Личная война

Алисента Хайтауэр забыла, когда в последний раз спала хорошо. Её дни казались ей однообразными, всегда переполненными тяготами забот о замке, короле, государстве и детях. Волнение о судьбе детей залегло мрачной тенью в сердце женщины, стоило им только появиться на свет. С каждым годом, как они росли, вырастала и тень, следовавшая за ней попятам. Каждый день одно и то же. Она просыпается в один и тот же час, надевает платье одного и того же цвета, следует по одному и тому же маршруту, исполняя одни и те же обязанности. Она должна. Должна заботиться о больном супруге, что с каждым годом всё больше походит скорее на живого мертвеца, чем на величавого короля. Заботиться о государстве, что легло на её хрупкие женские плечи тяжким грузом. Заботиться о детях, что были её единственной отрадой. Жизнь потеряла ещё больше красок, когда надвигающаяся война ощутимым грозовым облаком нависла над их головами. Королева не была глупой женщиной, так что она понимала, что дни Визериса совсем скоро будут сочтены, тем самым придавая Семь Королевств огню. Избежать этого практически невозможно, и единственное, что ей, королеве, остаётся — быть готовой. Готовой сделать выбор, решающий судьбу не только её самой, но и её детей. Готовой принимать последствия, какими бы ужасающими они не были. Готовой бороться до самого конца, чтобы выжить. И готовой наращивать мощь, обретая союзников. Пока её супруг ещё жив, она должна сделать всё возможное, чтобы победить, когда его не станет. Алисента нарушила порядок сегодняшнего дня, впервые, кажется, за много месяцев. Или, может, лет? Кто знает, как долго она уже живёт в тени пожирающего однообразия. Но сегодня появилось чуть больше красок, стоило женщине выйти за пределы мрачных стен замка в место, где когда-то, словно в прошлой жизни, она проводила всё свободное время. Богороща, кажется, совсем не изменилась. Чардрево по-прежнему широко раскидывало свои ярко-алые ветви, покрывая тенью зелёную лужайку у самых корней. Красочные цветы всё так же украшали самый уединённый уголок дворца. Много лет назад Алисента, будучи уже беременна Хелейной, приказала поставить под ветвями священного дерева скамью, желая проводить в этом месте больше времени. И с тех пор она бывала здесь всего несколько раз, до этого самого момента. Теперь женщина наблюдала, как её уже взрослая дочь вышивала, сидя на той скамье. Рядом с ней, подложив под себя одну ногу, расположилась принцесса Дейнис с увесистой даже на вид книгой в руках. Губы королевы тронулись в улыбке, когда перед глазами возникли воспоминания её юности. Они с Рейнирой сидели так же, и были такими же разными, как и Дейнис с Хелейной. Хайтауэр жестом приказала гвардейцам не следовать за ней. Не сейчас, не в этом месте. Единственное, что могло бы навредить ей в Богороще — её воспоминания, но и боль от них залегла глубоко в сердце, так же теряя краски. — Сегодня замечательная погода, не так ли? Голос королевы вырвал девушек из умиротворённой тишины, заставив подняться на ноги, откладывая свои занятия. Алисента села на край скамьи, приглашая принцесс присоединиться. — Да, Ваша Милость, сегодня приятный день, — Дейнис улыбнулась, поднимая голову к слепящему солнцу, — было бы непростительно остаться в покоях в такую погоду. — Верно, дорогая, — Хайтауэр перевела взгляд на книгу в руках девушки, — хорошая книга. Когда-то давно я тоже читала её здесь. Мы с принцессой Рейнирой часто приходили сюда в надежде ненадолго укрыться от посторонних глаз, — лицо королевы всего на мгновение изменилось в непонятной для Дейнис эмоции. Алисента перевела туманный взгляд сначала на дочь, чьё лицо не выражало ни капли заинтересованности. Хелейна снова принялась за вышивку, и весь её вид казался совсем отстранённым, будто она по своему обыкновению снова находилась где-то там, далеко за пределами Красного Замка. Когда карие глаза переместились на Дейнис, королева вновь мысленно отметила различия между девушками. Принцесса с интересом слушала каждое слово женщины, будто это было самым занимательным, что она когда-либо слышала. — Не желаете немного прогуляться? — Хайтауэр поднялась со своего места, расправляя несуществующие складки на изумрудном платье. Дейнис тут же встала следом, оборачиваясь на Хелейну, не сдвинувшуюся с места. Она, кажется, даже не слышала предложения матери, полностью увлечённая вышивкой большого чёрного паука, плетущего паутину зелёными нитями. Девушка невольно вспомнила слова, сказанные подругой на площади, смысл которых не смогла отыскать даже спустя столько времени. Она окликнула принцессу, привлекая её внимание. — Я бы хотела остаться здесь, если матушка позволит, — Хелейна подняла взгляд на мать, и та, не желая принуждать её, кивнула, приглашая Дейнис взять её под руку. Дамы вышли из Богорощи в тишине, медленно направляясь в сторону дворцового сада. Принцессе было любопытно узнать больше о юности королевы, а потому она размышляла, будет ли уместно спрашивать её о чём-либо. — Ваша Милость, могу я задать вопрос? — дождавшись позволения Алисенты, та продолжила: — Вы были очень дружны с принцессой Рейнирой, не так ли? На благородном лице Хайтауэр проскользнула тень печали, что тут же скрылась за вежливой улыбкой. Девушке нравилось наблюдать, как хорошо королева умеет скрывать свои истинные эмоции за учтивостью и вежливостью, ведь и сама стремилась к тому же. «Держи это в себе, носи это как броню», — в голове пронеслись слова, когда-то давно произнесённые покойной леди Лейной. Дейнис хотелось научиться скрывать всё так же умело, как это делает королева. — Это было очень давно, — Алисента вздохнула, будто собираясь с мыслями, — наша дружба была крепкой. Но, порой, даже самые крепкие вещи становятся хрупкими, со временем и вовсе разрушаясь, — женщина перевела взор на девушку, задавая вопрос: — Вы с Рейнирой тоже не слишком дружны, я права? Дейнис на мгновение замялась, не зная, стоит ли говорить с королевой откровенно. Но затем, кивнув, она ответила: — Принцесса хорошая женщина и чудесная мать для своих детей, — Дейнис помедлила, — но я — не её дочь. Она никогда не относилась ко мне плохо, но… — Но она не может стать тебе матерью, — Хайтауэр понимающе кивнула, поглаживая руку девушки, что покоилась на её предплечье, — я понимаю. Мой отец не женился во второй раз, когда умерла моя мать. Но если бы это произошло, сомневаюсь, что кто-либо смог бы заменить её. Принцесса слегка удивлённо перевела взгляд лиловых глаз на женщину, не ожидая от неё такого откровения. Алисента Хайтауэр казалась Дейнис непоколебимой стеной силы, самоконтроля и осторожности, а потому столь честный разговор открывал женщину совсем с другой стороны. Они дошли до большого фонтана, присаживаясь на его край. — Какой она была? — Таргариен будто вырвала мысль из сотни других, так что ей пришлось пояснить, заметив вопрос во взгляде женщины: — Моя мать. Вы ведь знали её, не так ли? — Мы виделись всего раз, когда ты родилась, так что я не могу сказать, что слишком хорошо знала её, — королева, поразмыслив некоторое время, продолжила: — Но я видела, какой счастливой она была, когда ты появилась на свет. Она показалась мне приятной женщиной, честной и сильной, и так же о ней отзывались те, кто знал её куда лучше и дольше меня. — Кроме моего отца, я полагаю, — Дейнис и не пыталась скрыть ядовитый тон в голосе, — принц Эйгон не солгал, не так ли? Отец действительно называл её так? Алисента недовольно поджала губы, накрывая своей ладонью сложенные на коленях руки девушки. Совсем как в их первую встречу. — Принц Деймон не был достоин леди Реи, — в голос королевы просочились стальные нотки при упоминании мужчины, — я расскажу тебе больше, если пожелаешь, — женщина заглянула в её глаза, словно пытаясь отыскать в них что-то, — но не сегодня. Когда ты поймёшь, что готова услышать всю правду — я буду рядом, чтобы помочь тебе в этом. Дейнис уже в который раз попыталась найти причины. Она хотела понять, почему же королева, так явно ненавидящая принца Деймона, столь честна и любезна с ней, его дочерью. Зачем с такой теплотой относится к ней, и зачем столь откровенно показывает то, что, Дейнис уверена, совсем немногие видели. Но ответы всё никак не шли в голову, будто она упускала из виду очевидную, но едва уловимую нить, что привела бы её к пониманию. В любом случае, от благосклонности королевы хуже ей не становится, а потому, возможно, не стоит и искать в этом подвоха. По крайней мере, сейчас. — Я пришла сюда, чтобы сообщить весть, — Алисента перевела тему, желая прервать воцарившееся молчание, — утром из Драконьего Камня прилетел ворон. Принцесса Рейнира родила здорового мальчика, принца Эйгона, — женщина едва сдержала удовлетворение, заметив проблеск недовольства на лице юной принцессы, что уже догадалась, что за этими словами последуют менее радостные: — Это не всё. Принц Деймон желает, чтобы ты как можно скорее вернулась домой. Девушка хмыкнула. Домой. Ничего иного ожидать она и не могла, а потому на её лице не отразилось никаких эмоций, кроме лёгкого неудовлетворения. Таков был их с отцом уговор: он не противится её визиту в Королевскую Гавань, а она, в свою очередь, возвращается вскоре после рождения младшего брата. Честная сделка, выгодная лишь для одной стороны, но требовать большего у Дейнис не было никаких сил. — В таком случае, я сегодня же начну готовиться к отъезду, моя королева, — Таргариен, подумав несколько мгновений, добавила, почти прося: — Могу я остаться здесь ещё хотя бы на несколько дней? — Сколько пожелаешь, милая, — Её Милость улыбнулась, по-доброму глядя на девушку, — твои покои будут ждать твоего следующего визита. Дейнис благодарно кивнула, поднимаясь со своего места. Вежливо попрощавшись с Хайтауэр, она направилась к выходу из дворцового сада, желая остаться наедине со своими мыслями. Женщина задумчиво провожала взглядом удаляющуюся тонкую фигуру, размышляя о состоявшейся беседе. День и правда заиграл иными, более яркими красками. Принцесса медленно шла по длинным, слегка мрачным коридорам замка, рассматривая стены, будто не ходила по ним уже десятки раз за прошедшие две недели. Она знала, что её пребывание в столице не будет долгим, и всё же близящийся отъезд омрачил её настроение. Беловолосая размышляла, осталась ли довольна своей поездкой, и были ли оправданы её ожидания и надежды. Положительный ответ не заставлял себя долго ждать, и всё же тень грусти залегла где-то между рёбрами. За это время она даже успела привыкнуть к темпу жизни в Королевской Гавани. Ей нравились редкие визиты к королю и их долгие беседы, что, в основном, состояли из рассказов дяди о жизни, его детстве, истории их династии и Древней Валирии. Ей были приятны прогулки с Хелейной по саду и разговоры в уединённой Богороще. И ей были по душе семейные ужины, устраиваемые королевой каждый вечер. На них царила атмосфера, которая не была присуща трапезам на Драконьем Камне. Точнее, была, но точно не для неё. Ей даже удалось найти общий язык с несносным Эйгоном, изредка перекидываясь шутками или колкими саркастичными фразами, пока королева и десница не слышат. И только Эймонд отсутствовал в её жизни всё это время, что и стало той самой «тенью» между рёбрами. Когда она только прибыла в Королевскую Гавань ей казалось, что их взаимоотношения с принцем сложились наиболее дружелюбно. Но после того, как она сделала ему подарок тогда, в библиотеке, что-то изменилось. Дейнис отчаянно пыталась понять, что сделала не так, прокручивая в голове каждое слово и действие, но ответ ускользал от неё, словно песок между пальцев. Девушка думала, что обидела его своим подарком, но никак не могла понять, что именно в нём так оскорбило сына короля. Он стал избегать её, растворяясь в коридорах замка каждый раз, когда она пыталась догнать его после ужина. Он будто проходил между стенами, пытаясь скрыться, не иначе. Первые несколько дней девушка пыталась узнать причину его поведения, но затем, наконец признав, что он этого не желает, оставила свою затею, всё глубже погружаясь в догадки и бесконечные размышления. Ноги сами вели принцессу в противоположную от покоев сторону. Да и едва ли ей хотелось возвращаться в свою комнату, когда прогулки по Красному Замку совсем скоро станут лишь воспоминанием. Дейнис миновала ещё несколько коридоров прежде, чем остановиться. Её внимание привлёк звук ударяющейся друг о друга стали со стороны небольшого балкона. Она уже знала, какой вид предстанет перед её глазами: Западный двор, на котором была расположена тренировочная площадка. Таргариен вышла наружу, подставляя оголённые руки едва ощутимому летнему ветру. Она подошла к самим перилам, облокачиваясь на них. Картина, открывшаяся перед ней, заставила принцессу затаить дыхание, завороженно наблюдая за отточенными, будто в танце, движениями принца Эймонда и сира Кристона. Мужчины орудовали мечами так, будто были рождены для этого: движения были чёткими и слаженными, каждый выпад одного мастерски встречался другим. Они двигались плавно, словно действительно танцевали, а не фехтовали. Порой Дейнис наблюдала за слегка неловкими уроками фехтования принцев Джекейриса и Люцериса, но это… Это было не уроком, а самым настоящим боем между почти равными воинами. Эймонд сразу же заметил движение на балконе, сначала не придав этому значения. Его сестра, Хелейна, порой приходила туда, чтобы посмотреть на его тренировки, так что присутствие там беловолосой девушки не слишком его удивило. Но что-то было в ней не так. Хелейна смотрела иначе, более мягко, мечтательно, даже слегка отстранённо. Но этот взгляд был другим, и он мог бы узнать его из тысячи. Ведь именно эти лиловые глаза навещали парня каждый раз, когда его веки опускались в надежде заснуть спокойным сном. Но спокойный сон не шёл с тех самых пор, как на его поясе появился тот самый кинжал из валирийской стали. Кристон Коль, заметив его впервые, лишь слабо ухмыльнулся. Наконец, для него прояснилось хоть что-то в намерениях принцессы Дейнис. Но Эймонда не заботила ни реакция рыцаря, не ускользнувшая от его глаз, ни даже сам кинжал. Лишь эти глаза, эмоции в которых менялись с каждым новым днём. На следующее утро после их ночного разговора, Дейнис казалась вполне счастливой, но недоумение тут же поселилось во взгляде, стоило ей только увидеть Эймонда, необычно отстранённого и холодного по отношению к ней. Следующие несколько дней она искала с ним встречи, а он, словно мальчишка, старательно их избегал, каждый раз прячась в одном из многочисленных тайных ходов в стенах замка. Не знай он их расположения, ему бы уже давно пришлось пролить свет на причины своего поведения с принцессой. Каждый раз после неудачной попытки поговорить, взгляд Дейнис так же менялся: сначала в нём проскальзывала грусть и непонимание, затем — едва скрываемая злость. Но хуже этого было лишь разочарование, что едва уловимой тенью поселилось в её взгляде, направленном на принца. Когда она наконец оставила свои попытки, как того и желал Эймонд, это не принесло ему ожидаемого облегчения. Он считал, что так станет проще, но это было ошибкой, которую ему пришлось осознать в тот самый момент, когда он заметил то разочарование в лиловых глазах. И стало только тяжелее. Таргариену казалось, что его разум издевается, всё чаще возвращая его к образу принцессы. И он вдруг наконец понял, что значит тосковать. Это слово порой встречалось ему в литературе, но его истинный смысл был для него непонятен. Раньше Эймонд искренне недоумевал, как можно настолько желать встречи с кем-то, чтобы, как описывалось в романах, сердце сжималось, разрывалось на маленькие части, собираясь воедино лишь тогда, когда тоска излечивается. Но теперь, кажется, он понял. Ему так отчаянно хотелось увидеть её, поговорить, извиниться за своё непростительное поведение и забыть эти недели, будто их никогда и не было, возвращая былые дружеские отношения. Большее казалось ему слишком нереальным и невозможным, по крайней мере, на данный момент. И он был бы готов ждать, довольствуясь дружбой, но… Принц никогда не считал себя трусом. Да и как он мог, став наездником самого большого из ныне существующих дракона. Но он действительно струсил, раз так и не решился поговорить с Дейнис. Ему казалось, что будет лучше и проще, если он отдалится от неё прежде, чем успеет достаточно приблизиться. Ведь если он этого не сделает — это станет его погибелью. И он был уверен в этом до тех самых пор, пока не понял, что тоскует. Желает встречи и мысленно, никак не показывая этого внешне, радуется, видя её за семейным столом. Он наблюдал, как её отношения с его братом становятся всё теплее, обретают некое своеобразное взаимопонимание, и ревность пожирала Эймонда изнутри. Он честно пытался забыть, выкинуть из головы, не обращать внимания, не думать и не замечать эту девушку от слова совсем, и каждый раз всё равно снова и снова мысленно возвращался к ней. Принц отвлёкся всего на мгновение, чтобы взглянуть вверх, на балкон, где она с придыханием наблюдала за его боем, как Коль воспользовался мимолётной заминкой, выбивая меч из его руки. Эймонд в недовольстве поджал губы, глядя на довольного собой наставника, чьи глаза направились туда же, куда и его собственные всего несколько секунд назад. Рыцарь почтительно поклонился, и парню хотелось заехать кулаком по самодовольному лицу мужчины, взгляд которого был слишком многозначительным, чтобы Эймонд его не понял. — Принцесса Дейнис, — голос сына короля был спокойным и непоколебимым, но тон всё же едва заметно смягчился, стоило ему лишь обратить всё внимание на девушку. — Принц Эймонд, сир Кристон, — Дейнис поочерёдно кивнула мужчинам, едва заметно улыбаясь, хотя взгляд её оставался холодным, — прекрасный бой. Кивнув на прощание, девушка скрылась из виду, и Эймонду снова показалось, что она была лишь очередным видением. Пустота, разрастающаяся после её ухода, давила, заставляя задуматься о правильности своего решения. Таргариен размышлял, действительно ли было так необходимо отталкивать её? Действительно ли опасения принца стоят пустоты, что вязким комом поселилась в груди вместе с холодом её взгляда? «Быть может, ты просто трус».