Личная война

Дейнис уже бывала в Дрифтмарке, когда была ещё совсем маленькой. Едва ли она могла вспомнить что-либо из того визита в обитель Морского Змея, но море ещё долго снилось ей после дня отбытия назад, на другой материк, в место, которое так и не смогло дать девочке ощущение дома. Глядя на своих младших сестёр, близняшек Бейлу и Рейну, прижимающихся к своей бабушке Рейнис, девочке вдруг подумалось, что теперь они наконец дома. Хотя бы они. Волны размеренно бились о камни, порой отбрасывая причудливые блики, когда слепящее солнце на мгновение выбивалось из-за туч. Казалось, будто само небо тоскует по Лейне Веларион, доброй и отважной женщине, дочери моря. Дейнис скорбела по-своему. Ей было жаль своих сестёр, принцессу Рейнис и лорда Корлиса, что хоть и были подавлены горем, как и любой родитель, потерявший своё дитя, но держались стойко и гордо. Истинные представители великого дома. И ей было жаль едва стоящего на ногах от изнеможения Лейнора Велариона. Скорбь навсегда оставила свой болезненный отпечаток на его лице. И, конечно, Дейнис было жаль саму Лейну. Жена Деймона Таргариена, отца Дейнис, приняла под свою опеку маленькую, потерявшую родную мать девочку, когда той было чуть больше трёх лет. Маленькая принцесса всегда уважала Лейну, порой восхищалась её мужеством и отвагой, всегда была ей благодарна за то, что именно по воле леди Веларион она могла хоть иногда чувствовать материнскую ласку и родительскую заботу. Но матерью Лейну маленькая Дейнис так и не позволила себе назвать. Лейна была для неё подругой, наставницей, покровительницей, но матерью — никогда. Принцессе казалось, что стоит ей хоть раз обратиться так к другой женщине, как образ родной матери, леди Реи Ройс, непременно испарится из её сознания, сочтёт её предательницей. Юная Таргариен трепетно хранила воспоминания о матери и жизни в Рунном Камне, часть из которых и так стёрлась из памяти в силу возраста. Порой, девочка подолгу вглядывалась в своё отражение в зеркале, пытаясь выцепить хоть одну деталь, которая была бы схожа с расплывчатым лицом Реи, что иногда посещало её во снах. Но в ответ на неё смотрели не по годам мудрые лиловые глаза, а её волосы были точно такими же, как и у остальных членов семьи — белые, с серебряным отливом. «Ты так похожа на своего отца», — слова, сказанные матерью всего за день до смерти, навсегда отпечатались в сознании принцессы. И правда, внешняя схожесть была выразительной. Дейнис, как и, она уверена, её матери очень бы хотелось верить, что только внешняя. Стоя чуть в стороне от сестёр и отца, принцесса переводила взгляд от одного члена королевской семьи, до другого, пытаясь запомнить черты их лиц. Первый взгляд упал на короля. Дейнис часто просила Лейну рассказать ей о дяде, что восседал на Железном Троне и правил Семью Королевствами. Однажды, уловив расположенное к разговорам настроение Деймона, она попыталась спросить о Визерисе и у него, но гнев отца тут же драконьим пламенем опустился на голову девочки. Она знала, что король болен, но осторожные описания Лейны едва ли походили на правду, что предстала перед глазами юной Таргариен. Добрый король, в народе прозванный Миролюбивым, тяжко опирался на трость, походя скорее на тощего старика, чем на величавого правителя, каким он представлялся Дейнис. Но его жена, Алисента Хайтауэр, горделиво стоявшая по правую сторону от мужа, казалась принцессе самим воплощением величественности и могущества. Женщина была красива, выделяясь и цветом волос, и цветом своего одеяния от четы Таргариенов. Девочка рассматривала её дольше остальных, но заметив презрительный взгляд королевы, направленный на наследницу престола, тут же и сама заинтересовалась ею. Она кое-что знала о ней, но не потому, что ей о принцессе Драконьего Камня рассказывали, а потому, что иногда ей удавалось подслушать разговоры отца и его покойной супруги. По той же причине юная Таргариен не была удивлена, увидев отличие сыновей Рейниры и от неё самой, и от её мужа. «Бастарды Харвина Стронга», — так однажды выразился Деймон в разговоре с Лейной. Теперь и сама Дейнис поняла, о чём именно была речь, ведь ни один из мальчиков не был типичным представителем валирийского рода. Девочка тихонько хмыкнула, услышав слова Веймонда Велариона. Впрочем, для большинства скорбящих они остались загадкой, произнесённые на валирийском. — Кровь Веларионов солона, словно морская вода, — взгляд мужчины метнулся к принцессе Рейнире, чьё смятение не утаилось от цепких глаз Дейнис, — она всегда густа, она всегда чиста. И её чистоту никому не нарушить. Все взгляды устремились на принца Деймона, что даже не пытался скрыть смех в ответ на слова брата Морского Змея. Дейнис прикрыла глаза, легонько покачав головой. Она давно свыклась с характером отца, чей гнев часто низвергался на неё саму. И всё же она считала непозволительным подобные действия в такое время и в таком месте. Недовольство маленькой принцессы не утаилось от глаз королевы Алисенты. Брови её слегка нахмурились, что свидетельствовало о её тяжёлых думах. Дейнис не могла найти себе места среди всех этих людей. Хотелось бы ей утешить своих сестёр, ведь она и сама когда-то потеряла мать, но едва ли девочка могла найти слова. Она сомневалась, что стоит вообще что-либо говорить, ведь никакое доброе слово не сможет утешить дитя, потерявшее родителя. Да и девочке казалось, что стоит ей лишь подойти к Бейле и Рейне, как она сама не сможет удержать слёз, которым давно не позволяла выйти наружу. Потому юная Таргариен предпочла стоять вдалеке и от них, и от отца, что безразлично разглядывал то море, то людей вокруг, держа в руках бокал. Её взору были представлены все, за кем ей было интересно наблюдать. Дейнис не была уверена, сможет ли в скором времени ещё раз увидеть всех этих людей, что звались её семьёй. — Принцесса Дейнис, я полагаю? Девочка едва заметно вздрогнула, услышав величавый голос подле себя. Она упустила из виду момент, когда королева Алисента приблизилась к ней, ведь её внимание занимал Джекейрис Веларион, пытающийся проявить свою заботу к скорбящим по матери Бейле и Рейне. Принцесса немедленно повернулась к королеве, учтиво склоняясь в реверансе, как когда-то учила её Лейна. — Ваша Милость, — девочка, хоть и умела скрывать яркие эмоции, всё же не смогла утаить волнение в голосе, обращаясь к Алисенте, — для меня большая честь познакомиться с Вами. Губы Алисенты тронула лёгкая улыбка. — Когда я видела тебя в последний раз, ты была ещё младенцем, — брови принцессы поднялись в удивлении, — но сейчас ты поистине прекрасная юная леди. Алисента не лукавила. Девочка действительно была красива, унаследовав, как ей казалось, лучшие черты своей матери и отца. Какой бы глубокой не была её неприязнь к Деймону, его дочь не заслужила плохого отношения к себе. По крайней мере, пока королева сама не убедится в обратном. — Прощу прощения, моя королева, — Дейнис слегка замялась, осторожно обдумывая слова, чтобы они не показались бестактными с её стороны, — я не знала, что Вы уже видели меня однажды. — Всего однажды, — Алисента жестом пригласила принцессу присесть рядом с ней на стоящую неподалёку скамью, намереваясь продолжить говорить, — когда ты родилась, мы с королём навестили твою матушку. Она была хорошей женщиной. Губы Дейнис легко дёрнулись в улыбке. Девочка опустила взгляд, безуспешно пытаясь скрыть искорки скорби, что появились при упоминании матери. — Должно быть, Вы правы, Ваша Милость, — всё так же не поднимая взгляда, пролепетала принцесса, переплетая между собой пальцы, чтобы успокоить разум, — отец никогда не рассказывал о ней, а почившая леди Лейна мало что могла поведать мне. Алисента скривилась, но тут же спрятала недовольство за маской холодного безразличия. Разумеется, думалось королеве, ещё бы Деймон стал рассказывать дочери о женщине, которую ненавидел и которую, как многие знали, собственными руками убил. Но нотки жалости к девочке всё же залегли в сердце Хайтауэр. Она и сама знала, что потеря матери навсегда отпечатывается болью в душе её дитя. И как важна может быть поддержка отца. И кому как не королеве знать, что значит её отсутствие. — Твой отец совершает огромную ошибку, пряча тебя вдали от Королевской Гавани, — её Милость смягчилась, не сдержав порыва взять девочку за руки, сама же этому удивляясь, — мне кажется, тебе бы там понравилось. — Говорят, Красный Замок поистине великолепен, — взгляд Дейнис загорелся пламенем интереса, — я бы хотела однажды побывать там, моя королева. — Может быть, тебе стоит попросить об этом короля. Вряд ли он сможет отказать племяннице, — лицо королевы и вовсе приняло доброжелательное выражение при виде запала любопытства в глазах юной принцессы. — Тебе стоит познакомиться с моими детьми, им, как и тебе, одиноко в Дрифтмарке. Стоявший позади королевы Кристон Коль не мог поверить ни своим глазам, ни своим ушам. Королева только что пригласила дочь Порочного Принца в Королевкую Гавань? Призвала познакомиться с принцами и принцессой? Рыцарь не мог и вообразить, какая в этом выгода для Алисенты. Могла ли сама королева понять мотив своего поступка? Направляясь к одиноко стоявшей вдали ото всех дочери Деймона, ей лишь было любопытно, насколько Дейнис похожа на своего нерадивого отца. Но потом, уловив мимолётное недовольство, проскользнувшее в тоне принцессы при упоминании Деймона, Алисенте вдруг подумалось, что рано или поздно эта ещё совсем юная девочка с мудрыми глазами может оказаться на их стороне. — Если позволите, Ваша Милость, меня ещё не представили королю, — улыбка Дейнис сменилась скромностью на лице, на что Хайтауэр одобрительно кивнула, выпуская руки девочки из своих. — Для меня было честью пообщаться с Вами. Почтительно склонившись, Дейнис направилась к королю, одиноко сидящем в отдалении от гостей. Принцесса расправила плечи под недовольный взгляд отца и заинтересованный королевы. Юная Таргариен знала: как только у Деймона появится возможность, он тут же прикажет дословно пересказать их с Алисентой разговор. Пробравшись сквозь множество лордов и леди к правителю, Дейнис несколько секунд помедлила, застывая в неуверенности. Не сочтёт ли король бестактностью, если она подойдёт к нему сама? Но подобным размышлениям было суждено прерваться, когда взор Визериса сам упал на неё. Взгляд сначала показался принцессе суровым, но стоило Его Милости узнать в ней свою племянницу, как его глаза тут же потеплели. Рукой он подозвал девочку, оглядывая её с ног до головы неверящим взглядом. — Дейнис, дитя, подойди ближе, дай тебя рассмотреть, — теплота в голосе короля подбодрила принцессу, давая ей чуть больше уверенности. — Ваша Милость, — склонившись в глубоком почтении, Дейнис ярко улыбнулась дяде, позволяя тому несколько дольше, чем положено, вглядываться в своё лицо. Всё же, он долго не видел её. — Как ты выросла, девочка, как красива ты стала. Ты так похожа на Рею! — таким словам Дейнис улыбнулась ещё шире, говоря о том, что такое сравнение ей очень приятно. Теперь же Деймон наконец удостоил и дочь, и брата своим присутствием, становясь рядом с Дейнис и небрежно приветствуя короля. Порочный Принц без всякого энтузиазма выслушал соболезнования, но весь его вид показывал лишь одно — ему совершенно плевать. Дейнис мельком взглянула на отца, пытаясь считать его эмоции, но кроме его показного безразличия она смогла уловить лишь нотки обиды и недовольства. Принцессе не стоило огромного труда понять, что Принц Блошиного Конца уже давно и очень глубоко держит обиду на старшего брата. Это было видно каждый раз, когда Деймон упоминал короля. Причин этому девочка не знала, но теперь, неловко поглядывая то на отца, то на дядю, напряжение между ними кажется ей и вовсе материальным, будто при большом желании до него можно дотронуться рукой. Но король не реагирует на провокации принца, а лишь слабо улыбается и легко отмахивается от вопиющей, как думает Дейнис, наглости брата. Его взор снова обращается на принцессу, но слова предназначены её отцу: — Почему бы вам не посетить Королевскую Гавань в ближайшее время? Насколько я могу помнить, принцессе не доводилось там бывать. Не так ли, дитя? — Да, мой король, к моему огромному сожалению, — глаза Дейнис загорелись недобрым огнём. Может быть, это её шанс вырваться куда-то за пределы оков отца, — но королева Алисента любезно пригласила меня посетить Красный Замок. Деймона передёрнуло. «Так вот, значит, чего хотела королева-шлюха», — проносится в его мыслях. Он недовольно косится на дочь, и та, заметив это, не поникла, как было обычно, когда тяжёлый взгляд отца был направлен на неё. В этот раз она ещё больше расправила плечи, упрямо не глядя в его сторону, обращаясь исключительно к Визерису. — Боюсь, как бы мне того не хотелось, отец вряд ли позволит мне проведать Вас в столице, дядя, — принцесса знает, когда нужно использовать своё обаяние, а когда — прикинуться дурочкой, невинно глядя на доброго короля. — Да, мой брат не слишком жалует столицу, — правитель Семи Королевств хрипло смеётся, бросая взгляд на принца, но тут же возвращает свой взор на племянницу, секунду размышляя, — но, я полагаю, принц Деймон не сможет отказать своему королю. Если принцесса того желает, я буду рад, если ты сопроводишь её в Королевскую Гавань, брат. Ей стоит лучше познакомиться со своей семьёй и своим законным домом. Тон короля не терпит возражений, и даже Порочный Принц, что сейчас излучает своё недовольство, кажется, на весь Дрифтмарк, не может перечить. Ему приходится напомнить себе, что Визерис не просто его старший брат. Зло поджав губы, Таргариен соглашается, обещая привезти дочь на Караксесе, ведь своего дракона у Дейнис не было. Откланявшись, отец и дочь покидают короля, но не перекидываются и парой слов. Деймон не удостаивает дочь даже взглядом, уходя прочь от неё. Дейнис смотрит ему в след, замечая так же, что вскоре за ним направляется и принцесса Рейнира, но для девочки это не имеет сейчас большого значения. Она улыбается. Это её первая победа над отцом. Ей нравится это чувство. Знать, что наконец в её жизни происходит что-то по её собственной воле, а не по воле отца — приятно. Месяцами принцесса грезила столицей Семи Королевств, желая оказаться в месте величия рода Таргариен, в месте власти и силы королевства. И она, пусть и руками доброго короля, наконец добилась своего.

***

Когда Дрифтмарк погрузился в покой после тяжёлого дня прощания с Лейной Веларион, к юной Таргариен сон всё никак не шёл. Девочка отказалась от предложенной служанкой помощи сменить чёрное, богато расшитое золотом платье на одежду для сна, оставаясь сидеть так в кресле у камина. Она всегда любила наблюдать за пламенем. Будь то свеча, камин или драконье пламя — она всегда завороженно наблюдала за его языками. Своего дракона у Дейнис не было, но чувство несправедливости и собственной неполноценности она старалась подавлять, считая, что всему своё время. Ей не положили драконье яйцо в колыбель, как того требовали традиции Таргариенов, ведь принц Блошиного Конца до последнего не верил в то, что Дейнис — его дитя. Он считал невозможным, что всего одна ночь, проведённая с Реей, могла зачать в её чреве ребёнка. До тех пор, пока сходство не стало очевидным — Деймон девочку не признавал, в отличии от короля. Его Милость настаивал на необходимости Дейнис иметь собственное драконье яйцо, но Порочный Принц всячески отвергал эту идею. Ему казалось, что несмотря на характерную валирийскую внешность, в девочке больше от ненавистной ему Реи Ройс, чем от него самого, а потому и иметь дракона она недостойна. Лишь когда девочка подросла, мужчина впервые начал задумываться, не совершил ли он ошибку, но всё же посчитал, что если и так, то исправлять её уже поздно. Леди Рунного Камня же на драконе и не настаивала, до последнего надеясь, что воспитает дочь как леди Долины, а не как принцессу дома Таргариен. Женщина считала, что так жизнь девочки будет нормальной, не испорченной присутствием в ней отца и его амбиций на трон. Посидев у огня ещё несколько минут и тщательно обдумав своё решение, Дейнис накинула тёмный плащ и тихо выскользнула из покоев, набрасывая на голову глубокий капюшон. Пробираясь по коридорам замка, девочка молилась всем известным ей богам, чтобы ни на кого не наткнуться. В Пентосе, когда сон, как сейчас, никак не шёл, принцесса выходила на прогулку по саду в их поместье. Свежий воздух всегда помогал ей обрести покой в неспокойную для её юной души ночь. Таргариен перестала оглядываться лишь когда её ноги ступили на песок. Вдыхая глубже морской воздух, девочка прошлась вдоль берега. Спокойное шуршание волн было единственным, что нарушало ночную тишину, и это дарило ей невероятное спокойствие. В Пентосе всегда было шумно, даже ночью, поэтому такой контраст принцессе был по душе. Она решила возравращаться в замок лишь когда грозное очертание скорбящей по своей всаднице Вхагар показалось совсем недалеко. Дейнис не рискнула к ней приблизиться. Драконица не пугала её, ведь Лейна часто брала принцессу с собой в седло, позволяя и ей почувствовать вкус свободы драконьей наездницы. Но девочка справедливо опасалась гнева дракона королевы Висеньи Таргариен, считая её опасным существом, не любящим чужаков. А теперь, именно таковой она для неё и являлась. Обернувшись и сделав всего несколько шагов обратно в сторону замка, Дейнис застыла, пытаясь понять, кто перед ней. Всего в паре шагов от неё стоял беловолосый мальчик, в котором она узнала принца Эймонда. Таргариен удалось познакомиться с его сестрой, Хелейной, а та указала ей на её братьев, но лично они так и не пообщались. Принц казался удивлённым, растерянным и недовольным одновременно, но мгновение постояв вдалеке, он всё же решился подойти ближе. Его планы были нарушены, и теперь, он уверен, эта девчонка побежит рассказывать о них отцу. Он понял кто она такая увидев её и Деймона вместе, общавшихся с королём. Эймонд знал, как его матушка относится к брату Визериса, а потому и сам проникся к нему неприязнью. В его глазах дочь Порочного Принца заслуживала того же, ведь как иначе. Яблоко от яблони, верно? — Принц Эймонд, я полагаю, — дружелюбный голос принцессы немного остудил пыл сына короля, ведь ожидал он явно не такого приятного тона. — Принцесса Дейнис, — Эймонд склонил голову в знак приветствия, осторожно, словно загнанный в ловушку зверь, подходя ближе, — что Вы здесь делаете в такой час? — Мне не удавалось заснуть, а прогулка на свежем воздухе всегда способствовала этому, — девочка улыбнулась, заинтересованно склоняя голову на бок, изучая лицо собеседника. — А Вы? Мальчик замялся, что не утаилось от проницательного взгляда юной Таргариен. Она знала — правду он ей не скажет. Его растерянный взгляд метнулся за её спину, заставив её обернуться. Принцесса не сразу поняла, но, когда взор наткнулся на дремлющую Вхагар, а пазл в её голове наконец сложился, она испустила тяжёлый вздох, встревоженно оборачиваясь на Эймонда. Улыбка больше не освещала её нежное детское лицо. — Мне хочется думать, что я ошибаюсь, мой принц, — в её голосе скользит опасение, но принц не сразу понял, что опасается она за него, а не по другим причинам. — Не нужно стоять у меня на пути, я всё равно сделаю то, что собираюсь, — твёрдость, вперемешку с грубостью в голосе сына короля заставила Дейнис удивлённо поднять брови. Она знала, что у него, как и у неё, не было своего дракона. Но ей бы и в голову не пришло попытаться оседлать Вхагар. Не потому, что она была драконом Лейны, и не потому, что она лишь недавно лишилась наездницы, а потому, что девочке казалось невозможным подчинить себе старую драконицу, что пережила не одну войну. Но Эймонд, похоже, считал иначе. Терпя постоянные издевки со стороны родного брата и своих племянников-бастардов, чьи яйца, как ему казалось, совершенно ошибочно проклюнулись, принц не желал больше быть слабым звеном среди Таргариенов. Мальчик лишь хотел наконец доказать, что он тоже достоин быть драконьим наездником. И только Вхагар могла ему в этом помочь. — Я не буду стоять на Вашем пути, принц Эймонд, — Дейнис подошла чуть ближе, подняв на него проницательный взгляд, от которого у мальчика пробежали мурашки по спине, — я лишь прошу Вас подумать дважды прежде, чем Вы добровольно отправитесь на смерть. Я понимаю Вас лучше других, уж поверьте, но Вхагар слишком опасна. — Я знаю, принцесса. Но она — моя последняя надежда. Принц мысленно дал себе оплеуху за столь очевидное откровение перед дочерью Деймона Таргариена, уже ожидая услышать насмешку или упрёк с её стороны. Но девочка лишь понимающе кивнула. Поразмыслив несколько мгновений и снова мельком обернувшись на мирно дремавшую Вхагар, она обошла мальчика, уступая ему дорогу перед запланированным. Напоследок пожелав сыну короля удачи и, к его огромному удивлению, попросив его быть осторожным, юная принцесса зашагала прочь, так ни разу и не обернувшись. Но если бы она это сделала, то увидела бы застывшего в недоумении принца Эймонда, что был уже не так уверен в своём плане. Когда её хрупкая фигура скрылась за пределами Дрифтмарка, мальчик будто опомнился ото сна. Он должен помнить, зачем он здесь, и размышления о странном, по его мнению, поведении дочери Деймона не должны занимать его голову. Ему нужен свежий рассудок, ведь иначе он просто вернётся назад в свои покои. Глубоко вздохнув, Эймонд тихо зашагал в сторону огромной фигуры самого большого дракона из всех ныне существующих.

***

Стоя здесь, посреди главного зала Дрифтмарка, Дейнис печально подумала, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни, позволив принцу Эймонду отправиться к самому огромному и опасному дракону из ныне существующих. Девочка понимала, что её вины в случившемся нет, но виноватой она всё равно себя чувствовала. Не позволь она всего несколькими часами ранее принцу сделать задуманное, всё было бы иначе. Он бы не потерял глаз в несправедливой схватке с племянниками, а его королева-мать не пребывала бы в отчаянном безумии. Но прошлого не воротить, и принцесса на собственной шкуре осознала, насколько сильно каждое решение, принятое в жизни, имеет последствия. И какими ужасными они могут быть. Она беспомощно оглянулась по сторонам, пытаясь выискать взглядом отца. Она бы не смогла почувствовать себя в безопасности рядом с ним, ведь их отношения никогда не были близкими, но всё же его присутствие могло бы её хоть немного успокоить. Но его не было. Как и принцессы Рейниры. Их детям приходилось самим выносить гнев королевы Алисенты и негодование короля Визериса. Сначала в тронный зал по мраморной лестнице спустились лорд Корлис и принцесса Рейнис, сразу же кидаясь к внучкам и осматривая их на наличие видимых повреждений. Дейнис, что стояла рядом с ними и на правах старшей сестры успокаивала близняшек, тут же отошла в сторону. Чувство одиночества в тот же час со всех сторон свалилось на неё тяжким грузом, обволакивая своими неприятными, липкими лапами. За неё никто бы так не переживал, а единственный, кто мог бы, несколькими часами ранее был сброшен в море. Принцесса попятилась назад, но сразу же взяла себя в руки, тяжело выдыхая и не давая эмоциям вырваться наружу. Отец презирал бы её за слёзы. Она оглянулась на принца Эймонда, над которым склонился обеспокоенный мейстер. Спинка кресла преграждала ей взор, и девочка тихонько пробралась к принцессе Хелейне, становясь рядом и мельком оглядывая изувеченную сторону лица мальчика. Вблизи зрелище оказалось ещё более устрашающим, но Дейнис не позволила себе отвести взгляд в сторону. Хелейна, напуганная так же, как и она сама, взяла принцессу за ладонь, словно хватаясь за свою последнюю надежду. Следом за лордом и леди Прилива, в зал вбежала наследница Железного Трона, тут же сгребая в охапку сыновей. Младший из них тоже пострадал, но, очевидно, его сломанный нос не шёл ни в какое сравнение с вырезанным глазом сына короля. Рейнира казалась действительно обеспокоенной, и если бы взгляд Дейнис не наткнулся на входящего следом отца, она бы, возможно, даже прониклась к женщине сожалением. Брови девочки сошлись на переносице. Не будь она так умна, ей бы и в голову не пришло обратить на это внимание, но она давно научилась смотреть на то, что другие не замечают. Так ей всегда приходилось предугадывать гнев и недовольство отца, анализировать, накажет ли он её за какой-то поступок, и будет ли леди Лейна достаточно расстроена проступком падчерицы, чтобы рассказать мужу. Или, какое последствие принесёт принятое ею решение. Все шесть лет, что девочка жила под опекой Деймона Таргариена были словно танцем перед Четырнадцатью Огнями Валирии в ожидании, когда же они наконец низвергнут своё разрушительное пламя. Вот и сейчас она отрешённо глядела на отца, пытаясь сообразить, что же означает его самодовольный взгляд и довольный вид. Но об этом ей придётся поразмыслить позже, ведь её внимание завлекает разгорающаяся ссора. Дети пытались перекричать друг друга, создавая невообразимый гул. Обвинения летели со всех сторон, и только Дейнис и Хелейне не было до этого особого дела. Последняя потупила взгляд в пол, будто закрываясь от всего происходящего где-то в своём собственном, доступном только ей мире, а первая же снова обратила всё внимание на раненного Эймонда. Когда на удивление громогласный голос доброго короля заставил всех присутствующих замолчать, принц осторожно повернул голову в сторону брата, сестры и Дейнис, так, чтобы разглядеть их здоровым глазом. Девочка застыла в своём сожалении, легонько качая головой, будто безмолвно пытаясь сказать, что это она во всём виновата и ей безмерно жаль. Но к её удивлению, губы принца тронула едва заметная улыбка, что заставила принцессу ещё больше нахмуриться. Он будто и не был так расстроен, как должен был быть, потеряв глаз. Это значило лишь одно — Вхагар он всё-таки получил. В Дейнис бурлили противоречивые чувства. С одной стороны, она жалела изувеченного принца, с другой же — восхищение проскользнуло сквозь беспокойство и жалость. Он получил то, чего желал, и это для него важно куда больше, чем потеря левого глаза. Смогла бы она сделать подобное? Голос Визериса снова вырвал принцессу из пучины дум. Он обращался к сыну, спрашивая его о том, что произошло, но Эймонд упрямо молчал, глядя на короля. В спор вступили королева и наследница, обе пытаясь защитить своих детей. Прозвучало обвинение, заставившее короля снова обратить взор на принца. — Говори, мальчик, где ты услышал эту ложь? — Дейнис не могла поверить своим ушам. Неужели вместо того, чтобы защитить искалеченного сына, он встаёт на защиту тех, кто вырезал мальчику глаз? В голове юной принцессы это не укладывалось. Она взглянула на жавшихся к спине матери Джейса и Люка, ещё раз убеждаясь в их несхожести с остальными Таргариенами. Дейнис прекрасно понимала, что никакой лжи не было. Если Эймонд и назвал их бастардами — то сказал он чистую правду. Лицо королевы исказилось тенью страха, как показалось Дейнис. Она попыталась уладить ситуацию, доказывая королю, что это была обычная брань, и слова детей не стоит воспринимать так буквально. Но Визерис был непреклонен, снова, уже более настойчиво спрашивая, где принц услышал эту «ложь». Эймонд молчал, переводя взгляд на мать. Дейнис отчего-то совершенно не хотелось, чтобы и без того несчастная в тот момент королева пострадала ещё больше. Девочка крепче сжала руку Хелейны, как и все присутствующие в зале ожидая слов принца. «Это был Эйгон» — тихий голос мальчика резал по ушам. Младшая Таргариен прекрасно понимала, что он солгал, и удивлённое восклицание Эйгона заставило её убедиться в этом ещё больше. Он защитил мать, перекидывая вину с неё на старшего брата. Дейнис поступила бы так же, она в этом не сомневается. Она бы сделала что угодно, чтобы уберечь Рею Ройс от беды, будь она жива. Правда, ей некого защищать. А беда и правда надвигалась, только в облике короля, что грозно подступал к своему старшему сыну. Дейнис и Хелейна, всё так же крепко державшиеся за руки, сделали несколько шагов назад, почти упираясь в горящий камин, боясь встать на пути разгневанного правителя. Впрочем, их он даже не заметил, сосредоточенный на принце. — Эйгон! — Визерис звучал как никогда устрашающе, — Скажи мне правду! — Мы это знаем, отец, — принц стоял ровно, потупив взгляд, не размыкая рук за спиной. Его голос звучал слабо, едва слышно, но в оглушающей тишине зала, нарушаемой только тяжёлыми дыханиями и треском поленьев в камине, все хорошо слышали его слова, — все вокруг знают. Да ты только взгляни на них. Дейнис подняла глаза с каменного пола, направляя свой взор на наследницу и её детей. Никто и никогда не говорил о незаконнорождённости её сыновей так открыто и прямо, о чём судило её растерянное выражение лица. Затем, взгляд упал на всё ещё стоящего облокотившись на дверь Деймона. Его взгляд так же метнулся на дочь, будто он ощутил, что за ним наблюдают. Весь его вид значил лишь одно — он заметил, что принцесса стоит на стороне врага. — Эти распри пора прекратить! Я всем говорю! — крик Визериса раскатом грома разнёсся по помещению, заставляя стоящих близ него детей вздрогнуть, — Мы семья. А теперь извинитесь друг перед другом. Ваш отец, ваш король, ваш дед так велит. Девочка прикрыла глаза, удивляясь слепоте своего дяди. И всё же, она могла это понять. Он всегда будет защищать свою дочь, чего бы ему это ни стоило. А сделал бы так Деймон ради своих дочерей, будь в том такая необходимость? Бросился бы так отчаянно защищать Дейнис, как это делал его старший брат? Девочка сомневалась, а потому горькая, едва заметная усмешка коснулась её лица. Далее началась полная неразбериха, и юная Таргариен, наблюдая за происходящим безумием, нутром чувствовала, что ничем хорошим эта ночь не закончится. Она была права. Когда королева Алисента выхватила кинжал с ножен на поясе короля, набрасываясь на Рейниру, Дейнис так же среагировала, сначала заставляя Хелейну отступить назад, а затем, увидев, что Эйгон встал впереди них, закрывая девочек свои телом, вдруг решилась сделать то, чего в спокойной обстановке ни за что бы не сделала. Но мысль пришла в голову сама собой, вытесняя остальные. Принцесса обогнула принца, быстро пробираясь ближе к Эймонду, что наблюдал за сопротивлением матери и единокровной сестры. Дейнис опустилась на колени рядом с креслом, не заботясь о сохранности своего платья, и тут же взяла мальчика за руку. Единственный глаз тут же обратил всё своё внимание на девочку, и она смогла прочесть недоумение на его искалеченном лице. Он глядел то на её опечаленное девичье лицо, то на её хрупкую маленькую ладошку, сжимающего его. Мальчик искренне не понимал, что же именно могло так сильно встревожить дочь Деймона Таргариена. Неужто он сам? — Мне так жаль, Эймонд, мне так жаль, — её лиловые глаза стали ещё ярче цветом от подступивших слёз, что Дейнис отчаянно пыталась скрыть, часто моргая, — это всё моя вина, не стоило мне отпускать тебя… Тихий раскаивающийся шёпот девочки легко мог затеряться в шуме голосов короля, детей, гвардейцев и королевы, сцепившейся с наследницей. Но Эймонд слышал девочку так отчётливо, что её голос, полный вины, эхом отпечатался в его сознании. «Мне так жаль, Эймонд». Почему она считает себя виноватой? Почему сопереживает ему? Они на разных сторонах, даже его ещё юный ум это прекрасно понимал. Она дочь человека, что ненавидит и принцев, и их королеву-мать. Так почему же Дейнис нет? Когда звук упавшего на каменный пол кинжала разрушил крики, воцарилась тишина, и взгляды детей тут же устремились на виновников сего безумия. Дейнис, не желающая предстать перед отцом в таком положении, тут же вскочила на ноги, пытаясь освободить свою руку из ладони принца, но тот лишь крепче её сжал. — Не стоит горевать, мама, — его на удивление твёрдый голос заставил обратить на себя внимание, — пусть я потерял глаз, зато обрёл дракона. Это выгодная сделка. Взгляд Алисенты выражал настоящее безумство, но слова Эймонда будто дали ей звонкую пощёчину. Она перевела взор с него на Дейнис, чью руку всё ещё сжимал её сын. Его решительность будто вселила в неё силу, невиданную ранее. Дейнис, в силу возраста мало понимающая в политике, вдруг резко ощутила, что так выглядит зарождение войны. Это не битва, не чей-то указ или решение, но она началась только что, в тронном зале Дрифтмарка, в ночь после прощания с Лейной Веларион. Девочка чётко видела разделение сторон, и теперь наконец осознала смысл сказанных когда-то отцом слов: «Зелёные и чёрные рано или поздно всё равно начнут воевать». И принцесса видела, где в этой войне чёрные, а где зелёные, и вдруг осознала, что стоит на стороне последних, когда её родной отец встал на защиту Рейниры и её детей. То, что сейчас они оказались по разные стороны этой зарождающейся вражды больно кольнуло в районе рёбер, особенно когда её взгляд скрестился со взглядом Деймона. От него не утаилось ни одно её движение. Впрочем, могло ли всё сложиться иначе?