Ты закричишь сегодня

            Башни Ангбанда, удачно дополняющие безжизненные пейзажи Тангородрим, даже издалека впечатляют путников своими размерами. Однако истинная мощь Темной твердыни скрыта от глаз. Больше половины пространства крепости составляют подземелья.             Очередная арка с магическим затвором без колебаний пропускает высокую фигуру туда, где оранжевые всполохи огня то и дело перекрывают темные силуэты, где раскалённый металл заливается в формы, а звон молотов не прекращается, кажется, никогда. Мелькор полной грудью вдыхает горячий, сухой до предела воздух. Это место как ничто другое напоминает ему о подземном жаре, вырывающемся на свободу вулканами — том, который он разжёг в вотчине Аулэ на заре мира. И хотя обжигающий холод, превращающий ветра его правильного братца в орудие смерти, оказался куда ближе мятежному вала, Мелькор любит иногда вспомнить и о других своих творениях.             Только по этой причине он является сюда сам и, слегка прихрамывая, следует по лабиринту мостов к неприметному закутку выше великой кузницы. Мелькор знает, что из этой "рубки" её огромный зал — как на ладони. Только вот он уже и не помнит, когда в последний раз стоял здесь в качестве рулевого. Уже несколько столетий это место — вотчина Майрона, и тот справляется с любимым делом так хорошо, что у Мелькора нет никакой необходимости лично всё контролировать.             Вала усмехается и вынуждает себя признать, что жар подземного огня — всё-таки не единственная причина его визита.                    Вход в верхнюю полукомнату с галереи не имеет двери: лишняя преграда в случае, если нужно срочно лететь вниз и помогать разгребать очередной форс-мажор. Мелькор тихонько прислоняется спиной к косяку проёма, наблюдая за работой майя. Тот стоит у стола, заваленного эскизами, и явно, что тот осел, не может выбрать самый идеальный из двух почти одинаковых. Широкий металлический стержень греется в закрытом горне.             Температура вокруг такая, что даже вечно мёрзнущему Саурону совершенно не холодно. Мелькор разглядывает голую спину первого помощника, перечеркнутую в двух местах ремнями тяжёлого фартука. Смотрит на его собранные в низкий хвост волосы, в оранжевом свете блестящие не тусклее огня. На сильные, но всё-таки изящные руки в безразмерных рабочих перчатках до локтя...             Майрон вздыхает и оборачивается к Мелькору с обречённой усталостью во взгляде.             — Что? Опять?             Вала фыркает. Мысли о том, что ему хотелось бы сделать с майя, когда он в таком виде, Мелькор скрывал достаточно тщательно. Но, видно, и одного этого взгляда в спину Майрону хватило, чтобы почувствовать присутствие повелителя и без ошибки определить его настроение.             — Умеешь ты испортить момент, — фыркает вала и подходит ближе. Майя неосознанно сжимает кулак свободной от бумаги руки.             — Мелькор, я занят, — предупреждает он напряжённо и бросает быстрый взгляд на греющуюся заготовку.             Вала тоже смотрит на раскалившийся уже почти докрасна металл. В углу, на крышке ящика для всяких обрубков, ему бросаются на глаза плед и серая от сажи простынь.             — Ты уже недели две занят безвылазно, — пожимает плечами он и украдкой разглядывает зарисовки кинжалов в руке Майрона. Так и есть: аттракцион "найди пять отличий". — Бери левый, не ошибёшься.             Майрон таращится на листы, словно видит их в первый раз. Мелькор уходит к открытой стене с резными колоннами и, кажется, посвящает всё своё внимание звону и копошащимся внизу силуэтам.             — Я не просил совета, — бросает майя и возвращается к горну. Мелькор улыбается. Он и без оглядки знает, что в руках у помощника остался только один лист: тот, который понравился вала. — Так что, я могу спокойно работать?             "А ты хочешь, чтобы я вместо этого разложил тебя на твоём же столе или наковальне и заставил стонать подо мной на всю кузницу? Мы оба знаем, как отсюда удобно на всех орать — тебя будет отлично слышно," — отвечает Мелькор по осанвэ — обмену мыслями. Оборачивается посмотреть, как первый помощник захлебнется следующим вдохом. И поднимает ладони в примирительном жесте.             — Что толку мне делать с тобой что-то здесь? Ты и обычно-то молчишь, как эльфийский партизан. Никакого веселья от смены места.             Майя слегка выдыхает. Вот уж не думал, что его привычка сдерживать любые звуки во время секса когда-нибудь спасёт его от необходимости это делать. Но в голосе Мелькора сквозят нотки досады — а это значит, что он снова может попытаться что-нибудь изменить. Хотя в последние годы повелитель куда чаще к нему прислушивался и, казалось бы, даже выучил слово "нет", Саурон знает: лихо в нём по-прежнему будить не стоит.             Мелькор вздыхает. Ему давно не нужно осанвэ, чтобы улавливать настроение майя по его спокойному на первый взгляд лицу.             — Расслабься, я тебя услышал. Хотя я действительно пришёл не для того, чтобы выбрать чертёж за тебя.             Саурон встревоженно поднимает бровь в немом вопросе. Кузница — это место, в котором майя готов жить, посвящая всего себя любимому делу. Делу, в котором ему здесь нет равных, для которого он был создан — но, увы, не единственному в жизни. И это бывает проблемой. Что он, рауг возьми, пропустил, если Мелькор сам пришёл его доставать?..             — Драконы снова беснуются, я бы не отказался от твоей помощи, — огорошивает просьбой тот.             "И всё?" — отчётливо читается в серых глазах Саурона.             Мелькор пожимает плечами.             — Я, конечно, и один им мозги вправлю, но вдвоём же удобнее.             — Да помогу я тебе, вопрос не в этом, — майя разглядывает заготовку, остаётся недоволен оттенком красного и берётся за рычаг мехов. — Скажешь, ты спустился на своих двоих в такую даль, просто чтобы меня позвать?             — Однажды ты уже отсылал восвояси пять посыльных подряд, пока я сам не пришёл, — ехидно напоминает Мелькор. — Раз уж ты опять перебрался спать в мастерскую, считай это экономией времени.             Майя неуютно поводит плечами, как от внезапного сквозняка, но фыркает при этом достаточно беззлобно.             — В тот раз ты слишком хорошо объяснил мне, что лучше не вынуждать тебя отдавать приказы лично, — отвечает он с кривой улыбкой и подбирает с широкой полки щипцы. — Рад бы забыть, да как-то из головы не выходит.             Равномерно нагретая заготовка ложится на наковальню, и майя принимается тяжёлым молотом придавать ей форму. Мелькор молча наблюдает, как работает спина его помощника, — и даже жалеет, что майя стоит к нему боком.             Наконец, металл остывает, и Майрон снова переносит работу в печь.             — Ладно, Рыжик, ты прав. Есть ещё кое-что, — сдаётся Мелькор и подходит к майя ближе, когда тот отпускает меха. — Приходи наверх. Такое мне не с кем передать: это не приказ, но я буду рад тебя видеть.             Было время, когда от подобного заявления у Майрона упала бы челюсть, и он сбежал бы в подземелья ещё глубже. Но в те времена Мелькор этого и не сказал бы, а просто отымел на его же столе, ни о чём не спрашивая.             Саурон утыкается носом в ключицу вставшего почти вплотную, но так и не коснувшегося его вала. Обнимает, и по-прежнему зажатые в его руке щипцы ложатся на спину Мелькора приятной тяжестью. Только тогда он позволяет себе провести ладонью по волосам помощника в ответ. Майрон чувствует: откажись он сейчас, и Мелькор оставит его в покое. От такого повелителя и бегать не хочется.             — Хорошо. Только… закончу тут пару проектов.                                                    Когда Саурон всё-таки выползает туда, где есть окна, за ними царит непроглядная темень зимнего вечера. Ветер свободно гуляет по коридорам, раздувая пламя настенных факелов, и после жара кузницы мурашки маршируют по спине майя даже под тремя слоями одежды. Свернув в очередное неприметное ответвление ходов, он вдруг встречает свет волшебных камней в полумраке перед собственной дверью.             — Ты чего тут? — окликает он читающего на подоконнике Мелькора.             — Тебя жду. Там заперто.             Саурон настороженно поднимает бровь. Да, магическая дверь его работы никогда не пропустила бы чужака в его отсутствие. Что обычно не мешает Мелькору ходить к майя, как к себе домой: тёмному властелину крепости подчиняются любые двери.             Майрон пропускает подозрительно вежливого сегодня Мелькора вперёд и спешит ретироваться в примыкающую к покоям купальню. В мастерской окатиться водой можно и из бочки — но после почти трёх недель напряжённой работы Майрону хочется нормально помыться. И заодно подготовиться к тому, чем обычно заканчивается общение с Мелькором.             — О, ты греться? Я с тобой, — порывается было присоединиться вала, но Майрон предупреждающе выставляет перед ним руку.             — Я не только за этим, и очень оценю одиночество, — отрезает он.             "Какого процесса я там не видел?" — мысленно фыркает Мелькор, наблюдая, как вспыхивает от этого майя. Но тут же соглашается отстать. — Позови, как полезешь в воду.                                                    Ниша в полу купальни оказывается достаточно большой, чтобы поместиться вдвоём и даже не сильно пересекаться ногами. Впрочем, последнее — заслуга не столько ванны, сколько Саурона, поджавшего колени к самой груди. Мелькор расслабленно откидывается на бортик и прикрывает глаза, наслаждаясь горячей водой и будто не обращая на майя никакого внимания. Молчание затягивается.             — Рыжик, расслабься, — наконец, обращается вала к Майрону, который так и не изменил своей скукоженной позы. И устало проводит обгоревшей когда-то ладонью по шрамам на своем лице. — Я, может быть, и страшный, но раньше тебя это не сильно удивляло.             — Раньше тебе не нужно было разрешение, чтобы завалиться ко мне. А сегодня ты ведёшь себя так, будто собираешься вызвать меня на откровенный разговор или сделать что-то, что сильно мне не понравится.             Мелькор выдаёт короткий смешок. Саурону тоже не нужно осанвэ, чтобы видеть его насквозь. И всё-таки он считает, что майя зря себя так накручивает.             — Иди сюда, — как можно спокойнее зовёт Мелькор и хлопает под водой по дну между ног. — Ничего ужасного я с тобой не сделаю, обещаю.             Майрон колеблется долго, но всё-таки выполняет просьбу. И, вытянув, наконец, стройные ноги, облокачивается спиной на грудь повелителя. Мелькор обнимает его, успокаивающе гладит большими пальцами по бокам, кладёт подбородок ему на плечо. Майя нервно вздрагивает на любое прикосновение, точно лошадь-двухлетка из табуна, впервые попавшая к людям.             — Рыжик, тише, — почти шепчет ему на ухо Мелькор и вдыхает приятный запах влажных волос. — Давай честно. Я хочу сделать тебе хорошо. И я думал, что на своей территории тебе спокойнее — прости, если ошибся.             Пальцы Мелькора мягко ложатся на плечи майя, проходятся вниз по рукам. Повсюду ладони повелителя покрыты глубокими шрамами от старых ожогов, но открывшихся ран прямо сейчас нет — и горячая вода обжигает собственную кожу вала, а не надоевшие до чёртиков перчатки.             — Если ты не хочешь ничего такого — давай просто выпьем и сыграем во что-нибудь. Я не буду тебя заставлять.             Майрон длинно выдыхает, виновато кивая, и откидывает голову на плечо повелителя. Кажется, впервые за вечер он не выглядит, как комок оголённых нервов. Мелькор улыбается, глядя на ученика и партнёра. На эту ночь у него есть большой и коварный план — но обязательным его условием является доверие со стороны майя. И сейчас ничего не остаётся, кроме как отстать. В конце концов, по-плохому он уже пробовал...                                                    В камине ярко горит огонь. Есть что-то своё в том, чтобы сидеть перед ним на плотном ковре без ворса и резаться на раздевание в карточную игру, выдуманную ещё в Утумно. Майя то и дело передергивает плечами. После пяти раундов лишившийся только плаща, он почти неосознанно жмется к камину в двух рубашках. И украдкой смотрит мимо карт на оголённый торс Мелькора. Очередная мелкая карта ложится на ковёр, и майя кладёт такую же, другого цвета, переводя ход обратно на повелителя. Вала пытается поддаваться так, чтобы это было не слишком заметно. Но Майрон, к сожалению, не отвлекается.             — Слушай, эксгибиционист раугов, играй честно. У тебя на руках как минимум две подходящие Нэрвен. Ты зачем эту мелочь козырями бьёшь?             Вала смеётся и, пожав плечами, выкладывает обе девы под майя. Он знает, что Аран в масть у него только один, а на вторую придется потратить единственный козырь. Вала тоже умеет считать карты.             Майрон решает взять и следующим ходом бьёт одной из Нэрвен Рыцаря. Но повелитель подкидывает ещё одного, и единственный у майя Шут и он же козырь уходит на него. Мелькор отвечает ещё одним Шутом. Саурон вздыхает и снимает шерстяную рубашку.             — Вот поэтому я поддаюсь, — улыбается Мелькор, глядя на ежащегося от холода майя. — Так оно и бывает, когда три недели в комнате не топишь.             Майрон фыркает.             — И давно я пал до твоей жалости? Раздавай, в перспективе я тебя и честно сделаю.             — В перспективе ты замёрзнешь и уйдёшь, — пожимает плечом Мелькор и, не глядя, тянется к кровати. — На вот, хоть плед возьми.             Майрон смотрит на него так, будто не уверен, что Мелькор понимает смысл игры на раздевание.             Вала мысленно напоминает, что ничего нового он и в случае победы не увидит.             Три раунда спустя майя всё-таки побеждает с отрывом в плед, штаны и оба носка.             Видеть перед собой полностью обнажённого повелителя, будучи при этом почти одетым, совершенно непривычно. Майя коротко смеётся. В любом другом случае это, возможно, заводило бы, но сейчас ему даже смотреть на Мелькора холодно. Пусть умом он и понимает, что у вала совсем другой порог замерзания.             — Рыжик, не хочешь помочь мне согреться? — хитро выгибает бровь Мелькор, ловя его взгляд.             — Я и отсюда вижу, что у тебя даже мурашки по коже не бегают, — фыркает майя и запускает в Мелькора скомканным пледом. Одевается обратно и достаёт с каминной полки небольшую коробку-доску. — Мозгами размялись, играем в Башни.             Мелькор натягивает штаны только для того, чтобы не смущать Саурона лишний раз. Выбирает левый кулак майя, когда тот протягивает ему руки. Невесело смеётся, когда ему выпадает играть за белых.             — Какая ставка в этот раз? — угрюмо спрашивает повелитель Тьмы, расставляя фигуры. — С учётом того, что ты уже, считай, победил.             — Х-м-м, — задумчиво тянет Майрон, обдумывая первый ход противника. — Желание?             — Сойдёт.                          В этой игре поддаваться не имеет смысла: против первого помощника Мелькор и так почти не выигрывал. Хотя играть за белых и начинать хозяином ситуации ему нравится больше, Саурон в партиях за черных выстраивает защиту таким образом, что рано или поздно она превращается в смертельную ловушку. Так что Мелькор с самого начала стремится убрать с доски как можно больше его фигур, усложняя партнёру задачу.             Майрон тихо посмеивается, выстраивая из каменных истуканчиков сложные сети взаимоподдержки.             И, как всегда, вскоре отбирает инициативу себе. Мелькор жертвует Пехотинца за Пехотинцем, пока Чародей майя гоняет его Арана по доске. Но в какой-то момент ему удается найти возможность избежать удара, и в свой ход вала двигает Рохира.             Майрон касается чёрного Арана, чтобы передвинуть на соседнюю клетку и замирает. Мелькор хитро улыбается: выходит, даже его дотошный помощник иногда может проглядеть вражеского Чародея, бьющего через всё поле. Саурон поразительно спокойно кладёт своего Арана плашмя.             — Я задолжал тебе желание, — пожимает плечами он, ожидая реакции повелителя. И радость от непривычной победы Мелькору портит подозрение, что Майрон прекрасно видел всё.             — Ты поддался, — разочарованно выдыхает он, даже без знака вопроса. Майя пожимает плечами.             — Чуть-чуть. Я видел ловушку, но мне было интересно, сможешь ли ты привести её в действие. Тебе нужно было, во-первых, спрятать от меня Арана, и, во-вторых, переставить конницу, а не башню, причём на правильное место. Ты молодец, что догадался.             — И ты не нашёл ничего лучше, чем проиграть желание мне, просто чтобы посмотреть на мой ход? — поднимает бровь Мелькор и борется с желанием сжать в кулаке собранные в хвост волосы Майрона.             — Любопытство и кошку сгубило, — смеётся тот и продолжает почти серьёзно. — Мне всё равно нечего тебе загадать. А вот ты от меня весь вечер чего-то хочешь и не говоришь. Выкладывай.             Майя кажется вполне жизнерадостным, но всё равно незаметно сглатывает, когда видит, как темнеют и без того не прозрачные глаза Мелькора.             "То есть, ты специально дал мне карт-бланш на любую дурь из моей головы, даже не имея понятия о её сути?"             Майрон фыркает.             "Предпочитаю заранее знать, какие планы на меня имеет единственное существо в крепости, которое может меня пробить", — отвечает он почти насмешливо и продолжает уже вслух. — Мелькор, я вижу, что для тебя это почему-то важно, а значит, просто так ты эту мысль не оставишь. И ещё тебе почему-то нужно, чтобы я был согласен. Так вот, теперь это игровой долг. Рассказывай давай.             Мелькор всё-таки запускает пятерню в пушистые после купания волосы Саурона. Майрон послушно вертит головой, откликаясь на движения руки. Послушно приоткрывает губы, когда Мелькор сжимает в кулаке хвост его волос, удерживая, и касается его холодного, как у варга, носа своим. И кладёт ладони на плечи вала — не отталкивая, а удерживаясь, — когда Мелькор нависает над ним, сплетаясь с ним языком.             Майрон больше не боится — разве что чуть-чуть. Вала чувствует это всё время их долгого поцелуя. Чувствует, как искренне Саурон трётся об него всем телом, щекоча колючей тканью плаща кожу на груди. Почти не отрываясь от его губ, Мелькор тянет майя на себя и усаживает на жёсткую кровать. Помогает расстегнуть плащ, стягивает через его голову обе рубашки разом — и наваливается на него, наконец-то касаясь кожей о кожу.                          Оторваться от Майрона, придержав его за волосы, стоит больших усилий. Ещё тяжелее не потерять мысль, поймав его слегка затуманенный, но всё же весёлый и живой взгляд. Майя, по всей видимости, совершенно не против продолжить. И это, возможно, лучший момент, чтобы поделиться с ним безумной идеей...             — Я хочу, чтобы ты был громким, Майрон, — выдыхает Мелькор в его губы. — Хочу слышать, как тебе подо мной хорошо. Хочу заставить тебя стонать, кричать и просить большего. И до севшего голоса раз за разом выбивать из тебя моё имя...             Мелькор видит, как с каждым словом веселье пропадает из взгляда его помощника. Мелькор забирается ладонью под его спину и начинает перебирать пальцами по коже между лопаток. Это почти нечестный приём в случае с Майроном, — и тем не менее, он помогает не дать Саурону окончательно отвлечься.             — Я знаю, это сложно, — шепчет Мелькор на ухо своему майя. — Я знаю, что никогда не добьюсь от тебя этого силой. И, в общем-то, даже ловить тебя на слове не имею права. Ты можешь отказаться, я пойму. Но... Пожалуйста?             Майрон обнимает его и что есть силы впивается короткими ногтями в спину. Вала снова даёт ему выбор, и на этот раз мелькает мысль действительно послать всё к раугам и сбежать обратно в кузницы. Однако майя привык отвечать за свои слова (пусть не способные в мелкий шрифт эльфы о нём и другого мнения). Повелитель снова втягивает его в глубокий, но осторожный поцелуй, словно уговаривая не рубить с плеча. Мелькор — и так нежно просит сейчас… Саурон делает глубокий вдох. Если что-то взбрело вала в голову, он не отступит, пока не добьётся своего — как знать, во что это выльется в итоге?             Умом майя понимает, что нужно от него не так уж и много. Прокручивает в голове, что стесняться нечего: за толстыми стенами и магической дверью его крики никто не услышит. Кроме Мелькора — но если тому через это будет хорошо, то стоит ли вообще переживать?             Майрон на пробу тихо мычит в поцелуй. Вала отстраняется, пытаясь прочитать по лицу помощника: действительно ли он угадал, каким будет ответ?             — Ты пытаешься научить волка лаять, — предупреждает Саурон, и Мелькор улыбается точности сравнения, — так что получиться может хуже некуда. Но ради тебя я готов попробовать. Чур не припоминать мне это потом!             Майя не помнит, когда в последний раз видел в глазах повелителя такие весёлые искры.             — Будем надеяться, я достаточно хороший учитель.                                                    Мелькор гладит помощника по груди согнутыми пальцами и аккуратно кусает шею. Майрон громко и глубоко дышит, но на этом отличия от обычного его состояния заканчиваются.             — Давай так: на каждое моё движение ты отвечаешь звуком. Ты замолкаешь — я останавливаюсь. Хорошо?             Майя зажмуривается и кивает. Он не хуже повелителя понимает, что без хорошего повода у него вообще ничего не получится.             Мелькор за волосы поворачивает его голову, заставляя посмотреть себе в глаза.             — Тогда начинай сейчас. И отвечай вслух. Я задал вопрос.             Радужка серых глаз майя темнеет по краям. Мелькор боится переборщить с металлическими нотками в голосе, но, видно, для Майрона это всего лишь ещё один аргумент. Внутренняя борьба исчезает с его лица, уступая место растерянности.             — Ты меня понял? — немного мягче повторяет Мелькор.             — Да, повелитель, — почти шёпотом отвечает Майрон.             Пальцы вала ложатся на шею Саурона и медленно спускаются к ключицам. В тишине останавливаются на середине. Майя, опомнившись, выдает то ли стон, то ли скулёж и чувствует себя невероятно глупо.             — Да, хорошо, — успокаивает его Мелькор, продолжая движение, и снова переходит с поглаживаниями на торс Саурона.             Майрон тихо и протяжно скулит на выдохе, пока повелитель выводит по его рёбрам замысловатые узоры пальцами, время от времени переходя ближе к спине.             — Молодец, Рыжик, — хвалит Мелькор, когда майя более-менее привыкает. — Давай теперь громче.             Саурон вскрикивает от неожиданности: вала резко, почти до боли, выкручивает его соски.             — Вот так! — довольно рычит тот, тут же отпускает его и принимается вылизывать горящую от щипка кожу. И замирает, как только возмущённое мычание майя снова сменяется тишиной.             — М-м-м, — тихонько тянет Саурон, вспоминая про правило.             — Громче, Майрон, — требует Мелькор и, едва касаясь, проводит пальцем вокруг соска.             — М-м-м! — сдаётся майя, понимая: теперь повелитель не отстанет от него так просто.             Мелькор нависает над ним, прижимая своим весом к постели, и чуть царапает уже набухшие и чувствительнве бугорки самыми кончиками ногтей. Улыбается, когда майя дёргается под ним что есть силы, привычно прикусив язык, и повторяет фокус.             — А-а-ай!             — То-то же.                          По осанвэ вала хвалит его за каждую попытку расслабиться, за каждый громкий или по-настоящему естественный стон. Со временем Саурон привыкает, как нравится Мелькору. Только вот кто бы мог подумать, что в какой-то момент и ему случится понять, из-за чего повелителю эта идея так ударила в голову? Майрону стыдно — в этом он уверен, — но почему от собственных звуков кровь приливает не только к лицу?!             Мелькор постоянно напоминает ему о громкости, не давая привычно уйти в себя. И это ещё одна грань испытания — расслабленно реагировать на все движения повелителя, не пытаясь тихо зажаться. Краем сознания Майрон находит сравнение с ездой на чересчур чуткой лошади, срывающейся вперёд от малейшего посыла ногой. С такими приходится работать аккуратно и терпеливо, хваля за каждую адекватную реакцию и постоянно успокаивая. И если уж так посмотреть, то Мелькор — чертовски хороший наездник...             К тому времени, как вала касается носом его внутренней стороны бедра, Саурон постанывает уже на каждом выдохе и, насколько может, елозит по льняной простыне. Мелькор усмехается про себя: нечасто случается ловить его настолько расфокуссированный взгляд. Заставить склонного к гиперконтролю майя, наконец, отпустить себя — та ещё задачка, и Мелькор наслаждается зрелищем наконец-то расслабленного Саурона, готового чуть ли не словами через рот просить большего.             Интересно, удастся ли пробить ещё и это "чуть"?             — Нравится? — хриплым от собственного возбуждения голосом спрашивает Мелькор и прикусывает нежную кожу, вырывая — о Эру! — ответный возглас. Массирует мышцы поясницы майя, спускается руками на ягодицы. Чувствует почти на кончиках пальцев, как хочется Саурону получить больше… и останавливается совсем, игнорируя его возмущенный стон.             — Нравится? — повторяет настойчивее, едва ощутимо проводя пальцами по внутренней стороне бедра. Майрон лишь тяжело дышит и едва слышно скулит, зажмурившись и запрокинув голову. Прижатый к самому животу, его член служит Мелькору немым ответом — но вала считает, что рот айнур дан не просто так.             — Майрон, тебе ещё раз объяснить, что мои вопросы игнорировать не стоит? — вкрадчиво шепчет Мелькор, снова нависая над майя.             Тот пытается незаметно потереться членом о бедро повелителя и смотрит в ответ таким плывущим взглядом, что сомнений не остаётся: Майрон предпочёл бы снова выяснять отношения в форме приступа грубого секса, а не плавиться под тягучими ласками ещё дольше.             Но самое сложное для Мелькора в том, чтобы не сорваться теперь самому. Когда его гордый майя так смотрит, что-то в Мелькоре готово забыть про любые разговоры.             Вала раздражённо шипит своим мыслям и резко садится, сердито разглядывая растекшегося по узкой кровати Майрона.             — Ещё один вопрос без ответа — и я наложу на тебя возбуждающие чары. А потом просто уйду, оставив тебя в таком состоянии. Ты обещал играть по моим правилам. И — мой всеслышащий братец свидетель! — если передумаешь сейчас, то на следующие три дня чары все твои, а я буду назло вертеться поблизости и даже пальцем тебя не трону. Слово за тобой.             Возмущенный и немного испуганный взгляд серых глаз напротив — лучшее доказательство того, что майя его услышал. Мелькор осекается и с досадой буравит взглядом собственную ладонь: пусть Майрон — тот ещё умелец трепать нервы, но надо же было так грубо всё испортить, лишь только удалось поймать настрой!             И ошибается.             Саурон глухо стонет и, запрокинув голову, мелко дрожит, но прекращает свои попытки податься тазом вперёд.             — Не надо, Мелькор, — просит он. — Хочешь, чтобы я не молчал, — я не буду. Не уходи…             Выражение глаз Майрона стало, кажется, ещё более замутненным. Одной рукой он хватает было предплечье повелителя в порыве удержать, но тут же, осекшись, отпускает руку.             Мелькор не даёт ей упасть на постель и какое-то время разминает крепкую ладонь майя. Тот тяжело дышит и послушно поскуливает даже на такой простой жест, словно прося перейти на что-то большее.             Мелькор в недоумении поднимает бровь.             — Неужели так понравилась моя угроза?             Майя вздрагивает и кривится, но его член ещё сильнее прижимается к животу.             — Не… нет, — обрывает он на полуслове какую-то более длинную фразу.             — Врёшь, — убеждается Мелькор и снова принимается пощипывать соски помощника, торчащие от возбуждения и прохладного воздуха. Саурон не остаётся равнодушным.             — А-а-арх, не вру! Голос твой понравился. Ты эт… м-м-м!.. ты это так сказал, что я почти поверил, — сбивчиво объясняет он и вскидывается от очередного мстительно-грубого щипка.             Мелькор улыбается. Им действительно не нужно осанвэ, чтобы понимать друг друга без слов.             — Вообще-то я был серьёзен, — весело цепляется он.             Вместо ответа майя перекладывается головой на колени повелителя и ласково трётся носом о плотную ткань его штанов. И, злопамятная тварь, стонет так увлечённо, что Мелькору в них становится ещё теснее.             — Тогда моё уважение. Если ты сейчас готов меня аж три дня не трогать, то, может, и это стерпишь?             Мелькор поднимает голову майя, крепко сжав рыжие волосы в кулаке. Саурон смотрит ему в глаза весело и нагло. Даже не глядя вниз, вала готов поклясться, что его помощник нарывается не просто так.             — Я буду мучить тебя долго, пока ты не осипнешь от просьб о большем, — обещает Мелькор в самые губы майя и прижимает своё колено между его ног.             Саурон вздрагивает то ли от этого, то ли от возникшей в голове картинки, и по-волчьи лижет губы повелителя. По-волчьи же скулит при этом, признавая за Мелькором превосходство. И это получается так естественно, что почти рассерженный вала выдыхает и отпускает его волосы, позволяя дотянуться до себя за нормальным поцелуем.             Майрон мычит ему в губы и проводит пальцами по спине, обнимая. Дёргается и стонет громче, стоит Мелькору повторить его жест. Вала аккуратно кладёт его на спину, нависая сверху, и всё-таки распускает шнуровку своих штанов.             Саурон улыбается. Кажется, он начинает понимать смысл этой игры. И вскоре снова стонет на каждом выдохе: видеть во взгляде Мелькора такое желание загнать его до потери пульса — определённо того стоит.             Однако действия повелитель контролирует куда лучше, чем выражение лица. Сколько бы Саурон ни извивался под ним, Мелькор продолжает изводить его тягучими ласками. Чем дальше, тем сильнее майя чувствует, насколько же ему мало. И тем крепче пугающее предположение, что повелитель был серьёзен в последнем обещании.             — Нравится? — усмехается Мелькор и в очередной раз проводит пальцем по краю головки его члена. Майрона подкинуло бы, не прижимай повелитель его своим весом. Он недовольно шипит: ясно, как день, что вала видит его насквозь и просто издевается. Майя закусывает губу — и встречает разом ставший таким тяжёлым взгляд. И резко вспоминает, что этот этап они сегодня уже проходили.                         — Да, — шепчет он едва слышно, до боли сжав в кулаках покрывало кровати. Мелькор касается губами его левого уха.             — Я не слышу ответа, — говорит он тихо, но от его интонации у майя мурашки бегут по коже.             Саурон жмурится и отворачивает голову, насколько хватает шеи. Ему безумно хочется провалиться сквозь землю. Или хотя бы просто, наконец, послать Мелькора с его разговорами, но мелькает грустная мысль, что совсем остановиться из них двоих сейчас не сможет никто.             Майрон резко подаётся вправо и толкает вала в плечо, опрокидывая на спину. Опираясь на руки всем своим весом, прижимает за плечи к кровати. Перекидывает через него ногу, чтобы потереться задницей о прижатый к животу член повелителя, — и тут Мелькор, наконец, отходит от неожиданности.             Доли секунды спустя Майрон утыкается лицом в матрац: с намотанными на кулак вала волосами и рукой, вывернутой в болевом захвате. И стонет так, что Мелькору хочется заломить его запястье ещё выше.             Мысленно сплюнув, Мелькор убирает от майя руки и тянется к полу за рубашкой.                          Саурон тяжело дышит и рассеянно смотрит, как вала одевается. Как он берётся за ручку двери, даже не оглянувшись... И только когда повелитель шагает прочь из комнаты, до Майрона, наконец, доходит происходящее.             — Мелькор!..             Вала останавливается в дверном проёме.             — Да? — откликается он холодно.             Саурон, вскочивший с кровати одновременно с возгласом, переступает с ноги на ногу. Он знает, что Мелькор не будет долго ждать вопроса, — но что, рауг возьми, он вообще собирался сказать, если в голове вертится только: "и как ты меня ещё не прибил"?!             — Не уходи… — выдаёт майя единственное, что может придумать, чтобы хоть как-то задержать повелителя.                          Мелькор оборачивается, и майя виновато опускает голову, обращая всё внимание на воображаемые узоры совершенно однотонного ковра.             Ссутулившийся и втянувший голову в плечи, отчаянно пытающийся зацепиться хоть за что-нибудь взглядом, но всё ещё не отошедший от возбуждения, он выглядит так жалобно, что Мелькор прикрывает дверь. Кивком приказывает Майрону сесть на кровать обратно, кидает ему скомканный плед, и Саурон поспешно в него заворачивается. Мелькор придвигает из-за рабочего стола майя стул, садится на него верхом и упирается подбородком в сложенные на спинке ладони. И молча разглядывает волосы Саурона, пока тот считает нитки в ковре.             — Прости меня, повелитель, — выдаёт тот наконец, так и не подняв головы.             — Тебя не за что прощать.             Голос вала такой спокойный, что Майрон неверяще смотрит вверх и встречает серьёзный взгляд. Мелькор чувствует его замешательство, но майя выглядит слишком подавленным, чтобы что-то спрашивать.             — Рыжик, я не собираюсь делать с тобой ничего, что тебе не нравится. Я не могу заставить тебя что-то любить. Могу только вызвать ещё большее отвращение — или отстать.             Майя кутается в плед, как пожилая аданет в шаль, и опускает взгляд снова.             — Мне… Мне нравилось.             — Да ну? — хмыкает Мелькор. — А мне показалось, что ты предпочёл сесть на мой член — после большого перерыва, без смазки и подготовки, — чем просто сказать мне об этом.             — Да это сложно! — так по-мальчишечьи взрывается Саурон. — Мелькор, я могу кое-как привыкнуть к стонам, но слова… я не умею в слова, я в дела умею. Ты спросил, нравится ли мне, — я показал. Я тебя так хотел в тот момент, что мне бы и на члене понравилось. Всё-таки не совсем без подготовки, — добавляет он, кивая на дверь купальни.             — Угу, знаю я, с каким успехом ты сам это делаешь, — скептически припоминает повелитель, но с остальным не спорит. Уж кто и умеет в дела, так это Майрон: сильнейший из майяр Мелькора, кто пожертвовал прошлым и пришёл уже после сотворения мира, единственный, кто по-настоящему разделяет его идею. Один из немногих, для кого основным критерием верности служит совсем не страх. И, может быть, даже не жажда власти…              — Майрон, вот сейчас ты говоришь обо всем, вслух и спокойно, — замечает Мелькор. — В чём разница?             Саурон качает головой. Обычно вывести его на откровенный разговор так же сложно, как заставить шуметь иначе, чем молотом по заготовке. Однако этот барьер упал, видимо, вместе с неспособностью в стоны. Да и перспектива остаться в холодной комнате в одиночестве с отвратительным послевкусием от вечера не нравится ему куда больше...             — Не знаю, — честно отвечает он. — Одно дело — говорить серьёзно, другое — мешать с пошлостью. Наверное, для меня эти чувства как-то выше постельных разговоров. Тебе скучно со мной таким? — невесело смеётся майя, скорее утверждая, чем спрашивая. — Ну, хочешь, свяжи меня, чтобы больше я не смог тебя прервать? Может, тогда пробьёшь всё-таки…             Мелькор тянет вперёд руку и пропускает сквозь пальцы прядь рыжих волос. В неярком свете от догорающего уже камина они переливаются огненными бликами. А сам майя смотрит в пол совершенно потухшим взглядом.             Мелькор длинно выдыхает и поднимает его лицо, едва касаясь пальцами подбородка.             — Даже проверять не буду. Рыжик, мне бы хотелось, чтобы ты отвечал вслух — это да. Но не ценой того, чтобы очередные полгода ты вообще не желал со мной разговаривать.             Майрон перехватывает его ладонь и прижимается к ней щекой. Больше всего ему хочется спрятать лицо, уткнувшись в плечо повелителя, но тот предпочитает обнимать дурацкую спинку стула…             — Тогда просто меня возьми, — полушепотом говорит он. — Привяжи к кровати, прикажи взять глубоко в горло или заставь самого двигаться на тебе — мало ли всего, что мы уже делали? Есть вещи, которые я не могу тебе дать, — но тебе ведь бывало хорошо и без них?             Вала медленно вдыхает через нос. Видеть перед собой Майрона, который спокойно перечисляет все эти вещи вслух, — уже огромный прогресс. Повелитель гладит его большим пальцем по щеке, а зверь внутри него нетерпеливо рычит, требуя воплотить в жизнь хоть одну из озвученных идей…             "Ты закричишь сегодня," — мысленно сообщает Мелькор и наблюдает, как Саурон вздрагивает перед ним. А вслух оказывается не столь категоричен.             — Это было предложение или просьба? — уточняет он, переводя руку на шею майя.             "Всё вместе", — краснеет Саурон ещё больше. Глупо было бы не признать, что ему это тоже нужно.             — Тогда моё условие прежнее: ты замолкаешь — я останавливаюсь, — усмехается почти ласково Мелькор. И продолжает, не давая помощнику времени снова подавленно сгорбиться, — А на вопросы, рауг с тобой, не хочешь — не реагируй.                                                    Майрон досадливо шипит, в очередной раз выгибаясь в пояснице, царапает коротко стрижеными ногтями деревянную доску и размышляет о том, что запросы надо формулировать точнее. Тёмно-синий лён любимой рубашки плотно обхватывает запястья — и верхнюю балку спинки кровати. Мелькор с наслаждением проводит ногтями вдоль позвоночника майя снова. Он прекрасно понимает, что ветхая уже местами ткань — пустяковая преграда, и что именно это соображение отбивает у майя всякое желание вырываться из пут.             Пальцы вала едва ощутимо танцуют по спине помощника. Майрон дрожит и дёргается под ними, протестующие мычит на каждом выдохе и испытывает явные трудности с удержанием рук на месте.             — Ме… е-елькор! — запинаясь, тянет он в который раз. — Ты хотел, чтоб я просил большего — ты дождался. Я о-о… о-очень тебя прошу привязать меня чем-нибудь посерьёзнее!             Вала беззлобно усмехается и проводит по лопаткам майя раскрытой ладонью, ненадолго избавляя его от щекотки — прежде чем снова начать выводить узоры самыми кончиками пальцев.             — Рыжик, у этой фразы был немного другой смысл, — комментирует он, вдоволь насладившись протяжным "А-а-а".             Майрон трётся своим бедром о его, благо вала сидит недалеко сбоку. Тот отвечает звонким, но не серьёзным шлепком, заставляя вернуться на четвереньки.             — Мелькор, ну вот же ремень лежит, — кивает на пол майя и полушутливо продолжает канючить. — Ну свяжи им, ну чего тебе стоит?             Мелькор действительно наклоняется за широкой полосой кожи, но вместо того, чтоб заменить ей несчастную рубашку, звонко щелкает в руках за спиной майя. Саурон дёргается и коротко вскрикивает от звука — и лишь потом понимает, что удара не было.             — Как мало тебе надо, да? — довольно улыбается Мелькор, складывает ремень вдвое и проводит жёстким его ребром по спине майя.             Тот опирается на локти и прячет лицо в их сгибе. Мелькор перехватывает ремень и без замаха похлопывает его противоположным бляхе концом по открытым ягодицам помощника. И, предупреждая, ощутимо щёлкает сбоку, стоит майя попытаться убрать задницу с линии огня.             — Мелькор, — с придыханием произносит Саурон в ответ. — Ты даже не представляешь, как я хочу этот ремень на своих руках.             Вала ласково улыбается и за плечо поднимает Майрона, заставляя сесть. И звонко щелкает пару раз по расслабленным мышцам выше локтей его вытянутых рук. Кожу словно обжигает, и Майя рефлекторно пытается отскочить. Рубашка неприятно трёт запястья.             — Осторожнее, испортишь хорошую вещь, — мурлычет Мелькор и нежно проводит своим орудием пытки по светлой коже помощника, где от щелчка не появилось даже полос. — Этого ты хотел?             — У моей фразы тоже был другой смысл, — ворчит майя, облегчённо выдохнув: широкий пояс в руках повелителя служит скорее для психологического воздействия, чем для физического.             "Пока что", — недобро улыбается Мелькор его наблюдению, заставляя вспомнить, что уж Тёмный Вала может превратить в орудие серьёзной, а не шуточной пытки практически что угодно.             Майя фыркает. Он — тоже.             — Мне иногда кажется, что ты специально нарываешься на хорошую порку, — сообщает Мелькор притворно-задумчиво. Тычком между лопаток заставляет помощника снова прижаться грудью к постели и выгнуться в спине.             "Ты ещё плохим мальчиком меня назови", — скептически думает ему майя, но без сопротивления принимает нужную позу.             И выдаёт обиженное "Ауч", когда ремень ощутимо обжигает кожу откляченной задницы. Мелькор вхолостую щелкает кожаной полосой в руках снова, заставляя Майрона ещё раз вскинуться без причины. И, стоит майя едва расслабиться, опускает ремень на его ягодицы с настоящим ударом. Не ожидав такой подлости, тот захлёбывается вдохом.             — Хороший мальчик, — мстительно комментирует Мелькор.                          "Хорошая порка" в понимании вала превращается в бесконечную череду слабых, почти нежных разогревающих ударов. Ни один из них не оставляет чётких полос, но в совокупности они придают обычно бледной коже майя розовый цвет. Время от времени Мелькор щелкает ремнем в руках или догоняет удары ладонью — и поначалу Саурон послушно ему подыгрывает, вскидываясь, мыча что-то в матрац и глухо ругаясь.             А потом ловит себя на мысли, что ожидание обжигающих ударов становится волнующим, а жжение разогретой кожи действительно нравится. И что подаётся навстречу оглаживающей задницу прохладной ладони он тоже вполне искренне.             "Можешь бить сильнее, если хочешь," — думает майя, не оборачиваясь. Ему не нужно видеть лицо повелителя, чтобы представить, как потемнеют от этого предложения его глаза. И тут же бьётся в путах, коротко вскрикивая, когда получает сразу три хлестких удара в одно место подряд.             Мелькор откладывает ремень и мнет горящие от прилива крови ягодицы обеими руками.             — Слишком хороший мальчик, — улыбается он.             — Я тебя пну, — обещает майя почти серьёзно. — Пусть батенька Эру и обделил меня силой, но лет-то нам одинаково!             — Ла-адно, старина, — тянет Мелькор и смеётся, встретив тяжёлый взгляд. — Но всё-таки на твою прекрасную задницу у меня более занятные планы, чем просто отнять у тебя способность сидеть.             — А как же идея заставить меня закричать? — смеётся уже майя.             Хитро улыбаясь, Мелькор оставляет этот вопрос без ответа. И выбивает из помощника дух, вцепляясь короткими ногтями ему в холку.                                       Майрон выгибается и громко стонет, когда Мелькор, наконец, заканчивает терроризировать его спину и тереться грубой тканью штанов о чувствительную до предела кожу. Когда повелитель приставляет к самому входу костяшку пальца, майя готов насадиться на неё сам — и он бы сделал это, если бы другой рукой Мелькор его не удерживал. Ему очень хочется выдернуть из плена ткани уже порядком затёкшие запястья и прикоснуться к себе хоть один раз за весь вечер. И он готов выть волком, когда вала перебирает двумя пальцами по медленно разогревающемуся колечку мышц, но так и не вводит ни один внутрь. Майя кусает губы и считает в уме секунды, чтобы отвлечься — и каждый раз сбивается на втором же десятке.             — Не молчи, — напоминает ему повелитель. И, не дожидаясь реакции, всё-таки входит в майя уже смоченной в смазке фалангой.             Это становится последней каплей. Майя дёргается так, что слышится треск, и воет в согнутые локти, подаваясь навстречу руке Мелькора.             — Во-от так, — тянет вала и прибирает зубами кожу между лопаток ученика. Вой его от этого становится на тон выше, и Мелькор последовательно добавляет пальцы. Их количество в майя быстро возрастает до трёх — и на этом повелитель останавливается.             Саурон сходит с ума, пока вала неторопливо его разминает, и то бросается грудью на постель, то вскидывается на прямых руках. Мелькор подбирает отложенный до поры ремень и пропускает его под шеей майя. После чего вдевает свободный конец в отверстие бляхи и затягивает, крепко сжимая широкую полосу в кулаке. Заставляет рыжего помощника до предела выгнуться в спине, удерживая за импровизированную удавку. Майрон воет ещё громче: сдавленно оттого, что кадык неприятно упирается в жёсткую кожу. И жадно хватает ртом воздух, когда вала всё-таки подаёт вперёд руку.             Закончив с удавкой, свободной рукой вала продолжает свое занятие, вбивая в Майрона пальцы резко и грубо. Спина помощника блестит от пота, несмотря на холод в комнате, и после такой долгой возни хочется уже просто взять его и закончить на этом, но вала продолжает тянуть время. Важно, чтобы майя всё-таки сдался первым. Тот ошалело упирается горлом в ремень, словно пытаясь вырваться из руки вала, но Мелькор держит крепко. Время от времени Майрону приходится выгибаться в спине, чтобы вдохнуть такой нужный сейчас кислород. И он пытается подаваться на пальцы сам — только повелитель каждый раз отводит руку.             "Мелькор, я уже вечность как готов! Дыру протрешь," — слышит он, наконец, мысль Саурона, перекрывающую очередной полный безумия стон.             "Не думаю, — откликается Мелькор насмешливо, хотя и сам едва может взять себя в руки. — Ты всё ещё слишком тихий".             Майя упирается горлом в ремень со всей силы в попытке всё-таки дотянуть лицо до локтей. И хрипло воет в потолок, когда это не получается.             — Всё ещё нет, — отвечает Мелькор почти так же глухо и на несколько долгих секунд затягивает удавку сильнее. — Проси.             — Нет!             — Да, — дёргает его ещё раз вала и тут же ослабляет давление. — Можно просто по имени.             "Мелькор, ты!.." — мысленно возмущается Саурон, но очередное движение пальцев заставляет его замяться.             — Да, примерно так, только вслух, — шепчет ему на ухо вала и отпускает ремень совсем, оставляя просто болтаться на шее.             "Мелькор!" — уже более осмысленно думает Майрон, падая грудью вниз и пытаясь движением плеч скинуть с себя удавку.             — Вслух.             Майя воет в матрац, в очередной раз дёргает руками и, услышав неприятный треск, всё-таки сдается.             — М-мельк…р? — неуверенно хрипит он куда-то себе в локти.             — Да! — довольно рычит вала и — наконец! — расшнуровывает штаны. — Громче.             — Мелькор! — почти срывается в крик Майрон, и повелитель наконец-то прижимается к его по-прежнему горящей коже стояком.             Вала выдыхает и находит в себе силы помедлить ещё чуть-чуть…             — Давай ещё раз, Рыжик, — сиплым от собственного возбуждения голосом просит он.             — Да бать твоего Эру, МЕЛЬКОР! — взрывается Саурон так, что в изголовье кровати снова что-то трещит. И, когда всё-таки чувствует грубый толчок повелителя, понимает, что замолчать у него уже не получится.             Земля с жутким треском уходит из-под коленей, но как же обоим айнур на это плевать!..                                                    Жалко, — расслабленно шепчет Майрон, усаживаясь на темно-сером ковре спиной к камину. — Удобная была.             Вала отворачивается от него, улыбаясь от уха до уха. С момента их бурной деятельности майя попытался заговорить нормально только раз, но сразу понял, что даже шёпотом получается громче. И Мелькору это так по-идиотски льстит, что, кажется, даже затылок светится от счастья.             Вала достаёт из камина котелок и заливает в огромной кружке годовой запас разных трав. Саурон, одетый в одну только льняную рубашку, благодарно принимает ведёрко с чаем.             — Вот скажи, — задумчиво тянет Мелькор, отворачивая вышитый рыжим по синему рукав свободной руки майя, чтобы покрыть мазью яркие ссадины. — Как так получилось, что в неравной битве между старой тряпкой и вполне ещё дееспособной кроватью победила рубашка?             Майя кидает очередной взгляд на поверженный деревянный остов. Тот понуро "сидит" в уголке с оторванной балкой изголовья и разъехавшимися без неё ребрами-ножками.             Майрон фыркает себе под нос и прочищает горло, пытаясь снова поговорить по-человечески.                         — Я наложил на неё чары, не успел ты завязать последний узел, — безбожно сипит он с не в меру довольным выражением лица. Шалость удалась! — Помнишь, как на ту верёвку, которой когда-то тебя связывал? Согласись, штука надёжная.             Мелькор хмыкает. Такое забудешь!             — А зачем тогда упрашивал добавить ремень? — поднимает бровь он.             Саурон расслабленно откидывает с лица волосы и хитро улыбается в ответ.             — Может быть, фетиш у меня такой? — поднимает он зеркальную бровь и щелкает вала по носу. Обычно за такое можно было сильно отхватить, но Мелькор ловит себя на мысли, что не хочет злиться на майя — просто нет больше сил. В глазах Саурона горят веселые искрорки: он прекрасно чувствует, что его выходки сойдут ему с рук.             — Не хотел тратить силы, поддерживая чары, — всё-таки снисходит до объяснения Майрон. — Я б тебе не сдался так быстро в конце, если бы не боялся случайно отвлечься. Так что даже не говори теперь, что тебе не понравилось.             "Никогда не скажу", — громко думает Мелькор и, отобрав у рыжего майя кружку, делает большой глоток. Сзади трещат поленья в камине, медленно прогревая окружающий воздух. Вала расслабленно разглядывает волосы Саурона, а Саурон — остов кровати.             Не то, чтобы она была слишком дорога его сердцу: если так подумать, то больше времени он спал за столом, в мастерской или в разъездах, чем на ней. И всё-таки когда что-то стоит в твоей комнате два столетия, видеть это изо дня в день как-то входит в привычку.             — Ты мне лучше вот, что скажи, — снова переходит на шёпот майя и настойчиво забирает кружку обратно. — Как мне теперь объяснить оркам, зачем новая кровать должна быть покрепче и почему эта так выглядит?             Вала пожимает плечами. Он вообще не понимает, почему его помощник так заботится о конспирации, что об их странных отношениях за всё время знал только Готмог. И всё же оставляет за майя право на эту прихоть.             — Да какая разница: пусть сделают, а потом исчезнут, — машет он рукой. Но осекается ещё до того, как услышать от майя очередную лекцию о бережном отношении к ресурсам и нецелесообразности пускать в расход пару орков из-за какой-то кровати. — Впрочем, есть идея получше.                                       Башни Ангбанда, дополняющие пейзажи Тангородрим, даже издалека впечатляют путников своим сходством с самими горами. И если бы эта ночь застала кого-то в окружающей крепость пустоши, он увидел бы, как огромные факела, точно капли магмы, падают с высокого этажа в бездну, разгораясь по дороге всё ярче. Как складываются под отвесной стеной в яркий костёр, которому так и не суждено запалить что бы то ни было в этой заметенной снегами местности.             Однако двое айнур, наблюдающих за угасающим во тьме и холоде пятнышком света, точно знают: ни один из случайных путников не выберется сегодня из смертельно-белой пустоши.