмахнулся Чонин, все еще чувствуя дрожь по всему телу от прекрасного голоса Сынмина. — А ты? — У меня та же проблема, — улыбнулся Сынмин. — Мой 64, и я ели держусь. Есть еще одна болячка, но она не важная, — он замолкает, видимо не желая о ней говорить, или просто потому, что она действительно не важная и смотрит на свои руки. — Они у тебя не болят? — осторожно спрашивает Ян, немного беспокоясь. Если врачи видят, что его руки в таком состоянии, то зачем продолжают колоть и пичкать этими капельницами? — Я привык к боли, — спокойно прошептал Сынмин и увел взгляд в сторону. — Я ее не чувствую, потому что она все выжила из меня. Я и есть боль. Боль, моральная она или физическая, но все равно доставляет много мучений. Чувствовать физическую боль и переносить ее очень тяжело, но она проходит. Забывается. А моральная боль с тобой всегда. На какое-то время прячется, а стоит легонечко задеть, как тут же полностью пожирает тебя и ломает изнутри. Какая бы она не была - все равно будет больно и от первой, и от второй. Молчание повисло в палате. Чонин не сразу понял его слова, но после от них на душе стало тяжело и оставило неприятный осадок внутри. — Чего-нибудь хочется? — узнает Ян, чтобы хоть немного разрядить обстановку. — Разве что умереть, — вылетает из губ Сынмина. — Я имел в виду из еды. — Тогда просто малинового сока. — Я принесу его завтра, — сказал Ян, все еще обеспокоено смотря на руки парня. Все же, по его мнению, это не очень хорошо. — Ты будешь здесь? Сынмин заметив его взгляд невольно опустил рукава. — Куда я еще денусь? — пожал плечами он. — Если только не уйду на тот свет. — мило улыбнулся. Чонин покачал головой. Опять он о смерти говорит. — Не надо так, — выдавил улыбку Чонин. — Я навещу тебя завтра, поправляйся. — Я буду ждать тебя и постараюсь не умереть, — в ответ улыбнулся Сынмин. — До встречи. — До встречи. Чонин еще раз улыбнулся, напоследок налюбовался Сынмином и поднявшись с места вышел из палаты помахав тому на прощание. Сынмин сказал, что будет ждать его. Чонин ему верит. *** На следующий день, сразу после школы, Чонин купил малинового сока и поспешил в больницу. Но Сынмина в палате не оказалось. Все его вещи все еще были разложены по полкам, а на тумбочке лежала открытая книга, будто ее просто небрежно бросили. В любом случае Сынмин все еще находился в больнице и его еще не выписали. Возможно, он просто вышел на какое-то время. Чонин сел на кровать и просто начал ждать осматривая палату и замечая, что бисерные браслеты, которые Сынмин практически никогда не снимал, лежали рядом с книгой. Удивительно, что он их снял. Прошел целый час, но парень так и не вернулся. Чонин с горечью вздохнул и оставив малиновый сок ушел домой. На следующий день он снова пришел, на этот раз купив для Сынмина те самые разноцветные хлопья и молоко. Но Сынмина в палате не было, а сок, который он оставил рядом с книгой, был нетронут. Чонин пришел и через три дня, и через неделю, но парня там все еще не было. Все его вещи как лежали на своих местах, так и лежат. Что же с ним случилось? Ян побежал вниз, в регистратуру, спотыкаясь об свои же ноги и начиная беспокоиться. — Здравствуйте, — запыхавшись начал он, навалившись всем телом на подоконник маленького окошка регистратуры. — Можете сказать, пожалуйста, что случилось с парнем из 109 палаты. Девушка, сидящая там, подняла голову и улыбнулась: — Здравствуйте, вы о Ким Сынмине? Чонин положительно кивнул с головой влезая в окно. — Ему стало хуже и его перевели в реанимацию. Что-то в груди Чонина резко защемило сопровождаясь непонятной болью. Как сейчас Сынмин? Что с ним? — А когда его переведут обратно? И что произошло? — спрашивает Чонин, надеясь на скорейшее возвращение Кима. — Пока неизвестно, его лечащий врач ни о чем не говорит. — Тогда, можете ли вы сообщить мне когда его переведут обратно в палату, — с надеждой смотря на девушку просит Чонин. — Хорошо, — быстро соглашается та. — Оставьте мне свой телефонный номер. *** Прошла еще одна неделя и Чонин не находил себе места в ожидании звонка. В школе дела шли как обычно, ничего интересного, а дома все спокойно. Лишь только на душе у Яна лежал тяжеленный камень. Все, что окружало его всю эту неделю душило, а дела буквально валились из рук. Мысли были забиты лишь одним человеком и не давали сосредоточиться на чем-то другом. Как бы сильно он не переживал, но помочь Сынмину никак не мог. Наконец, во вторник, когда за окном шел сильный дождь, а Чонин уже покинул здание школы забыв зонт дома, мобильник в кармане его брюк неожиданно зазвенел. Это был неизвестный номер. Чонин бы раньше ни за что не ответил на звонок, но сейчас все было иначе. Он помнил, что ему должны позвонить с больницы. Не медля ни минуты он быстро ответил: —Слушаю. Спустя пару секунд на той стороне послышался мягкий голос, от которого все тело покрылось приятной дрожью. — Прости, что заставил ждать так долго. Чонин не мог поверить в это, остановившись прямо посреди дороги, пока капли беспощадно бились о него, скатываясь по светлому и одновременно удивленному лицу. — Сынмин? — Мне сказали, что ты искал меня и приходил навещать, — спокойно говорил Сынмин. — Мне уже лучше, спасибо. Его голос был неизменно спокойным и нежным, вселяющий успокоение чониновскому сердцу и снимая с него тяжелый камень. — Ты все еще в больнице? К тебе можно? — Чонин чуть ли не задохнулся прикрыв рот ладонью и сдерживая свои бушующие эмоции. — Нет, меня выписали, — по его тону можно было понять, что он улыбается. — Но я, итак, перед тобой. Чонин резко поднял голову встретившись взглядом с Сынмином, что стоял в двух шагах от него. Ким тепло улыбаясь, в одной руке держал желтый зонтик и бутылочку с малиновым соком, а в другой телефон под ухом, смотря прямо на Чонина. На Сынмине все те же, родимые браслеты, белая кофта с цветочком и джинсы. В такую мрачную погоду он выделялся особенно, напоминая яркое солнце и согревая улицу, делая ее яркой и погружая в теплую атмосферу. Он сунул свой телефон в карман джинс и помахал Чонину. Ян так и остался стоять на месте, чуть не выронив телефон из рук, когда Сынмин подошел к нему и накрыл своим зонтом. — Почему ты под дождем и без зонта? Заболеешь с твоим слабым гемоглобином, — успевает почитать нотации Ким и мягко касается своей холодной рукой лба Чонина. — Вроде не горячий. Сынмин убрал руку и взглянул ему в глаза. Чонин расплылся в ответной улыбке и неожиданно обнял его. — Я переживал, — прошептал он. — Что произошло? Сынмин его не оттолкнул, обнял в ответ и легонько похлопал по плечу. В его объятиях было очень уютно, а запах фиалки дурманил сознание смешиваясь с дождем и поглощая Яна в маленьких сынминовский мирок. Сынмин очень вкусно пах, Чонин готов был слушать его запах вечно, готов был задохнуться им. А то, как Ким нежно обнимал его хлопая по плечу невероятно помогало, будто исцеляло. Как же хорошо и спокойно было на душе. Чонин весь промок, а дождь никак не собирался заканчиваться. К тому же, Сынмину не хотелось теперь отпускать его, как и самому Яну. А опасения того, что Чонин может заболеть беспокоят все больше и больше. — Ты любишь чай с лимоном? Чонин не ожидал такого вопроса, но отпрянув от Сынмина положительно кивнул. — Тогда, я приглашаю тебя на чай, — Сынмин мягко улыбнулся, вручил Чонину бутылочку сока и взяв Яна за руку повел к себе в гости. Чонин и не был против. Маленькие капли синхронно тарабанили по желтому зонту, создавая свою идеальную музыку, под которую двое парней не спеша шли держась за руки и любовались природой делясь своими мыслями и согревая друг друга, наконец, искренними улыбками. *** На кухне стоял круглый столик, а на плите уже кипел чайник. Квартирка хоть и была маленькой, но оказалось очень уютной. Сынмин переоделся в свою домашнюю одежду и предложил Чонину, но тот отказался сказав что он в порядке. Сынмин не стал настаивать. — А где твои родители? — поинтересовался Чонин, когда перед ним поставили чашку ароматного чая со вкусом малины и лимона. — Они на работе, — прошептал Сынмин выключив плиту и сев напротив парня. — Может тебе переодеться? Чонин был насквозь промокшим, но все это время противился и отказывался переодеваться. — Все нормально, — ответил Ян пригубив бокал. — Ты смешал два вкуса? Чай пах очень приятно, но вкус был довольно интересным. — Да, малиновый чай с лимонными дольками, — парень протянул Чонину вазочку с конфетами и поднялся с места. — Попробуй, вкусно. Чонин кивнул, проследив за ним, пока Сынмин вышел из кухни, а после вернулся с чистым комплектом одежды и вручил его Яну. Сегодня Сынмин был немного другим, более открытым и еще больше искренним. — Переоденься, пожалуйста, — попросил Ким. Чонин хотел было уже снова запротивиться, но увидев взгляд Сынмина, не терпящий возражений, просто кивнул и пошагал в другую комнату. Одежда была пропитана запахом Сынмина смешанным со стиральным порошком и пахла свежестью. На белой футболке был изображен довольный щеночек с высунутым языком, а спортивные штаны оказались обычными: серыми, без рисунка. Чонин вышел к Сынмину и тот на мгновение задержал на нем свой взгляд, а после смущенно отвел его делая глоток чая. Ян сел на свое место и неловко почесал затылок. — Так ты мне расскажешь, что произошло? — очередной раз спросил Ян. Сынмин немного помолчал опустив взгляд на плавающие лимонные дольки в чае, прежде чем заговорить. — Почему назвали «человек»? — спросил он глядя будто в пустоту. Чонин не ожидал такого вопроса, да и ответа на него у Яна тоже не было. Он действительно не знал почему. — Я не знаю, я правда не знаю, — честно и виновато ответил Чонин. Сынмин будто знал, что он именно так и ответит, поэтому понимающе кивнул. — ЧелоВЕК, — хмыкнул Сынмин. — Многие ведь даже не доживают до целого века. Или это все от слова «человечность». То есть то, что все это круг. Кто-то рождается, а кто-то умирает. И все это длится вечность, уже как много много лет. И неизвестно когда это закончится. Если это вечность, то возможно и никогда, но ведь всему приходит свой конец. — К чему ты это? — Чонин не понимающе взглянул на него, когда Сынмин помотал головой, мол просто в голову бред какой-то лезет и отвернулся. — Твой гемоглобин, он такой же слабый как и у меня, или дело совсем в другом? — Дело в моих легких, — теперь голос Сынмина был сиплым, чего Чонин раньше никогда не замечал. Он говорит еще тише, не отрываясь от своей чашки и выглядел опечалено. — У меня была не сбиваемая температура, которая стояла целую неделю и всю эту неделю я был без сознания. У меня нет аппетита и я изнеможен, поэтому очень сильно слаб, и гемоглобин мой поднять невозможно. Мои легкие опухли. Мой рак перешел в последнюю стадию. Мне безумно больно, я ели держусь. Осталось... — он приложил руку к груди и подняв голову улыбнулся, когда с его щеки скатились слезы — Мне осталось не так много. Я наконец-то умру. Я так хочу умереть, потому что я один. Я один борюсь с этим, со своей гребанной жизнью. Я так устал. Его руки дрожали, но он продолжал счастливо улыбаться задыхаясь от собственных слез. Чонина будто ударило током от услышанного. Теперь он все понимал, понимал к чему те слова про смерть, к чему его загадочность и яркость. Сынмину очень тяжело и все это он несет один, переживает один. Сынмин сломлен и не имеет никакой надежды, прекрасно понимая что каждый день может оказаться для него последним. — Ты не один, — Чонин протянул свою руку и накрыл ею ладонь Сынмина. — Я теперь с тобой. И пусть эти слова звучали как простая и банальная поддержка, но Чонин вложил в них всю свою душу и искренность, а Сынмин ему поверил. Потому что верить, кроме Чонина, было больше в некого. Чонин был единственным, кто беспокоился за него эту неделю и приходил навещать, а после ждал еще одну неделю звонка. Даже родители так не переживали смирившись со смертью своего сына, как переживал этот парень. Для Сынмина это очень ценно. В Чонине он сейчас видит свою надежду и единственную поддержку. — А чай, он действительно очень вкусный, можно мне еще? — Чонин улыбнулся и продемонстрировал пустую чашку. Сынмин вытер слезы тихо засмеявшись. — Ты и лимон съел? — Просто вкусно было, — пожал плечами Ян. — Спасибо, — улыбнулся Сынмин. Чонин в этот момент почувствовал, как сердце его предательски кольнуло разрываясь на несколько кусочков, терзая его и убивая изнутри. Сынмину осталось немного, Сынмина скоро не станет. Не подавая виду, Чонин продолжил улыбаться поклявшийся остаться с Сынмином до самого конца. Кажется, было недавно, а на самом-то деле...