Years ago, when I was younger, I kinda liked a girl I knew. She was mine and we were sweethearts. That was then, but then it's true.
1936 г. Вена (Австрия)
Сотни шепчущих голосов, лёгкий тремор в руках и учащённое дыхание. Мальчишка лет четырнадцати смотрел на всех, пытаясь себя успокоить. Всё-таки международный конкурс! «Вдох-выдох, так… Ноты-ноты, забыл…» — думал про себя он, сжимая в руках скрипку. Из пучины его достал милый и вкрадчивый голос: — Russland?.. На него смотрела пара изумрудных глаз, удивляясь, как это русского пустили в саму Вену в такие-то годы. Эффект на парнишку не дал себя ждать, вызывая непонимание незнакомой речи и упрёк: — Какой я тебе Руслан, я Лёня! — выделив последнее слово, с обидой посмотрел мальчишка на последнего. — Was? — стушевался незнакомец, смешно выпучив глаза на него. С секунды помолчав, он повторил за Лёнькой его имя на корявом русском, — Льоня? Мальчишку это позабавило, что он даже прыснул в кулак, заставляя чуть покраснеть немца от смущения. — Да, Лёня, всё верно, а тебя как зовут? — словно ребёнку произнёс он по буквам и показательно тыкнул ему в грудь пальцем. Смекнув, что к чему, незнакомец тут же собрался и протянул руку: — Shtefan. — Штефан? — Ja. «Ну не идёт ему такое гавкающее имя, » — рассматривая Штефана, сетовал Лёня, — «уж больно он миленький.». Он пожал руку, а потом выдал: — Значит, будешь Стефаном, — лаская имя, произнёс с улыбкой Лёнька и начал наблюдать за реакцией новоиспеченного друга. Штефан проморгался, ещё более краснея и про себя замечая, как ему нравится эта вариация его имени. Он коротко кивнул и улыбнулся. — Отлично! Давай сразу же после выступления пойдём в парк? Я с мамой тут на неделю, — бесконечно улыбаясь, сиял Лёнька и уже обнимал за плечи Штефана. Не нужно было и слов, чтобы понять его восторженный лепет, каждый будто понимал другого по интонации и горячим глазам. — Gut, — ответил шатен и посмотрел в глаза напротив своими изумрудными. Он не был светлым, как остальные немцы, у него не было тех ледяных глаз, в которых плескалось бы отчуждение, нет. Он был другим. Что-то в нём манило, заставляло утопать в зелени глаз, что-то тёплое и по-настоящему родное. Так думал Лёнька пока стискивал его в объятиях, поражаясь тому, как его сердце начало биться намного быстрее и томительнее. А Штефан всё чувствовал: как сердце Лёни упиралось в его щёчку с каждым ударом, уак частое дыхание теребило волосы на макушке и как он его обнимал бережно.