Личная война

      В нос ударяет знакомый запах смерти, но Дейнис уже давно не морщится. Благовония и различные масла не помогают, лишь создавая неприятную какофонию запахов, но не перебивая застывший в воздухе смрад умирающего тела. Принцесса ставит свечу на стол, зажигая её, ведь света в покоях недостаточно. Ночной мрак уже окутал Королевскую Гавань, и с приходом сумерек освещения в комнатах государя становится ещё меньше, чем днём. Глаза Визериса слишком чувствительны к солнечному свету, но и свечей зажигают недостаточно для того, чтобы Дейнис могла ему читать.              — Дядя, — тихий голос принцессы нарушает оглушающую тишину, разбавляемую лишь тяжёлым, хриплым дыханием короля.              — Дейнис…              Девушка застывает, держа свечу в одной руке и толстую книгу в другой. Уже давно король не узнавал её в те дни, когда она приходила. Последние несколько лет не было и дня, когда бы он не принимал маковое молоко — единственное средство, что хоть немного заглушало невыносимую боль, окутавшую всё его тело. Но маковое молоко — коварный отвар, что дарует облегчение, но забирает самое ценное. Ясный разум. Всё чаще государь путал племянницу то с женой, королевой Алисентой, то с его дочерью, принцессой Рейнирой. Сердце девушки неизменно сжималось, когда дядя называл её своим единственным дитём.              — Как Вы чувствуете себя, Ваша Милость? — Дейнис знает ответ, но не спросить не может.              — Я отказался от макового молока сегодня, — хрипит Визерис, и девушка хмурится, не понимая причины. — Хотел, чтобы разум наконец был ясным.              — Облегчение стоит дорого, — задумчиво произносит принцесса, присаживаясь на стул рядом с кроватью мужчины. Его единственный уцелевший глаз смотрит, казалось, прямо в душу, и она едва удерживается, чтобы не передёрнуть продрогшими от прохлады плечами. — О чём хотите послушать сегодня, мой король?              — Не зови меня так, дитя, — государь закашливается, но от протянутого девушкой кубка с водой отказывается. — Как часто ты мне читаешь?              Дейнис не может держать холодное выражение лица. Таргариен может похвастаться безупречной выдержкой, но она отчего-то всегда даёт трещину здесь, в покоях больного, полуживого короля. Порой принцесса позволяла себе слёзы, глядя на дядю, что не мог ни понять того, о чём читает ему племянница, ни узнать её саму. Не было необходимости приходить сюда так часто, ведь разум короля уже давно не воспринимал ничего, кроме старых, давно забытых людьми образов: королевы Эйммы, давно почившей; принцессы Рейниры, ещё молодой и безгрешной, какой её помнил, пожалуй, только государь.              Но она приходила. С каждым годом всё чаще. Если сначала она делала это, потому что Визерису нравилось слушать её голос перед сном, то далее лишь потому, что не могла себе позволить бросить дядю. Словно стоит ей прекратить эти визиты, как и короля не станет, оборвётся последнее, что держит его на земле, среди людей. Она несколько раз приводила с собой Эймонда, почти силой затаскивая его в комнаты отца. Но ни разу он не продержался дольше, чем несколько минут: стоило ему увидеть беспомощного, слабого старика, как желание покинуть это помещение становилось нестерпимым. Но Дейнис оставалась всегда.              И сейчас, казалось, Боги наградили её за терпение — король вновь в сознании.              — Несколько раз в неделю. Порой чаще, — неопределённо отвечает принцесса. Упоминать о том, что последние два месяца она приходит каждый день, словно боится, что может не застать короля живым, не хочется. — Я читаю Вам о Валирии. Иногда сказки Севера о белых ходоках, великанах и ледяных драконах.              — Сон Эйгона… Тьма, что придёт из далёкого Севера… — Дейнис переводит взгляд на мужчину, думая, что он вновь потерял ясный рассудок. — Как ты считаешь, дитя, почему Таргариены столь велики?              Принцесса вновь хмурится. Этот вопрос кажется бессмысленным в этот самый момент. Король, пока он в здравом уме, мог спросить всё, что угодно, но поинтересовался именно этим. И она задумывается. Казалось, ответить на это просто, ведь всё очевидно: благодаря драконам. Но девушка отчего-то считает, что такой ответ не совсем верный.              — Думаю, благодаря нашим драконам, — задумчиво начинает Дейнис, разглядывая потёртый переплёт старой книги, — но ведь не все Таргариены, что имели драконов, были великими. Быть может, всё дело в нас самих. В нашей крови, нашем наследии. Мы не такие, как все, даже не будь у нас драконов.              Король едва заметно улыбается, кивая, но тут же морщится, словно это простое движение приносит ему неимоверную боль. Принцесса дёргается, но предложить помощь не решается. Просто потому, что помочь королю невозможно.              — У тебя красивое имя, дитя, — всё же продолжает король, превозмогая боль, — как у Сновидицы. Наш род велик, потому что мы могущественнее других. Говорят, Таргариены безумны, — Визерис накрывает глаза рукой, словно даже приглушённый свет немногих свечей ему неприятен, — но величие и безумие — две крайности одной сущности.              — Пожалуй, так и есть, — тянет принцесса, непонимающе хмурясь. Смысл этой беседы, первой за много лет, что состоялась между ними, никак не складывается в голове в единый пазл.              — Берегите драконов, — вдруг откликается Визерис с таким энтузиазмом, словно на свете нет ничего важнее. — А теперь иди, племянница. Сегодня не утруждай себя чтением старику.              Девушке отчего-то не хочется заканчивать этот странный, несуразный диалог, но противиться воле государя она не может, а потому поднимается с неудобного стула, кланяясь.              — Я приду завтра, дядя, — оборачиваясь у самого входа произносит принцесса, словно обещает скорее себе, чем королю. — И приведу с собой Эймонда. Доброй ночи.              Дейнис ставит на деревянный стол свечу, задувая тлеющий огонь, и кладёт тяжёлую книгу рядом. «Сны Таргариенов» сегодня не понадобились, хотя выбор чтива кажется ей странным. Почти магическое совпадение. Девушка позволяет себе остаться на несколько минут, чтобы перевести дух, ведь сердце отчего-то неприятно, горестно сжимается. Она хочет поскорее рассказать мужу о том, что Визерис, кажется, не пал духом, и, быть может, всё не так плохо, как им всем казалось. Раз сегодня его разум был чист…              Тихое, скорее призрачное «Эймма» отчего-то выбивает весь воздух из лёгких. Дейнис оборачивается, пытаясь вглядеться в темноту за полупрозрачными занавесками, что отделяют короля от остальной части его покоев, и видит слабо поднятую руку, что словно ищет свет среди непроглядной тьмы. Непонятное, едва осязаемое предчувствие больно колет в груди, и принцесса тут же бросается назад. Её не заботит, что король может быть недоволен её ослушанием, ведь что-то глубоко в сознании уже подсказывает, что королю всё равно.              — Мой король, — шепчет девушка, склоняясь над, казалось, мирно дремлющим мужчиной. — Дядя…              Но правитель не дремлет. Его иссохшая грудь не вздымается в прерывистом дыхании, а уста не издают хрипов, как это всегда бывало. Принцесса подносит дрожащую руку к запястью мужчины, но пальцы не слушаются, хаотично дёргаясь. Второй ладонью она прикрывает рот, словно с него может слететь то ли крик, то ли плач, но тут же отнимает её, крепко сжимая в кулак. Осознание болью отдаётся в голове, сердце, лёгких. Казалось, по всему телу пробегает мелкая дрожь, когда два пальца пытаются нащупать пульс на единственной руке короля, но не обнаруживают его.              Визерис Таргариен мёртв.              Дейнис отнимает руку от тела короля, отступая на несколько шагов назад. Дыхание сбилось, и принцесса прикрывает глаза, стараясь утихомирить рваные вздохи и колотящееся сердце. Она знала, что королю долго не жить. Казалось, даже была готова к этому, ведь зачем ещё она приходила к нему каждый вечер, даже когда тот уже давно мирно спал? Почему прерывала чтение едва ли не на каждой странице, чтобы прислушаться к его дыханию? Она знала, что скоро это произойдёт, но, оказывается, всё равно не была готова. И принцесса вновь ощутила тот страх, с которым столкнулась много лет назад, когда королева рассказала ей об истинной причине гибели матери: неизвестность.              Теперь, когда государя не стало, всё кажется слишком глупым и незначительным. Её планы, что ещё совсем недавно казались разумными, теперь больше походят на детский лепет. Понимание ситуации теперь тоже кажется слишком неоднозначным. А будущее, которое их всех ждёт, становится слишком призрачным, почти несуществующим. Сегодня, прямо сейчас, началась война, которую они все так долго с опасением ждали. Сомнений в том, что она произойдёт больше нет, ведь теперь всё, что им остаётся — посадить на трон Эйгона и уничтожить Рейниру. Теперь это пугает куда больше, чем раньше.              Дейнис делает несколько глубоких, но рваных вздохов, выпрямляя спину. Лопатки почти касаются друг друга, но только так она может чувствовать себя хоть немного увереннее. Ноги плохо слушаются хозяйку, а руки дрожат так, словно только что она пережила самый ужасный из всех возможных ночной кошмар, а потому их приходится крепко сцепить перед собой. Таргариен покидает комнаты короля, и наконец может вдохнуть свежий, живой воздух, когда гвардейцы закрывают за ней тяжёлые двери. Подрагивающим голосом она отдаёт приказ не впускать никого в покои, и быстрым шагом направляется вглубь коридора.              Но на развилке останавливается, беспомощно оглядывая путь. Один из поворотов ведёт к покоям, где, должно быть, уже спит Эймонд, мирным, ничего не подозревающим сном. Прямой коридор же — к опочивальне королевы, и Дейнис приходится принять решение. Первое за этот день, но точно не последнее за времена, что их ожидают. И всё же идёт прямо, к Алисенте, минуя поворот к собственным покоям. Она позволит Эймонду ещё несколько спокойных мгновений. Позволит ещё немного пожить безмятежной, спокойной жизнью, где, на самом деле, царит счастье и умиротворение.              Покои королевы встречают девушку полумраком, а сама женщина непонимающе рассматривает её обеспокоенное лицо, стоя в ночной рубахе рядом с большой кроватью. Что-то во взгляде невестки говорит Хайтауэр, что случилось то, чего они так долго опасались, но она не может, скорее, не хочет принимать это во внимание. Женщина быстрым шагом преодолевает расстояние между ними, пытаясь взять руки принцессы в свои, но та прячет их за спиной, словно любое прикосновение может причинить ей физическую, нестерпимую боль.              — Король мёртв, — Дейнис опускает приветствие и поклон, грубо нарушая этикет, но ей кажется, что потрать она на это хоть мгновение, и они упустят слишком многое.              Королева даже не дёргается, но взгляд её говорит сам за себя: она в ужасе. То ли потому, что её муж, мужчина, с которым она провела в браке более двадцати лет, мёртв, то ли оттого, что теперь нет ни определённости, ни светлого будущего, ни понимания, что делать дальше. Женщина прикрывает рот рукой, словно сдерживая болезненный стон, но тут же выпрямляется, обхватывая руками плечи. В покоях тепло, но тело пробирает холод.              — Ты уверена? — она предпринимает последнюю попытку, уже зная, что это не сон. Просто не может до конца поверить.              — Я была у него, когда это случилось, — голос принцессы подрагивает, но лицо остаётся холодным. Не таким беспристрастным, как обычно, но она всё же не позволяет эмоциям взять над собой верх. — Ваша Милость, никто не должен знать. Нужно время, чтобы всё обдумать.              — Я проведу заседание Совета, — перебивает её королева, тут же зовя служанку, чтобы та помогла ей одеться. — Ты должна сказать Эймонду и… Только ему. Эйгону я сообщу сама.              Дейнис хмурится, понимая, что разговор на этом окончен. Королева уже отвернулась, а в покои вошла прислуга, и более принцесса не может сказать ни слова. Она не удосуживается даже поклониться, ведь недовольство уже поднимается по телу, окутывая каждую частичку кожи, словно срастаясь с ней. Их не пригласили на заседание Малого Совета. Ни её, ни Эймонда, ни даже Эйгона, которого они собираются посадить на трон. Они все так и остались пешками в чужой игре, которыми можно легко помыкать в собственных интересах. В свои покои принцесса практически влетает, не заботясь о сохранности сна мужа.              — Что случилось? — мгновенно реагирует Эймонд, поднимаясь с постели, словно и не спал вовсе. Но встревоженно-перепуганный вид жены заставляет остатки сна окончательно отступить. — Дейнис, что произошло?              Липкое предчувствие уже закралось в сознание принца. В такой час девушка может возвращаться только из одного места — из покоев короля. И если что напугало её не по пути оттуда, то точно там.              — Эймонд… — принцесса медлит, так и оставаясь стоять у двери. — Король…              Принцу не требуется продолжение: всё и так понятно. Он прикрывает единственный глаз, позволяя себе мгновение осознания. Он не скорбит, ему не больно и не тягостно на душе. Разве что от понимания, что спокойная жизнь подошла к концу, уступая место борьбе за власть, смертям и отчаянию. Эймонд возвращает ясный взгляд на жену, чьи плечи необычно сгорблены, словно на них свалилась вся тяжесть мира. Она не плачет, но её глаза слегка покраснели, и принц знает, что ей жаль короля куда больше, чем ему самому, его родному сыну. Он хочет обнять её, загрести в свои объятия и хоть на мгновение подарить ощущение покоя и защищённости, но девушка останавливает его, отрицательно качая головой.              — Я сказала твоей матери, — тараторит Дейнис, — она собирается созвать Совет прямо сейчас. Поднять вопрос коронации Эйгона, я уверена.              — Следовало сказать сначала мне, — раздражённо отвечает принц, уже понимая, к чему клонит его жена.              — Нас не пригласили на заседание, значит, даже не взяли в расчёт.              — Разумеется, — хмыкает Эймонд, совершенно не удивлённый таким раскладом. — Но нам и не требуется приглашение.              Принцу хватает нескольких минут, чтобы быть в полной готовности. Он тянет за собой жену, но не внимает её совету сообщить Эйгону и привлечь к заседанию и его. Они никогда не обсуждали свои планы с ним, даже несмотря на возникшую меж ними связь. Догадывался ли старший сын короля о своей участи, что уже предрешили ему мать, дед и брат с кузиной — неизвестно, но теперь Дейнис понимает, что это может сыграть с ними злую шутку. Лишь сейчас приходит осознание, как следовало поступать ранее, пока ещё была возможность, но в данный момент это едва ли имеет значение. Многое они уже упустили.              Когда супруги появляются в зале Малого Совета, там ещё не собралось и половины его участников: были лишь королева, десница и сир Кристон. Они напряжённо переглядываются между собой, но попыток прогнать нежеланных гостей не предпринимают, хотя ни у кого не возникает сомнений, что Отто Хайтауэр недоволен больше прочих.              Мужчина всегда считал своего второго внука куда более опасным и своенравным, чем остальных детей Алисенты. Если Эйгоном, что большую часть своей жизни был разгильдяем и пьяницей, можно было легко управлять, как и более мягким по своей натуре Дейроном, то Эймонд подчиняться совершенно не считал нужным. Это стало понятно ещё много лет назад, когда он, ещё мягкий и послушный мальчишка, оседлал Вхагар вопреки запрету матери и близко приближаться к драконам. И когда этот же мальчишка слишком резко стал молодым юношей, один взгляд которого заставлял придворных пугливо опускать глаза в пол, у десницы не осталось сомнений — он рад, что Эймонд лишь второй сын короля. Управлять этим внуком едва ли получилось бы.              Когда за столом собрались все лорды, совершенно не понимающие, что заставило королеву собрать их в такой поздний час, десница объявил присутствующим причину внезапного заседания. Казалось, словно на несколько мгновений все звуки в зале перестали существовать, и на головы присутствующих опустилась тяжёлая тишина. Некоторые лорды напряжённо переглядываются между собой, бросая взгляды на спокойно сидящую по правую руку от принца Дейнис. Дочь врага.              — Простите, Ваша Милость, — подаёт голос Тиланд Ланнистер, — но разумно ли допускать присутствие принцессы Дейнис на заседании Малого Совета?              Дейнис вопросительно поднимает бровь, окидывая мастера над кораблями холодным, пронзительным взглядом, но мужчина не тушуется, а лишь выше поднимает подбородок, уверенный в своей правоте.              — Принцесса Дейнис — моя жена, лорд Тиланд, — отвечает за королеву принц, — быть может, Вы и меня самого захотите выпроводить?              Уверенность Ланнистера утихает, а взгляд беспомощно перемещается на десницу, ведь королева кажется неспособной принимать решения. Плечи женщины слегка подрагивают, а взгляд, направленный в гладкую поверхность стола, не выражает никаких эмоций. Даже её прическа, обычно безукоризненная, сейчас кажется слишком небрежной, неподходящей для всегда идеально собранной королевы. Десница, заметивший искры, что метает единственный глаз внука, отвечает Тиланду сам, не дожидаясь, пока Алисента вникнет в суть разговора:              — Принцесса Дейнис на нашей стороне, лорд Тиланд, мы можем говорить открыто, — его голос спокоен, но один взгляд даёт Ланнистеру понять, что препирательств он терпеть не намерен. — А теперь нам стоит приступить к делам насущным, милорды.              — В таком случае, мы можем привести в действие наши планы? — тон мастера над кораблями пропитан недовольством, и он то и дело бросает косые взгляды на принцессу.              — Да, полагаю, что так, — соглашается Отто Хайтаэур, возвращая на законное место каменный шар, — нам предстоит сделать многое, как мы и обсуждали.              Дейнис усмехается, бросая многозначительный взгляд на мужа, что также не выглядит удивлённым. Они предполагали, что Совет имеет свои планы, по своему обыкновению плетёт заговоры втайне ото всех, и удивлённое лицо королевы лишь подтверждает их догадки. Она беспомощно оглядывается на отца, затем переводит взгляд на сына, не в силах вымолвить и слова. Алисента слушает рассуждения десницы о верных принцу Деймону рыцарях, казне и воронах, которых необходимо послать союзникам, и достигнув точки кипения наконец встревает в диалог.              — Верно ли я понимаю, что втайне от меня члены Малого Совета планировали посадить на трон моего сына?              Эймонд молчит, заинтересованно наблюдая за матерью и дедом. Ему неинтересны детали планирования заговора: принца интересует сама его суть. Лорды, заботящиеся лишь о собственном благополучии и положении при дворе, что успели вкусить прелести власти, захотят допустить к трону Рейниру в последнюю очередь. Они знают, при каком короле смогут получить наибольшую выгоду, а значит, на их план можно положиться. А если и нет, то хотя бы взять за основу. Принц не глуп и не наивен. Он знает о своих достоинствах и умениях, но не может не оценивать также свои недостатки. А главным из них было то, что знаний о войне и политике, полученных из летописей и рассказов, недостаточно для того, чтобы выиграть войну. Эймонд не военный стратег, но он быстро учится.              Он возвращается в реальность, когда скрипучий голос Лимана Бисбери разносится над головами присутствующих. Он — один из немногих сторонников Рейниры при дворе, и принц считает, что допускать его до этого заседания было опрометчиво. Куда проще было бы прикончить его во сне, чтобы его настрой не успел отравить разумы остальных, ещё не уверенных в своей позиции лордов. Но уже слишком поздно: Бисбери обвиняет королеву и членов Совета в заговоре против истинной наследницы Железного Трона, за что расплачивается жизнью.              Дейнис вздрагивает, хватаясь за покоящуюся на столе руку супруга, когда голова Лимана с треском ударяется о каменный шар в виде драконьего ока. Она хочет закрыть глаза, отвернуться, но не позволяет себе такой вольности, поэтому переводит взгляд на Кристона Коля, по чьей воле старый лорд распрощался с жизнью. И до неё наконец доходит вся суть ситуации, с которой они столкнулись. Теперь это — обыденность, обычное дело, и ещё не один несогласный лорд будет убит в ходе их семейных разбирательств за престолонаследование. Ей и самой придётся убивать, в этом нет сомнений.              И принцесса вновь теряет былую уверенность. Она чувствует, насколько глупо они с Эймондом выглядят со стороны: едва окрепшие юнцы, что решили, будто способны выиграть войну собственными силами. И понимает, что в Игре, на самом деле, есть куда более опытные, хитрые и расчётливые игроки, чем они сами. Раньше, когда король был жив, планировать свои ходы было просто. Сейчас же, когда война, казавшаяся слишком далёкой и призрачной, наконец нагрянула, все решения, принятые ранее, кажутся неверными, опрометчивыми. Каждый промах теперь чувствуется ярче, чем прежде. Но и отступать уже нельзя, ровно также, как подпускать к разуму неуверенность, что так и норовит окутать мысли своим холодным дымом. Девушка провожает взглядом покидающего палату Малого Совета сира Гаррольда, благородного и честного рыцаря, в чьих глазах нет ни страха, ни сомнения.              В её случае тоже слишком поздно для сомнений. Решение давно принято, и сейчас стоит лишь взять себя в руки и действовать. Так, как умеет она, в паре с тем, на что способен Эймонд. Они единственные союзники друг для друга, а потому и действовать должны сообща.              Когда заседание Совета подходит к концу, в замок уже пробиваются первые лучи восходящего солнца. Дейнис чувствует себя вымотанной, выжатой, словно лимонная долька. Кажется, будто сил не хватит даже на то, чтобы добраться до собственных покоев, но принцесса упрямится, когда Эймонд пытается отправить её на отдых. Это то, о чём они могут забыть на многие луны, и хоть девушка и считает доводы мужа справедливыми, согласиться всё равно не может. Сон едва ли придёт, а одиноко лежать в постели, предаваясь бессмысленным рассуждениям о правильности принятых когда-то решений она совершенно не хочет.              Наконец супруги оказываются в своих покоях, что ещё хранят тепло от угасающего очага. У них есть совсем немного времени, прежде чем Эймонд отправится в казармы рыцарей. Долгие месяцы он выстраивал доверительные отношения с простыми воинами, чтобы сейчас, наконец, призвать их к правильному выбору.              — Я должен позаботиться о верности рыцарей, — его шёпот едва слышен, но и он ударяет по гудящей голове принцессы. — Тебе стоит отдохнуть, пока ещё есть возможность.              — Я пойду к Хелейне, — отрицательно покачивает головой Дейнис, не поднимая покрасневших от недосыпа глаз, — и нужно поговорить с Эйгоном. Ты слышал лордов, — девушка переходит на валирийский, как делает всегда, когда волнуется, — они не дадут Рейнире шанса на мирное соглашение, и единственное, что удерживает их — слово твоей матери. Но совсем скоро решения будет принимать Эйгон. Он должен быть на нашей стороне.              Принц устало выдыхает, подходя ближе к супруге.              — Эйгон уже на нашей стороне, — парирует мужчина, но уже знает, что переубедить жену не удастся, — благодаря тебе он прислушается скорее к нам, чем к Отто и лордам. А если на нашей стороне король, то и власть у нас.              — Король… — усмехается Дейнис, откидывая голову назад, словно ситуация кажется ей забавной. Но вмиг её лицо вновь становится серьёзным, и она продолжает: — Мне страшно, Эймонд. Мы затеяли опасную игру, и только сейчас я понимаю, как беспечны мы были все эти годы, — она смотрит на мужа тяжёлым, почти потухшим взглядом, заставляя принца хмурить густые брови. — Мой отец — опытный военачальник и безупречный стратег, мы же лишь зазнавшиеся дети. Что, если нам его не одолеть?              — Нет, — слишком резко отрезает Эймонд, кладя свои руки на предплечья жены, словно поддерживая, чтобы та не упала. — Не стоит бояться, Дейнис. Слишком поздно. Твой отец ответит за свои грехи, и твоя мать будет отмщена, как ты и желала. Мы поставим на колени всех врагов и исполним все наши мечты, — его голос успокаивает, и принцесса невольно верит ему. — Я даю тебе своё слово, моя дорогая жена.              И Дейнис действительно верит. Не в судьбу, не в Богов, Старых или Новых, но в своего мужа, что дал ей слово. Они долго готовились к тому, что происходит сейчас, и всё равно оказались не готовы, но теперь это имеет мало значения. Теперь всё, что им остаётся — действовать. Раз планов, что они строили ранее, в спокойные времена, недостаточно, значит, нужно придумать другие и приводить их в реальность такими, какие они есть. А потому принцесса осторожно, почти невесомо касается губ мужа прежде, чем он оставляет её одну. Ему не хочется уходить ровно так же, как и ей отпускать его. Весь мир вмиг сошёлся лишь на одной комнате, самой уютной и тёплой в этот самый момент.              Но они оба знают, что должны делать, а потому ставят обязанности выше собственных желаний. Дейнис зовёт прислугу, но той не оказывается рядом, и ей приходится самой сменить платье, что, казалось, насквозь пропиталось смертью и страхом. Девушка не задерживает взгляд лиловых глаз на своём отражении в мутном зеркале, и так зная, что выглядит уставшей. От того, что ей довелось пережить в покоях короля, от бессонной ночи и заседания Малого Совета. И от чувств, что переполняют её внутри. Она идёт к покоям принцессы… почти королевы Хелейны, хмурясь не двоим стражникам, как раньше, а четверым, догадываясь, что их приставил Эймонд.              Опочивальня дочери короля встречает Дейнис лепетанием детей, обычно спокойных и тихих. Джейхейрис, старший из близнецов, отличался от сестры своим любопытным нравом, но и он был спокойным ребёнком. Девочка же, Джейхейра, была тихой и редко проявляла какие-либо эмоции, пугая этим кормилиц и нянечек. По замку давно ходил слух, что дети Эйгона и Хелейны наказы Богами за грехи своих родичей, на что Дейнис лишь закатывала глаза. Она любила своих племянников такими, какие они есть, и ни их необычно печальные для детей глаза, ни незаинтересованность в происходящем вокруг принцессу не пугало. Маленький Мейлор, её любимец, и вовсе был любопытным и весёлым мальчиком, совершенно не похожим на старших брата и сестру.              Хелейна поднимает мутный взгляд на принцессу, кладя на колени вышивку. Зелёный дракон на чёрном, словно ночь, полотне. Дейнис молчит, почти не глядя на подругу подходит к близнецам, что играют маленькими деревянными драконами, что вырезал им Эйгон. Они, казалось, и вовсе не обращают внимания на тётушку, на чьих губах впервые за этот день расцвела мягкая улыбка. Она гладит их по светлым макушкам, на мгновение представляя, какими будут их с Эймондом дети. И доведётся ли им вообще когда-либо появиться на свет. Дейнис велит женщине, что находилась рядом с детьми, кажется, с самого их рождения, увести племянников в детскую, и та тут же подрывается с места, зазывая за собой близнецов.              У самого выхода Джейхейра вырывает свою крохотную ладошку из руки няни, неожиданно подбегая к принцессе, что так и осталась стоять на прежнем месте, и обнимает её ногу, словно цепляется за последнюю надежду.              — Страх — это погибель, — мягкий детский голосок ударяет Дейнис по ушам, — а тебе нельзя бояться, ведь ты должна жить.              Девочка отступает так же резко, как и приблизилась, и смотрит удивительно взрослым, осмысленным взглядом, словно знает куда больше, чем самые почтенные мудрецы в Цитадели. Она разворачивается и так же быстро возвращается к брату и удивлённой няне, что не смеет обронить ни слова. И Дейнис, что едва ли удостаивалась объятиями племянницы больше, чем два раза за все четыре года её жизни, не может даже пошевелиться, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Дар, которым обладает Хелейна, не пугает девушку, но слова Джейхейры, что унаследовала его от матери, заставляют кожу покрыться мурашками.              — Она унаследовала твой дар, — скорее утверждает, нежели спрашивает Дейнис, глядя на давно закрытую дверь.              — Да… — тихо отвечает Хелейна, смущённая словами дочери не меньше, чем та, кому они предназначались. — Она говорит редко, но если говорит, то слова её приводят порой в ужас, — девушка поднимает взгляд на подругу, приглашая её присесть на софу напротив. — Я знаю, зачем ты пришла.              Дейнис наконец возвращает внимание на Хелейну, и во взгляде появляется сочувствие. Она не знает, успели ли сообщить принцессе о кончине короля, а потому не понимает, как вести себя.              — Мне жаль, Хелли, — выдавливает Дейнис, всё же садясь на диван. — Где Эйгон? Ему уже сообщили?              — Он не хочет быть королём, Дейнис, — необычно холодно произносит принцесса, глядя прямым, строгим взглядом. — Вы хотите посадить его на трон, но ему это не нужно. Как и мне.              — Порой тот, кто не стремится к власти — наилучший вариант, — девушка чувствует напряжение, витающее в воздухе, а потому сильнее расправляет плечи. — Мне нужно поговорить с ним. Скажи мне, Хелли, где он?              Дочь покойного короля молчит, вновь опуская глаза на вышивку. Она и сама не знает, почему в голове крутится лишь зелёный дракон, что яростно рассекает ночное небо, но от этой картины веет холодом и смертью. Принцесса едва ли может объяснить это ощущение словами, но точно знает, что случится что-то плохое. И единственный человек во всём Красном Замке, что сможет хоть отдалённо понять её — Дейнис.              — У меня плохое предчувствие, Дени, — начинает принцесса, проводя пальчиками по чёрным нитям. — Сын за сына, Кровь и Сыр, — словно во сне произносит она слова, что вихрем крутятся в голове.              Дейнис хмурится. Предсказания Хелейны, что она слышала ранее, всегда были такими — туманными и непонятными, смысл которых можно осознать лишь когда событие уже произошло. Но эти слова отдаются ужасным предчувствием и в сердце Дейнис. Сын за сына. Девушка даже не представляет, кого именно это касается, но точно уверена, что означает это смерть. Хелейна шепчет едва слышное «Мне страшно», и Дейнис её прекрасно понимает. Ей тоже до ужаса страшно. Но Джейхейра, её маленькая милая племянница, права. Страх — это погибель. А они все обязаны выжить.              — Не стоит бояться, — принцесса повторяет слова, сказанные ранее мужем, но звучат они не так убедительно. — Назад пути нет, мы либо боремся, либо погибаем.              — Но я не воительница! — вдруг повышает голос дочь короля, хлопая ладонью по натянутой ткани вышивки. — И Эйгон тоже не воин, нам не место во всём этом. Королём впору быть Эймонду, а тебе — королевой подле него…              Дейнис не находит, что сказать. Она и сама думала о таком раскладе. Сколь сладко было бы сесть на Железный Трон рядом с мужем, достойным и сильным мужчиной, что стал бы великими правителем. Государем, что вновь возвысил бы род Таргариенов, как сделал это Завоеватель, поставив на колени лордов Вестероса. Но с мужем они эту тему ни разу не поднимали. Они оба в глубине души считали себя предателями: Визерис до самого своего конца хотел видеть на троне Рейниру, а значит, все они предали его волю. А потому Дейнис предпочитает не представлять на престоле ни себя, ни мужа, чтобы и мысли о правлении не появлялись в голове.              — Эймонд — второй сын, — наконец находится с ответом девушка, — а я дочь Порочного Принца. Наш удел не править, а направлять короля, — слова почти застревают в горле, но голос, к счастью принцессы, не дрожит. — Ни я, ни твой брат не дадим тебя в обиду, дорогая подруга.              Дейнис подсаживается к Хелейне, хорошо зная, что та не любит чужих прикосновений, а потому спрашивает разрешения прежде, чем заключить её в крепкие объятия, которые нужны и ей самой. Она может позволить себе слабость перед мужем, но не перед Хелейной, робкой и добросердечной. Ей она должна показать силу и уверенность, чтобы душа её была спокойна. Она ещё раз спрашивает принцессу об Эйгоне, и, получив ответ, обещает ей, что всё будет хорошо, сама не до конца веря в своё утверждение, что, впрочем, прозвучало вполне уверенно. Она не может сказать наверняка, но обратится в тихой, безмолвной молитве к Богам, в которых тоже не верит. Но вера сейчас необходима, и не столь важно во что именно: в Богов, себя или драконов.              — Есть какие-нибудь новости? — выходя из покоев принцесса тихо обращается к сиру Аррику, верному рыцарю, что с самого первого её появления в столице каменной стеной охраняет её покой.              — Принца Эйгона увели к королеве, принцесса, — так же тихо отвечает рыцарь, — и, насколько мне известно, принцессу Рейнис заперли в её покоях.              Дейнис останавливается так резко, что спокойно идущие за спиной гвардейцы едва успевают не врезаться в неё. Она зло смотрит на Каргилла, словно это он виноват в заточении Почти Королевы. Принцесса знает, кого следует винить в таком непростительном обращении с леди Дрифтмарка, а потому даже не удосуживается спросить у рыцаря, кто именно отдал такой приказ. Раз Эйгон уже у королевы, и поговорить с ним прямо сейчас у Дейнис нет шанса, то остаётся лишь один вариант — помочь Рейнис.              — Немедленно отправляйтесь в Драконье Логово, — чётко отдаёт приказ принцесса, уводя рыцаря чуть в сторону, — прикажите драконоблюстителям подготовить Мелеис к часу совы. А затем возвращайтесь в замок, — она смотрит в глаза мужчины с надеждой, скорее прося его, нежели указывая. — Никто не должен знать об этом. Я надеюсь на вас, сир Аррик.              — Я не подведу Вас, моя принцесса, — мужчина отвешивает лёгкий кивок головой прежде, чем отправиться в путь.              Дейнис ускоряет шаг, точно зная, что должна сделать. Почти влетает в собственные покои, и вновь не видит в них прислугу, что в такой час уже давно должна была сменить простыни и убрать комнаты после сна господ. Догадка о том, что всех слуг заперли в темницах, мгновенно посещает голову принцессы, но в этот самый момент её это мало заботит. Девушка достаёт из одного из сундуков увесистый мешок и опустошает его содержимое от всего лишнего, а затем направляется к потайному ходу, закрыв прежде главную дверь на замок.              Путь к покоям принцессы Рейнис не отнимает много времени, но несколько раз она сбивается с пути, сворачивая не в те коридоры, и мысленно обещает себе в скором времени вновь изучить все важные маршруты. Удивлённую Почти Королеву Дейнис застаёт стоящей у окна, что выходит во внутреннюю часть замка.              — Принцесса Рейнис, — здоровается девушка, закрывая за собой потайную дверь, спрятанную за гобеленом.              — Что ты здесь делаешь, Дейнис? — женщина растерянно переводит взгляд с гостьи на проход, из которого она мгновением ранее появилась. Едва ли ей было о нём известно.              — Пришла помочь, — легко отвечает Дейнис, кладя мешок на письменный стол. — Десница не доверяет ни Вам, ни мне, полагаю, именно посему Вас здесь и заперли.              — Что за переполох в замке? — Рейнис подходит ближе к девушке, и её красноречивый взгляд даёт женщине все необходимые ответы. — Король мёртв?              Дейнис кивает, отводя взгляд.              — Я принесла плащ, — принцесса кивает головой на принесённый мешок. — В час совы я приду к Вам тем же путём, что и сейчас, и помогу выбраться из замка. Верный мне рыцарь отведёт Вас к Логову, где уже будет ждать Мелеис, — она вновь поднимает взгляд, на этот раз полный уверенности, на Почти Королеву, встречаясь с её холодными, словно зима на Севере, глазами. — Вы должны лететь на Драконий Камень и сообщить Рейнире о смерти Визериса, чтобы она не успела заподозрить Вас. К тому времени Эйгон уже будет коронован на глазах у тысяч жителей столицы.              — Должна? — усмехается женщина, чуть наклоняя голову набок. — Это приказ?              — Это просьба, принцесса, — отрезает Дейнис, с вызовом глядя на женщину. — Однажды Вы сказали мне, что драконы — самая большая ценность. Это же мне сказал король перед самой смертью. Но никто не будет заботиться о драконах так, как мы, их всадники, — её голос пропитан сталью, а лиловые глаза впервые за этот день горят непоколебимой уверенностью. — Ни десница, ни члены Малого Совета не будут заботиться о том, без чего наша власть померкнет. Но мы с Эймондом будем, потому что знаем, что делает наш дом великим.              Губы Рейнис вновь растягиваются в ухмылке, а глаза смотрят заинтересованно, словно слова девушки знатно позабавили её.              — Но война неизбежна, и драконы будут гибнуть, — Почти Королева подходит ещё ближе, глядя на гостью свысока. — Ты и сама знаешь, что Рейнира ни за что не откажется от своих притязаний на трон, а значит, войны не миновать. Драконы будут убивать драконов в любом из раскладов.              — Да, верно, — соглашается Дейнис, складывая руки в замок, — но на войне не избежать потерь. Кто-то должен умереть, чтобы в государство вернулся мир, — она выдерживает паузу в несколько мгновений прежде, чем продолжить: — Передайте моим сёстрам, что я буду ждать их здесь, в Красном Замке. Пусть не спешат, но и не задерживаются.              Принцесса неспешно кивает Почти Королеве и направляется назад к потайному ходу, пока никто не заметил её отсутствия в собственных покоях и не застал здесь, в месте, где быть её не должно. Но голос леди Дрифтмарка заставляет её остановиться.              — Когда Эйгон взойдёт на трон, помни о том, что сказала мне сейчас. Не позволь жажде мести ослепить тебя.              Дейнис не оборачивается, но едва заметно кивает то ли Рейнис, то ли себе самой. Эта женщина всегда вызывала в Таргариен уважение, а её слова казались мудростью, которою ей, ещё совсем юной деве, только предстоит постигнуть. Она прощается с Почти Королевой, ещё раз напомнив, когда та должна быть готова, и покидает комнату, оставляя после себя лишь едва ощутимый цветочный запах.