Кровь на снегу

Некоторые из солдат встретили немца в своих рядах с неким пренебрежением, опасением, кто-то с нескрываемым отвращением и злобой. На Алексея иногда поглядывали так же. Не знал только ленивый, что именно благодаря его усилиям фриц жив, так теперь ещё и в их рядах. Обсуждая вечером с товарищами дела насущные, один из мужчин не сдержался и схватил за воротник гимнастерки молодого лейтенанта. – Накой черт он делает здесь? Да его б убить как собаку, а ты заговорил "о спасении души" несчастного! Из-за таких как он и погибают наши жены, дети, родители, близкие люди. А он теперь сидит с нами за одним столом!.. Лёша, зачем? Скажи, зачем ты заступился за этого треклятого фашиста на собрании? – А разве бы вы не отплатили той же монетой? Если бы не этот "фашист", не было бы меня в живых, а не будь меня в живых, не было бы вас. Такой круговорот жизней в нынешнее время. Мужчина медленно отпустил его. Возразить было нечего. – К тому же, уже давно все решилось. Он доложил главную информацию начальству, вступил в наши ряды и пойдет в разведку. Это уже многое значит. – А не поддался ли ты его "чарам", Алексей?–вдруг спросил этот мужчина. Юноша поджал губы, нахмурился, прекрасно понимая, что это значит. То что он омега, знали многие. Пренебрежения от сослуживцев по этому поводу не было. Однако они считали, что он мог запросто поддаться соблазнам в виде феромонов от доминантного альфы, поэтому некоторые предполагали, что парня соблазнили, задурили голову. Как будто мальчишкой правят инстинкты, а не доводы разума. – Ты хоть понимаешь, что говоришь? Мы все здесь равны! Нет разделения на сильный, слабый пол! Если ты считаешь, что думаю я только этим местом, а не головой, то мне жаль тебя с твоим узким кругозором... И ни слова больше! Ещё раз услышу такое в свой адрес, то снесу бошку, и плевать потом на последствия. Высказался он, после чего спешно покинул расположение. Было обидно, больно, неприятно слышать такое. Он считал, что инстинкты или то, что происходит между альфой и омегой, это слабость, не более. Человек должен стремиться к другому, а не к этому. Он должен думать головой, а все остальное - это отговорки. Он так был погружен в мысли, что не заметил, как к нему подошёл Вальдемар. Касание к плечу, Алексей резко разворачивается и кричит: – Пошел вон!..–но резко замолкает, видя перед собой мужчину. – Я думал, что ты... В прочем не важно, все нормально. Прости меня.–свел он брови к переносице, ещё раз оглядел Вальдмера и отвернулся, мысленно отмечая, как ему идёт советская форма. – Тебя обидели, я же вижу, чувствую это. Кто это сделал? Спрашивать за что глупо, я понимаю на какие жертвы ты пошел... – Не говори об этом. Никаких жертв не было, просто дай время им привыкнуть к тебе. – Они не верят в чистоту моих помыслов. – Зато я в тебя верю. Мужчина кивнул, слегка улыбнулся краешком губ, подошёл к нему ближе, затем стал рядом с правой стороны. – А майор Фролов, он... Кто он вообще? Алексей изогнул брови вопросительной дугой и глянул на него искосо. – Только что ответил на свой вопрос. – Нет, ты не понял...–вздохнул он и заглянул в глаза паренька.– Он не был похож на простого командира, который относится к тебе как к подчинённому. Юноша распахнул глаза, понимая в чем дело. – О чем вы говорили? Что он тебе сказал? – Ничего того. Поговорили по своему, но очень продуктивно. Но скажи мне одно: кто он для тебя? Юноша распахнул уста, одними губами проговаривая "чего?", осознавая, что Фролов явно говорил с ним не о войне и службе. – Что он сказал? Он пытался тебя запугать? – Алёша, ну я же первый спросил.–тяжело он вздохнул и запустил руку в свои волосы, смахивая их со лба. – Он мой начальник, не более. А теперь скажи, о чем был разговор? Я слишком хорошо знаю Фролова и он мог тебе сказать, что от меня надо "держаться подальше"! Это так? – Допустим. Но кто сказал, что я буду слушаться его? Все таки, я под твоим крылом. Меня скинули тебе в качестве наказания. Раз притащил немца, значит таскайся с ним, но за нами будет наблюдать Фролов. Он не сильно был доволен, когда начальство свыше повесило меня на тебя. Алексей слышал его с широкими глазами от удивления. – Тогда я не удивлен и догадываюсь, о чем общались с Фроловым. Ну я ему... – Нет, не надо. – Что не надо?! Он совсем идиот или как? Мы союзники, ты теперь один из нас и наблюдать за тобой моя обязанность. Чем он недоволен? –вопрос был риторическим. И так всё ясно, Лёша сам понимал это, но ненавидел таких мужчин, которые видели в нем в первую очередь не солдата, а омегу, за которой можно ухлестывать.– Я убью его... – Алёшенька, успокойся. Паренёк выровнился, глянул на него удивленными глазами. – Вальдемар... –прошептал он его имя.– Меня так звала только мама. – Прости, я не хотел. – Нет, все нормально. Все хорошо. Просто я до сих пор не знаю, как она там. Письма идут, но... Ответа нет на них. В прочем не важно, забудь.–уныло шепнул он, собираясь уходить, но ощутил, как мужчина взял его за плечо и остановил. – Я напомнил о больном. Я правда не хотел. – Все хорошо, я не виню тебя. Забудь... Настала тишина. Алексей неловко сложил ладони вместе, размял пальцы и отвел взгляд смущено. Вальдемар стоял рядом и изредко поглядывал на него, после чего произнес со своим немецким акцентом: – Тебе давали отпускные? Война войной, а за заслуги, я слышал, отпускают домой на время, если это позволяет обстановка. – Нет, не был дома. Ещё до Фролова не пускал наш командир, потому что под Ленинградом была не самая лучшая обстановка. А сейчас блокада снята, я бы мог съездить, но вот Фролов... Не пускает. Вальдмар нахмурился и четко отчеканил с акцентом: – Подлец! Ты заслужил это, почему он?.. – Боится за меня. Отправить меня не с кем, одного не пускает. Раздражает аж... Я бы и уехал, но это дезертирство. Разрешения то не было. – Сейчас на фронтах благоприятная обстановка. Немецкие войска уже оттеснили к границам, дальше наступление только в столицу врага... Тебя же отправят домой, верно? – Могут, но я не поеду. Война ещё не окончена, пока падаль не выбита в логове.–фыркнул он, после чего сильно пожалел.– То есть, ты не... – Я понимаю. Меня это не злит. Я теперь один из вас. Пускай только для тебя, но это уже многое значит для меня. Алексей смущено улыбнулся и глянул на него, а затем вновь отвел глаза. Все таки омежью натуру не отнять. – Приятно слышать. Ну в общем... Замкнутый круг. Хочу домой, чтобы поведать мать, но освобождать покоренные страны Европы тоже хочу. Пока фашистская нечисть не будет уничтожена, я не вернусь домой. Люди нужны, всегда нужны в бою, а Фролов... Не понимаю его. Он не пускает домой меня, но говорит, что мой путь на этом завершается. Мол я навоевался, мне нужно восстанавливать силы и... – Он влюблен.–ухмыльнулся тот с отвращением, перебивая парня. – Вот и бесится с жиру. – Да, но давай не об этом. Я чувствую, что он испытывает ко мне... Приятно, конечно, но я к нему безразличен. Вальдмар ощутил невероятное облегчение где-то в глубине души, от чего даже как то по-дурацки улыбнулся. Неожиданно со спины кто то хмыкнул и оба обернулись. Перед ними стоял майор Фролов, который сложил руки на груди и сквозь зубы процедил. – Проветриваетесь значит... Я пишу рапорт. – Что?!–возмутился юноша, обернулся резко и подошёл к мужчине.– Только из-за того что?.. – Пишу рапорт, чтобы тебя освободили от обязанностей. Пора ехать домой, навоевался ты.–хмуро он смотрел на него. Значит слышал, о чем был разговор, повторяя слова точь-в-точь. – Нет... – Да, без отговорок. – Я не могу так сразу же!.. – Можешь! Ты омега, ты должен вернуться домой, восстанавливаться, помогать в тылу. – Это ты так решил?! – Потому что появился я, не так ли?–спросил вдруг Вальдмар. Фролов обернулся к нему и злостно прошипел сквозь зубы. – Тебя никто не спрашивал, поганая, немецкая шваль. Алексей распахнул уста, слыша такие грубости. Пётр никогда не позволял себе ругательств, когда юноша был с ним рядом. Вот что творит ревность с влюблёнными. – Хватит! Прекратите этот балаган! Пожалуйста, давайте обсудим все по-порядку. *** К вечеру Фролов более-менее успокоился. Импульсивное решение было принято из-за услышанного, это уже было и так понятно. Алексей пытался ему привести примеры, довести до него различные доводы и в конечном итоге как всегда уговорил, а тот не смог отказаться. Вальдмар практически не принимал участия в беседе, так как мог только усугубить, да и не имел никакой власти, поэтому он скоро покинул "стол переговоров", оставив этих двух наедине. – Даже не из-за этого я бы хотел отправить тебя домой... Алексей, в Москве бы тебе выделили квартиру, о тебе бы позаботились. У тебя старые ранения, проблемы с омежьим здоровьем, понимаешь? – Почему Москва? Я же из Ленинградской области. Пётр на момент замялся в разговоре. Он не знал, как правильно сказать это пареньку, как подобрать те самые слова. – В Москве, в моей квартире, ты бы мог остаться, а забота будет от моей матери. А Ленинградская область... Алексей перебил его и выставил даже руку в знак тишины. – Я благодарю тебя за заботу. Но не стоит. Если я вернусь, то только к матери, в Большое Заречье. Фролов прикрыл глаза. В этом и заключалась проблема, что села давно уже не было на картах. Сейчас говорить об этом юноше не хотелось. Он окончательно сойдёт с ума от этих новостей. Потому Фролов и перехватывал письма, так как они шли бы в один конец, и рано или поздно он бы узнал о смерти матери и гибели родного села. А юноша молод, для него это может стать потрясением. Но и молчать тоже было нельзя. – Хочешь домой? – Временно, повидать маму, сказать что все хорошо, мы близки к победе и я скоро вернусь к ней.–улыбнулся он. Фролов улыбнулся в ответ с какой-то особой, болезненной улыбкой. – Ладно. Я выпишу тебе отпуск, согласуем со старшими и поедешь на несколько дней домой. Потом вернёшься в окончательные сроки. Юноша загорелся, привстал со стула и выровнился. – Товарищ майор... – Не нужно этого. А теперь иди отдыхай. – Спасибо большое.–и паренёк спешно вышел, а Фролов закрыл глаза, склонил голову и стал потирать пальцами глазницы. И как ты скажешь ему, что дома давно нет? Жителей убили, дома сожгли. Случилось достаточно давно, но об этом молчали до последнего, дабы Алёша не сошел с ума от боли. А сейчас... Лучше он узнает сейчас, чем потом, после окончания войны. Пусть узнает, что сделали такие как Фогель. *** Паренёк влетел в расположение с сияющими глазами. Набросился на Вальдмара и крепко обнял его за шею. Мужчина не ожидал такого, но аккуратно и трепетно обвил талию юноши, который тут же затараторил, чуть отстранившись от него: – Отпуск, мне дали отпуск на неделю. Через месяц поеду к маме! – Это замечательно. Неужели Фролов... – Да. Да! Именно, он разрешил! Я так счастлив, так счастлив, ты просто не представляешь!.. – Представляю.–тихонько произнес он, все продолжая держать за талию юношу и нежно ему улыбаться. Парень смотрел на него, как вдруг понял, что он обнимает его за шею и это просто уму непостижимо, что сейчас происходит! Он покраснел, но руки не убрал, продолжая смотреть мужчине в глаза. А он смотрел в ответ, все так же улыбаясь. Неловко, но очень приятно от такой невинной близости. Юноша отвел взгляд, а после спешно коснулся губами его щеки и тут же отстранился, накрыл ладонью свои губы и отошёл назад, смущаясь словно дитя. Вальдмар улыбнулся такому невинному жесту, чуть наклонился и так же поцеловал паренька в щёчку, отчего тот ещё сильнее покраснел и уставился на мужчину с таким смущением, будто произошло что-то ужасное и постыдное. Они долго не разрывали зрительного контакта, но вскоре юноша отвернулся, а после произнес. – Я не знаю, что нашло на меня... Вальдмар слегка усмехнулся. Этот умный, сильный, мужественный, храбрый, слегка язвительный, полный решительности парень так смущённо смотрит на него, краснеет от поцелуя в щеку, что здесь только остаётся одно - умиляться этому жесту. – А мне понравилось. Парень глянул на него из-за плеча, потом повернулся и все же произнес. – Правда?... О черт, забудь! – Тссс, тихо, тихо парень.–заговорил мужчина на тон ниже, взял за ладони омегу и слегка их сжал.– Да, мне понравилось. Алёша, не нужно так бояться произошедшего. –после этих слов он аккуратно приятнул его к себе и крепко обнял за талию. Юноша распахнул глаза, а после уткнулся носом в его плечо, обвил за шею и стал успокаиваться, ощущая невероятное умиротворение от происходящего. Вальдмар так же ощущал эти эмоции, прекрасно понимая, что именно этого он так долго жаждал, именно от объятий с этим юношей он чувствует прилив сил и успокоение одновременно. Именно этого юношу он искал всю жизнь и наконец найдя его, он понял, что связан с ним особой связью. Это его омега. – Я часто думал о тебе. После того как ты освободился, я решил, что разыщу тебя, чего бы то не стоило мне. – Я поверить тогда не мог, что не смогу тебя позабыть. Они долго стояли и нежились в объятиях, пока не пришло время расставаться, ведь была уже глубокая ночь. *** До отпуска оставалось два месяца и за это время были подготовки, сборы, новое формирование в подразделениях. Алексей часто уделял время Вальдемару, помогал ему освоиться и на удивление, постепенно его принимали в свои ряды солдаты. Все, кроме Фролова, который искренне ненавидел Вальдмара за его немецкую кровь, да и за все остальное. Между Алексеем и Вальдмаром зарождались отношения. Невинные, ребяческие, но очень тайные. Сейчас не к месту были шушуканья об этом, поэтому они всячески скрывались ото всех. Не заметили они, как пролетел этот месяц. На фронтах, пускай и было более-менее спокойно, но новые приказы и зенитчиков забрасывают в пекло. В день сборов Алексей ощутил невыносимую боль, которая утихла давно, когда он освободился после плена. Он считал, что ранения, обморожения, голод сделали свое дело и он уже не способен к деторождению. У него отсутствовала долгое время течка, а сейчас она так резко и неожиданно возобновилась. Помнил он, как живот пронзило судорогой, он задохнулся от боли, упал на колени, а затем и вовсе в обморок от мучительных схваток. Очнулся уже в санчасти. От того было невыносимо, что он даже потерял сознание. Слишком давно организм не ощущал этого, а сейчас вдруг ощутил себя самым желанным, когда рядом появился альфа. И не простой, а связанный с ним невидимыми, но очень прочными узами. Алексей лежал в постели, в одной рубахе и портках, ворочился от боли, сжимал ладонью край простыни и не понимал, за что такие мучения. Когда ему было плохо по этой причине, он до одури ненавидел свою физиологию, эту слабость и никчемность. Лежит ослабленное, потное, дрожащее тело, ещё и скулит. Какой позор... Медсестра крутилась вокруг него, то воды подаст, то заменит на лбу влажную повязку. Это словно лихорадка, от которой юноша мечется по всей постели. – Дайте подавителей, умоляю... – Фролов запретил давать любого рода подавители. – Он что, сукин сын, хочет чтобы я подох?! Не ему решать, дай мне подавители! Медсестра глянула на него искосо, прекрасно понимая мотивы майора. Она импровизированно сплюнула: – Тьфу на тебя, бессовестный. Заботится о тебе твой командир, ой как заботится, а ты так ругаешь его... – Ну вот и забирай своего командира, раз так тронута его заботой. А мое тело - мое дело, и он здесь не указ!..–крикнул он, стукнув кулаком по краю постели от злобы и боли. За дверью раздались крики, неясный шум: – Ты!.. Да ты, да пошел ты!.. –...попробуй... убью тебя, если сунешься! Крики эти были неразборчивы, но этого было достаточно, чтобы понять, что там сражаются не на жизнь, а на смерть два разъярённых самца. Они вломились в палату. Взъерошенные, видно чуть не подрались у входа в санчасть. Вальдмар спешно бросился к юноше, встал на колено перед постелью, оттолкнув при этом медсестру, которая ахнула, забранилась на фрица и ушла из палаты. Вальдмар не обращал внимание на ее ворчливость и грубые высказывания в свой адрес. Он спешно взял ладонь юноши и сплел пальцы. – Прости, что не пришел раньше... Алексей облегчённо вздохнул, едва прогнулся в спине и сжал ладонь мужчины, ощутив новый поток судорог. – Не важно, абсолютно не важно. Главное что сейчас ты... Ты... Фролов фыркнул сквозь стиснутые зубы. – Ему больнее от того, что ты рядом. Произнес он, поморщился и слегка отвел голову в сторону, ощущая пленительный запах, которым была пропитана палата. Ещё дурнее было Вальдмару, как истинному и связанному с ним. Фролов взял себя в руки, подошёл к Фогелю и взял его за плечо. – Ты должен уйти. Сейчас же. – А ты останешься, верно понял?–скривил он губы, услышав и почуяв потенциальную угрозу. – Не время для ревности, ему ещё больнее, когда ты рядом. Реагирует только на тебя. – А ты на него, сука. – Прекратите, сейчас же...–простонал измученно парень.–не до споров сейчас. Я ещё раз говорю. Дайте подавителей, и я смогу отправиться с вами на передовую. – Алёша, какая передовая?!–распахнул немец глаза от недоумения. – Вот именно. О чем ты думаешь? Тебе нужно отдыхать. У тебя сейчас такой период, что... – Период, момент, время... Боги, да за что мне все это?! Ненавижу. Ненавижу!–злостно прокричал он сквозь зубы, чуть привстав с постели.– То, что со мной происходит, не делает меня слабее, не должно менять ваше отношение ко мне. Я нужен на передовой, я смогу. Это не помешает мне сражаться, черт подери! – Герой нашелся.–закатил глаза Фролов, едва сдерживая себя от гнева, от порыва чувств на фоне омежьего дурмана.– Хоть раз переступи через себя и свое упрямство, хоть раз послушай что тебе говорят старшие! Ты же ещё молод, тебе детей рожать, а ты уже к 19 годам больной и израненный. Пока организм реагирует, дай ему отдохнуть, набраться сил, дай ты ему в конце концов нормально функционировать! Алёша тяжело дышал, продолжая все так же сжимать простыни. Возразить было нечего. Слишком уж тот был прав. – Когда тебе говорят об этом, никто не подразумевает, что ты омега и слабый пол, якобы тобой правят инстинкты и ты лишь предмет для деторождения. Это не так. Ты личность в первую очередь, человек с душой и огромным сердцем, а остальное лишь твои достатки. Именно достатки, ты понял? – Фриц прав, впервые соглашусь. Поэтому отбрось предрассудки в сторону и послушай нас. Парень молчал, глаза бегали из стороны в сторону, то на Фролова, то на Вальдмара. Он неожиданно плавно прилёг на постель, запрокинул голову и опять сжал ладонь возлюбленного. – Больно, но я потерплю...–жалобно, кажется сквозь слезы произнес он, но видно их не было из-за запрокинутой головы. Фролов прикрыл глаза и расслаблено вздохнул. Вальдмар ласково улыбнулся и поцеловал ладонь юноши, после чего нехотя отпустил ее и встал в полный рост. – Выйдем, поговорим?–спросил он у майора, который без пререкания кивнул. Уже в коридоре они молча смотрели в окно, на пасмурное небо, капли дождя и голые деревья. Осень была в самом разгаре, холодало. – Облегчить его мучения ни как нельзя? Фролов сложил руки на груди и глянул на него криво. – Можно, и ты знаешь как, но если хоть пальцем его тронешь, ты, тварь, у меня... Вальдмар ухмыльнулся. – Хорош зубаскалить. Уважаю тех, кто борется до последнего, но разве не очевидно?.. – Что? Что ты истинный? Это легко исправить. Может ты уже и среди нас по документам, но своим ты никогда не будешь. И когда его не будет рядом с тобой, мне ничего не стоит, например, подрезать тебе артерию. Так и избавляются от истинности... – А ты не задумывался, что чувствует потом омега после смерти того, с кем он связан? Пётр задумался, искосо глянул на фрица и промолвил низким голосом. – Я не позволю ему страдать. Вальдмар хмыкнул, улыбнулся и закрутил отрицательно головой. – Солдафон... Пётр промолчал и не отреагировал на эту грубость. Он все прекрасно понимал, но тешил себя надеждой, что рано или поздно Алексей будет с ним. – Есть ли подавители для альф?–спросил он вдруг у майора, который удивлённо глянул на него. – Ну допустим. И что с того? Альфы принимают эти лекарства в самую последнюю очередь. Последствия потом тяжёлые для организма. – Это вовсе неважно. Разве это уже не "последняя очередь"? Ему сейчас нужен я рядом. Просто хотя бы держать за руку, общаться, чтобы отвлекать от боли. "Этого" и я позволить не могу. Он слаб, последствия войны дурно могут сказаться на неокрепшем организме. Да и не хорошо это до брака грешить... Фролов шикнул сквозь зубы. – До брака не дойдет, уж не волнуйся. А так, пойди к Лидии, она даст тебе нужные подавители. *** Алексей не мог найти себе места. Тело то пронзала судорога, которая сковывала все тело. Бросало то в жар, то в холод... Он мучительно постанывал, сдерживая себя от больших истерик в виде слез и криков. Он не мог себе это позволить, даже представить не мог, что он страдает от такого унизительного явления. Паренёк стыдился своей физиологии, потому что чаще всего его называли "слабым полом" и в чем-то ограничивали, обосновывая тем, что ему ещё детей рожать, да и вообще, не его это дело. Этот юношеский дух бунтарства... Именно из-за него он не ощущал заботы, которой чаще всего его окружали парни, мужчины, старшие наставники. Ему казалось, что его наоборот ущемляют. А все потому, что парень никогда не любил. Но сейчас... В палату вошёл Вальдмар. Алексей приподнялся в постели, весь уставший, с болезненным видом и тихо застонал, увидев возлюбленного. Он протянул дрожащую ладонь и ощутил, как мужчина трепетно обвил его руку, опустился рядом на стул и принялся целовать кисть руки. – Я рядом. – Мне так больно, Вальдемар... Мне так больно!–привстал он на локтях, измученно выдохнул и ближе придвинулся к мужчине, положив головушку на его колени и обняв за ноги.– Я не могу так больше... Мужчина аккуратно коснулся ладонью его головы и впустил длинные пальцы в русые волосы, начиная медленно поглаживать их, а после едва опустился и поцеловал его в макушку. – Надо потерпеть, потом будет лучше. Юноша лишь тяжело дышал, все сильнее и сильнее стискивая штанины мужчины. Неожиданно Вальдмар привстал, уложил его в постель и произнес: – Ложись на живот, я разомну тебе поясницу. – Вальдемар, не стоит... – Ложись, станет легче. Алексей покорно прилёг на живот, едва приподнимая низ рубахи. Неожиданно поясницы коснулись крепкие, мужские руки, которые медленно стали разминать бока, поясницу и крестец. Больно, но боль эта была приятной. Парень зажмурился, сдавленно простонал, едва привстал на локтях. Становилось и впрямь легче. Мужчина тщательно, аккуратно водил руками, надавливая на поясницу и бока. Из уст омеги вырвался довольный стон вместе с благодарностью. – Спасибо, мне и впрямь лучше. Он медленно повернулся на бок, лицом к лицу Вальдемара, и взял его за ладонь, тут же начиная внимательно рассматривать его. Голубые, чистые глаза, бледная кожа, светлые волосы в строгой причёске, утонченные черты лица. Алексей рассматривал его влюблёнными глазами и невзирая на инстинкты, прекрасно осознавал, что любит этого человека. Даже не из-за внешности, а из-за души и характера. Вальдмар ответно взирал на него, а после тихо произнес. – Я тоже люблю тебя, Алёша. Парень покраснел, оживился, привстал на локтях. – Как ты?.. – Чувствую это. Паренёк утих на момент, но после спешно повторил: – А я люблю тебя. Вальдмар тепло улыбнулся, обвил его вторую ладонь и медленно потянулся к юноше, который также ответно привстал и придвинулся к краю постели. Они медленно слились в поцелуе, который с трудом, но пришлось разорвать из-за медсестры, которая вошла в палату с новыми компрессами и холодной водой. Возможно, она так же играла роль наблюдательницы по приказу Фролова. Вальдмар держал руку паренька, который не сводил с него влюбленных глаз, краснел и поджимал губы от смущения. Они весь день провели вместе. Боль и впрямь притуплялась в присутствии мужчины и к вечеру паренёк смог уснуть. Вальдмар опустился на пол и положил голову на край подушки, которую юноша специально подготовил для него. Спустя час сон пришлось прервать. В палату вошёл Фролов. Увидев такую картину, он скривился, подошёл к Фогелю и резко дёрнул за плечо, заставляя того приподнять голову с подушки. – Пора, идём. И впрямь было пора. Время уже было на исходе. Фогель встал с пола, оглядел мирно сопящего юношу, тяжело вздохнув с мыслью о том, что каждый бой может быть последним и может быть, он видит Алексея в последний раз. Фролов обернулся и молча уставился на немца, затем на парня, который смог уснуть благодаря Фогелю. Это угнетало мужчину, злило, выводило из себя. В конечном итоге, они покинули палату, оставив паренька наедине с собой. Очнулся Илларионов утром. Тело вновь ломило, боль пронзила сердце. Услышав от медсестер, что в ночь целая рота зенитчиков уехала на передовую, а вместе с ними и Фогель, парень осознал, почему так болит сердце. Он знал, что тот уедет, но он даже не попрощался... И он прекрасно понимал, что каждый день - это момент, который может стать последним. Впервые молодой человек так громко и надрывно рыдал. Успокоить не могли даже медсестры, он всех слал куда подальше и продолжал горевать. Больно физически, больно душевно, отсюда следуют мучения. Никогда такого прежде парень не испытывал. Несколько дней тянулись словно вечность. Течка шла на спад, но только не боль. Он исхудал за это короткое время, был обезвоженным и усталым. Ночью к нему вошёл мужчина. Во тьме он приблизился к нему, зажёг киросиновую лампу на тумбе и присел на стул возле постели. Алексей приоткрыл глаза, едва увидел знакомый силуэт, но этого было достаточно, чтобы понять, кто пришел. Он привстал с постели, перескочил с нее на колени к таинственному посетителю, крепко обнял за шею и принялся целовать перебинтованный лоб. – Ай, полегче, Алёша... Я тоже рад тебя видеть. – Живой...–на одном издыхании произнес он, обвивая ладонями его лицо, целуя в губы и соприкасаясь лбом к лбу. Вальдмар обвил его за талию и стал ластиться, словно домашний кот к хозяину. – Как же я тебя брошу? Ты думал об этом? Ну тихо, тихо, не надо... Мне рассказывали, что ты тут устроил. Наплакался на годы вперёд, да? – Не важно, совсем не важно. Молчи!–фыркнул он тихонько, продолжая целовать его щеки, скулы, уголки губ. Они ластились несколько минут, пока Алёша не отстранился и не заглянул ему в глаза. В этот момент Фогель произнес тихонько: – Фролов тяжело ранен. Прогнозы не утешительные. Парень распахнул глаза от неожиданного заявления: – Как это случилось? Он же почти неуязвим!.. – Такое бывает, когда теряешь веру.–он сделал на момент паузу, а после продолжил.– Он заслонил меня от пули. Видимо, у него были своим мотивы. Алёша прекрасно понимал, какой именно был мотив у Петра. Самопожертвование, подставился под пули, защитил врага, и ради чего? Ради чужого счастья. – Алёша, он умирает. Потерял много крови, пока довезли его... Для Илларионова это были не утешительные новости. Дальше словно уши заложило. Он не слышал, о чем говорил Фогель, обдумывая произошедшее. – Вальдмар,–вдруг произнес он четко его имя.–позволь мне побыть с ним. В последние минуты, если дни его сочтены, разреши мне остаться у него в палате. Я попытаюсь облегчить страдания. Фогель кивнул ему, ни минуты не сомневаясь. – Да, конечно. Только... Ты сам слаб, можешь идти? – Смогу, ты же будешь рядом. *** Вальдмар завел Алексея в палату, держа под руки, усадил на стул рядом с постелью Фролова и встал за спину парня. Раненый тяжело дышал, сложив руки на окровавленные повязки в районе живота. Ему только недавно провели операцию, сделали новую перевязку, но видно было, что все безнадёжно. Юноша глядел на бледное лицо мужчины, едва сдерживая себя от новых потоков эмоций. И когда это он стал неженкой, способной на слезы? Положив ладонь на руку Петра, омега ощутил движение пальцев под ней. Мужчина попытался переплести пальцы, но делал это с таким большим трудом, что юноша сам обвил его пальцы и произнес. – Товарищ майор, как вы? Фролов слабо произнес сквозь полузакрытые губы. – Ну зачем так официально?.. Паренёк грустно улыбнулся. – Даже сейчас умудряетесь говорить мне об этом. –он сделал паузу, медленно поглаживая ладонь мужчины.– Пётр, как вы? – Жить буду. Наверное...–улыбнулся он с трудом. Шутит, но от шутки этой становится только хуже окружающим. – Я побуду с вами, сколько пожелаете. – Сам то ещё не до конца пришел в себя, а уже рвешься помогать. – Мне лучше, да и вы важнее. Как вы мне говорили? Нужно набираться сил? Вот у вас сейчас такая же цель. Вы молоды, ещё жить и жить. Не вы ли учили меня бороться до конца? Вот и показывайте пример солдатам. Майор приоткрыл глаза, едва повернув голову на бок. – Как это мило. Подчинённый учит командира. Растешь в моих глазах... Паренёк грустно улыбнулся, глянул за спину на Вальдмара, который лишь кивнул ему в знак того, что все в порядке. Все будет хорошо. Хотелось в это верить. *** Юноша остался со своим наставником. Изредко заходил Вальдмар проверить состояние обоих, но тут же удалялся, чтобы не мешать Фролову восстанавливать силы. Проснулся паренёк рано утром и тут же принялся прислушиваться, касаться пальцами лба Фролова, затем груди. Дыхание есть, сердцебиение, пульс. Парень улыбнулся и закрыл облегчено глаза. Самую тяжёлую ночь майор смог пережить. Главное, чтобы теперь не было осложнений и мужчина шел на поправку. Спустя некоторое время так и случилось. Петру и впрямь становилось лучше. Алексей тоже пришел в норму и часто навещал майора. Вальдмар изредко приходил к нему, пока однажды не зашёл разговор на личные темы. – Ради чего?–спросил неожиданно Вальдмар. – Ради чего "что"? – Закрыл меня от осколков. Не ты ли говорил, что добьешься всеми силами моей кончины? – Не говорил такого... – Но намекал. Фролов тяжко вздохнул и потёр переносицу. – Потому что связь у вас с ним. Он просто не переживет твоей смерти и что случись с тобой, он будет винить меня. Моя жизнь для него ничто, поэтому... – Не говори так.–перебил его Фогель, после чего воцарилась минутная пауза. Мужчина здумчиво отвел взгляд, не зная что и добавить в этому мрачному диалогу, как вдруг услышал: – Спасибо. Спасибо, что позволял ему быть рядом со мной. Он вытянул своим присутствием меня с того света. – К чему благодарности... – Я же знаю, что альфе тяжело подпускать собственного омегу к другим альфам. По себе ведь сужу. Ты оберегаешь его, это твоя обязаность, и каждый может скрывать в себе потенциальную угрозу. – Ты не такой. Ты не опасен для него. Фролов распахнул удивлено глаза, слыша эти слова от фрица. Он кивнул в знак благодарности, начиная уважать собеседника. *** – Может все таки позже поедешь?–спросил он с опаской и волнением, опираясь на костыль и смотря на паренька. – Товарищ майор, я вас не понимаю! То вы хотите, чтобы я ехал домой, то наоборот не пускаете. Да что ж такое? Вы же подписали рапорт!.. Фролов откашлялся, а после заговорил хрипло. – Ладно, езжай. Но помни что я говорил тебе.–после он глянул на Фогеля, который подошёл к омеге со спины. Альфы переглянулись, и Фролов вновь кивнул, намекая на разговор, что Фогель должен ехать с ним и быть ему опекой. Вальдемар не раздумывая согласился и был благодарен мужчине, что тот отпустил его с Алексеем. Алёша демонстративно закатил глаза на слова Петра. – Да-да, я помню. Все помню, буду беречь себя. До свидания, товарищ Фролов. – До вскорой встречи.–улыбнулся он, взглядом начиная провожать паренька, которого любил всем сердцем, но он уже был предназначен для другого. Больше всего в этой ситуации было тяжело от осознаний, что парень ехал на встречу к горькой правде. Фогель, собственно, и был отправлен для этой цели, чтобы юноша не дурил и не сотворил с собой ничего дурного, как только узнает обо всем.