Второй шанс

Большая кровавая капля упала на холодную, белую плитку кафельного пола, неуклюже растеклась по шершавой глади. Вслед за ней летела вниз еще одна. Вампир неподвижно стоял перед госпожой на одном колене, плотно, даже с излишней силой сомкнув обе челюсти. Он только что едва не прикусил собственный язык. Отказаться от дара было невыносимо трудно, но, на данный момент, необходимо. Восторг от долгожданной встречи, некогда наполнявший его тело, сменила дикая животная жажда. Поначалу она была подконтрольна и не ощущалась так остро, а после полученной в лоб серебряной пули — совсем будто бы исчезла. Но пьянящий аромат желанной крови госпожи пробудил ее вновь. С новой силой охватила она мертвое тело, заставила пылать адским огнем все от глотки до желудка, ныть зубы и неистово желать, жаждать, вожделеть разорвать госпожу на две равные части, чтобы затем, вдоволь надругавшись над ними, обглодать до последней косточки. Не выдержав и нескольких секунд, встретив полный непонимания взгляд госпожи, Алукард прервал зрительный контакт, слегка склонил голову вперед в жесте подчинения. Интегра, ошарашенная его странным поступком, убрала руку, быстро зализала рану на безымянном пальце. — В чем дело? — напряженно спросила она. — Я очень голоден, слишком голоден, — тяжело дыша ответил слуга, — верни печать на пятый, высший уровень, иначе я наброшусь на тебя. И тогда всей обоймы серебряных пуль будет мало, чтобы меня остановить. — Хозяин… Виктория сняла с плеч противотанковые ружья, опустила на пол, приготовилась на всякий случай заломить хозяина. За тридцать лет она вдоволь насмотрелась на немертвых, охваченных животной жаждой. Очень горько было наблюдать господина в таком состоянии. Интегра побледнела в лице, она совсем забыла, что до сих пор печать была снята до нулевого уровня, и ее приказы могли свободно пролетать мимо его ушей. В воздухе повисла тяжелая пауза, изредка прерываемая частым дыханием ее ручного чудовища. — Серас, принеси крови. Быстро! — собравшись с духом, приказала она. — Снятие печати завершено. Полицейская рванула в кухню. Там, среди утвари и печей, рядом с рефрижератором и складом для хранения продуктов с долгим сроком годности, стоял небольшой холодильник на кодовом замке, ключ от которого был известен лишь леди, дворецкому Чарльзу и ей. Холодильник предназначался исключительно для немертвых. Взяв с собой пять пакетов разных групп крови — все, что оставалось, — она вернулась и замерла в дверях. Ее господин лежал на полу, на левом боку, завернутый черными кожаными ремнями. Его руки были крепко-накрепко связаны за спиной, обе ноги тоже. Леди сидела на кафеле, на собственных пятках и держала на своих коленях его голову: левой рукой фиксировала по окружности под подбородком, а правой, уперевшись локтем в правое плечо, ладонью плотно закрывала ему глаза. На полу перед ними в электрическом свете лампы блестели следы слюны. Вероятно, вампир не побрезговал слизать с пола все, что намеренно пропустил мимо рта. — Ничто так не восхищает меня, как сильные женские руки, — прогудел он и блаженно улыбнулся. Госпожа, из последних сил пытавшаяся держать его голову неподвижно, все же не смогла справиться с простой фиксацией челюстей: они свободно, без малейших усилий ходили ходуном, помогая выговаривать каждое слово. Вот тебе и сильные женские руки. Она угрюмо поджала губы. Его слова звучали как насмешка. Он, конечно, ничего такого в виду не имел и действительно сказал то, что было на уме. Только госпожа была настолько бесстрашной, чтобы укротить его даже в таком состоянии. Она имела право касаться его где хотела и когда хотела, на людях или наедине. Она имела над ним полную власть, и, только она могла снизойти до того, чтобы держать его голову на своих коленях, сидя на холодном полу. Как же чертовски сильно он скучал по прикосновениям этих рук, ароматам тела и биению сердца. Сейчас он слышал его лучше, чем когда-либо. Оно трепыхалось где-то чуть выше его правого уха и эхом глухо гремело под левым — в бедренной артерии. Осмелев и удостоверившись в том, что ее присутствие не сможет помешать леди сдерживать свое чудовище, Виктория осторожно присела перед ней и господином, вывалила на пол все, что могла достать. Интегра утвердительно кивнула, бессловесно прося вскрыть один из пакетов, и та принялась исполнять поручение. — Что это за ремни такие? — осторожно спросила она и ткнула полупрозрачной мягкой трубочкой хозяину в губы. Тот даже не шевельнулся. — Кромвель. Если Алукард попытается причинить вред хозяину или допустит одну единственную мысль об этом, печать тут же обезвредит его: свяжет по рукам и ногам и прибьет к стене или к полу. Работает на всех уровнях, кроме нулевого, — пояснила леди и попыталась открыть его рот, надавив вниз на подбородок, но челюсти оказалась вновь сжаты с чудовищной силой. Предприняв еще несколько неудачных попыток, она скрипнула зубами и злобно зашипела. — Ты издеваться надо мной явился? — Не нужны мне эти сублиматы, — гордо заявил вампир, — разве могут они сравниться с тобой, моя восхитительная госпожа? Я жажду тебя, и одну лишь тебя. Дай мне хоть сто тысяч девственниц, они не стоили бы даже одной капли твоей крови. — Хозяин?.. — Он не в себе, — упавшим голосом подытожила леди, и, убрав правую ладонь с его глаз, позволила взглянуть на себя. Он повернул голову, и его взгляд, игнорируя все, очевидно остановился в районе ее шеи. — Позволь хотя бы дотронуться до твоих волос. В этом ведь нет ничего преступного, — пораскинув мозгами неожиданно попросил Алукард. Интегра с Викторией нервно переглянулись. Если последней еще довольно часто, от кого ни попадя перепадало мужское внимание — как-никак, она была вечно молода, нежна и приятна мужскому глазу, — то леди уже с десятка два лет, как не пользовалась практически никакой популярностью. За ней никто не ухлестывал, никто не ухаживал, ее давно перестали воспринимать как женщину. Она стала для всех простым управителем без пола, желаний и чувств. Серас, поразмыслив над странной просьбой своего господина, активно закивала леди, подталкивая уступить ему. И леди уступила: перебросила всю светлую с благородной сединой копну на правую сторону и медленно опустила ему на лицо. Тот с неприкрытым удовольствием тут же втянул носом аромат волос, и, немного погодя, нащупав губами мягкую трубочку, послушно втянул в себя содержимое одного из пакетов. Полицейская сразу сунула к лицу открытый следующий. Когда все пять закончились и жажда наконец отпустила, путы перестали сдавливать его конечности, но рвать их и подниматься на ноги он не спешил. Его вполне устраивало положение дел. К тому же, госпожа так приятно поглаживала его большим пальцем по подбородку, совершенно машинально, и, из-за скрывших почти полностью его лицо копны волос, незаметно. — Там еще осталось? — по-деловому поинтересовалась леди. Виктория отрицательно помотала головой. — Нет, это все, что было. — Хорошо. Я утром согласую поставки. Интегра поерзала: от сидения неподвижно сильно затекли ноги. Она уже не чувствовала ступней. Хотелось поскорее избавиться от этой тяжелой головы и разогнуться, встать с холодного пола. Как-никак, а она была человеком в возрасте, к пятидесяти двум годам успевшим собрать целый букет хронических заболеваний. Переохлаждение было чревато обострением одного из них. И тогда надо было бы вызывать семейного врача, проходить процедуры, таскаться в больницу, горстями есть назначенные медикаменты. Все это неприятно тыкало леди в ненавистный факт своей старости и возможной скорой смерти. Она уже смогла пережить деда, скоро пережила бы и отца. На момент кончины тому было всего пятьдесят четыре. У нее была мечта дожить хотя бы до семидесяти — возраста прадеда, но врачи все в один голос пророчили, что она из-за курения не проживет и половины этого срока. — Как ты чувствуешь себя теперь? — спросила она свое чудовище. Тяжелая голова зашевелилась, ласково потерлась лицом о поддерживающую ее левую руку. Леди смекнула, что чудовище не спешит удирать с ее колен, что ему в таком положении, валяясь на полу хозяйской спальни, очень даже комфортно. Да и она тоже, несмотря на затекшие конечности, не спешила скидывать его с себя: когда еще у нее будет возможность спокойно и без лишних вопросов дотронуться до его головы. — Я безмерно счастлив, — удовлетворенно загудела голова и сверкнула глазом в сторону дракулины. Та моментально поднялась с колен. — Девочка моя, развяжи меня. Виктория послушно обошла тело хозяина. Прежде чем расстегнуть ремни, она из любопытства попыталась найти у них концы, но ремни так плотно уходили вглубь костюма, переплетаясь друг с другом, подобно длинным черным змеям, что создавалось тревожное ощущение, будто концов у них вовсе не существовало. Когда она, пускай и не утолив любопытства, занялась наконец освобождением хозяйских конечностей, вампир бесстыже обратился к госпоже. — Тебе, госпожа, необходимо будет ненадолго отпустить меня в город. Ровно до тех пор, пока я вновь не стану для тебя достаточно безопасен. Сейчас я уязвим и все еще в достаточной степени голоден. Мне нужны души. — Господин, вы что, собираетесь охотиться? — ужаснулась дракулина. — Да, Серас. Виктория подняла полный непонимания взгляд на леди, та нахмурилась, напряженно поджала губы. Сколько жизней могло зависеть от одного ее простого решения: выпускать или не выпускать из особняка голодное чудовище. С другой стороны, могла ли она дать то, что было ему жизненно необходимо. Пять пакетов медицинской крови хоть и привели его в чувства, но никак не могли по-настоящему насытить. Последние месяца четыре о вампирах было ни слуху, ни духу, казалось, вояки с Викторией истребили их всех. Смог ли Алукард провести столько времени без новых душ и не слететь с катушек? Интегру одолевали сомнения. — Ты надеешься, что я отпущу голодное чудовище рыскать по Лондону и искать себе жертву? Я скорее убью тебя, чем позволю подобному произойти, — тихо и очень серьезно произнесла она. Виктория выронила металлическую пряжку ремня у ног господина, та звонко лязгнула по полу. Угроза была настоящей. Алукард ощутимо напрягся, ему показалось, что госпожа вот-вот попросит Серас принести с кровати пистолет, они попрощаются и она хладнокровно его застрелит. Он еще никогда не был так уязвим перед человеком, как сейчас. В иное время он и рад бы был погибнуть от ее руки, счел бы это самой сладкой казнью, но не сейчас. Слишком долго пробыв в небытие среди кошмаров, он спешил как мог к ней, чтобы хотя бы просто застать ее на этом свете. — Принять смерть? Нет. Не здесь, не сейчас, не от тебя. Я в твоей власти, — смиренно отступился он, — и не трону ни единого человека в этой стране, пока ты мне не прикажешь. — Моя скорбь по тебе, мое ожидание твоего возвращения было так велико, а теперь я совсем не знаю, что мне делать с тобой. — Пока что хватает того, что ты просто держишь голову в своих руках. Я спешил застать тебя живой, и мне удалось это. Раньше я был пресыщен и считал свою долгую жизнь пыткой, но теперь, побывав на той стороне, мое мнение изменилось. Не спеши отправлять меня в Ад. Позволь полежать еще немного. Виктория не выдержала, рывком расстегнула косой ворот своей служебной рубахи, и, снова обойдя хозяина, присела на пятки около его лица. На шее виднелись два крохотных шрама от зубов. — Господин, вы можете испить моей крови, — смело предложила она. — Я обязана вам жизнью, и готова вернуть долг. Губы вампира искривились в грустной улыбке. Казалось, вот-вот он скажет о том, что его подопечная сморозила глупость. Дракулина подняла взгляд на леди и изменилась в лице, быстро расстегнула нагрудный карман и подала ей небольшой тканевый платок алого оттенка. Та, приняв, промокнула им здоровый глаз. Алукард выскользнул из ее рук, обеспокоенно взглянул на госпожу. За его головой тянулась копна ее волос, когда все локоны упали, он увидел остатки влаги на щеке. — Ты пришел слишком поздно, — взяв себя в руки мрачно заговорила Интегра. — Мир изменился. Теперь каждый человек на счету у бездушной машины правительства. Камеры, биометрия, тотальная слежка… Если хоть один человек пропадает бесследно, я об этом узнаю. Если хоть один умрет при странных обстоятельствах, я тоже узнаю. Узнаю и найду тебя по этому следу. А как найду — прикажу тебе встать на колени и казню. От меня пощады не жди. — Я понял тебя, — быстро согласился вампир. — Теперь можешь идти. Она на прощание протянула к нему руку, он подставился лицом под ее ладонь, и, не сдержавшись, влажно с языком поцеловал запястье. Леди тут же одернула ее и влепила второй звонкую пощечину. Виктория ошарашенно вскрикнула от неожиданности. — Господин! Алукард мотнул головой. Он ее заслужил, и теперь был удовлетворен своим крохотным наказанием. — Пошел вон, — сдавленно прошептала Интегра, и он исчез привычным способом: прошел сквозь стену на улицу. Серас подбежала к окну, но увидела лишь, как на прощание мелькнули раскрывшиеся в обе стороны полы плаща. Высокая тень приземлилась на газон и, рванув вперед, исчезла в окружавшем особняк лесу. Леди оглядела запястье, на нем осталась лишь влага его губ. Снаружи поднялась тревога. В коридоре зашумели десятки солдатских сапог. Один из военных постучал в дверь хозяйской спальни. — Сэр Хеллсинг, вы в порядке? Дайте ответ или я войду. — В порядке. Вырубайте тревогу и ложитесь спать. Я утром все объясню. Сапоги, получив ответ, пошли прочь. Вскоре заглохла и сирена. Серас подошла к леди, и, взяв ее под руку, помогла вернуться в кровать. — Он не укусил вас? — обеспокоенно спросила она. Леди скинула обувь с затекших ног, подняла их на постель. — Нет. Это был поцелуй. Ее лицо не выражало ничего, кроме невероятной тоски. Она устало плюхнулась головой на подушку, натянула на себя мягкое одеяло. — Прошу, давай поговорим об этом завтра вечером. На сегодня хватит потрясений. Серас с сочувствием согласилась, коротко кивнула. Выключив в комнате свет, она скромно пожелала госпоже доброй ночи и вышла вон.