Маковое поле

5 января 1985 год. Сириус Орион Блэк. — Хозяин! Я нашел его! — Девиан шумно выдохнул. Его грудь высоко поднималась, а по лбу текла капля пота. — Макнейера! Перед тем как сорваться на быстрый бег, Блэк замер. Дыхание сперло. — Макнейера? – сдавлено прошептал он. Комнаты проносились перед глазами смазанным пятном, а ботинки звонко стучали по ступеням лестницы, ведущей в подвал, где обычно Сириус держал заложников. Длинные волосы лезли в глаза, и он нетерпеливо их откидывал, пропуская ступеньки и запинаясь о них. Неугомонное сердце падало на желудок каждый раз при очередных осечках. Внутри грохотало слишком много энергии, и Сириус ускорялся с каждым поворотом лабиринта своего подвала. — Он в третьей комнате! – где-то позади сдавленно прошептал Ветус. Его запасы воздуха были на исходе. Сириус мотнул головой. Глаза пробежали по почерневшим, ранее медным цифрам. Когда взгляд отыскал пузатую цифру "3", он мощным ударом кулака открыл дверь и ворвался в небольшую комнату. Спертый воздух ударил в нос. Пахнуло стухшим мясом, и Сириус поморщился. Жертва предстоящего допроса по всем канонам находилась ровно в середине. Сириус обогнул мужчину. Руки Уолдена были связаны магическими путами, белые расплывающееся в атмосфере полосы рябили в глазах, и они окутывали запястья так, чтобы ими невозможно было пошевелить. Широкая спина Макнейера привалилась на стул, из груди доносились похрапывания. Между полными треснувшими губами была зажата серая тряпка. Голова, резко наклоненная назад, поднималась вместе с хриплыми вдохами и опускалась после выдохов. Сириус подошел к мужчине и положил руку на его макушку. Пальцы ощутили теплую жидкость, Сириус согнул их – кровь. — Перестарался, Ветус, – сжал губы Сириус, — какого черта ты его бил, как тупой магл? — в этом не было ничего серьезного, но желчь вертелась на языке, и Сириусу хотелось сбагрить кому-то свою накопленную ярость. — Чтобы поймать, хозяин! — Существует магия, кретин. — Чтобы наверняка, хозяин! Блэк достал волшебную палочку левой рукой, а правой сам легонько ударил Макнейера по бородатой щеке. Когда тот не пошевелился, Сириус добавил силы, а после рывком выдернул тряпку изо рта. Тело покачнулось, и заложник с гудящим стоном заморгал. С его губ слетели ошметки безобразных ругательств, и шея втянулась в плечи. Блэк учуял запах хереса. Наконец, спустя несколько секунд бессвязного бурчания тяжелые веки Уолдена приподнялись. Мутные пьяные глаза невидящим взором начали искать перед собой зачинщика такого бунтарства, как нарушение покоя. — Он же пьян! — Сириус сердито оглянулся на слугу, единственного трезвого в поле зрения, на которого он мог сорвать злость. Все складывалось не так, как хотел Сириус, совсем не так. В состоянии опьянения мало что вытянешь из человека, потому что мозг пьяницы атрофирован и блокирует воспоминания, для таких случаев требовалось несколько больше энергии и магии. — Черт, Ветус! Слуга начал извиняться, но хозяин прервал его только одним колючим взглядом. — Уолден! — еще одна пощечина. Сириус чертыхнулся и вызвал из волшебной палочки струю воды. Она нещадно обрушилась на беззащитного грузного Макнейера, мешком развалившегося на стуле. — Просыпайся! Нужно поговорить! Заложник закричал. Шершавый язык вывалился изо рта, и кончик начал тянуться вверх. Макнейер жадно глотал воду. Сириус ударил его вновь. Тело покачнулось и осталось в таком же наклоненном положении, лишь голова из-за тряски встрепенулась. Макнейер моргнул и снова ругнулся матом, но хотя бы сейчас его открывшийся взгляд прояснился. — Б-блэк?.. — Уолден рыгнул. Сириус резко кивнул и коротким взмахом кисти устранил поток воды. Теперь волшебная палочка была направлена на горло. Грудь Сириуса вздымалась. — Твой номер! — Еб... – мужчина с очевидным непониманием заморгал. — А? – Твой номер работника в министерстве. Макнейер попытался поднять руки, но не смог и шевельнуть пальцами, плечи дернулись, как чаши весов, не симметрично, заплетающимся языком он еле назвал цифры. Сириус тряхнул головой, его одолевало желание быстрей узнать информацию. Сердце молотами стучало в висках. — Мне нужно задать тебе несколько вопросов, Уолден. Если соврешь, доложу твоему начальству, что тебя приписали к заданию, которое ты нихрена не выполняешь. Ложь в твое, но не высшее благо, Уолден, за это бывают и пытки, — серые глаза сверкнули. В голове промелькнула мысль, что возможно лжет не только Уолден, но и Регулус. За ребрами укололо, и Сириус попытался отбросить эту мысль. Макнейер опустил глаза на свою грудь. Его ступни сдвинулись на пару миллиметров, но он не мог сделать ими движение, какое могло бы его спасти. Сириус ухмыльнулся — Ветус постарался на славу. — Тебе не убежать. Уолден поднял округлившиеся глаза. Он был похож на косулю в этом момент. Блэк надавил на его покрытое щетиной горло. — Я... Ладно... Сириус усмехнулся и облизнул губы, от напряжения во рту у него пересохло. Но наконец-то, спустя столько дней он найдет ответы, за которые был готов убить. – Кого-нибудь помнишь, из тех, кто тебя поймал перед свадьбой Гойла? Волшебников Ордена? Макнейер икнул и уставился в пол. Его рот растекся по лицу, как у лягушки. – Ордена? – глаза-стекляшки не поднимались, лишь отражали желтый фонарь комнаты. – Мне никогда не давали орденов и наградов, Блэк, – Уолден горько вздохнул. Его тело колыхнулось. – Трясусь, как, – он надул щеки, – белка. Сириус нахмурил брови и стянул левой рукой грязную рубашку заложника. – Не устраивая драмы, идиотина. Отвечай на вопрос! Макнейер и ухом не повел. – Как грызун на поводке, и давит он, – морщины на лбу можно было пересчитать по пальцам, – и медаль бы давила, но, бля... – Не тяни! – позади Сириуса неожиданно оказался Девиан. Его кулак пролетел мимо лица хозяина. Сириус с удивлением оглянулся на парня, чьи глаза были зверски округлены. Удар пришелся на левую сторону головы, но слуга едва задел сальные волосы. Макнейер стал дрыгаться на стуле, как будто его одолела чесотка. – С..скотина! Пораженный Блэк прикрикнул, оттолкнул неожиданно грозного слугу к стене и вновь повернулся рычащему, но очнувшемуся Макнейеру. – Отвечай. – Сириус громче повторил вопрос. – Не помню я, Блак, Блук... – Уолден все еще косился на Девиана. Сириус толкнул его в плечо, и глаза медленно наплыли на него. Нижняя губа оттянулась. Сириус чертыхнулся, его уже начал выводит этот бестолковый мешок. – Врешь!? Уолден медленно, через силу качнул головой. Пробормотанная им клятва повисла в воздухе между ними. Тишина. За дверьми комнаты послышался шорохи и скрип половиц. Серые глаза бегали по красному лицу Уолдена. Грудь Сириуса часто вздымалась: ему не хватало воздуха. В голове мысли наскакивали одна на другую, они мигали во взгляде, проплывая сквозь растерянность и злобу и рассекая стальные зубчики дужки. Рот приоткрылся. Сириус оттолкнулся от плеча заложника и вскинул в воздух волшебную палочку. Глубокий вдох. – Ты стережешь Долгопупсов? – резкий вопрос, сорвавшийся с языка. – Нахрен надо? Их зрительный контакт совпал, и Сириус ворвался голову Уолдена. Дрожащая, как круги на воде, рябь поглотила видение. Сириус нырнул в нечеткие воспоминания человека, воющего где-то на фоне. Неясные тени колыхались в пространстве, они заслоняли все кругом из-за того, что мозг пьяницы не позволял с легкостью открыть свои тайны. Очертания наплывали друг на друга и слагались в одно целое. Нечетко, словно через старый динамик кричали мужские и женские неизвестные голоса. Из темных покрывал обнажались лица, неясные, расплывчатые, их кожа напоминала податливое растаявшее масло. Сириус ускорял моменты, связанные с незнакомцами и настраивал свое внимание на лице незваного. Карнавал чернил начал надоедать. Наконец, перед Сириусом образовалась узкое пространство между грязными каменными стенами. К нему двигалось двое фигур. Он видел их с нижнего ракурса, вероятно, Макнейер валялся на полу. Фигуры неслышно беседовали. Сириус чувствовал, как с каждым их шагом, сердце колотилось сильнее, и назревала непонятная тревога, она дрожала в душе громким клацаньем клавиш пианино. Звук звенел в ушах, он не стал ускорять это воспоминание. Что-то внутри подсказывало, что не стоит. Спустя несколько долгих и одновременно слишком быстрых секунд фигуры подошли почти вплотную. Одна из них была выше и шире в плечах. Лысина блестела в сером освещении того места, где находился Сириус. Второй силуэт остановился позади. Она сложила руки в карманах и двигала плечами, заменяя тем жестикулирование. – Ты, Римус, неправ. Мы должны верить Дамблдору, больше ничего не остается. – басовито громыхнула фигура, присаживаясь на корточки. Второй тип заворчал в ответ. – Ну всё, всё, кажется. этот очнулся. Тот, что сзади сделал шаг вперед, и теперь лампа осветила и его лицо. Сириус сглотнул, но глаза Макнейера не задержались на уже знакомом лице, теперь молчаливые тени, похожие на плащи дементоров потеряли четкость. Локация менялась. Круговорот тьмы вновь захлестнул сознание Уолдена, и теперь сквозь него пробился уже знакомый Сириусу голос. – Что это?! К чему этот мешок навоза в этом подвале?! Наземникус! – тени расступились перед бледным лицом. Брови незваного хмурились, но глаза не глядели сердито или злобно, как в прошлую встречу, они были нечетко очерчены и расплывались в собственном цвете глаз. – Наземникус его не забрал? – незнакомый парень легко вбежал в серый туман. – О, ну я же слышал два хлопка, когда Кингсли трансгрессировал, прости, брат, не обратил внимания! – Вышвырнуть бы его... – этот странный Римус устало привалился на стену. – Нельзя держать в одном месте. Засекут. – Появлюсь еще парочку раз в обществе, чтобы устранить выход на нас, и выкинем. Незваный поджал губы. Сириус упрямо вглядывался в его лицо в попытках считать эмоции. Может сейчас они скажут что-нибудь о свадьбе? О нем? Но чужие глаза упрямо хранили туманную занавесу. – Я должен это делать, эта свадьба... – Не продолжай, Римус, – на лице второго собеседника появилась легкая улыбка. – Все в порядке. Темные тени легли на его плечи прежде чем, он успел договорить. Черный водоворот смыл лица двух людей, и вновь перед Сириусом пробегали размытые пятна и лица, которые не знал он, но встречал Уолден. Одно из этих воспоминаний выскользнуло из левого угла и сразу заполнило собой все пространство. Сириус видел перед собой рослого бородатого мужчину, который громко орал. Это не был Римус, и поэтому ему оставалось только вынырнуть из воспоминаний. По лбу градом тек пот. Сириус жадно глотал воздух, каморка давила на его плечи. Он не узнал ничего нового, но вновь увидел этого парня, глаза которого вспыхивали ненавистью во снах теперь каждую ночь. Сириус чувствовал потерянность. Он должен был узнать его, теперь он увидел больше, почему в голове ничего нет? Дрожащие руки Девиана протягивали ему чашку с водой. Сириус отшвырнул её в стену. Вода лужицей растеклась среди обломков фарфора. Блэк повернулся к Уолдену. – Что ты знаешь о Римусе Люпине?! Макнейер неожиданно заржал. Его сальные волосы затряслись. – Люпине? Ну, Блэк, ты шутник! Сириус приставил палочку к горлу заложника. Тот, еще покрякивая, скосил глаза на нее. – Говори. – Ты смеешься, что ли? – лицо Уолдена искривилось от недоверия. Когда палочка резче вдвинулась в кадык, он закашлял, лицо его пуще прежнего покраснело. – Блять! Почему ты спрашиваешь меня! Это за тобой он всю школу таскался! Из палочки врывался сноп искр, и Макнейер упал в забытье, но Сириус не глядел на его тело, он уже рвался на волю. Дверь с диким треском раскрылась перед одним только его взглядом. Она чуть не придавила сжавшееся тело, тенью прячущееся за ней, но Сириус не заметил шпионажа. Мимо его глаз мелькали световые пятна свечей, освещающих мрачные коридоры поместья. Сириус чувствовал себя загнанным в клетку. Нужен воздух и старое доброе спокойствие. Входная прочная дверь скрипнула. Сириус бежал по улице. Из груди врывался громкий крик: – Сука!

***

6 января 1985 год. Римус Люпин. Теплые краски январского заката гасли оранжевым заревом в глубине горизонта. Время было не позднее, но январская зима рано готовилась ко сну. Несколько фруктовых деревьев грациозно застыли на месте, поникшими ветками прощаясь с очередным коротким световым днем. Время за окнами дома Поттеров замерло. Римусу нравилось, когда дни были спокойные, непринужденные, пролетающие, как назло быстрее всех. Такие обычно оставались в памяти одной картинкой, когда он задумывался, что хотел бы её сохранить. Так и сейчас, Люпин сидел, поджав ноги. Его палочка висела в воздухе и мешала в кружке горячий шоколад. Джеймс развалился в соседнем кресле и писал письмо. Его перо скрипело. Пристроившаяся под боком Люпина Лили еле слышно шептала строки статьи, которая была прислана ей сегодня по почте. Римус слушал. Его глаза наблюдали за покидающим эту местность солнцем. Сверху наплывала синь, и уже мигало несколько звезд. Римус пересчитал их. Семь. – Вы думаете, Марлин правда это выпустит? – подала голос Лили. – Не вижу причины, чтобы она этого не делала, Лилз. – Она прямым текстом сказала, что некоторые магические существа трусы. – Разве? – Римус слабо улыбнулся и отпил из кружки. Девушка отлипла от друга и выпрямилась. Рыжие волосы колыхнулись за её спиной, а рот приоткрылся, чтобы продекламировать цитаты из статьи их общей знакомой, имеющей свою газету и выпускающей её с блестящим успехом. “Перо” осталось единственным изданием, которое не было насквозь прочищено пропагандой ненависти к нечистокровным. Марлин писала о правде и носилась по Британии, как сумасшедшая, беря интервью и сражаясь с остальными. Возможно, что благодаря и её газете сопротивление не утихало, и люди не были окончательно порабощены. Марлен опровергала мысли "Ежедневного пророка", а когда создавалось более, чем одно мнение, люди копали глубже в поисках истины. – "Сила в сплочении против лжи, которая сейчас нас атакует.." Тут она призывает! – зеленые глаза скакали по листку. – Ох, ещё это: "Незаинтересованность в сокрушении войск Волан-де-Морта равна отсутствию силы духа."... А в конце: "Важно осознать то, что только общими силами удастся наладить прежнее умиротворение. Добро побеждает в делах, а не в молчаливом принятии". Римус секунду помолчал, прежде чем тихим голосом задать вопрос. Джеймс, сидящий в кресле кашлянул. – И почему она не должна это выпустить? – Дамблдор говорил, что не стоит. Русалы и та часть великанов, которые не на стороне Пожирателей, еще ладно, но кентавры... Они мстительны. – Дамблдор много, что говорил. – оборвал Римус. – Прости, конечно, но во многом он оказался прав? – В нём мигом вспыхнуло раздражение. Сейчас, когда луна уже собиралась вступить в свои права, любые разговоры о человеке, руководящем судьбами людей так легко, выводили из себя. Люпин дернул плечом. – О боже, я же на твоей стороне, Римус, – глаза девушки округлились. Люпин прикусил губу и отвернулся от подруги. – Прости, – тихо, почти неслышно, он взмахнул рукой, а после с нажимом соединил пальцы на переносице. – Полнолуние. Лили вздохнула и приблизилась к нему, мягкие руки обняли его за грудную клетку. Шелковистые волосы защекотали подбородок и шею. – Марлин точно знает, что делает, Лили. – вставил Джеймс. Его голос был задумчивым и одновременно твердым. – Я всего лишь переживаю за неё, вдруг найдутся протестующие? А Дамблдор... – Она со вздохом замолчала. И слов не нужно было. Солнце за окном уже совсем скрылось, и теперь не было видно даже ярких полос, лишь белое крыло у самого горизонта напоминало, что через пару мгновений вечер войдет в свои права. Римус глянул на часы. 16:08, через три часа часа ему придется отчалить от уютного дома Поттеров, чтобы провести полнолуние в стае. В груди защемило, и он взял статью, теперь отброшенную Лили на мягкую подушку дивана. Римус погрузился в чтение. Он гордился Марлин. Её бойкость и требовательность к правде собирали кучу читателей. Статьи цитировали, и люди шли за журналисткой, как за одним из ярких факелов в темноте подземных шахт. Она писала о убийствах, рассказывала, что и волшебное, и магловское министерства повержены, перечисляла имена Пожирателей и неоднократно помещала их фотографии в газету, чтобы показать, чьим лицам нельзя доверять. Также Марлин с помощью газеты проводила волонтёрскую деятельность. Детей, оставшихся без родителей, она пристраивала в новые семьи, зельевары продавали с помощью коротких заметок лекарственные зелья, старики покидали страну. Марлин несла свет, и её новая статья должна выйти в общество, чтобы сделать еще один рывок для победы. Много ли их осталось? Не знал никто. Долго ли будет продолжаться то, что творится сейчас на улицах Великобритании? Не знал никто. И эта потерянность опускала с каждым годом руки все больше людей. Пыл тлел, глаза гасли, гробы с глухим стуком ударялись о сырую землю. Римус устало потер глаза, когда Лили оторвалась от него. – Тебе стоит поспать перед этой ночью, Римус. – она села прямо и заглянула ему в глаза. Зелень светилась беспокойством и сожалением. Лили прекрасно знала, что с каждым месяцем полнолуния ожесточались: оборотни все больше зверели. Политика Волан-де-морта вместо обещанной свободы сделала из них щенят на поводках, и стая злилась, умножая тем самым количество жертв. Римус обернулся на Джеймса. Тот кивнул ему и поднялся с кресла. Парни без слов вышли из гостиной и стали подниматься по винтовой лестнице в гостевую комнату. – Ты в порядке? – Джеймс дотронулся до его плеча. Римус вздохнул и раскрыл дверь комнаты. Широкая двухместная кровать приветливо манила его в забытье, но сон уже не был тем, куда можно было сбежать. Дневные кошмары точили кости и в ночи. Обожженные лица соратников, вытаращенные от боли глаза, крики и изогнутые в неестественных позах тела нагоняли усталое сознание и настырно повторялись по кругу, слепо игнорируя изнеможение хозяина. – Я в максимальном порядке, который может быть сейчас, – спустя несколько секунд отозвался он. Джеймс грустно улыбнулся и достал с полки флакончик с зельем "без сновидений". Внимательный по своей натуре, в прошлом спортсмен, Джеймс уловил во взгляде друга страх и без слов понял необходимость снадобья. Прежде тем, как поднять голову, парень осмотрел фиолетовую жидкость. Мягкий взгляд плутовато сверкнул на Римуса. – Зато выглядишь, как чертова рок-звезда. Люпин засмеялся. Коротко, но искренне. Порой ему казалось, что без друзей и смеха он не жил вовсе, и потому благодарность теплом разлилась в области солнечного сплетения. Он любил Поттеров, любил атмосферу, витающую в их доме. Здесь он дышал спокойней. Джеймс метким броском кинул другу флакон, а после без слов вышел и плотно затворил за собой дверь. Римус опустился на кровать. "Звезда". Ему снился и Блэк. Искрящиеся в его взгляде бесы, громкий смех, разлетающиеся на ветру волосы, тяжелое дыхание, дрожащие пальцы, удерживающие сигарету, насмешливо изогнутые брови, широкие плечи, нежная улыбка, трогавшая губы, когда Римус говорил дурацкую ерунду, бледные скулы, синяки по всему телу, топающие шаги, хриплый голос и разговоры о предстоящей победе. Блэк снился таким, каким он был в последний месяц. Близким. Перед тем, как пропасть в последний день октября, в битву, в которой Римус потерял его, мать и какую-то часть себя, он был близким. Римус помнил происходящее достаточно ясно, да и слова Джеймса о случившемся у его дома не выветривались из памяти. Проблема была в том, что эта ясная картинка не совмещалась в цельный пазл и не несла в себе понимания. Что-то ускользало, и Римус, сказать по правде, уже не искал этого. Прошло четыре года, он научился ненавидеть Блэка за предательство, и давно не пытался оправдать его, как Джеймс. Римус тщательно старался стереть его из памяти, смыть все остатки прошлого, перестать надеяться, чтобы сейчас образы молодые старого Блэка сменялись новой искривленной от ненависти гримасой. – Ты думал я не учую грязную кровь? Думал, не разгадаю твою натуру?! Грязная полукровное отродье! Римус поморщился и залпом, как будто это был алкоголь, отпил снадобье. Темнота захватила его в свои цепи. Спустя два часа, по ощущением Римуса лишь пару секунд, в дверь постучали, а через секунду, чье-то тело приземлилось рядом с парнем. Чужие пальцы пробежали по вихрастым кудрям и очертили овал лица. Мелодичный голос разбудил Римуса. – Через час тебе нужно трансгрессировать, милый. Римус моргнул и уставился на подругу. Головная боль долбила мозг за глазными яблоками. Лили встала и подала ему руку. Когда он нетвердой походкой спускался с лестницы, нос уловил ароматные запахи с кухни. Живот заурчал, но есть не представлялось возможным. При трансформации его попросту вырвет. Лили налила другу зеленого чая и уселась рядом. Вместе с Джеймсом они завели отвлеченный разговор о работе Поппи Помфри, которая занималась в военное время целительством и параллельно учила этому искусству Лили. Римус, иногда вставляя собственные реплики, жался в кресле и наслаждался температурой комнаты. В морозную ночь выходить не хотелось, один взгляд на корку льда у окна бросал в дрожь. Мысли Римуса вертелись вокруг стаи оборотней. Большая часть из них была натуральными монстрами, обгладывающими кости и впивающимися в мясо не только тогда, когда полная луна озаряла местность. Фанатики Сивого точили свои человеческие зубы и отказывались от волшебных палочек, строя свое существование на инстинктах. Одни росли в обстановке такой жизни, а другие пришли к этому в военное время из-за репрессий министерства, которое лишало их работы, признания обществом, безопасности. Сейчас, когда из обещанного Темным лордом благополучия и спокойного житья, отсутствия притеснения и свободной охотой, реальным стало только последнее оборотни поднимали бунт. Им не хотелось быть псами, они являлись волками, считали себя хозяевами леса, а не поводырями. И все же, Волан-де-морт давал больше, чем старое министерство, это Римус признавал. Неожиданно, послышался треск и царапанье стекла, выдернувший из круговорота тяжелых дум. Римус обернулся. За окном дёргала крыльями сова. Её острый клюв ударялся о деревянную раму, и она вертела головой, выискивая адресата. Взгляды Джеймса и Римуса встретились. – Может, от Питера? Поттер пожал плечами и, спрыгнув с кресла, легкой походкой подошел к окну и отворил его. Морозный воздух ворвался в гостиную. Джеймс впустил сову и отвязал от ее лапы письмо. Лили внимательно смотрела на мужа. – Не подписано... – он нахмурил брови и раскрыл конверт. На свет показался квадратик пергамента. Джеймс аккуратно развернул лист и несколько секунд тупо вглядывался в него. Его глаза бегали слева направо. С щёк сошла краска. – Джеймс? – взволнованно протянул Римус. Тревога забилась в груди. Неужели кто-то умер?.. – Что там? – на негнущихся ногах он подошел к другу и выхватил письмо из подрагивавших чужих рук. Конверт остался в руках Поттера. Джеймс теперь смотрел на Лили немигающими глазами. – Что случилось? – девушка тоже поднялась и начала читать за плечом Римуса. Послышался удивленный вдох. Лили прижала руки ко рту. Римус прикусил язык. Строчки размывались, но он упрямо вчитывался. Когда дело доходило до точки, парень вновь возвращался в начало, пытаясь отыскать еще хоть что нибудь. Но на полях между краем пергамента и одной фразой не было больше ничего. На обороте такая же молчаливая пустота. – Неужели?.. – Джеймс побледнел. Его глаза были широко распахнуты, а волосы еще больше, чем всегда, растрепаны. – В конверте больше ничего нет? – тонким голосом спросила Лили. Её пальцы мигом выхватили плотную бумагу и заползли внутрь. Она выудила красный, уже гниющий цветок. – Мак? Теперь они все трое смотрели на вялые лепестки. Тишина комнаты окутывала три фигуры. Приславшая сломившую напополам этот день весть сова чистила перья и еле слышно ворчала. – Это не он. Не он. – Римус стиснул зубы. Его колени дрожали, и он, отступив, упал на стул. Тяжелые веки опустились. За ними белел с детства знакомый косой почерк. "Знай, что я не виноват, Лунатик.” – Это может быть подстава от пожирателей. – Лили дрожала. Джеймс приобнял девушку за плечи. – Откуда тогда информацию про "Лунатик"? – охрипло пробормотал он. – Сириус сам рассказал о кличке? Зачем? Римус с недоумением замотал головой и снова вернул глаза на текст. "Знай, что я не виноват, Лунатик.”