Личная война

      Видеть на Железном Троне Отто Хайтауэра казалось неправильным. Слишком выбивающимся из общей, правильной картины: лорды и леди, пришедшие поглядеть на разбирательство; королевская семья, горделиво стоящая в зале и уже привычно разделившаяся на две части. Но Железный Трон — древнее, величественное сооружение, которое, на самом деле, все присутствующие презирали и, быть может, даже побаивались. Железный стул, что погубил столько жизней. И всё же, это наследие дома Таргариен. Выкованный из тысячи мечей павших и склонивших колени врагов Эйгона Завоевателя, трон принадлежал только тем, в ком течёт драконья кровь. Десница тут казался лишним.       Дейнис видела Отто на престоле уже не впервые, хотя всё ещё не могла сказать, что привыкла. Но несмотря на собственные противоречивые чувства, недовольство на лицах родичей из Драконьего Камня знатно позабавило принцессу. Они так давно не были в столице, что вид столь ненавистного Хайтауэра на троне предков оставило на их лицах незабываемый отпечаток презрения вперемешку с отвращением и негодованием. И всё же, Рейнира казалась девушке напуганной, хоть та изо всех сил старалась этого не показывать голодным до каждой её эмоции придворным: стоит им почуять её страх, как шансы на победу станут ничтожны.       Впрочем, Дейнис считала, что шансов и без того мало. И хотя наглость и высокомерие Веймонда Велариона поистине раздражали, прошение было вполне обоснованным: его желание сохранить род и передать Плавниковый Трон истинному Велариону принцесса поддерживала. В Люцерисе нет и капли морской крови, а от одного вида кораблей его воротит, но Дейнис считала, что даже не будь это так, брат Морского Змея по-прежнему казался бы ей куда более разумным выбором. Едва ли Деймон и Рейнира с ней бы согласились.       И хотя лицо Порочного Принца казалось более чем спокойным, его глаза говорили куда больше: он напряжён и даже обеспокоен. Сегодня победа достанется зелёным, и Деймон это знает, ведь дело не только в том, что Веймонда поддерживают королева и десница. Просто на его стороне правда, и это известно всем, у кого есть глаза. Всем, кроме короля, разумеется, ведь никто более не мог быть так слеп к грехам Отрады Королевства.       Дейнис, как ей и положено, встала подле мужа, отделяя себя от отца и его семьи. И хотя принцессе, как ей казалось, удалось убедить наследницу в своей верности и безграничной любви, взгляд Рейниры, украдкой брошенный в сторону подруги детства и падчерицы, всё же выражал неприкрытое недовольство. Женщина не была в восторге, что Дейнис осталась стоять на стороне врага, но всё же понимала — таковы правила, и стоит принцессе нарушить их, как доверие Зелёной Королевы будет подорвано. Этого она никак не могла допустить. Точно не сейчас, когда падчерица может помочь им в возможных сражениях.       Девушка почти не слушает речь брата Морского Змея, погружаясь в собственные мысли. Он говорит что-то о крови, и Дейнис лишь мимолётно бросает взгляд на Люка, что сжимался с каждым словом Веймонда всё больше. И ей даже на мгновение подумалось, что эти мальчишки не заслуживают такой участи: просто дети, которые не выбирали, кем и как им родиться. А затем ловит на себе презрительный взгляд Джейса, и мгновенная жалость испарилась так же внезапно, как и появилась в голове принцессы. Рейнира сказала ей, что сводные братья до сих пор считают её предательницей, но девушку это нисколько не тронуло. Лишь в очередной раз позволило неприязни вспыхнуть в сердце.       Дейнис тихонько хмыкает, когда десница предлагает наследнице право выдвинуть свои претензии вместо сына. Ей действительно интересно, что же может сказать Рейнира, прекрасно зная, что не права. Девушка бросает взгляд на стоящего рядом мужа и видит неизменное отвращение на его лице: так происходит каждый раз, когда речь заходит о единокровной сестре или её детях. Сейчас же ему приходится выносить их общество, наблюдать за их бесстыдными попытками оправдать свои очевидные грехи и терпеть оскорбление всего королевского рода, что нанесла Рейнира своей глупостью. Принцесса понимала Эймонда, но позволить себе столь ярко показывать миру эмоции не могла, зная, что за каждым её взглядом наблюдает отец, словно стервятник, что ожидает, когда же его жертва испустит последний вздох, чтобы наконец обрести возможность полакомиться её плотью.       Принцесса едва заметно поднимает уголок губ, забавляясь началом речи наследницы, что, разумеется, решила напомнить окружающим о клятвах, принесённых ей более двадцати лет назад. Но веселье во взгляде девушки пропадает, когда массивные расписные двери в Тронный Зал открываются, а сир Эррик объявляет присутствующим о приходе короля.       Дейнис, как и все, кто пришёл на это шутовское представление, не отрывает взгляда от тяжело идущего Визериса, что, казалось, вот-вот свалится на каменный пол и испустит последний вздох. Его фигура более не выглядит такой величественной и сильной, как раньше, но никто не смеет издать и звука, завороженно наблюдая за сгорбившимся над тростью правителем. Некоторые всё же опускают глаза в пол, не имея сил и дальше смотреть на его мучения, но принцесса смотрит не отрываясь, и во взгляд лиловых глаз проскальзывает гнев.       Они проиграли.       Визерис, что ещё вчера едва мог узнать родную дочь, сейчас направляется к трону, словно дух его вновь наполнился жизнью, пусть и угасающей. Девушка даже не заметила, когда успела сжать предплечье Эймонда, что стоял справа от неё, но, когда её взгляд упал на непроницаемое лицо мужа, она лишь подтвердила свою догадку. Принц тоже всё понял. Его отец, уже много месяцев не поднимающийся с постели, пришёл на заседание, чтобы помочь Рейнире. Ненависть, такая отчётливая и яркая, скользнула по острому лицу, но Дейнис знала, что за этой эмоцией скрывается на самом деле.       Боль. Обида. Непонимание.       Принцесса бросает осторожный взгляд на королеву, что прикрыла глаза, осознавая собственное поражение. Король не позволит никому и слова сказать о незаконности рождения внуков, а значит, исход этого заседания уже предрешён. Рейнире, что сейчас обескураженно смотрит на своего отца, снова сойдёт всё с рук. Дейнис злится, но не позволяет истинным эмоциям бросить тень на лицо, оставаясь всё такой же спокойной. И всё же девушка слегка дёргается вперёд, когда корона государя со звонким стуком падает на пол у его ног. Она хочет броситься ему на помощь, как делала это всегда, но не смеет сделать и шага, замечая идущего к брату Деймона. Его помощь не находит отклика в пылающем негодованием сердце девушки.       Король тяжело садится на своё законное место, но больше не выглядит на нём естественно. Люди говорят, что Железный Трон сам решает, кто достоин сидеть на нём, отвергая всех неугодных королей, подобно Мейгору. Едва ли Дейнис верит в россказни придворных и слуг, но с удивлением отмечает, что звучит это утверждение правдоподобно. Визерис хоть и был хорошим человеком, но правитель из него вышел весьма посредственный.       — Признаться, я в замешательстве, — сиплый голос государя разносится по Тронному Залу, — я не понимаю, зачем выслушивать прошение по решённому вопросу, — Дейнис прикрывает глаза, не позволяя разочарованной усмешке появиться на лице. Она не удивлена, но обида всё равно касается души. — Только один человек может достоверно знать о желаниях лорда Корлиса — это принцесса Рейнис.       Девушка переводит взгляд на Почти Королеву, но от такого расклада легче на душе не становится. Дейнис не уверена, как правильно поступить в этой ситуации, но одно знает точно: леди Дрифтмарка оказалась в весьма затруднительном положении. Окажи она поддержку младшему брату мужа, и на доверие Рейниры более можно не рассчитывать. Но и отдавать Плавниковый Трон Люцерису кажется слишком неразумным. Мальчик, в котором не течёт кровь Веларионов, не может стать наследником этого рода, и принцесса Рейнис это знает. Девушка настораживается, когда Почти Королева выходит в центр зала, ведь возможное решение этой проблемы уже проскользнуло в острый ум.       — Мой супруг всегда хотел, чтобы Дрифтмарк перешёл через сира Лейнора к его законному сыну, Люцерису Велариону, — женщина выглядит уверенной в своих словах, словно никаких сомнений и быть не может. — Его мнение не менялось, как и моё одобрение, — Дейнис едва заметно хмурится, бросая осторожный взгляд на мачеху. — К тому же, принцесса Рейнира сообщила мне о своём желании женить своих сыновей Джейса и Люка на моих внучках, Бейле и Рейне, с чем я от всей души согласна.       Дейнис дёргается, переводя взгляд на сестёр, но не видит на их спокойных лицах и тени удивления: они стоят горделиво, а их холодные взгляды направлены строго на короля. Девушка кожей чувствует взгляд десницы, но никак не может показать ему, что сама удивлена не меньше. Она лишь цепляется глазами за облегчённо выдохнувшую Рейниру, но не может понять, чего хочет Рейнис. Уверенности в своём положении? Возможности переметнуться на другую сторону? Обеспечить надёжное будущее для внучек?       Принцесса неотрывно смотрит на Почти Королеву, надеясь получить хотя бы мимолётный взгляд, который прольёт свет на её мотивы, но женщина отворачивается, становясь на своё прежнее место, и взгляд её не падает ни на кого, кроме государя. Дейнис впервые за много лет вновь чувствует неуверенность в правильности своих решений. Довериться Рейнис теперь кажется наибольшей глупостью, которую она только могла совершить, а вчерашний ужин с отцом и мачехой — фарсом, устроенным ими же лишь для того, чтобы потешиться над глупой девчонкой, что возомнила себя умелым игроком.       И Дейнис действительно боится, что её опасения правдивы, а потому не решается поднять глаз на родичей из Драконьего Камня, ожидая увидеть на их лицах торжествующее презрение. Почти Королева и близнецы предали её, встали на сторону столь ненавистных для всех них чёрных. Девушка слишком углубляется в тревожные размышление, и возвращается в реальность лишь когда громогласный голос Веймонда Велариона разносится по Тронному Залу.       — Он — не истинный Веларион! — Дейнис обращает взор на перепуганного Люка, на которого обращён гнев мужчины. — И уж точно не мой племянник.       Рейнира предпринимает жалкую попытку отправить сыновей к себе в покои,проявляя слабость, и девушка поднимает уголок губ, когда на защиту детей наследницы вновь встаёт король. Она на мгновение жалеет, что ей досталось место в первых рядах, оборвав все возможности наконец явить миру настоящие, неподдельные эмоции, что рвутся наружу. Презрение, негодование, гнев, унижение и ненависть. Жгучая, всепоглощающая ненависть к мачехе и её вседозволенности. И разочарование в дяде, что вновь закрыл глаза на все грехи своей порочной, бесстыдной дочери.       — Мой дом пережил Рок и тысячи других бедствий, и будь прокляты Боги, я не допущу, чтобы мой род прервался из-за этого… — Веймонд замолчал, но Дейнис знала, что он хочет сказать.       И чувствовала, что скажет. Он слишком взбешён, а тихое, но такое оглушительно звучащее «Скажи» Деймона лишь подлило масла в огонь.       — Её дети — бастарды! — крик Велариона эхом разносится по Тронному Залу, заставляя всех присутствующих затаить дыхание.       И Дейнис ликует, глядя на обескураженное лицо наследницы. Никто и никогда не озвучивал этот вывод, всем известный и давно понятный, так открыто и нагло. Принцесса знает, что брат Морского Змея покойник, но его слова заставляют лиловые глаза загореться злым, торжествующим пламенем. Эймонд не скрывает своей улыбки: ему, в отличие от жены, нечего скрывать, и притворяться он не намерен. Он, казалось, нутром чувствует эмоции Дейнис, но её лицо остаётся почти непроницаемым. Лишь тот, кто давно с ней знаком может понять, что она ликует. Она знает, что должна изобразить злость на Веймонда Велариона на случай, если взгляд кого-то из ненавистных родичей наткнётся на неё, но не может заставить себя сделать это.       — А она просто шлюха, — мужчина окончательно подписывает себе смертный приговор.       Его слова, казалось, застыли в воздухе, заставляя лордов и леди напряжённо вздыхать и перешёптываться. Король тяжело поднимается со своего места, вынимая из ножен кинжал и грозясь отрезать наглому Велариону язык. Но Дейнис уже знает, что угрозе короля не суждено сбыться, ведь за спиной мужчины уже появился Деймон с Тёмной Сестрой в руках.       Ужасающий звук раздался по помещению, и казался всем вокруг куда более оглушительным, чем недавно произнесённые слова в адрес наследницы. Дейнис чуть дёрнулась назад, не привыкшая к убийствам, и тут же была грубо отодвинута рукой Эймонда за его спину. Принц не боялся ни вида крови, ни наполовину отрубленной головы Веймонда, но отчего-то закрыл собой жену, словно следующая на очереди смертников именно она. Ему не пришло в голову броситься к сестре или матери, что, он уверен, были куда более впечатлительны к такому зрелищу. Он намеревался защитить лишь Дейнис: неосознанно, скорее рефлекторно.       Принцесса дёргается снова, когда слышит затерявшийся среди других звуков в зале хрип короля, и тут же отстраняется от супруга, направляясь к дяде. Она зла на него, разочарована его поступком, но не помочь не имеет ни желания, ни права. Королева опережает невестку всего на несколько мгновений, и обе женщины принимаются поднимать стонущего от невыносимой боли Визериса и тут же передают его рыцарям, чьи руки способны выдержать вес государя. Они так и остались стоять на прежнем месте, возле трона, глядя на удаляющуюся фигуру ослабленного всеми событиями короля.       Девушка спускается со ступеней, огибая взволнованную Рейниру, и даже не удосуживается поклониться ни королеве, ни кому-либо ещё. Она не смотрит даже на Эймонда, и так зная, что он последует за ней: её взгляд прикован к сёстрам, что пусть и были обескуражены произошедшим, намёк Дейнис поняли. Ей нужны объяснения, и она не успокоится, пока не получит их. Но Бейла опережает её, пройдя прямо перед носом старшей сестры и тихонько, на высоком валирийском бросив простое «Доверься нам». Этого достаточно, чтобы воспалённый разум принцессы хоть немного успокоился.

***

Дейнис бывала на напряжённых ужинах и прежде. Наблюдала неловкость и косые взгляды, слышала перешёптывания и чувствовала нависшую в воздухе угрозу. Это было обычным делом при дворе, и за время своего пребывания здесь она научилась этого не замечать. Действовать в своих интересах; говорить то, что от неё требуется и вежливо улыбаться всем без разобру, кто бы перед нею ни сидел. Когда-то, годами ранее, напряжение за столом порой чувствовалось и на Драконьем Камне, среди людей, связанных кровью, и принцесса этому давно перестала удивляться.       Дом Дракона столетиями связывали крепкие, нерушимые узы, что были намного глубже, чем мог себе представить простой люд. Но если Таргариены начинают вражду, то её пламя покрывает всё вокруг, опускаясь на землю горьким пеплом. И сейчас, стоя посреди Малого Чертога, в окружении тех, кто считался её семьёй, Дейнис знала, что пламя вражды будет гореть ярче обычного, ведь драконы будут сражаться не с людьми, а с драконами. Какими бы крепкими не были узы, Дом Дракона ныне разобщён.       Напряжение витало в воздухе неприятным, сильно ощутимым смрадом дыма, сопровождаемое тихими перешёптываниями членов семьи между собой и суетой слуг, что торопливо расставляли блюда на длинном, почти нарочно разделяющим семью на две стороны столе. Дейнис стояла чуть поодаль, беседуя с Бейлой и Рейной, но не затрагивая тему недавно произошедших событий. Никому из них не хотелось ворошить неприятные воспоминания о смерти Веймонда Велариона. Едва ли по нему кто-нибудь скорбел, но увиденное и услышанное горько кололо внутри. Их беседа была непринуждённой, скорее светской, хотя внутри принцессы всё пылало от нетерпения.       Когда массивная дверь открылась, и стража внесла в зал короля, члены королевской династии разместились на предназначенные им места, соблюдая безопасное, насколько это возможно, расстояние. Никто, кроме бедного, больного короля не желал находиться ни в этом зале, ни тем более за этим столом. Но воля Визериса была исполнена, и людям, яростно ненавидящим друг друга, приходилось старательно делать вид, будто тень войны не нависла над каждым из них.       Эймонд был напряжён, хотя его внешний вид никоем образом этого не выдавал, и принц оставался всё так же холоден и спокоен. Но его супруга знала, что умиротворение, читающиеся на его лице, было ничем иным, как умело держащейся маской. Внутри него, словно шторм, бушевала ярость. Дейнис же, ожидающая от этого вечера лишь неприятных эмоций, напротив, была на удивление спокойна. Её не беспокоили ни яростные взгляды сводных братьев, ни неуверенность, закравшаяся в разум после решения Почти Королевы выдать внучек за бастардов Рейниры. И даже неоднозначный взгляд отца не тревожил её душу, хотя понять его до конца она всё же не могла. Что это? Заинтересованность? Понимание? И то, и другое, вероятно. Если это так, ей казалось, что в таком случае назревает ещё больше вопросов, ответов на которые ей не было суждено узнать.       Жажда мести и злость на Деймона никуда не испарились, но теперь тихим завыванием ветра прогуливались по грудной клетке. У неё ещё будет возможность отомстить за убийство матери, и ему пока не обязательно знать, что его ждёт. Дейнис знает, как действовать, а потому может и подождать. Месть подают холодной, не так ли? Но принцесса преподнесёт её огнём и кровью, как и подобает истинному Таргариену. И ей плевать, как долго она будет вынуждена притворяться верной и любящей дочерью.       — Как радостно видеть всех вас вместе, — тяжело дыша начинает король, но никто из присутствующих не разделяет его счастья.       Королева предлагает помолиться, и все складывают ладони в молитвенном жесте. Все, кроме Деймона, что от слов Алисенты лишь позабавился. Он веселящимся взглядом осматривает родичей, остановив свой взгляд на ухмыляющейся дочери, что в ответ наблюдала за ним. Ни годы жизни при дворе, ни долгие беседы с королевой не привили Дейнис любовь к Семерым, а потому и молитвы не вызывали в ней должного уважения. Эймонд же, что с супругой был полностью солидарен, то ли из уважения к матери, то ли из нежелания в очередной раз видеть ненавистные лица, всё же прикрыл глаза. Принцесса была готова поставить десять золотых на то, что он даже мысленно произнёс молитву о скорейшем завершении этого нелепого ужина.       — Мне кажется, есть повод для празднования, — продолжает Визерис, когда молитва подошла к концу, — мои внуки, Джейс и Люк, женятся на своих кузинах, Бейле и Рейне, чтобы укрепить узы между нашими домами.       Дейнис переводит взгляд на сестёр, что мягко, но слегка натянуто улыбаются своим женихам, и тоже выдавливает из себя улыбку, сверля глазами то Бейлу, то Рейну. Сами же они тоже бросили мимолётный взгляд на сестру, но внимания ни на ней, ни на недовольном Эймонде задерживать не стали, полностью увлекаясь предложением государя выпить за принцев. Дейнис и Эймонд поднимают кубки, но не пьют: лишь для виду касаются их губами, коротко переглядываясь. Эйгон что-то шепчет Джейсу, но принцесса не может услышать его слов, и ей остаётся лишь поджимать губы и надеяться, что кузен не станет причиной драки.       — Выпьем также за принца Люцериса, будущего лорда Приливов, — озвучивает следующий тост король, и на этот раз Эймонд даже не удосуживается притвориться, принципиально отставив вино в сторону.       Правитель Семи Королевств тяжело поднимается со своего места, опираясь на деревянную трость, и за столом вновь воцарилось молчание, а взгляды приковались к сгорбленной фигуре.       — Мне радостно на сердце, и одновременно печально видеть ваши лица за этим столом, — каждое слово даётся Визерису нелегко, и он делает короткие паузы, пытаясь отдышаться. — Лица тех, кто дороже мне всего на свете. Тех, кто так отдалились друг от друга в последние годы.       Король даже не подозревает, насколько его слова правдивы, ведь он по-прежнему глядит на мир сквозь ширму собственных надежд и желаний, которым не суждено воплотиться в жизнь. Дейнис хочет опустить взгляд, чувствуя едва заметный, почти призрачный укол совести и сожаления, но не смеет оторвать глаз от дяди, когда его рука поднимается к маске, скрывающей половину лица. Она не отворачивается и не опускает взор, когда золотая вещица с грохотом падает на стол, как это делают члены её семьи. Она привыкла к такому королю, и его вид уже давно не страшит её.       — Моё лицо уже не так симпатично, если вообще когда-либо было, — Визерис оглядывает присутствующих, растягивая сухие, бескровные губы в подобии улыбки. — Но сегодня я хочу, чтобы вы видели, каков я есть. Видели не только короля, но и вашего отца, — взгляд единственного здорового глаза обращается к детям, но задерживается на Рейнире, — брата, мужа, деда и дядю, — король поочерёдно осматривает семью, словно пытается навечно запечатлеть их лица в своей памяти, — которому, видимо, недолго осталось быть с вами.       Принцесса на мгновение прикрывает глаза, осторожно опуская руку на колено мужа. Его тело напряжено точно так же, как и её, и он накрывает тонкую ладонь своей, крепко сжимая её. Эймонд едва ли может сказать, что действительно любит отца. Человека, что никогда им, на самом деле, и не был. Визерис всегда был для него королём, но никогда — отцом. Заботливым, любящим, участливым. Но его слова, что сейчас звучали словно предсмертное прощание, всё же затронули почти окаменевшее от ненависти и гнева сердце.       — Давайте прекратим таить злобу в наших сердцах, — продолжает свою речь государь, и Эймонд впервые отводит от него взгляд, что в одно мгновение потерял прежнее сожаление и жалость, вновь становясь холодным, словно Стена на далёком Севере. — Корона не может быть сильной, если Дом Дракона будет разобщён. Оставьте обиды в прошлом! Если не ради короны, то хотя бы ради старика, который любит вас всей душой.       Тяжёлое дыхание короля кажется непозволительно громким в давящей тишине, что воцарилась за столом. Королева помогает ему сесть, не произнося ни слова, и возвращается за стол, невидящим взглядом разглядывая тарелку перед собой. Но женщина вновь возвращает разум в реальность, когда со своего места поднимается принцесса Рейнира. Она благодарит Алисенту за заботу об отце, и просит прощения в конце тоста. И Дейнис наконец делает глоток вина, впервые за этот день соглашаясь с наследницей.       Вслед за ней поднимается и Хайтауэр.       — Ваша любезность глубоко тронула меня, принцесса, — голос королевы едва заметно подрагивает, и Дейнис хмурится, замечая её нервозность. — Мы обе матери, и любим наши детей. В нас больше общего, чем мы иногда готовы признать… — женщина поднимает кубок, глядя на наследницу. — Я поднимаю бокал за Вас и Ваш дом. Вы станете славной королевой.       Девушка дёргается, едва успевая остановить рвущиеся наружу эмоции. Она бросает осторожный взгляд сначала на мужа, что выглядит слегка обескураженным, а затем на десницу, что вопросительно выгнул бровь, слушая речь дочери. Дейнис знает, что это значит. Слабость. Королева, что так долго проповедовала ей и детям ненависть к наследнице, сейчас вдруг вспомнила о старой, давно умершей дружбе, что связывала их много лет назад. И принцесса чувствует, что даже спустя столько времени Алисента не забыла тёплых чувств, а значит, это станет угрозой.       Дейнис снова бросает опасливый взгляд на Эйгона, что впервые за долгое время вновь стал осушать бокал за бокалом, и хмурится, когда тот поднимается со своего места. Он обходит стул Джейса и тянется к кувшину рядом с Бейлой, но принцесса готова поспорить, что не вино стало причиной его внезапного порыва. Он говорит что-то едва заметно ухмыляющейся Бейле, на что Джейс напряжённо сжимает руки в кулаки, и наконец добивается своего. Джекейрис, явно задетый словами, которых Дейнис не смогла расслышать, резким рывком поднялся со своего места и громко опустил кулаки на стол, заставив серебряные приборы звякнуть.       Все взгляды зацепились за юношу, что тут же осознал свою ошибку. Вслед за ним спокойно, словно опытный хищник, поднимается Эймонд, готовый в любой момент броситься на защиту брата. Дейнис осторожно кладёт ладонь поверх руки мужа, поднимая на него настороженный взгляд, но он смотрит строго на давнего врага, не желая принимать попытку принцессы усадить его на место. И Джейс, заметив готовность дяди, теряется. Он слегка загнанно смотрит на принца, затем на обеспокоенную сводную сестру, и берёт в руки кубок, словно таков и был план. Дейнис выдыхает.       — За принца Эйгона и… принца Эймонда, — чуть запнувшись, поднимает тост Джейс, вызывая усмешку на губах довольного Эйгона. — Мы с вами не виделись много лет, но я с теплотой вспоминаю наше детство, и надеюсь, что, повзрослев, мы станем друзьями и союзниками. За здоровье вас и вашей семьи, дорогие дяди.              Дейнис покачивает головой, кидая взгляд на Эйгона. Несносный принц, что так и надеялся учинить драку, теперь лишь ухмыляется, забавляясь возникшей ситуацией. Эймонд же закатывает единственный глаз, недовольный положением, в которое сам себя поставил. И садится на своё место, выдёргивая руку из хватки такой же недовольной жены. Перед ужином, на котором никому из них не хотелось быть, супруги договорились, что принц не будет ни провоцировать племянников, ни сам вестись на их провокации, но его вспыльчивость перечеркнула эту договорённость.              Принцесса выдыхает, точно зная, что должна сделать. А потому поднимается со своего места, мёртвой хваткой сжимая в руках кубок с вином.              — Я хочу поднять тост за мою семью, — начинает принцесса, выдавливая улыбку, и обводит цепким взглядом каждого члена этой самой семьи. — За моих дорогих родителей и их детей. Джейса, Люка, — девушка переводи взгляд на сестёр, и взгляд её слегка теплеет, хоть и остаётся тяжёлым, словно каменная стена, — Бейлу и Рейну. Время, проведённое порознь, не погасило любовь, что пылает в моём сердце, — ей хочется сказать правду, но она вновь произносит сладкую ложь. — За самых близких моей душе людей.              Она останавливает взгляд на отце, поднося кубок к сухим губам, и делает небольшой глоток, который хочется тут же выплюнуть. Ложь, что так сладко льётся из уст принцессы, обволакивает всё вокруг, и ей противно от собственного притворства. Но мягкая улыбка на губах Рейниры и одобрительный взгляд Деймона того стоили. Дейнис садится на своё место, бросая мимолётный взгляд на Отто Хайтауэра, и видит его понимающую ухмылку: она поступила правильно. Так, как им и нужно.              Король призывает музыкантов разрядить обстановку мелодией, и зал Малого Чертога тут же заполняется звуками скрипки и арфы. И обстановка, казалось, действительно стала благоприятнее: углы сгладились, лица расслабились. Эйгон лишь бросает взгляд на брата и кузину, когда Джекейрис приглашает на танец Хелейну, что по своему обыкновению мягко подаёт ему руку, направляясь в центр зала. И за столом наконец развеивается напряжённая тишина. Бейла и Рейна тихо перешёптываются между собой, улыбаясь; Деймон и Рейнира также что-то обсуждают, иногда посмеиваясь; Отто и Алисента одобрительно переглядываются, оценивая сложившуюся ситуацию.              Дейнис мягко накрывает ладонь мужа своей рукой, обращая на него свой взор. Она знает, что отец и мачеха будут смотреть, но это единственный способ показать Эймонду, что он тут не один. Что ей тоже нелегко даётся весь этот фарс, и она, точно также, как и он, не желает быть здесь, одаривая родичей сладкими улыбками и окутывая их льстивыми речами. Они смотрят друг на друга, словно ведут молчаливый диалог, и принц едва заметно кивает, наконец позволяя себе мимолётную улыбку, предназначенную только ей. Просто даёт ей понять, что он спокоен и не собирается наделать глупостей. Как и обещал.              Слуги уносят тяжело кашляющего короля, и присутствующие за столом возвращаются в гнетущую реальность, где единственный сдерживающий их фактор только что покинул Малый Чертог. Теперь, когда Визериса с ними больше нет, Дейнис лишь надеется, что оставшаяся часть ужина пройдёт в такой же спокойной атмосфере, без разбирательств, оскорблений и конфликтов. Этот день вымотал её, и принцессе хочется лишь поскорее оказаться в мягкой постели, рядом с любящим, заботливым мужем. Она обещает себе, что посетит покои дяди завтра, а не сегодня, как планировала ранее, и обязательно почитает ему, как делает это уже много лет.              Дейнис отвлекается на беседу с королевой, мягко улыбаясь ей, но громкий стук кулака о деревянный стол заставляет всех вокруг вздрогнуть, а мелодию затихнуть. Девушка непонимающе смотрит на разъярённого Эймонда, что ещё минутой ранее был спокоен, словно морская гладь в солнечный день. Она переводит взгляд на объект агрессии мужа и натыкается на Люцериса, с лица которого медленно сползает ехидная ухмылка. Одноглазый принц медленно, казалось, совершенно спокойно поднимает кубок, словно именно для этого он и устроил весь переполох, но принцесса видит, что грядёт буря. Она видит это в его напряжённых руках, крепко сжимающих бокал и край стола; в обострившихся скулах, кожа на которых, казалось, вот-вот треснет; в недобро горящих глазах, которые метают молнии в столь ненавистного племянника.              Девушка хочет тихо окликнуть супруга, чтобы напомнить ему о его обещаниях, но он начинает первым.              — Последний тост. За здоровье моих племянников: Джейса, Люка, Джоффри, — его слова походят на яд, и Дейнис настороженно переглядывается с королевой, что тоже чувствует неладное. — Все они красивые, мудрые, — принц делает небольшую паузу, и девушка уже знает, что именно слетит с его языка. — Сильные.              — Эймонд… — начинает Дейнис, но супруг нагло перебивает её, поднимая кубок выше.              — Давайте же выпьем за этих троих сильных мальчиков, — Эйгон поднимает кубок вслед за братом, нагло ухмыляясь.              Дейнис на мгновение прикрывает глаза, поднося руку к губам, чтобы с них не сорвался ни смешок, ни разгневанное проклятье в сторону мужа. Она не знает, что именно привело его в бешенство, заставив наплевать на недавно данные обещания, но девушка уверена, что связано это с Люцерисом.              — Что ты сказал? — голос Джейса был пропитан плохо скрываемой злостью, а его поза твердила о готовности то ли нападать, то ли обороняться.              — А что? — словно ничего и не произошло спрашивает Эймонд, подходя ближе к племяннику, и Дейнис поднимается следом за ним. — Это был комплимент. Ты не считаешь себя сильным?              Джекейрис вспыхивает, словно спичка, и тут же подлетает к принцу, что намного превосходит его в росте. Его удар казался таким нелепым, совсем мальчишеским, ведь голова Одноглазого Принца лишь слегка повернулась в сторону. Вслед за братом со стула поднимается Люцерис, направляясь на помощь брату, но его перехватывает Эйгон, что, казалось, только и ожидал такой возможности. Принцесса не двигается, оставаясь недовольно стоять на месте, и останавливает королеву, что собиралась вразумить сына. Дейнис знает, что в этом нет никакого смысла: если Эймонд начал, он уже не остановится, и ни мать, ни даже жена, что всегда действовала на него магическим образом, вразумить его не смогут.              Остальные члены семьи также поднимаются со своих мест, а стража уже направляется к принцам, чтобы остановить разгорающийся конфликт. Но Эймонд, всё такой же спокойный внешне, лишь слегка толкает Джейса, заставив его повалиться на пол, словно в нём и вовсе не было никакого веса. Тот мгновенно вскакивает на ноги, собираясь броситься к дяде, но его останавливает гвардеец, тут же оттягивая принца подальше от эпицентра событий.              — Что ты делаешь? — шипит Дейнис, хватаясь за руку ухмыляющегося супруга, но тот лишь смотрит на неё пылающим, чужим взглядом. Словно это и не он вовсе. — Эймонд…              — Я лишь выразил гордость за свою семью, жена, — насмехается в ответ принц, отворачиваясь от девушки. — Разве же твои браться не гордятся своей?              Эймонд вырывает руку из хватки принцессы, двигаясь к племянникам, что так же яростно дёргаются в руках крепких рыцарей. Но их останавливает властный, насмехающийся голос Деймона. Порочный Принц едва ли когда-либо был мягок с детьми своей жены, но они уважали отчима, подражали ему и учились быть мужчинами, внимая всем урокам, что он им преподносил. И юноши замирают, не в силах перечить мужчине. Их глаза горят яростью, ноздри раздуваются, а сами они стоят, набычившись, словно готовы пуститься в драку в любой момент. Эймонда же останавливает Дейнис.              Эти два дня она так трепетно и тщательно выстраивала доверительные отношения с отцом и мачехой, чтобы сейчас встрять в перепалку между мужем и сводными братьями и вновь отделиться от семьи. Их мир и без того не слишком крепок и даже давно дал трещину, а сейчас же она разраслась ещё больше.              Тело принца напряжено, а взгляд, казалось, может сжигать людей заживо не хуже пламени Вхагар. Он смотрит на отца супруги прямым, стальным взглядом, и в ответ получает такой же, только с долей интереса и веселья, что так присуще взгляду Порочного Принца. И Дейнис ужасается, когда замечает их схожесть. Они оба казались ей истинными Тагариенами: пылкими, властными, жестокими и слегка, пожалуй, безумными. Мужчины, что так похожи между собой, не уступают, продолжая сверлить друг друга глазами.              Деймон бросает взгляд за спину племянника, на свою дочь, что крепко сжимает локоть мужа, и видит ополчившегося на него щенка и девчонку, которая отчего-то так сильно за него волнуется. А затем осекается, понимая, что ошибся. Он не видел в Эймонде угрозы, ровно, как и в Дейнис. Но сейчас перед ним стоят не дети, которыми они когда-то были. Сейчас они взрослые, яростные драконы. Он видит это во взгляде племянника, что стал мужчиной, и видит в лиловых глазах дочери, что пусть и выглядит обеспокоенной, Деймон отчего-то уверен, что это не так. Она могла бы броситься в бой вслед за мужем, если бы почувствовала грозящую ему опасность.              — Пойдём, муж мой, — голос принцессы более не звучит обеспокоенно: она говорит ровно и чётко.              И принц сдаётся, когда её пальцы касаются его сжатого кулака. Он выдыхает, едва заметно закатывая единственный глаз, и следует за женой, что тихо бросает извинение слегка напуганной мачехе. Дейнис молчит, когда массивные двери за ними закрываются. И не роняет ни слова, когда они минуют коридор за коридором, направляясь в покои. Но взрывается, когда оказывается в опочивальне.              — Что это было, Эймонд? — шипит принцесса, буравя мужа взглядом. Но теперь молчит принц, и ей приходится повторить свой вопрос настойчивее.              — Я вспылил, — просто отвечает юноша, подходя к столу и наливая вино себе и разъярённой супруге. Словно ничего и не произошло.              — Что, правда? — невинный тон девушки слишком обманчив, и Эймонд прикрывает глаз, готовясь выслушать лекцию. — Ты обещал, что не будешь провоцировать их, и что ты сделал? Тост за сильных мальчиков?              — Люк насмехался надо мной, — громче, чем собирался, отвечает принц, с грохотом ставя кувшин на деревянную поверхность. — Чего ты от меня хочешь, Дейнис? Чтобы я был молчаливым, послушным псом, что терпит любое неуважение в свою сторону? Хочешь подчинения?              — Я хочу, чтобы ты не перечёркивал мои усилия, — принцесса разводит руки в стороны, непонимающе хмуря брови. — Он не сказал тебе и слова, а ты…              — Ему не нужно было ничего говорить! — голос Эймонда срывается на крик, заставив девушку вздрогнуть, отступая на шаг от неожиданности. — Чёртова шутка со свиньёй, которую он решил мне припомнить. Бастард без прав и имени смеет насмехаться надо мной? Так должно быть?!              Дейнис удивлённо смотрит на мужа, сжимая в кулаки ткань чёрного платья. Он никогда не говорил так с ней. Никогда не кричал на неё, даже в самых ярких ссорах, что между ними порой случались, и принцесса не знает, что именно его так разозлило, а потому слегка пугается, вновь чувствуя себя маленькой девочкой. Что за шутка со свиньёй? Отчего такая реакция? Она тихо задаёт эти вопросы мужу, даже не надеясь услышать ответ. Как и всегда. Она понимает, что это то самое прошлое, которое Эймонд никогда с ней не обсуждал. Детские обиды, которые он не смог открыть ей даже спустя годы брака, в котором не было места тайнам.              Принц смотрит на жену яростно, словно видит перед собой не её лицо, а лицо Люцериса, что выводит из подземелья свинью с самодельными крыльями. «Розовый ужас», — так они её назвали. И Эймонд, мальчишка без дракона, смиренно стерпел нанесённое ему оскорбление. Униженный, злой и… Бракованный. Таргариен без дракона — не Таргариен, и клятые племянники не уставали напоминать ему об этом. Бастарды Харвина Стронга, чьи яйца проклюнулись, смели насмехаться над законнорождённым сыном короля. Даже сейчас, спустя много лет, когда он стал наездником самого свирепого и древнего дракона, Люцерис вспомнил о той гнусной шутке, позволив себе тихую насмешку.              И Эймонд рассказывает Дейнис правду. Рассказывает о «Розовом ужасе» и о многих других глупостях, что пускали в его сторону Эйгон и Стронги. Говорит о том, что он чувствовал: унижение и обиду, ощущение собственной неполноценности. Принцесса слушает его яростную, полную злобы речь, не смея перебивать. И понимает его. Знает, каково это — быть Таргариеном без дракона. Ненависть к сводным братьям лишь крепче прорастает внутри души, почерневшей от злобы и давней обиды, что никогда не утихнет. Она молчит, когда муж заканчивает свой рассказ и в несколько больших глотков осушает кубок вина. Но мысленно клянётся себе, что ненавистные бастарды поплатятся за все свои насмехательства.              — Плевать, что они думают, — вдруг выпаливает Эймонд, обращая пронзительный взор на молчаливо глядящую в пол супругу. — Я оседлал Вхагар, самую сильную из ныне живущих драконов. Я и сам дракон, — он подходит к принцессе, пальцами поднимая её подбородок. — Твои старания не пройдут даром, dāria zaldrīzoti. Я исправлю ситуацию.              Дейнис в этом не сомневается. Она знает, что месть Эймонду куда дороже уязвлённой много лет назад детской гордости. А потому позволяет ему накрыть свои губы жарким, яростным поцелуем, ведь это излечит его раны. Его прикосновения теряют прежнюю нежность, становясь всё более страстными, рваными, но она не противится, ведь желание, растекающееся по телу, словно раскалённая лава, уже завладело разумом.              Эймонд прав: плевать, что думают бастарды Рейниры. Они ничто в сравнении с тем пламенем, что создают два сплетённых вместе дракона, яростных и жаждущих мести.