Есть ли хоть капля счастья в этом безумии?

Северная Урсуская тундра. Город Жиганск. Подпольная база Воссоединения

      — И вы говорили о влиянии в Лунгмене. Вот тут уже и начинаются плохие новости... — донёсся голос неизвестного мужчины из монитора.       — Остров Родос... — процедила Талула сквозь зубы.       — Да уж. Эта ебучая компания меня начинает бесить... — прозвучал ещё один голос из монитора, но уже более молодой.       — Где именно их корабль сейчас?       — Северо-западнее от города, ближе к Чернобогу. И мисс Талула... Простите, однако от объекта избавиться не удалось.       — Александр... — пробормотала Драко. — Я так и знала, что он от меня не отстанет. Следовало его ещё тогда добить.       — О, это тот который робота "Йоки" уничтожил? Я там был, и скажу, что дерётся он так себе, по сравнению со мной. Этот сопляк мне и в подмётки не годится, — самодовольно произнёс младший голос.       — Не стоит недооценивать противника, только потому что у него другой стиль боя и методы. И тем более, Артём, в отличии от тебя не ныл на проигрыш. Он учитывал свои ошибки и пытался их исправить.       — Хватит его защищать, он больше не член Воссоединения, — твёрдо сказала Талула, прерывая взрослый мужской голос.       — Как вам будет угодно, госпожа Талула, — ответил тот.       — Шут! — окликнула драко младший голос.       — Слушаю вас, госпожа Талула!       — Вы с Блайк останетесь в Талвисоте. Она отправится к тебе сегодня. Будешь управлять куклами оттуда дистанционно. В случае если корабль Родоса передислоцируется в Чернобог, все силы придётся отправить туда. Приказ ясен?       — Ох, неужели я наконец смогу увидеться с госпожой Блайк? Я так счастлив. Наконец я покажу свой талант кому-то важному и дорогому человеку, кроме вас, госпожа.       — Масару!       — Да госпожа? — ответил мужской голос.       — Ты остаёшься в Лунгмене и следишь за Сашей. Когда вспыхнет второе восстание, он несомненно будет в нём участвовать. Поэтому... Просто убьёшь его.       — Конечно, госпожа Талула.       — Эм, госпожа Талула, мне тяжело это говорить, но... — заговорил вдруг Артём, боясь разочаровать лидера. — Все мои куклы... Как бы вам сказать... В общем...       — Шут пытается вам сказать, что из-за своей невнимательности и пофигизма, он просрал все марионетки, - перебил его Масару.       — Нет, ну зачем?! Я сам хотел сказать! Да почему ты всегда лезешь не в своё дело, самурай ебанный! — не сдержался Шут и закричал.       — Я ведь тебе только 2 месяца назад новую партию прислала, а ты их уже всех убил?       — Простите, простите меня, госпожа Талула. Я обещаю, что буду работать лучше...       — Не парься ты так, Шут, тебя можно понять... Твоё имя тебя оправдывает, хе-хе, — решил как всегда подстебнуть Марасу.       — Заткнись, меня хотя-бы в цирк приняли, в отличии от тебя.       — И какую-же пользу ты сделал для цирка? Зрителей распугивал?       — ...ИДИ НАХУЙ. — После внезапного выкрика Шута послышался плач, а после он отключился от сети.       — Надеюсь, ты свои указания понял? — тяжело вздохнув спросила Талула у оставшегося в сети Масару.       — Так точно.       — Тогда приступай, — приказала драко, и Масару тоже отключился от сети.       — Госпожа Талула, позвольте спросить, что вы сами теперь будете делать? — поинтересовалась рядом стоящая миловидная девушка-фелин.       — Нужно будет попросить одного Урсуского дворянина достать для нас около 500 мёртвых крестьян. Надеюсь, такую крупную партию он хотя бы не так быстро растратит.       — У вас... есть связи с незаражёнными, так ещё и с дворянинами? — с подозрением спросила девушка, чуть поджав свои чёрные кошачьи ушки и прищурив зелёные глаза.       — Тебя это не касается, Блайк. Лучше иди и приводи себя в порядок. В 20:00 ты должна уже быть в вертолете. Больше подробностей я расскажу тебе позже.       — Но разве скупать людей это законно? Даже если они мёртвые?       — Я тебе что сказала? — бросила строгий взгляд Талула на свою подчинённую.       — Простите... Как вы прикажете... — вздохнула Блайк и вышла из командного пункта, закрыв за собой дверь.       Империя Урсус в начале 12-ого века оставалась довольно противоречивой, но всё ещё сильной державой. Крепостного права вот уже как 60 лет нет, а конституцию ни один из трёх императоров так и не удосужился сделать. Во время правления Владимира Ивановича Авинова, перед войной 4-х императоров, был создан создан секретный комитет по освобождению крестьян от крепостной зависимости. В него входили некоторые близкие друзья Владимира, а также небольшое количество дворян реформистов, желавшие изменения в Урсусе. Однако комитет просуществовал недолго... Когда Виктория начала ответную атаку на Гальскую империю, Царю пришлось вступить в эту войну на стороне Виктории из-за их союза. И хотя урсусы выиграли много сражений на протяжении всей войны, но они не получили ожидаемых военных трофеев. Но несмотря на это милитаристская культура Урсуса после войны процветала благодаря руководству императора Владимира, превратив Урсус в еще одну экспансионистскую державу со слабой структурой управления. Сразу после войны Владимир снова взялся за реформы государства и начал создавать новый тайный комитет по реформированию Урсуса. В итоге крепостное право было упразднено, крестьяне получили независимость и могли выкупиться от своего помещика, получив при этом надел для ведения домашнего хозяйства. Выкупившиеся крестьяне освобождались от административной и юридической зависимости от помещиков. Кроме того, свободные крестьяне получили ряд гражданских прав, могли вести торговлю и осуществлять сделки с недвижимостью. Казалось бы, крестьяне наконец-то счастливы, но... С 1053 по 1100 года свободными стали лишь 41% процента от всех крестьян. Консервативно настроенные дворяне не ожидали такой политики от Царя, и здесь-то уже и зарождается конфликт "Реформистов" и "Консерваторов". Большинство помещиков всё также владеют большим количеством крестьян. Также Император посодействовал развитию капитализма в Урсусе. Благодаря Владимиру, мир сейчас знает о "Мега Сириусе" и "Урсойл". Эти две компании поставили Урсус на пик своего могущества. Была введена всеобщая воинская повинность, армия получила новое вооружение, сменился принцип воспитания солдат. Открылось множество учебных заведений для военных. Однако экспансионизм Урсуса не обходится без издержек. Его огромные вооруженные силы создают огромную нагрузку на экономику и население, особенно когда трофеи или война больше не могут поддерживать дальнейшие завоевания. По мере расширения империи она также терпит много поражений, что приводит к снижению боевого духа. Одним из таких сокрушительных поражений является гибель около двадцати Имперских клинков в "Долине заходящего солнца". Вернувшись на родину, многие граждане начинают быть недовольны милитаристской политикой империи и собственными плохими условиями жизни. Руководству Урсуса нужен козел отпущения, чтобы тот взял вину на себя. Этим козлом отпущения с тех пор стали Инфицированные. Такое действие отвлекает внимание от коррупции лидеров и ускоряет продолжающееся преследование Инфицированных путем принятия различных законов, которые поощряют это. Война против Хигаси, известная как "Кампания кровавого пика" в 1072 году, стала поворотным моментом в истории урсинов. Первоначально война на востоке должна была отвлечь внимание от внутриполитических конфликтов, возникших после болезни императора Владимира и неспособности империи удержать аннексированную территорию от Казимежа. Однако Урсус понес тяжелые потери при нападении на Хигаши, и она даже сумела успешно вторгнуться в Урсус в качестве возмездия. Даже Казимеж воспользовался возможностью вернуть свои потерянные территории во время неудачного завоевания на востоке во время "Рассвета над золотой прерией". Хуже всего то, что император Владимир умер через некоторое время после этого. После смерти царя трон пустел на протяжении нескольких лет. Так как Владимир не успел при жизни назначить себе наследника между своими сыновьями Алексеем и Фёдором, разразилась борьба за трон. Алексей был ярым консерватором и ненавидел своего отца, Фёдор же наоборот хотел продолжить реформы отца. В итоге, гонку за власть одержал Алексей и 20 октября 1085 года он стал новым императором Урсуса. Фёдору, потерпев поражение, приходится ненадолго уйти в затишье вместе со своими сторонниками. Вступление Алексея на престол вызвало волну ожиданий в обществе. Многие надеялись, что новый царь доведёт до конца реформы, начатые его отцом, Владимиром Ивановичем, и возьмётся за переустройство системы Урсуса. Однако уже в первой публичной речи 17 января 1086 г. Алексей заявил, что будет охранять основы самодержавия твёрдо и неуклонно. Самое странное, что после первой речи, его брат просто пропадает. Исчезновение Фёдора сильно ударило по моральному духу большинства реформаторов, и некоторые перешли на сторону консерваторов. И хоть Алексей и был ярым консерватором, он развил капитализм в Урсусе до такой степени, что корпорации по типу "Мега Сириус" и "Урсойл" стали единственными монополистами в стране...       В ворота гостиницы губернского города Нижеурсуйск въехал довольно красивый лимузин, в котором обычно ездят богачи: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян. Вообщем все те кто называют себя господами средней руки. В машине сидел господин, на вид которому было около 20 лет. Въезд его в город не произвёл у горожан никакого шума и не был сопровождён чем-то особенным. Только два урсуских мужика, стоявшие у дверей ресторана напротив гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, в прочем, более к машине и экипажу, чем к сидевшему в нем.       — Нихрена себе! Я таких длинных машин ещё не видел, — удивился один из мужиков, смотря на серый автомобиль.       — Кажется, их называют лимузинами, — ответил другой, смотря на водителя.       — Как ты думаешь, если-б случилось что, доехали бы они на нём до "Игрима"?       — Доехали.       — А в Грифербург, я думаю, не доедет?       — Не доедет, — отвечал другой. Этим разговор и кончился.       Он заселился в небольшой трёхзвёздочный отель, со скромным ремонтом.. Пока приезжий господин осматривал свою комнату, внесены были его пожитки: прежде всего, его чёрный чемодан. Чемодан внесли водитель, низенький человек в бекеше, и слуга, малый лет тридцати с немного суровым взглядом. Пока слуги управлялись и возились, господин отправился в общий зал. Тот был выкрашен в светло-жёлтый цвет, пол укладен плиткой, а на потолке висела хрустальная люстра, со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда офицант бегал по истертым клеёнкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как чаек на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками. Короче говоря, всё то же, что и везде, только с разницей, что на одной картине изображена была полуголая богиня сиракузкой мифологии. Подобная игра природы, в прочем, случается на разных исторических картинах, неизвестно в какое время, откуда и кем привезенных в Урсус, иной раз даже вельможами, любителями искусств, накупившими их в Сиракузе по совету вёзших их курьеров.       Господин снял с себя чёрную шляпу, под которой можно было заметить медвежьи уши шоколадного цвета, затем он стал разматывать с шеи серый шарф. Размотав шарф, дворянин велел подать себе обед:       — Эй, официант! Мне любой урсуский суп, кроме грибного, и... Дай какую-нибудь выпечку с мясом.       — Одну минуту, — сказал слуга, вытирая соседний стол.       Спустя некоторое время ему подали разогретую уху и беляшики овальной формы.       — Ну... Давайте рассказывайте, кто у вас гостиницу содержит? — вдруг спросил гость.       — Мошенник, сударь — ответил слуга, протирая бокал.       — Да? Что, настолько плохой?       — По сравнению с этим, прошлый хозяин был просто ангелом. И зарплата тогда была больше, и нас он уважал, но... Хозяин чихнул орипатией, и его отправили на каторгу, в шахты работать. Потом уже гостиницу выкупил один бизнесмен, и теперь он здесь всем управляет. Мы его даже в живую никогда не видели.       — Понятно, — вздохнул сударь, доев суп, и принялся за горячее. Господин ещё много о чём расспрашивал слугу, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор. Не пропустил ни одного значительного чиновника. Но ещё с большею точностью, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живёт от города, какого даже характера и как часто приезжает в город.       После обеда господин выкушал чашку кофею и сел на диван, подложив себе за спину мягкую подушку. Тут начал он зевать и приказал отвести себя в свой номер, где, прилёгши, заснул на два часа. Отдохнувши, он написал на бумажке, по просьбе слуги, чин, имя и фамилию для сообщения куда следует, в полицию. На бумажке половой, спускаясь с лестницы, прочитал по складам следующее: «Генерал-Майор Григорий Кимович Тимошенко, помещик, по своим надобностям». Когда слуга всё еще разбирал по складам записку, сам Тимошенко отправился посмотреть город, которым был удовлетворен, ибо город никак не уступал другим губернским городам, а наоборот даже выделялся своей уникальностью: Он был разделён на две платформы, так как стоял на слиянии двух крупных рек, и чтобы перебраться с одну платформу на другую построили складные мосты. Главное успеть до ночи, так как ночью их разъединяют. Он заглянул на знаменитую городскую ярмарку в центре главной платформы, где всегда было людно. Нижеурсуская ярмарка продолжает быть финансовым и культурным центром города. Но детализация и улучшение процессов, в том числе внедрение новых технологий и внедрение новых терминалов, принесли еще больший успех его землякам. Расспросивши подробно ближайшего гвардейца, где здесь есть ещё красивые места, он отправился в сердце древнего города: Нижеурсуский кремль, который был отстроен ещё в первом веке, после свержения гиппогрифов. По дороге оторвал прибитую к столбу афишу, чтобы, пришедши домой, прочитать её. Посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару урсускую даму красивой наружностью, за которой следовал мальчик в военной фуражке, с узелком в руке. Ёще раз окинувши всё глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места, отправился домой прямо в свой номер. Выпив чаю, он уселся перед столом, включил лампу, вынул из кармана афишу и стал читать её. В афишке говорилось о предстоящем концерте знаменитого Лунгменского идола "Соры", которая в первый раз будет выступать в Урсусе. Кроме Соры, на концерте будут некоторые сотрудники Пингвиньей Логистики в качестве охраны. Добравшись до цены билета, он узнал, что афиша была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону: узнать, нет ли и там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протёр глаза и свернул обратно. День был заключен порцией холодной телятины, кислых щей и крепким сном.       Весь следующий день посвящен был визитам; приезжий отправился делать визиты всем городским должностным лицам. Был с почтением у губернатора, который, как оказалось, подобно Тимошенко был ни толст, ни тонок собой. В прочем, был большой добряк и любил коллекционировать различные машины. Потом отправился к вице-губернатору, был у прокурора, у председателя палаты, у полицеймейстера, у откупщика, у начальника над казенными фабриками... Всех конечно я не могу упомянуть. Но довольно сказать, что приезжий оказал необыкновенную деятельность насчет визитов: он явился даже засвидетельствовать почтение инспектору врачебной управы и городскому архитектору. И потом еще долго сидел в своём лимузине, придумывая, кому бы еще отдать визит, да уж больше в городе не нашлось чиновников. В разговорах с местными властями он очень искусно умел польстить каждому. Губернатору сделал комплимент, что в его губернию въезжаешь, как в рай, дороги везде бархатные, и что те правительства, которые назначают таких мудрых губернаторов, достойны большой похвалы. Полицеймейстеру сказал что-то очень лестное насчет городской гвардии; а в разговорах с вице-губернатором и председателем палаты, которые были еще только статские советники, сказал даже ошибкою два раза: «ваше превосходительство», что очень им понравилось. Следствием этого было то, что губернатор сделал ему приглашение пожаловать к нему того же дня на домашнюю вечеринку, прочие чиновники тоже, со своей стороны, кто на обед, а кто на чашку чаю.       О себе приезжий мало чего говорил, а если же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностью: что он незначащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, побывал на войне, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его, и что теперь, желая успокоиться, ищет место для жительства. Вот всё, что узнали в городе об этом новом лице, которое не упустило возможности показать себя на губернаторской вечеринке. После небольшого послеобеденного сна Тимошенко пошёл умыться и чрезвычайно долго тер мылом обе щеки, потом, взявши с крючка полотенце, вытер им со всех сторон свое лицо, начав со своих медвежьих ушей, заканчивая подбородком с небольшой щетиной. Позже он уже покатился в собственном экипаже по бесконечно широким улицам, озаренным тощим освещением из кое-где мелькавших окон. Впрочем, губернаторский дом был так освещен, хоть бы и для бала. Коляска с фонарями, перед подъездом два жандарма, женские, радостные крики вдали — словом, всё как нужно. Вошедши в зал, Тимошенко зажмурил на минуту глаза, потому что блеск от ламп и дамских платьев был страшный. Всё было залито светом. Черные смокинги мелькали и носились врознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сахаре. Не успел Гриша осмотреться, как уже был схвачен под руку губернатором, который представил его тут же губернаторше. Приезжий гость и тут не растерялся: он сказал какой-то комплимент, весьма приличный для человека средних лет, имеющего чин не слишком большой и не слишком малый. Когда установившиеся пары танцующих притиснули всех к стене, он, заложивши руки назад, глядел на них минуты две очень внимательно. Из всех стариков, которые здесь были, Гриша оказался самым молодым, которому только недавно исполнилось двадцать два года. Многие дамы были хорошо одеты и по моде, другие оделись во что Бог послал в губернский город. Мужчины здесь, как и везде, были двух родов: одни тоненькие, которые всё увивались около дам; некоторые из них были такого рода, что с трудом можно было отличить их от грифербургских, имели так же со вкусом зачесанные бакенбарды, так же небрежно подседали к дамам, так же говорили по-викториански и смешили дам так же, как и в Грифербурге. Другой род мужчин составляли толстые или такие же, как Тимошенко, то есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие. Эти наоборот: косились и пятились от дам и посматривали только по сторонам. Это были почетные чиновники в городе. Увы, но толстые свои дела лучше обделывают, нежели тоненькие. Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а всё прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят. Наружного блеска они не любят, на них смокинг не так ловко скроен, как у тоненьких. У тоненького в три года не остается ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь — и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце ещё один, а потом и целую платформу им подавай со всеми угодьями. Наконец толстый, послуживший государю, заслуживший всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным урсуским барином, хлебосолом, и живёт. А после него опять тоненькие наследники спускают на курьерских всё отцовское добро. Именно такого рода размышления занимали Григория в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти все знакомые лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом так, как будто бы говорил: «Пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу», — человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа; председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, — которые все приветствовали его, как старинного знакомого, на что раскланивался несколько набок, впрочем, не без приятности. Тут же познакомился он с весьма обходительным и учтивым помещиком, а также одним из самых богатых инвесторов Урсуса Михайловым и несколько неуклюжим на взгляд Саввичем, который с первого раза ему наступил на ногу, сказавши: «Прошу прощения». Юноша быстро сумел очаровать своими манерами и умением держаться на публике: всегда мог поддержать разговор на любую тему, был вежлив, внимателен и обходителен. Знакомые с ним люди отзывались о Тимошенко только положительно. За карточным столом вёл себя как аристократ и джентльмен, даже спорил как-то особенно приятно. Такое мнение, весьма лестное для гостя, составилось о нем в городе, и оно держалось до тех пор, пока одно странное свойство гостя, или, как говорят в провинциях, пассаж, не привело в совершенное недоумение почти всего города.       Гриша жил в городе уже больше недели, проводя время за кутежом и пирами. Он завёл множество полезных для него знакомств, был желанным гостем на различных приёмах. Наконец он решился перенести свои визиты за город и навестить помещиков Михайлова и Саввича, которым дал слово. Водителю Степану отдано было приказание рано поутру заправить лимузин; Марку приказано было оставаться дома, смотреть за комнатой и чемоданом. Отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости и лоска, надевши смокинг чёрного цвета, он сошел с лестницы, и сел в лимузин. С громом лимузин выехал из-под ворот гостиницы на улицу и Тимошенко направился в деревню к Михайлову. Хотя Михайлов и сказал, что деревня находится всего в 15 километров от города, Тимошенко пришлось проехать почти в два раза больше. Мало этого, Деревня Михайловка оказалось вообще на другой платформе и пришлось ехать через мост. Однако, она немногих могла заманить своим местоположением. Дом помещика стоял на возвышении, открытом всем ветрам; покатость горы, на которой он стоял, была одета подстриженным дерном. На ней были разбросаны по-викториански две-три клумбы с кустами сиреней и желтых акаций. Подъезжая ко двору, Тимошенко заметил на крыльце самого хозяина, который стоял в белом смокинге. По мере того как лимузин близился к крыльцу, глаза его делались веселее и улыбка раздвигалась более и более.       — Григорий Кимович! — вскричал он наконец, когда Тимошенко вылезал из лимузина. — Всё-таки вспомнили о нас.       Оба приятеля пожали руки, и Михайлов увел своего гостя в комнату. Они вошли в дверь боком и несколько притиснули друг друга.       — Позвольте мне вам представить жену мою, — сказал Манилов. — Дорогая! Григорий Кимович!       Гриша, увидел урсуску, которую он не заметил, раскланиваясь в дверях с Михайловым. Она была недурна, одета к лицу. На ней хорошо сидело белое платье светлого оттенка, а её ванильные ушки ещё больше придавали красоты. Она поднялась с дивана, на котором сидела; Тимошенко с удовольствием подошел к ее ручке. Его жена проговорила, что он очень обрадовал их своим приездом и что муж не мог терпеть и дня, чтобы не вспоминал о нём.       — Да, — примолвил Михайлов, — она, меня весь день колупает со своим: «Когда уже твой приятель приедет?» — «Погоди, дорогая, приедет». Вот вы наконец и приехали.       — Ой, да бросьте! Я обычный юноша, который только университет закончил. Я ведь даже имени громкого не имею, ни ранга заметного. — Скромно отвечал Тимошенко на ласковые отзывы.       — Вы всё имеете, — прервал Михайлов с такою же приятною улыбкою, — всё имеете, и даже больше.       — Как вам наш город? — примолвила Михайлова. — Приятно провели там время?       — Очень прекрасный город, — отвечал Тимошенко, — и время провел очень приятно, особенно на ярмарке.       — А как вы нашли нашего губернатора? — сказала Михайлова.       — Правда, что он трудоголик? — подшутил Михайлов.       — Совершенная правда, — сказал Гриша, — трудоголик тот ещё. Так отдавать себя работе. Неудивительно, что Нижеурсуйск так расцвёл при нём. Побольше бы нам таких людей в Урсусе.       Помещики ещё долго разговаривали о губернаторе, о вице-губернаторе, полицмейстере, вообщем о всех главных людях города. После обеда Тимошенко решил поговорить с Михайловым об одном очень важном деле.       — В таком случае, пройдёмте в мой кабинет, — сказал Михайлов и повел в небольшую комнату, обращенную окном на синевший лес. — Вот мой уголок.       — Приятная комнатка, — сказал Григорий, окинувши её глазами.       Комната была, точно, не без приятности: стены были выкрашены какой-то голубенькой краской вроде серенькой, четыре стула, одно кресло, стол, на котором лежала книжка с заложенною закладкою, несколько исписанных бумаг, но больше всего было табаку. Он был и в табачниц и насыпан кучею на столе. На обоих окнах тоже помещены были горки выбитой из трубки золы, расставленные не без старания очень красивыми рядками. Заметно было, что это иногда доставляло хозяину препровождение времени.       — Садитесь, пожалуйста — сказал Михайлов, указывая на кресла.       — Позвольте, я сяду на стуле.       — Не надо, — сказал Манилов с улыбкою. — Это кресло у меня уже для вас назначено: ради или не ради, но должны сесть.       Григорий сел.       — Курите? — Спросил Михайлов, доставая табак.       — Нет, не курю, — отвечал Тимошенко ласково и как бы с видом сожаления.       — Ну не хотите как хотите.       Тимошенко ещё немного окинул взглядом комнату, и остановился на картине, а точнее планировкой какого-то Абердина.       — Ого, не думал, что вы ещё и в Лунгмен инвестируете.       — Инвестировал, пока не началась третья корпоративная.       — Стрелки пробили дыру? — Подшутил Гриша.       — Можно и так сказать. Теперь моя очередь задавать вопросы. Я Григорий у вас заметил, что вы до сих пор не снимали со своей правой руки перчатку. Скажите, у вас что-то случилось?        И действительно. Ещё с самого приезда в город, все кто видел Тимошенко заметили у него только одну перчатку на правой руке. Как будто левую потерял. В отеле, на вечеринке, даже у Михайлова дома он не решился её снять.       — Простите, но предпочитаю, чтобы это оставалось тайной.       — Конечно. Мы ведь сюда не всякую мелочь пришли обсуждать. Верно?       — Да. Позвольте прежде одну просьбу... — проговорил он голосом, в котором отдалось какое-то странное или почти странное выражение, и вслед за тем неизвестно отчего оглянулся назад. Михайлов тоже неизвестно отчего оглянулся назад.       — Как с того времени много у вас умерло крестьян?       — Ой а чёрт его знает. Это надо приказчика спрашивать. Эй, человек, позови приказчика, он должен быть сегодня здесь.       Приказчик явился. Это был человек лет под сорок, бривший бороду, ходивший в сюртуке и, по-видимому, проводивший очень покойную жизнь.       — Послушай-ка! Сколько у нас умерло крестьян с тех пор, как проводили последнее обследование?       — Да как сколько? Многие умирали с тех пор, — сказал приказчик и при этом икнул, заслонив рот рукой.       — Да, признаюсь, я сам так думал, — подхватил Михайлов, — именно, очень многие умирали! — Тут он оборотился к Тимошенко и прибавил еще: — Точно, очень многие.       — А если числом? — спросил Гриша.       — Так... Их ведь никто не считал. Неизвестно, сколько умерло.       — Я тоже предполагал, большая смертность. Совсем неизвестно, сколько умерло.       — Ты, пожалуйста, их перечти, — сказал Тимошенко, — и сделай подробный реестрик всех поименно.       — Да, всех поименно, — сказал Михайлов.       Приказчик сказал: «Слушаюсь!» — и ушел.       — А зачем вам это? — спросил по уходе приказчика Михайлов.       Этот вопрос, казалось, затруднил гостя, в лице его показалось какое-то напряженное выражение. И в самом деле, Михайлов наконец услышал такие странные и необыкновенные вещи, каких еще никогда не слыхали человеческие уши.       — Вы спрашиваете, для каких причин? Причины вот какие: я хотел бы купить крестьян... — сказал Гриша, заикнулся и не закончил речь.       —Тогда, позвольте спросить вас, — сказал Михайлов, — как желаете вы купить крестьян: с землёю или просто на вывод, то есть без земли?       — Нет, я не то чтобы совершенно крестьян, — сказал Тимошенко, — Мне нужны мёртвые...       — Что, извините? Мне послышалось или...       — Я хочу купить мертвых крестьян, которые, в прочем, значились бы по обследованию как живые, — сказал Тимошенко.       Михайлов выронил тут же сигарету на пол и как разинул рот, так и остался с разинутым ртом в продолжение нескольких минут. Оба приятеля, рассуждавшие о приятностях дружеской жизни, остались недвижимы, упёршись друг другу в глаза, как те портреты, которые вешались один против другого по обеим сторонам зеркала. Наконец Михайлов поднял сигарету и поглядел снизу ему в лицо, стараясь высмотреть, не видно ли какой усмешки на губах его, не пошутил ли он. Но ничего не было видно такого, напротив, лицо его было абсолютно спокойным. Потом подумал, не спятил ли гость как-нибудь невзначай с ума, и со страхом посмотрел на него пристально, однако глаза гостя были совершенно ясны, не было в них дикого, беспокойного огня, какой бегает в глазах сумасшедшего человека, всё было прилично и в порядке. Как ни придумывал Михайлов, как ему быть и что ему сделать, но ничего другого не мог придумать, как только выпустить изо рта оставшийся дым очень тонкою струею.       — Так вы можете ли вы мне таковых, не живых в действительности, но живых относительно законной формы, передать, уступить или как вам заблагорассудится лучше?       Но Михайлов так сконфузился и смешался, что только смотрел на него.       — Мне кажется, вы затрудняетесь?.. — заметил Гриша.       — Я?.. Нет, что вы, — сказал Михайлов, — я скорее ошарашен, извините... Может быть, вы изволили выразиться так для красоты слога?       — Нет, — подхватил Гриша, — нет, я ещё раз говорю, нужны именно те души, которые, точно, уже умерли.       Михайлов совершенно растерялся. Он чувствовал, что ему нужно что-то сделать, предложить вопрос, а какой вопрос — черт его знает. Закончил он тем, что выпустил опять дым, но только уже не ртом, а чрез носовые ноздри.       — Итак, если проблем нет, то можно и приступить к купчей крепости, — сказал Григорий.       — Как, на мертвые души купчую?       — Хотя, нет, погодите. Мы напишем, что они живы, так, как стоит действительно в обследовании. Я привык ни в чем не отступать от гражданских законов.       — Может быть, вы имеете какие-нибудь сомнения?       — О! Отнюдь. Я не насчет того говорю, чтобы имел какое-нибудь, то есть, критическое предосуждение о вас. Но позвольте, не ударит ли эта сделка по гражданским постановлениям и дальнейшим видам Урсуса?       — Не волнуйтесь насчёт сделки. Это никак не ударит по гражданским постановлениям. Казна Урсуса получит даже выгоду, ибо получит законные пошлины.       — Так вы полагаете?..       — Я полагаю, что это будет хорошо.        — А, если хорошо, это другое дело: я против этого ничего не имею, — сказал Михайлов и совершенно успокоился.       — Теперь остается договориться в цене.       — Как в цене? — сказал опять Михайлов и остановился. — Неужели вы хотите платить за крестьян, которые уже умерли? Я готов их бесплатно отдать.       Можно сказать, что удовольствие одолело гостя после таких слов, произнесенных Михайловым. Как бы ни был рассудителен Тимошенко, но он чуть не произвел скачок по образцу козла, что, как известно, производится только в самых сильных порывах радости. Он повернулся так сильно в кресле, что лопнула шерстяная материя, обтягивавшая подушку. Сам Михайлов посмотрел на него в некотором недоумении. Побужденный признательностью, он наговорил тут же столько благодарностей, что тот смешался, весь покраснел, производил головою отрицательный жест и наконец уже выразился, что это сущее ничего, что он, точно, хотел бы доказать чем-нибудь сердечное влечение, а умершие души в некотором роде совершенная дрянь.       — Совсем не дрянь — сказал Тимошенко, пожав ему руку. Здесь был испущен очень глубокий вздох. Казалось, он был настроен к сердечным излияниям. Не без чувства и выражения произнес он наконец следующие слова: — Если б вы знали, какую услугу оказали этой, дрянью мне! Да и действительно, чего не потерпел я? Как яхта какая-нибудь среди свирепых волн... Каких гонений, каких преследований не испытал, какого горя не вкусил, а за что? За то что до конца был предан Урсусу. За то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести!.. — Тут даже он отер платком выкатившуюся слезу.       — На таких как вы, Григорий держится вся наша Родина. Вот бы у нас все были такие же как вы. — Михайлов был совершенно растроган. Оба приятеля долго жали друг другу руку и долго смотрели молча один другому в глаза, в которых видны были навернувшиеся слезы.        Михайлов никак не хотел выпустить руки нашего героя и продолжал жать её так горячо, что тот уже не знал, как её выручить. Наконец, медленно её выдернув, он сказал, что не худо бы купчую совершить поскорее и хорошо бы, если бы он сам понаведался в город. Потом взял шляпу и стал откланиваться.       — Как? Вы уж хотите ехать? — сказал Михайлов, вдруг очнувшись и почти испугавшись.       В это время вошла в кабинет Михайлова.       — Дорогая, — сказал Манилов с несколько жалостливым видом, — Григорий Кимович покидает нас!       — Потому что мы надоели Григорию Кимовичу, — отвечала Михайлову       — Не волнуйтесь! — сказал Тимошенко, — мне было очень приятно провести время с вами! И мне было бы здорово жить с вами если не в одном доме, то по крайней мере в самом ближайшем соседстве.       — А знаете, Григорий Кимович, это идея — сказал Михайлов, которому очень понравилась такая мысль, — было бы неплохо жить этак вместе, под одною кровлею.       — Да уж, была бы райская жизнь! — сказал Гриша, вздохнувши. — Что-ж! И на этой ноте, я покидаю вас — продолжал он, подходя к ручке Михайловой. — Прощайте, почтеннейший друг! Не позабудьте просьбы!       — О, будьте уверены! — отвечал Михайлов. — Я с вами расстаюсь не более на два дня.       — А кстати, вы знаете где живёт Саввич?       — Позвольте, я сейчас расскажу вашему водителю. — Тут Михайлов с такою же любезностью рассказал дело водителю и сказал ему даже один раз «вы».       Тот, услышав адрес Саввича, указал его в базу данных лимузина, и так выстроил маршрут.       — Спасибо, ваше благородие, — поблагодарил водитель, и Тимошенко уехал, сопровождаемый долго поклонами и маханьями платка приподымавшихся на цыпочках хозяев.       Михайлов долго стоял на крыльце, провожая глазами удалявшийся серый лимузин, и когда он уже совершенно стал невиден, он всё ещё стоял, куря трубку. Наконец вошел он в комнату, сел на стуле и предался размышлению, душевно радуясь, что доставил гостю своему небольшое удовольствие. Он думал о благополучии дружеской жизни, о том, как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных вещах. Странная просьба Гриши прервала вдруг все его мечтания. Мысль о ней как-то особенно не варилась в его голове: как ни переворачивал он её, но никак не мог понять, и все время сидел он и курил сигару, что тянулось до самого ужина.       И снова ночной Лунгмен и его неоновый свет параллельно переливающийся в тёмные переулки и трущобы, где каждый маньяк, педофил, а порой и мафиози и прочие криминальные отбросы норовят утащить вас в свой тёмный зловещий мирок. Но не только их можно встретить в трущобах. Из всех существующих районов Лунгмена, один очень сильно выделялся. И этим районом был "Абердин". И если в других районах L.G.D ещё хоть как-то могла установить контроль, то здесь была тотальная анархия. Можно сказать, что история Абердина — это история Лунгмена в миниатюре. Началось всё с желания создать рай на земле, но закончилось настоящим адом. Этот район должен был стать самым модным и притягательным местом, где проводили бы свободное время работники корпораций. Роскошные отели, дорогие развлечения, песчаные пляжи... Увы, такой Абердин существовал лишь в проекте, разработанном по заказу богатых инвесторов — тех самых, которые остановили финансирование из-за третьей корпоративной войны. Из Абердина ушли все, кроме местной перранской диаспоры и возглавлявших её «Смотрители». Власти уже не раз пытались вернуть район в состав города, но Абердин до сих пор остаётся изолированным. Там свои законы, свой язык, мастерские, производящие запрещённые в Лунгмене товары, и независимая локальная сеть. Кто-то говорит, что под руководством «Смотрителей» Абердин расцвел, но правильнее было бы сказать, что он только зарос ядовитым плющом. Ведь непрошенным гостям здесь не рады.       После третьей корпоративной, перры захватили один из недостроенных небоскрёбов, выполненный в бруталистском стиле, и переоборудовали его под свои нужды, где по сути теперь их база . И хотя «Смотрители» является доминирующей здесь группировкой, они больше специализируются на киберпространстве и реальный мир их мало волнует, за что и получили своё прозвище. Несмотря на то что «Смотрители» большую часть времени проводят в Сети и окружают себя аурой загадочности, им тоже надо что-то есть. Они проводят свои дни так же, как и прочие банды, — устраивают налёты, чаще всего построенные вокруг взлома и кражи данных, и защищают независимость своего района.       «Смотрители» часто применяют в бою мачете, но испытывают неприязнь к латерано из-за их способностей к огнестрельному оружию. Впрочем, никто не скроется от игл, которыми пользуются «тени», опытные киллеры, носящие на лицах голографические черепа. В основном преступная деятельность группировки включает в себя взлом банков данных и аккаунтов различных корпораций в поисках закрытых и сверхсекретных данных. «Смотрители» целенаправленно нарушают законы и ограничения «Сетевого дозора», в особенности те, которые касаются контактов с информационными системами. Но что-то мы отошли от сути.       В трещинах асфальта скапливалась вода, в которой отражались огни неоновых вывесок. Изредка, ветер начинал сильнее дуть, издавая звук отдалённого грома. Но была дождливая ночь, и никто не обращал на это внимания. Улицы пустовали, особенно в этом районе, за исключением тех двух пар светящихся глаз, которые двигались по направлению к стрип-клубу. Можно было сказать, что они идут отдохнуть и расслабиться, однако Родос дал им другое задание.       У первой пары глаз виднелсы ёмный плащ, укрывающий его фиолетовые глаза и капюшон, скрывающий лицо. Вторая пара глаз была облачена в темную куртку и шорты, а в белых волосах красовалась чёрная заколка. Они шли медленно, поправляя одежду и обсуждая что-то между собой.       — И почему Зиан именно нас отправил в этот богом забытый район? Зачем босс вообще согласился по пользоваться нами Л.Г.Д? И ещё эти "Смотрители" так и норовят подцепить тебе вирус, — возмутились серебряные глаза, рукой массируя лоб.       — Порой я тоже не понимаю доктора. Отдавать двух не здоровых психически людей для нужд полиции, это такое себе. Как странно, что это говорит психически больной человек. — Ответили фиолетовые глаза.       — Как странно, но я первый раз с тобой соглашусь. — Сиреневые глаза проигнорили это.       — Первый раз в Абердине? - спросил напарник с фиолетовыми глазами.       — Да уж. После этой кибернетической революции о нормальной жизни можно забыть. А кстати, ты сам-то ещё ничего не подцепил?       — Ого, чего это ты за меня волнуешься? — снова спросили фиолетовые глаза.       — Мне-то всё ровно. Просто тащить твоё дохлое тело я не собираюсь.       — Уж не волнуйся. Я когда первый раз сюда приходил, меня предупреждали, что смотрители могут вирус подцепить. Антивирус у меня есть.       — Да, но проблема в том, что у меня тоже есть, — заметила девушка.       — Кто производитель?       — Анагин.       — Пф... Тогда это не удивительно, что тебе в голову всякую заразу закидывают.       — А ты что-же, разбираешься в кибернетике? — девушка кинула на напарника слегка заинтересованный взгляд.       — Немного. Но анагин — это херня, а не антивирус. А кстати, ты обычную или премиум версию покупала?       — В смысле? Я его на рынке купила.       — Ой бля... Знаешь, советую тебе лучше вообще отключить антивирус и выкинуть нахер. Или повторить тот-же трюк, что провернули с тобой, так хоть деньги будут. А так. от него проблем будет больше чем от самих смотрителей. Потому что если это пиратка, то он систему так грузит, что неделю около туалета блевать будешь.       — Блядь, ты уже заебал со своими советами. Ещё такого серьёзного не случилось, чтобы можно было его отключать.       — Говорю тебе как человек, который неделю пролежал в постели из-за этой палёнки.       — Короче похер. Вернёмся с задания, разберёмся.       — Ну дело твоё, — пожал плечами парень.       Они продолжали идти медленным шагом, осторожно оглядываясь по сторонам. Воздух был пропитан запахом грязи и разложившегося мусора, а на улицах очень тихо и пусто. Они прошли мимо нескольких бомжей, которые спали на улице, но никто не обратил на них внимания. Парень в плаще и капюшоне был очевидно насторожен и оглядывался на каждый шаг, сохраняя бдительность. Девушка в чёрной куртке с шортами казалась более расслабленной, но тоже оглядывалась время от времени. Трущобы, по которым они шли, были весьма узкими, и некоторые дома казались старыми и заброшенными. Неоновые вывески на разных языках излучали странный блеск, который создавал атмосферу путаницы и скрытности. Пробивавшийся наружу свет гасился в тенях, создавая острое ощущение тайны и мистики. Провода, которые висели между трущобами, казались фрагментами ветвистой паутины, и иногда частично загружены сплетением одежды. Они расходились ветвисто, как жизненно необходимый лабиринт, и иногда коротко звенели, нарушая тишину ночи. Большой заброшенный небоскрёб в центре района громадился во всей своей мощи. Он по-прежнему выглядел импозантно и внушительно, вызывая только различные сомнения. Девушка ещё спросила парня, не нужно ли им в этот небоскрёб, на что парень ответил, что в нём дом "Смотрителей", поэтому нет. Когда они приблизились к стрип-клубу, девушка выглянула из-за угла, чтобы понаблюдать за ситуацией. Она увидела, что на входе стоят двое накаченных охранников урсуской расы. Они были вооружены дубинками и выглядели готовыми к любым нападениям. Девушка повернулась к парню и стала спрашивать:       — Ну и какой у нас план?       — План? Ты в кое-то веки решила делать всё по плану? Лаппланд, это точно ты? — спросил парень с неверящим взглядом, облокотившись на стену.       — Давай без приколов. Там на входе два амбала твоей расы стоят. Может сможешь с ними как-то договориться?       — В Лунгмене есть, ещё кто-то кроме меня? Ну-ка, где? — парень выглянул из-за угла, и увидел двух своих соотечественников. — Не, не получится. Тут только через бой.       — Тогда какой план?       — А план такой: плана нет, я его не придумал, поэтому мы просто возьмём цель штурмом.       — Большего от тебя и не требовалось. Знаешь, а ты читаешь мои мысли, — хихикнула люпо.       — Тогда я захожу через главный вход, а ты через чёрный в гремёрную.       — Эй, а почему именно ты заходишь через главный вход? Я ведь так всё веселье пропущу.       — Потому что если мы вместе начнём штурмовать один вход, нас быстро уложат. И тем более, на первом этаже очень много охраны. Мы одновременно должны зайти в свои входы, чтобы половина охраны отправилась к тебе.       — Ладно, если эти охранники действительно ко мне сбегутся.       — Эй, и маску не забудь надеть, — напомнил урсус.       — Да помню я, — буркнула девушка, крутя на пальце свою маску и стала карабкаться на крышу трущоб.       Девушка продолжила путь, с помощью ловких движений и уверенных шагов она залезла на крышу. Когда она наконец достигла места, где предположительно находился вход, менее заметный, чем остальные, парень взялся за телефон и подал сигнал с маячком, который был у девушки в рюкзаке. Сигнал передавался на его телефон, так что он всегда мог слышать, что происходит.       — Я нашла его! — проговорила девушка в телефон, нацеливаясь на замок.       Затем она достала один из своих мечей и вонзила его в железную дверь. Меч пронзил дверь, и она убедилась, что попала в цель. Но осторожность не покидала её, и она не сразу бросалась крушить вход. Она присела у края на крыше и наблюдала за окружающими зданиями. Девушка подождала несколько минут, чтобы убедиться, что никто не заметил её действий и что её меч лежит в безопасности внутри двери. Затем она вернулась к двери, ухватилась за меч и начала вращать его, чтобы пробить дыру в двери. Люпо сделала проход достаточно большой, чтобы пролезть, и осторожно просунулась в него, наблюдая за окружающей обстановкой.       — Саня, я внутри!       — Отлично, теперь и я в игре! — ехидно улыбнулся парень и надел на себя противогаз с двумя фильтрами по бокам.       SAOTOMAMORE - PUNK       Он уверенным шагом приближался ко входу в стрип-клуб несмотря на то, что на его пути стояли два огромных охранника с мускулистыми рукам и дубинками на поясах. Охранники сразу бросили на парня взгляды, полные подозрения и неодобрения. Они не выглядели, как те люди, которых можно обмануть так просто. Охранники стояли неподвижно, словно гигантские статуи, и смотрели на парня, ожидая, что он выложит всё до мельчайших подробностей.       — Тебе чего здесь надо, малец? Поразвлекаться пришёл? Тогда извини, но сюда вход только зара... — не успел тот договорить, как его голову продырявила дробь.       — Ах ты сук!..       Второй охранник замахнулся на парня дубинкой, но урсус вонзает в его подбородок скрытый ножик, и тот падает, разливая свою кровь по мокрому асфальту.       Парень перезаряжает дробовик и снова возвращается к делу. Он отталкивает двойные двери от себя и сразу же убивает охранника, стоявшего внутри клуба напротив дверей, где была вахтёрская. Затем он идёт ко внутреннему входу стрип-клуба.       Внезапно, в нём наступила тишина, которую прервал звук разбиваемой двери. Все заражённые, что занимались своими делами, резко устремили взгляды на разбившуюся дверь. Из теперь пустого дверного проёма вышел человек в маске и нацелился на самого ближайшего заражённого. Выстрел, и заражённый уже лежит на полу, а по залу раздался оглушительный грохот. Вскоре клуб охватила паника, но только не вооружённых "Воссоединенцев". Танцовщицы, что танцевали на шесте, либо сбежали из клуба, либо просто схватились за головы от страха. Заражённые начали стрелять из своих арбалетов, кто мог владеть огнестрелом стреляли из пистолетов, но в основном таких было мало, поэтому Саша принял решение сначала устранить их.       Так как больше половины посетителей клуба были "Воссоединенцы", на него сразу побежали несколько отбросов с мачетами. Парень не стал медлить, и кинул в одного ножик, но не убив его. Нож попал прямо в глаз, от чего тот заорал от боли. Другой-же вооружённый алебардой замахнулся на парня, но тот успев увернуться схватил того за шею и перерезал горло. Кровь брызнула фонтаном и залила чёрный ковровый пол. Затем, он выдернул нож из глаза у всё ещё не отошедшего от шока парня, и вернул себе в карман. Урсус схватил ослепшего бедолагу за шиворот и использовал его, как живой щит от пуль и болтов. Бросив дырявое тело в бармена, который владел огнестрелом, парень укрылся за барной стойкой и добил последнего. Один огнестрел выбыл из игры.       Зал был заполнен дымом и оглушительными звуками выстрелов, переливающиеся с дискотечной музыкой. Всё было покрыто красным светом, который переливался на телах танцовщиц, создавая невероятно красивую картину. Пули свистели в воздухе, летали в сторону барной стойки, в надежде, что они заденут непрошенного гостя, оставляя дыры в стенах и мебели. Однако, парень в капюшоне не собирался останавливаться. На какое-то время стрельба прекратилась, и один из заражённых решил подойти поближе к стойке, но эта было его роковой ошибкой. Парень в маске быстро выпрыгнул из стойки и оказался позади Воссоединенца. Тот взял его за голову и прижал к столу, водя по нему и разбивая о стоящие бутылки. Наконец один из инфицированных попал тому стрелой в левое плечо. Урсус слегка пошатнулся, и отпустив голову заражённого, схватился за раненное место. Однако, он не собирался останавливаться. Парень в маске обломил стрелу в плече, и затем заражённые заметили, что глаза маски стали светиться фиолетовым оттенком. Они продолжили стрелять, а парень крикнул:       — Вар! "Медведь".       Почти сразу парень продолжил двигаться, уклоняясь от выстрелов, но уже в несколько раз быстрее чем до этого и стреляя в ответ. На его пути появилось несколько охранников, которые бежали на него колонной. Однако, они были быстро выведены из игры, впечатавшись от удара в стену.       — Одним выстрелом трёх зайцев? Неплохо, Саня, — похвалил сам себя парень и продолжил свою кровавую баню.       Вскоре он быстро подбежал к одному из заражённых с пистолетом, и сильно толкнул его ногой на острый угол столика, сломав ему хребет. Весь клуб был в панике, но парень в капюшоне продолжал двигаться вперед и шмалять из дробовика уже во всё что только движется. Наконец первый этаж был полностью зачищен и неизвестный покинул первый этаж, оставив за собой панику и хаос. Все было покрыто красным светом, танцовщицы были в шоке, а заражённые лежали на полу, полностью покрытым кровью.       После того, как парень закончил зачистку первого этажа, он начал движение ко второму. И всё чаще и чётче стало слышно крики, смешивающиеся с безумным смехом. Парень, понимая что его там сейчас ждёт, перезарядил дробовик, и хоть за маской не видно, но он еле-еле сам сдерживал улыбку. Он выбил дверь и увидел красивую картину. Ну точнее для больных вроде нашего героя она была красивой, ибо назвать неоновый зал залитый кровью и трупами красивой картиной, у нормального человека язык не поворачивается.       Парень был поражён красотой боя своей напарницы. Она была настоящим мастером меча, а её движения были такими же красивыми, как и смертоносными. Он не мог отвести от неё глаз. Девушка, занятая дракой не обратила внимания на своего напарника, продолжая рубить "Воссоединецев". Один из заражённых достал гранату, и хотел уже было её кинуть, но белобрысая люпо, своей способностью с большого расстояние отрубила тому руку, которая держала гранату. Шокированный заражённый смотрел на рядом лежащую оторванную руку, всё ещё держащую гранату, с выдернутой чекой. Несколько секунд — взрыв, и от заражённого осталось только разорванное тело и кишки висящие на люстре.       Музыка и выстрелы создавали невероятную атмосферу, и парень чувствовал, что он находится в самом эпицентре действия. Но несмотря на всё это, его взгляд всё время возвращался к его напарнице. Он был поражен её красотой и мастерством. Наверное, она казалась ему красивой из-за чужой крови, что покрывала её маску и одежду, создавая образ какого-то маньяка.       Саша присоединился к схватке и спустя пять минут, когда враги кончились, напарники, закончив с последним, увлечённые боем встретились друг с другом взглядом и направили друг на друга оружие, но спустя пару секунд опомнились. Отдышавшись немного, парень наконец снял маску, на которой виднелись следы крови. А само лицо было всё в поту.       — Неплохо... Ты их тут... Всех... Покрамсала... — похвалил парень, всё ещё тяжело дыша.       — Ты, я думаю, на первом этаже тоже хорошо поработал, — сказала девушка, снимая свою маску и улыбаясь.       — Да... Только это ещё не всё...       — Адриан... Теперь бы понять в какой части клуба засел этот мудачёк, — проговорила девушка, оглядываясь по сторонам.       — Пока я воевал на первом этаже, я слышал, как один из противников спросил у своих, где он, и почему он не помогает им. Короче он где-то на втором этаже, надо ходить и искать по комнатам.       — Ну благо, клуб не такой большой. Ладно, вперёд.       Спустя пятнадцать минут блуждания по второму этажу, пара решила спуститься на первый с другой лестницы, и там уже нашла странный здоровый шкаф, полностью перекрывающий проход, из-за которого доносились приглушённые звуки.       — Как гениально, — саркастично проговорил урсус. — Поставить шкаф прямо посредине лестницы, вот точно, никто бы его здесь не нашёл.       — Может просто больше некуда было девать, вот и оставили здесь? — добавила девушка.       — В любом случае, он там. Теперь понять бы как его сдвинуть.       — Ну да.       Они долго думали, как его сдвинуть, чтобы попасть внутрь. Первым делом они попробовали просто убрать его в сторону, но шкаф был слишком тяжелым и не поддавался. Затем они решили открыть его, чтобы посмотреть, нет ли там какой-то кнопки или рычага, который можно было бы использовать для открытия входа. Выкинув из него все возможные шмотки, и перерыв сверху донизу, к их разочарованию, внутри шкафа ничего подобного не было обнаружено. Тогда пара начала искать другие способы, как открыть потайной вход. Они осмотрели стены вокруг шкафа и заметили, что одна из плиток на стене выглядит несколько выделяющейся. Они решили проверить, может ли она двигаться, и оказалось, что да. Плитка была подвижной и на ней находился маленький замок.       — Ты же не будешь сейчас поднимать весь клуб на уши, только чтобы найти нужный ключ? — спросила Лаппланд.       — Ты шо, нет конечно. Ну-ка дай-ка, — ответил урсус и выхватил у неё один из мечей.       — Эй, это моё! Что ты вообще делаешь?       Саша вспомнил о плазменных мечах Лаппланд, и аккуратно стал прожигать металлический замок, от которого теперь пахло металлом и шёл дым.       — Готово, — довольно крикнул урсус и открыл плитку. Внутри находился какой-то листочек, на котором был рисунок шкафа, и стрелочка указывающая на нижнюю часть шкафа.       — Ну и чё это за херня? — спросил сам себя парень.       — Ну, это уже хоть какая-то зацепка.       Парень посмотрел на шкаф, а затем на рисунок. Потом снова на шкаф, и снова на рисунок. Не понимая зачем нужен рисунок, парень смял его, и бросил в ближайший угол. Пара ломала голову ещё десять минут, а приглушённые разговоры за шкафом всё не утихали, и не утихали.       — Агрх! Бля... Как же уже меня заебал этот ебучий шкаф... — крикнул парень и от злости пнул его по нижней части.       Но когда он пнул его, он почувствовал, как на что-то нажал, и шкаф наконец сдвинулся с места.       — Эм... Как ты это сделал? — спросила Лаппланд.       — Я... я не знаю. Я просто пнул его.       — Ладно, неважно. Главное, что теперь цель у нас в руках.       — Да. Вперёд.       Пара зашла в узкий тёмный коридор, и по мере того как приближались к другой двери, разговоры оттуда становились всё чётче и чётче слышны. Парень перезарядив дробовик, открыл медленно дверь и увидел комнату без окон, освещённую лишь большим количеством мониторов и сидящего за компьютером человека. Так как он сидел спиной к ним он их не заметил. Поэтому парень спокойно подошёл к не подозревавшей жертве, и приставил ему свой дробовик к затылок.       — Ну здравствуй, Шут... — проговорил парень.       Адриан резко обернулся и увидел перед собой Сашу, направившего на него дробовик. Он попытался что-то сказать, но парень не дал ему даже открыть рот.       — Шут? — Воскликнула Лаппланд. — Ты дурак? Это Адриан Томас, мы за ним и пришли сюда.       — Да... Вот только Адриан Томас был убит мною два месяца назад. А это всего лишь кукла-наблюдатель. Короче потом объясню, — отмахнулся Александр, не убирая дробовик с его затылка.       — Погоди... Я не понимаю... Шут... А ты случаем не Артём Шпакевич?       — А ты откуда его знаешь? — спросил урсус, вопросительным взглядом смотря на люпо.       — Так... Старые знакомые...       Саша заметил на лице Лаппланд отвращение и небольшую ненависть, когда поняла с кем имеет дело.       — Эх, Саша... Вечно ты любишь ломать мне мои игры, — заговорила кукла и резко выхватила у Саши дробовик. Но вместо того чтобы выстрелить в пару, он приставил дробовик к своему подбородку, и с безумной улыбкой нажал на спусковой крючёк.       — Это ещё нахуя надо было? — спросил сам себя урсус.       — Что вообще за пиздец тут происходит, — спросила уже Лаппланд.       — Слушай, Лаппланд... — Саша хотел продолжить, но вдруг все мониторы стали светить белым фоном, на котором появилась маска с чёрно-белыми шашечками. Окровавленное тело Адриана, что лежало на полу, стало вдруг подниматься, словно он себе и не стрелял в голову.       — Думаешь, я забыл про тебя, Санёк? Думаешь, я забыл про тебя, Лаппланд? Думаете, я забыл о вас? Вы оба всего лишь мои подопытные крысы, загнанные в клетку, для моей одной большой игры. Кстати, Саня, привет тебе от Талулы. Мама разрешила мне взять вас в качестве моих элитных кукол. А, и ещё. Лаппланд, у меня красивый голос?       Мониторы, и включая тело Адриана, у которого почему-то теперь глаза светились белым цветом, вдруг стали разговаривать, но уже чужим голосом.       — Сразу скажу, поёшь ты херово, — твёрдо ответила девушка.       — И выступаешь тоже кстати, — добавил Александр, специально провоцируя того, кто говорил.       — А НУ ЗАТКНУЛИСЬ, ДВЕ БЛЯДИ, ещё никто не не отрицал, что я красиво пою! — снова заорали мониторы.       — Неудивительно, что ты клоуном стал. Тебя случаем в детстве вниз головой не роняли? — решил подшутить урсус, отчего Лаппланд немного усмехнулась.       — Лучше не дави мне на нервы... Иначе попадёте ко мне на стол раньше времени. Лучше наблюдайте, как этот город прогнивает властью корпораций, пока "Воссоединение" вновь наращивает мощь. Мы больше не те тряпки, что запороли восстание в Чернобоге. Тебе и твоим близким лучше быть в узде. Ой, ах да, я ж забыл, что ты из детдома, бедное дитя.       — А ты-то что, нет? — спросила Люпо.       — У меня есть Талула. Она матерь для нас всех, включая меня. Поэтому даже не смей говорить в её адрес что-то плохое.       — Тогда, пожалуй, время дать тебе один совет, — начал говорить Саша сложив руки у груди. — Вали-ка ты как можно скорее из "Воссоединения". Талула не кажется той заботливой мамочкой, которая будет кормить вас какой-то надеждой на спасение. Увы, но я через это прошёл.       — Да неужели? Знаешь Санёк, я тут недавно очень интересную информацию о тебе откопал, и получилась так, что ты толком о себе-то ничего не знаешь. — Бешенный психованный голос резко сменился спокойствием, и как будто... Небольшим сожалением?       — Что за херню ты несёшь? — Вылетело из усто напряженного урсуса.       — Может всем расскажешь, как ты родился? Как ты провел время с родителями, и как ты их проебал. Я ведь могу продолжать бесконечно, вот только... Думаешь это твоё настоящее прошлое?       — Ну заебись. Тебя чё переклинило? Минуту назад ты чуть-ли не психовал, а сейчас решил напомнить мне о моём прошлом.       — Ещё раз спрашиваю тебя, кукла! Это твоё настоящее прошлое?       — Э слышь клоун. Я конечно сама не долюбливаю эту курву, но думаешь, я забыла твои тёрки с моим отцом? Забыл как Салуццо раком ставят?       — Санёк, будь так добр, угомони эту... эту амёбу. Всё-таки с тобой диалог удобней развивать, чем с ней.       — И ты такой теперь на радостях, думаешь, что я с тобой буду нормально общаться?.. Хотя встретиться с тобой здесь было неожиданностью, — урсус сказал последнее себе под нос.       — В любом случае, я давно уже хотел тебя увидеть. С того времени как ты ушёл, много чего изменилось. В том числе и "Воссоединение". Жаль конечно, что ты нас кинул.       Бурлящая злоба от такой наглости утопило сознание Александра, и из медвежьих уст вылетел нервный крик:       — Я КИНУЛ? ЭТО Я-ТО КИНУЛ? В ТОТ ВЕЧЕР Я ДОЛЖЕН БЫЛ ПОДОРВАТЬ БАШНЮ РОДОСА, ЕСЛИ БЫ ТАЛУЛА НЕ СТОЯЛА И НЕ СМОТРЕЛА КАК Я ГОРЮ, А ВМЕШАЛАСЬ, МОЖЕТ БЫТЬ Я ЕЩЁ-БЫ БЫЛ С ВАМИ, НО ТАЛУЛА ПРИНЯЛА РЕШЕНИЕ БРОСИТЬ МЕНЯ. ТАКАЯ-ЖЕ УЧАСТЬ ЖДЁТ И ТЕБЯ, АРТЁМ! И ЕСЛИ ТЫ ТАК СИЛЬНО ФАНАТЕЕШЬ ПО СВОЕМУ ЛИДЕРУ, ТО ТЕБЯ СТОИТ УСМИРИТЬ ПЕРВЫМ!!! — Саша это крикнул так странно, как будто его голос раздвоился.       — Где твои доказательства? — нервным, дрожащим голосом заговорила окружность из мониторов.       — Ну понеслась... — тихо пробормотала Лаппланд. — Короче, клоун, ты уже всех задрал, и поэтому объяснять по сто раз не будем: не стой у нас на пути, и тогда мы не будем появляться в твоих снах. Усёк?       — Ого-го, прости, но вы сейчас не в том положении, чтобы ставить мне условия... — снова заговорили мониторы, и тело Адриана замахнулось ножом. Но не успев даже двинуться с места, его голова полетела с ошмётками и кровью на пол. Хотя кровью это вряд ли можно было назвать, скорее странная, вязкая белая жидкость, которую накачали тело Адриана, как замена крови. Параллельно с головой, Саша уничтожил главный компьютер, отчего все мониторы погасли, а безумный смех утих. Только не для Александра... Парень резко схватился за голову от сильного оглушения, а продолжающийся смех засел у него в голове и что-то как-будто пробралось ему в затылок и стало его жечь. Урсус прочувствовал эту боль, как-будто ему в голову попала кислота.       — Вар! Чё у меня с башкой? Вар? Вар! Да хуле ты опять молчишь, компьютер ты, проклятый.       — Эй-эй-эй. Саня, чё случилось-то? — с непониманием стала смотреть на него люпо.       — А ты не видишь? Эта блядь, выпустила ЭМИ. — Боль не утихала и урсус упал на пол, всё ещё держась за голову. Саша поизвивался на полу наверное где-то 2-3 минуты, но вскоре боль стала утихать. Парень тяжело дыша и отходя всё ещё от угасающей боли, сел на пол, облокотился на шкаф и задумался. В комнате воцарилась тишина, однако её быстро развеяла Лаппланд.       — Ты как? — Спросила люпо всё ещё не отошедшему от шока парня. — Алё!       — Что?       — Что с тобой сейчас было?       — Я... я не знаю, это было похоже на ЭМИ, но у ЭМИ другой принцип работы. Она просто оглушает тебя, но сейчас... Мне как-будто голову прожигали.       — Ты меня не пугай так больше, — с ухмылкой ответила волчица, но увидев вопросительный взгляд медведя, продолжила — В смысле... Короче забей. Ты мне вот, что скажи лучше...       — Чего?       — Откуда ты знаешь Шута?       — А ты?       — Вопросом на вопрос не отвечай.       — Если вкратце, то познакомился в "Воссоединении".       — А в подробностях? — настойчиво спросила люпо.       — Да нечего тут особо рассказывать. Мы у Талулы элитными бойцами были, и приходилось работать пару раз вместе. Он когда Артс использует, у всех людей, включая заражённых, галлюцинации появляются, так его жертвы попадают врасплох. Ещё помню, что он в цирке выступал клоуном, за что и прозвали его "Шутом". Публике сперва нравились его выступления, но узнав, что он заражён орипатией... Вообщем сама понимаешь. Помню ещё, что не задолго как меня кинули, он ненадолго пропал куда-то. Возможно, эта и была его новая способность, воскрешать мёртвых, хотя это больше похоже на киберимплант.       — А, так вот почему у Адриана кровь похожа на спе... Была белой.       — Что-что ты сейчас хотела сказать? — усмехнулся парень.       — Сделаем вид, что ты этого не слышал. Что между вами-то случилось? — снова спросила волчица.       — Да ничего такого сверхъестественного. Когда меня поставили с ним работать, то постоянно ловил глюки от его Артса, как-то раз взбесился по этому поводу и у нас с ним случился серьёзный махач. С того момента мы были не в ладах и постоянно друг другу всячески пакостили. И вот, когда я из Воссоединения ушёл, он, видимо, абсолютной злобой ко мне пропитался. Мне до определённого момента было пофиг, лишь бы он мне не мешал, но Вот сейчас...       — Ясно...       —Твоя очередь, откуда его знаешь?       Лаппланд задумалась, отвечать или нет, но всё же вздохнув, начала рассказывать:       — Когда я ещё в мафии состояла, то он нам много раз дорогу переходил. Так уж вышло, что наши интересы бывало совпадали, а уступать никто никому не хотел. Да и этому подонку, кажется, нравилось клану в котором я состояла палки в колёса ставить. Бывало он чисто по приколу нашим планам мешал. Материальной или какой-либо ещё выгоды ему с этого никакой не было. Ему просто весело было это делать, понимаешь? Много наших от его выходок полегло, а сам он всегда сухим из воды выходил. Так что теперь у меня с ним много плохих воспоминаний имеется.       — Хм, понятно. Лаппланд...       — Что?       — Раз у нас есть общий враг, может стоит ненадолго уменьшить ненависть друг к другу. Сама посмотри на ситуацию логически. Шут давно не выходил из затишья, и сейчас он объявился, я как человек хорошо его знающий, сразу говорю, что это не к добру... — парень окинул взглядом волчицу, так и говорящим: "соглашайся, дура!"       — Только потому что ты работал с ним вместе, ещё не говорит о том, что ты его хорошо знаешь. Забыл, что мы тоже много раз с ним пересекались? Думаешь, одна я не справлюсь? — посмотрела на него со злобой Лаппланд.       — Да, — кратко ответил парень. — Знаешь, это конечно твоё решение и за тебя я решать не буду. Я только скажу одно... — Саша встал с пола и посмотрел на неё с предупреждающим взглядом. — Артём в несколько раз кровожаднее меня. И если не хочешь стать его игрушкой для его плотских утех, а большинство его жертв это женщины, лучше соглашайся... — Закончил парень, медленно выходя из комнаты.       Лаппланд немного постояла облокотившись на стену, скрестив руки, уткнувшись в пол, и задумалась: — "Едва я стала забывать о Сиракузе, как последняя больная точка снова напомнила о себе. Что ему на этот раз надо? Снова решил поиздеваться или... Нет, у любого садиста из "Воссоединения" кроме посмотреть как отрываются бошки, разливается кровь и т.д других целей нет. Так что он ничем не отличается от других. А Саня? Интересно как он-то с ним связан. И почему его стало волновать его прошлое? У нас у всех оно одинаковое и стандартное: "Несчастные дети, ставшие монстрами. Даже если они воюют за добро". Странно, что я это стала осознавать так поздно. Может... — Девушка слабо вздохнула, разбирая свои мысли по кусочкам. — Техас была права? Я стерва, застрявшая в прошлом и мне пора меняться? "       Немного раздумав, Лаппланд окликнула его:       — Стой! — парень медленно обернулся к ней. — Я... Согласна...       — Отлично, — спокойно ответил он, продолжая идти. Тогда лучше пойдём отсюда, чую, скоро сюда много зевак подтянется, — сказал Саша, потягиваясь.       — Согласна, пошли, — увязалась Лаппланд следом.