Второй шанс

Тянулась длинная ненавистная ночь. Ночь, которую по собственной воле леди вынуждена была провести без родного чудовища в полном кошмаров дремучем лесу. Ей впервые в жизни выпала честь полностью обслуживать себя самостоятельно. Первым делом необходимо было организовать на поляне хоть какой-нибудь свет. Пребывать в одиночестве в кромешной тьме не было никакого желания. Смирившись с новыми хлопотами, Интегра решительно приступила к поиску дров для костра. К счастью, густой лес, окружавший их крохотное место ночлега, изобиловал старой сухой древесиной. Но как только леди сошла с поляны, проклятый лес вполне закономерно начал творить пакости. Первым препятствием стал белый бесплотный волк, материализовавшийся в просвете между деревьями из небольшого стелящегося тумана. Интегра вскрикнула, испугавшись и приняв его за настоящего. Когда точно такой же волк зашуршал сзади, она вытащила из ножен клинок и не глядя ударила с плеча. Лезвие свободно свистнуло в воздухе, и, пройдя сквозь призрака, застряло в крепком стволе соседнего дерева. Призрак, получив удар, растворился, но только для того, чтобы появиться вновь в другом месте. Леди понадобилось достаточно много времени, чтобы собрать ветки и кусочки старой коры, параллельно отмахиваясь от навязчивых лесных кошмаров. Выйдя на поляну, она, вымотанная безрезультатным сражением, на скорую руку сложила найденное в центре и принялась разжигать. Всякий раз, когда тоненькие сухие веточки начинали разгораться, дул сильный ветер и сбивал крохотное пламя. Проклятый лес по неведомой причине мешал ей как мог, но не наносил существенного ущерба: пугал, дул, да и только. Сделав четыре провальные попытки, громко матернувшись на всю поляну, Интегра гневно отрезала длинный край от своей белой рубашки и, свернув, бросила в костер. Кусок ткани был неважной растопкой, но горел лучше всего, что она смогла найти. Спустя пару минут и еще две провальные попытки, пламя наконец разгорелось, и леди смогла позволить себе немного расслабиться. Деловито освободив тело от пиджака, стягивающих портупей и обуви, она сложила все на сереньком рюкзаке и изнеможденно легла на черную глянцевую крышку последнего пристанища. Оружие — длинную рапиру с посеребренным острым лезвием — леди грубо вонзила в землю подле себя, чтобы, при случае, удобно схватить. Сложив руки с телефоном на груди, точно покойница, она стала тихо записывать на диктофон все, что пережила за целый день. — Черт бы побрал этот злосчастный день, который я провела на ногах, ни разу не присев. Сначала кропотливые сборы, затем длинная, невероятно тяжелая дорога, петлявшая то вверх, то вниз, то в обе стороны. Дорога — одно название: непроходимые заросли кустарников, скалы, покрытые сухим колючим лишайником да старые деревья, распластавшие по всей дороге длинные корни, о которые я каждые десять шагов спотыкалась. Не припомню, сколько раз Алукард ловил меня под руку и за ремень брюк, и вообще, за что придется. Ловить он умеет хорошо, пару раз я чуть не свалилась в обрыв, уворачиваясь от его вездесущих рук… Она вспомнила, как чудовище поймало ее в крепкие объятия, спасая от падения с приличной высоты. Тогда ей, заключенной в тиски родных бледных рук, было куда комфортнее и спокойнее, чем сейчас, в гордом одиночестве и окружении лесных кошмаров. Странное желание оказаться в объятиях чудовища еще хотя бы раз невольно посетило светлую голову. Леди с тоской оглядела пустую поляну, испустила вымученный вздох и продолжила отчет. — Этот проклятый край живет по своим особенным жестоким законам. Ночи здесь словно нарочно наступают слишком скоро, а густую кромешную тьму иногда не пробивает даже яркий фонарный луч. Дремучий лес, в котором мне посчастливилось остаться на ночь — та еще тварь из Преисподни. Страшный и злобный — весь в моего слугу. Как только Алукард соизволил оставить меня в полном одиночестве, это ветвистое чудовище начало строить козни. Сначала захрустело, завыло всем зверьем, что имело при себе, а затем кошмары страшные за мной наслало. То волка впереди материализует, то сзади подкрадется, напугает до потери пульса. Я полтора часа от этого блуждала вокруг поляны в полной темноте, собирая ветки для костра. Правда, кошмары лесные на самом деле были не так опасны. Они только пугали меня, выскакивая из ниоткуда. Я каждый кошмар рассекала пополам клинком, но толку было мало. Рассечешь — исчезнет, да новый появится. Им все равно — они бесплотны, состоят будто из тумана или чего-то такого, невесомого. Одним словом — призраки. Впрочем, мне кажется, что отчасти, они просто живут у меня в голове. Если бы у леса были глаза, то я в них точно не раз сегодня поглядела. Алукард говорил, лес за нос водит. Должно быть, то, что я сегодня видела и наверняка увижу снова — подобие гипноза. Леди прервалась на мгновение и грустно улыбнулась. Она никогда раньше, в отличие предков, не записывала своих мыслей ни на бумагу, ни еще как-либо. Ей оставить свои труды было попросту некому. — Что ж, я пока держусь, не знаю, насколько меня хватит. Хоть бы рассвет поскорее наступил… Сейчас лесные кошмары вокруг поляны пляшут. Прыгают, шуршат, между деревьев бегают, костер погасить рвутся, но в круг света зайти не могут. Я треклятый костер кое-как разожгла. Устала, вот, наконец смогла лечь на крышку гроба. Алукард бы оценил мою мертвенную позу. Он бы… сказал что-то вроде: «Вот и выросла совсем моя маленькая госпожа. Уже готова помирать». Черт бы побрал весь этот день, и этого немертвого, посмевшего бросить меня одну здесь. Алукард, если ты вдруг будешь слушать эту запись — знай… Она прервалась на полуслове. На сердце вертелось страшное: «Мне тебя не хватает». За три дня Интегра успела привыкнуть к постоянному присутствию родного чудовища и болтовне, прерывающейся только на время сна. Вампир удовлетворял практически все ее потребности, старался приятно удивить, развлечь, побаловать крохами комфорта в полевых условиях. С ним рядом она чувствовала себя защищенной. Даже если сам Сатана, освободившись из Ада, решил бы явиться за ее грешной душой, она была бы спокойна — Алукард ни за что не дал бы ее в обиду. Теперь, в связи с его отсутствием, на душе было невероятно пусто и горько. Интегра оказалась предоставлена самой себе. Гордость и скверный нрав не позволяли ей быстро переменить принятого в пылу ссоры решения и позвать родное чудовище обратно. В конце концов, он действительно был перед ней виноват. Леди не до конца понимала, как ей следовало реагировать на его откровение о том, что он весь ее род со свету сжил. С одной стороны, за такое кошмарное преступление он заслуживал самой строгой кары и презрения. С другой — ничего нового леди в нем не открыла: его ненависть к Хеллсингам была оправдана, и месть им — вполне закономерна. Опьяненный ею, Алукард невольно своими действиями подверг малышку Интегру невероятной опасности. Чудом стало то, что Артур, несмотря на ненависть чудовища, сказал дочери спуститься в подвал и искать у мертвеца защиты. Интегра не знала, предполагал ли он наперед, что Алукард выберет ее вместо Ричарда новой госпожой. Ричард был для чудовища гораздо более выгодным вариантом. Он был слабохарактерен, не имел потомков, и, к тому же, ничего не знал о вампирах и деятельности организации. Алукарду не составило бы большого труда загнать его в могилу и освободиться из ненавистного плена. Но выбор вампира оказался другим, и леди не знала почему. Она не раз задавала чудовищу этот вопрос, а он просто мило улыбался ей и пожимал плечами. Вероятно, у него все же была причина, почему он присягнул Интегре, как божеству, наступив себе на горло и позабыв про страшную месть. Но озвучивать ее он почему-то не спешил. — Впрочем, все равно… — печально вздохнула леди, и, закончив аудиоотчет, сунула телефон в карман и расслабилась. Впервые за целый день она смогла позволить себе прилечь. Проклятый лес ее доконал. Все тело противно ныло от усталости. Чтобы расслабить уставшие более всего ноги, она медленно повращала голыми ступнями по кругу и с удовольствием потянула носочки вперед. Суставы противно захрустели. — Ну и где же ты бродишь, чудовище? — не сумев выкинуть вампира из головы, тихо продолжила она. — В лесу? Или вон в тех горах? Может, далее в долине реки? Или сам до замка уже дошел? Куда уходишь ты утолять тоску? Ответом была тишина. Леди помолчала пару минут, и, закрыв глаза, прислушалась к своим ощущением. Благодаря печати, связывающей их, точно обручальные кольца, она тоже чувствовала его присутствие. Сейчас трепещущее сердце подсказывало, что вампир был рядом. На душе стало немного спокойнее. — Должно быть, сидит на какой-нибудь скале и тайно следит за тем, чтобы я в беду не попала. А я и не попаду. Мне уже давно не двенадцать, я взрослая самостоятельная женщина, — она расслабленно закинула ногу на ногу и строго заговорила с собой, представляя, как бы объясняла себе, маленькой, задачи на эту длинную ночь. — Так, Интегра, давай теперь прикинем наш расклад. Близится полночь. Костер, чтобы не погас, придется поддерживать самостоятельно. А это значит — подбрасывать дрова и ворочать угли надо будет каждые полчаса. Если поставить будильник на этот срок, можно даже немного вздремнуть. Еще бы не шуршал никто… Кошмары лесные в круг света войти не смогут, а если явятся настоящие звери? Волки, например. Или медведь. Или змея приползет погреться? Вода рядом. Здесь же водятся змеи? — Водятся, водятся. Какие тут только не водится, Fräulein. Интегра не глядя схватила рапиру, и, вскочив босыми ногами на гроб, резко обернулась на голос. На поляне никого не было. — Ку-ку, — насмешливо послышалось сверху. Она задрала голову. На толстой ветви дерева, подсвеченной теплым светом костра, сидел Актер, свесив вниз ноги в начищенных кожаных ботинках. Встретив испуганный взгляд, он игриво сверкнул глазами, такими же алыми, что и у всей нечисти. Вне города не было больше нужды скрывать свою истинную сущность. — Ты… — изумилась леди. — Gute Nacht, Jägerin²¹. Чудесное время, не находишь? — мужчина растянулся в широкой клыкастой улыбке и легко кивнул на небо. — Луна очаровательна в своем великолепии огней. Думал, Дракула от тебя никогда не отойдет. Прилип, можно сказать, как фиговый листок… на срам. — Ты кто такой? — настороженно спросила Интегра, с трудом пропустив оскорбление мимо ушей. Пришлось затратить большие усилия, чтобы не показывать страх. — То тот, то другой, то еще кто-нибудь. Изменчива природа наша, — Актер задорно стал качать ногами, точно ребенок. — В данный момент я Аксель Фухс. Мы, кажется, знакомы. Забыла, старушка? — Помню. Убить меня пришел? — Что ты! — он тихо засмеялся. — Гадюка, укусив жертву, смиренно ждет, пока та не перестанет двигаться, чтобы затем, широко разинув пасть, проглотить. В моем вкусе только кровь немертвых. Считай, я пока что просто твой незваный собеседник. Хочу почесать языком. — Ясно… Присутствие актера вызывало большую тревогу. Интегре, конечно было, не впервой защищать свою жизнь боем с настоящими вампирами, но ей никогда еще не попадался тот, в чью голову не смог проникнуть даже сам Алукард. В мыслях возникла идея воспользоваться силой печати и призвать слугу, но леди отправила ее из головы прочь. Она считала себя достаточно сильной, чтобы справиться с проблемой самостоятельно. — Ты на ветке сидишь — меня боишься? — дерзко вопросила она. — Нет, мне просто нравится сидеть на ветках. Отсюда хорошо видно тебя и речную долину. — А, значит, слугу моего высматриваешь? — Не хочу, чтобы нам кто-либо мешал. Это приватная беседа. — И о чем же ты хочешь поговорить, упырь лесной? Актер наигранно улыбнулся. Оскорбление пришлось ему явно не по душе. — О тебе и твоем слуге. Что между вами? Леди впала в ступор. Никто не смел так нагло задавать ей такие откровенные вопросы. — Я не обязана об этом говорить, — понизив голос, ответила она. — А ловко же он соврал тогда в Бистрице, что ты — его супруга! Или не соврал? — ухмыльнулся мужчина, и, не получив никакого ответа, продолжил. — Ясно, будем играть в молчанку? Ну что ж. Хочешь, в таком случае, я что-нибудь про него расскажу? Того, чего ты не знаешь. — Я знаю про него достаточно, — отрезала леди. — До чего же распутно было его посмертие, пока Хеллсинги его не окольцевали! Не удивляйся, я знаю про вас обоих очень много. Но об этом после. Сейчас про распутство! Ты же в курсе, что он жил сразу с тремя девицами? Одной, видимо, ему было мало. Быть может, виной тому стало воспитание… Как-никак, а рос он далеко на юге, среди жестоких людей, практикующих многоженство и еще очень много страшных вещей. — Мне все равно. — Разве не интересно было бы взглянуть на тех, с кем веками жил твой вечный раб? — Актер игриво забросил ногу на ногу, и, увидев крохотный блеск ревности во взгляде собеседницы, с удовольствием продолжил, смакуя каждое слово. — Жил и занимался любовью с тремя обворожительными прелестницами одновременно. Ты когда-нибудь представляла себе нечто подобное? Страстный квартет на большой шелковой простыне! Как только на них всех внимания хватало? Руки всего две, рот один да член один. Стон стоял на весь замок! Всегда хотел спросить у него, что приятнее: сношаться или кусать? — Откуда тебе известны такие подробности? Ты что, там был? — скрывая смущение, мрачно спросила она. — Нет, я не жил в тот момент, когда прелестницы порхали по окрестностям, точно бабочки, но хорошо их помню. Их звали Флорика, Василиса и Крина. Испитая кровь может много чего поведать. Кровь — это не только жизни, но и память, и боль. Интегра не спеша обернулась, и, пройдя к костру, быстро подбросила в него дров, чтобы он не погас. Меньше всего ей хотелось, чтобы лесные кошмары проникли на поляну. Актера, как источника опасности, было вполне достаточно. — И чью кровь ты пил? Собеседник лукаво сверкнул глазами, не собираясь давать очевидный ответ. — Как?.. — леди застыла, не в силах поверить. Алукард всегда относился к собственной крови с особенным трепетом. Касаться ее, как и своего тела, он после пленения позволял только госпоже. Кровь для вампира была гораздо ценнее потерянных сердца и головы. «Кровь — это деньги души, монеты жизни, — спокойно рассказывал Алукард молодой госпоже в далеком детстве. — Пить ее, значит, целиком забирать эту жизнь себе. Это касается как живых, так и не совсем живых существ. Скажем так, это касается всех, кто имеет хоть какую-то плоть. Моя кровь — вместилище моей души и многих, кого я поглотил. Меня, как и любого человека, можно выпить. Вот только пить придется очень долго…» Невозможно было вообразить, чтобы родное чудовище добровольно делилось своей жизнью с кем-то, кроме возлюбленной Вильгельмины. Еще более абсурдной представлялась ситуация насильственного испития. Алукард никогда не проигрывал подобным себе. — Я не верю, — неуверенно заключила Интегра. — Не верь, — довольно ухмыльнулся мужчина, — но это чистая правда. Я могу рассказать тебе что-нибудь еще из его памяти. Невероятно сильная тревога наполнила все существо леди. Ее взгляд украдкой скользнул по лакированной крышке последнего пристанища, около которого на сером рюкзаке покоилась снятая одежда. Пистолет остался в кобуре поверх сложенного вчетверо пиджака. — Кто ты такой, черт возьми, на самом деле? — с нескрываемой тревогой в голосе спросила она. — Ведь это маска с названием «Аксель Фухс»? — Маска, а что? — Актер легко спрыгнул с ветки вниз, к гробу чудовища. — Боишься? Неизведанного всегда страшатся более всего. Подать тебе оружие? Мне кажется, ты его очень хочешь подержать. Леди угрожающе направила в сторону мужчины острие клинка. — Отойди от гроба. — Забавно! Ты слугу своего вроде как к чертям послала, а сама защищаешь его драгоценное ложе. Не все ли равно? Он сгубил всех твоих родственников. Ты не хочешь отомстить ему за это? Я могу помочь… — Нет. Актер своевольно забрал ее пистолет из кобуры и с нескрываемым интересом покрутил в руках. Леди на мгновение показалось, что перед ней стоял маленький ребенок, а не мужчина сорока лет. — Я давно слежу за тобой, Интегра, последняя дочь рода. — Кто ты такой? — Меня зовут Люси, — исторглось из него тоненьким девичьим голоском. Тело мужчины стало меняться, растворилось черным дымом, а когда тот рассеялся, перед последним пристанищем уже стояла маленькая девочка десяти лет в белом старом платье с коротким рукавом и большим карманом спереди. Интегра сразу же узнала в ней пассажирку из самолета. Живое сердце заколотилось, как бешеное. — Возможно, наше знакомство началось не с той ноты. Прости. Я плохо умею говорить с людьми. Мой круг общения состоял только из твоего прадеда и доктора Джека Сьюворда. Будем знакомы! Леди не смогла произнести ни слова — настолько сильным был шок. Она знала, что немертвые иной раз могли приобретать совершенно фантастические облики, но причиной ее шока стало совершенно не обличие. Люси, если верить ее же словам, невероятно подходила на роль убийцы Виктории, за которой леди с чудовищем и рванули в этот проклятый край. — Ты следила за мной с Лондона, — напряженно выдавила из себя госпожа. — Зачем? — Хочу помочь тебе. — Я… не нуждаюсь в помощи, — она попыталась держать лицо невозмутимым. В отсутствии привычной поддержки чудовища это давалось очень сложно. — Это тебе так кажется. Девочка сделала шаг навстречу. Интегра тут же сделала два назад. В трепещущем свете костра сверкнуло серебро начищенного до блеска клинка. Люси вытянула вперед свободную руку. — Спокойно. Я действительно хочу помочь. Знаю, трудно довериться тому, чье обличие отмечено меткой Дьявола. Но я не выбирала этот путь, я такой родилась. — Как понять, «родилась»? — повысив голос, спросила Интегра. Позиция дознавателя придавала ей уверенности. — Тебя укусили во младенчестве? Невозможно. Вампиры не растут, их тела не меняются. Они мертвы. — Я не совсем вампир. Мои мать и отец — Мина и Джонатан Харкер — были людьми. Мать была заражена, поэтому я родилась такой. Твой прадед воспитывал меня, как мог. С моей помощью он окольцевал твое чудовище. — Вот как…. — леди напряженно выдохнула. — Значит ты — очередное чудовище моей семьи? Чудовище, о котором я снова ничего не знала. Девочка мило улыбнулась. — Не беспокойся. Незнание в твоем случае нормально. Меня вырастил твой прадед, Абрахам, с одной единственной целью: не допустить высвобождения чудовища, если изначальный план с бесконечным пленом полетит коту под хвост. Профессор связал нас с матерью печатью, подобной той, что связывает тебя с Дракулой. Связал и спрятал в разных местах. План был прост: если бы Дракула оказался на свободе, он непременно стал бы искать Мину, а найдя, разбудил бы. Вместе с ней очнулась бы и я. В ваше отсутствие, мне предстояло стать последней преградой между ним и человечеством. Но судьба распорядилась иначе: я проснулась тридцать лет назад, когда Мина Харкер умерла. С тех пор я тайно слежу за тобой. В особенности за тем, как ты исполняешь свой долг. К моему удивлению, Дракула к моменту моего пробуждения был не то, что под твоим каблуком, но в совершенной, как оказалось, отключке. Меня это сильно удивило: он никогда не позволял себе приближаться к смерти так близко. Когда он возвратился в этот мир, мне стала понятна его мотивация: он решил погубить еще одну душу, но очень извращенным способом. И эта недалекая душа, как я вижу, не против. Малышка придирчиво оглядела собеседницу с ног до головы и добавила. — Да, хороша душа. Профессор говорил, что Дракуле было по большому счету все равно, кто перед ним: брюнетка, блондинка, полная или худая, как ты. Одно лишь волновало его разум: что у нее между ног. Судя по всему, у тебя там все в порядке. Интегра медленно опустила кончик клинка в землю. Обе щеки от невероятного смущения покрылись алыми пятнами. — Мы никогда… — Это лишь вопрос времени, — грубо перебила ее Люси. — И все же интересно, способна ли зараженная женщина выносить от него ребенка. — Зараженная?.. — Да. Обычные барышни после соития через день обращаются в упырей. Мертвое семя — тот еще яд. Как думаешь, зачем он заманил тебя в этот край? — Меня никто не заманивал, я сама… — Сама или он предложил? Леди отвела взгляд в сторону. Идея поехать в Трансильванию принадлежала чудовищу. — Вот видишь, значит, не сама, — ловко заключила Люси. — Он манипулирует тобой, как марионеткой искусный кукловод. Тебе не кажется странным, что вы по страшному лесу пешком специально идете, хотя могли за пару часов перелететь его полностью? Зачем он оставил тебя одну? — Мы… поругались, — не сразу выдавила из себя Интегра. — Да, и он тебя спровоцировал послать его к чертям? Если бы не мое присутствие, лес бы тебя еще больше пугать стал, и тогда, в самый пик отчаяния, слуга твой явился бы, как спаситель для дамы в беде. Все эти уловки мне известны: создай проблему, оставь женщину безрезультатно бороться с ней, а затем явись и реши ее. Все просто! Он такие манипуляции не раз проделывал, поверь мне, — Люси коснулась указательным пальчиком своих губ, а затем легонько постучала им по виску, — я знаю. С моей матерью было так же. Дракула явился к ней под покровом ночи, и, напугав до полусмерти, укусил. Следующей ночью он явился вновь, но только для того, чтобы поговорить. Он рассказал ей обо всех ужасах, какие ожидали ее в посмертии и оставил в покое на некоторое время помучиться новой проблемой. Люди с укусом вампира живут не более недели. Обращение их происходит медленно и мучительно. Мина ничего никому не рассказала — боялась того, что вампир мог сделать с ее возлюбленным, если она проговорится. День на пятый Дракула явился вновь, чтобы закончить дело. Знаешь, что он предложил ей, чтобы остановить процесс обращения? — Испить его крови?.. Бледные губы растянулись в хищной ухмылке. — В точку! Ты просто догадливая или он тебе тоже предлагал? Леди вонзила клинок в землю, и, сняв очки, неспеша потерла единственный глаз. Для нее не было новостью, что Алукард был искусным манипулятором, но она даже представить себе не могла, что он мог цинично водить вокруг пальца ее саму. В эту страшную правду практически невозможно было поверить. — Я никогда не думала об этом с такого ракурса, — упавшим голосом призналась Хеллсинг. — Он всегда относился ко мне… как к человеку. Он всегда был на моей стороне, всегда рядом. И его предложение войти в ночь никогда не звучало с таким подтекстом. — Понимаю, — ласково ответила Люси. Леди показалось, что голос звучал наигранно и слишком близко. Она убрала руки от лица, водрузила на нос очки и поняла, что не ошиблась. Девочка стояла в пяти сантиметрах от ее тела, слишком близко, чтобы разрубить ее на части. Душа от внезапно нахлынувшего ужаса ушла в пятки. Интегра невольно дернулась. — Я могу тебя обнять? — спросила малышка, задрав вверх голову. — Да… — напряженно ответила госпожа. В ее ситуации любой другой ответ спровоцировал бы вопросы или чего похуже. Трудно было противостоять существу сильнее себя, вдобавок, если в руках существа находится хозяйский пистолет. Малышка обняла Интегру за пояс. — Не грызи себя, леди Хеллсинг, — тихо завибрировала она в районе хозяйского живота. — Люди обманываются — это нормально. Хорошо, когда есть существо, способное указать верный путь. Такое, как я. Если бы не я, представь, что было бы с тобой? Он спас бы тебя из западни в лесу, принес бы в замок, заставил бы испить своей крови, а затем обрюхатил и стал ждать результата. — Я не могу иметь детей. — Пока что да. Но ты еще не заражена. Поверь, если ты вкусишь его кровь, тебе не только потерянный глаз вернется. Возвращение фертильности — лишь вопрос времени. Его проклятая кровь даст тебе этакий «второй шанс» прожить несложившуюся жизнь заново. Соблазнительная затея! Вот только, будет ли эта жизнь действительно жизнью, а не мучением? И, стоит ли она отречения от Бога? — Не стоит, — тут же ответила Хеллсинг. Люси довольно улыбнулась. — Умница. А теперь перейдем к приятному, — она отстранилась от леди, и, покопавшись в кармане платья, нашла крохотный тканый сверток. Недолго думая, она протянула его леди. — Держи. Это тебе. Подарок. Интегра взяла вещь в подрагивающие от сильного напряжения руки, развернула. Внутри оказался довольно крупный оранжевый кусочек смолы с белыми потертостями. — Ладан? — напряженно уточнила она. — Да, он самый. Я купила его в местной церковной лавке. Ты же знаешь, что с ним надо делать? Люси отошла в сторону, открыв леди дорогу к гробу. Интегра округлила глаз и отступила на пару шагов назад, заведомо отказываясь от страшной затеи. — В чем дело? — спросила Люси, повысив голос. От былой ласки не осталось и следа. — Я не стану делать этого. Интегра уверенно протянула сверток обратно. В ответ, устав сюсюкаться, девочка стянула с себя неудобную личину подружки, и, сняв с предохранителя хозяйский пистолет, направила дуло на леди. Та моментально замерла. — Мне кажется, мы друг друга немножко недопоняли, леди Хеллсинг, — напряженно заговорила малышка. — Это не просьба, а приказ. Теперь, когда благодаря твоей глупости, Дракула память обрел и волю почувствовал, спасением твоей души и мира от него отныне занимаюсь я. Затея с бесконечным пленом, как я вижу, не удалась. Профессору не стоило уповать на то, что его потомки будут достаточно благоразумны. Ты совершила много непростительных ошибок, Интегра. Одной из них стало твое одиночество: отказать всем потенциальным партнерам ради девичьей мечты — неужели такое бывает не только на страницах любовных романов? — Я не… — Не оправдывайся, — рявкнула девочка. — Даже если эти мужчины были тебе противны, ты обязана была лечь под одного из них — таков был твой долг, как главы семьи! Предать свой род, ну надо же! А ведь я предупреждала старика, что так и будет. Он, глупец, мне не верил, — она резко кивнула в сторону последнего пристанища. — Теперь иди, неблагоразумный потомок, сделай, что должно. Докажи, что еще достойна называться охотницей, и тогда я тебя пощажу: так и быть — отправишься туда, где тебе самое место. Интегра скосила взгляд на свое единственное оружие — рапиру, воткнутую острием в мягкую землю. — И думать не смей, — зло пригрозила Люси, поймав ее взгляд. — Пуля гораздо быстрее влетит тебе в череп, чем ты отрубишь мне руку. Не переоценивай себя. Ты — всего лишь человек. Побойся смерти! Леди с силой сжала оба кулака. Она не боялась смерти, но ее путь, как она считала еще не был окончен. Ей требовалось еще очень много времени для незаконченных дел: надо было обучить людей, оставить на кого-нибудь организацию, подготовить младшего Пенвуда к новым обязанностям по защите человечества, в конце концов, спасти почившую подругу. Даже с Алукардом Интегра не успела помириться и в последний раз поговорить по душам. Она не могла позволить себе уйти так скоро. Жизнь короткими обрывками пролетела у нее перед глазами. Невольно мысли ее обратились к последнему защитнику — слуге. Невзирая на вскрывшуюся правду, она решила позвать чудовище на помощь. Для этого необходимо было нащупать цепь, связывающую обе их души, и, как следует за нее схватившись, отдать волевой приказ. Интегра на мгновение закрыла глаз, сконцентрировалась и прикоснулась к связи печати. В ее голову тут же залетели совершенно не ее мысли. На ее языке завертелись несколько слов: «Сделай, что она хочет». Без сомнений, это были мысли ее чудовища. Оно по ощущениям было совсем рядом. Оно тайно наблюдало за ней, но, по неведомой причине не вмешивалось. «Спаси меня, мать твою!» — мысленно приказала леди. «Я этим и занимаюсь, потому говорю тебе: сделай, что хочет эта тварь, — спокойно ответил вампир. — Подойди к моей обители, сдвинь вбок крышку и оскверни, как подобает всем охотникам. Не то, чтобы я в тебе сомневался, госпожа — ты для меня во всем, даже в том, что мне вредит — самая лучшая, умница из умниц. Просто я не слепой — вижу дуло пистолета, которое норовит прикоснуться к твоему седому виску, а потому прошу тебя о самом простом: прекрати терять драгоценное время и подчинись негодяйке. Мне твоя жизнь не менее дорога, чем тебе, и не потому, что я собираюсь над тобой насилие совершить. Можешь не верить, но я тебя люблю. По-настоящему, всем сердцем». «Байки про любовь детям рассказывать будешь, а не мне», — строго отрезала Хеллсинг, и, вернувшись в реальность, обратилась к Люси. — Ладно. Я сделаю это. Опусти пистолет. Девочка не пошевелила и пальцем. — Сначала сделай. Леди вздохнула, и, взяв себя в руки, подошла к последнему пристанищу. На сердце было невероятно тяжело. Отбросив в сторону ткань свертка, она согнулась вниз и сдвинула в сторону тяжелую крышку. Из кромешной тьмы, обычно выстилающей низину последнего пристанища, на нее ласково уставились два родных алых глаза. Леди отпрянула от гроба, словно ошпаренная. Тьма расступилась от проникнувшего тусклого луча кострового света и открыла расположившегося внутри слугу. Алукард расслабленно лежал головой на шелковой мягкой подушечке, удобно закинув ногу на ногу и взяв в замок на груди, точно покойник, обе ладони в белых перчатках с пентаграммами. «Сюрприз, госпожа!» — мысленно произнес он, надеясь, что она еще не отпустила поводок печати, позволяющий ей его услышать. «Алукард!» — Интегра вскинула брови от изумления. — Что там такое? — вмешалась Люси. «Соври. Эта тварь не должна знать обо мне». — Ничего… Я… Мне нужно время, — на автомате выдавила из себя леди. — Понимаю, понимаю. Он был… вернее, ты считала его своим другом. Друзьям очень больно вредить. Что ж, посиди, подумай. Я подожду. Интегра закрыла глаза и попыталась отстраниться от происходящего, чтобы немного успокоить сердце, на данный момент предпринимающее неплохую попытку вырваться из груди на волю. Такой подлянки от слуги она никак не ожидала. Чтобы выровнять дыхание, леди стала мысленно считать до десяти. «Неужели простой счет так эффективно помогает успокоиться? — заинтересованно зазвучал в ее голове голос слуги. — Надо попробовать как-нибудь, а то меня частенько захватывает безрассудный гнев». «Блять… Алукард, какого хрена?!» — выругалась она, сбившись со счета. «Ты хотела спросить, почему я в своем гробу лежу? Да, страшно нелогичный поступок с моей стороны». «Почему ты вообще здесь?!» Вампир счастливо улыбнулся. «Ты что, серьезно думала, что я от тебя уйду? Ну и наивная же ты, госпожа». Интегра сурово поджала губы. Кусочек ладана в кулаке от сильного сжатия раскрошился на несколько маленьких. Алукард искренне удивился, почему госпожа реагировала на него так остро и негативно. По его эгоистичному мнению, он своим внезапным появлением не сделал ничего паршивого. «Значит, ты все время был здесь? — буквально закипела леди. — Валялся в гробу и преспокойно наблюдал за тем, как меня убивают?! Урод». «Ты приказала катиться ко всем чертям, а теперь бранишь меня за это? Милая, я привык слышать в твоих приказах два глагола. Как правило, один глагол логично дополняет другой, и все понятно. Но как мне быть, если ты желаешь, чтобы я одновременно, и ушел, и остался с тобой?» Интегра резко открыла глаз, в порыве снова послать слугу куда подальше, но, встретив его внимательный взгляд, замерла, не в силах выдавить из себя ни единого слова. Повисла непродолжительная пауза. Этот немертвый эгоист все же пробил невероятно огромную брешь в ее обороне и без остатка захватил крепость ее сердца. История ее чувств к нему началась задолго до того, как Алукард соизволил вернуться, спустя тридцать лет отсутствия. Все началось с абсолютно невинного интереса, появившегося с самого момента знакомства. Алукард был первым вампиром, которого она видела «вживую», а также единственным существом, кто действительно помог ей пережить болезненную потерю отца и предательство дяди. Первые два года он практически не оставлял ее в одиночестве. Даже ночью, по собственной воле, в тайне ото всех, заявлялся в хозяйскую спальню и разговаривал с госпожой перед сном. Постепенно Интегра стала доверять вампиру все больше и больше своих тайн и переживаний. Он внимательно ее слушал и, чем мог, помогал. В конце концов, леди, несмотря на чудовищную природу, стала считать подчиненного своим единственным и настоящим другом. Когда ей исполнилось четырнадцать, она впервые поймала себя на мысли, что ее странное желание проводить со слугой больше, чем обычно времени, могло быть навеяно далеко не простой дружбой. К тому моменту леди была хорошо осведомлена, что обычно происходило между взрослыми мужчинами и женщинами, и собственные желания не на шутку стали ее пугать. Ей было всего четырнадцать, а он разменивал шестую сотню. Уолтер, видя и понимая всю сложность положения, завалил госпожу работой и учебой, чтобы у нее в принципе было мало времени встречаться со страшным субъектом воздыхания. Субъект, в свою очередь, так же все понимая, не делал ровным счетом ничего. Ему любое внимание ласкало душу. К счастью, вампир был в своем уме и до совершеннолетия с госпожой ни о чем взрослом не разговаривал, никаких намеков не подавал, да и вообще, не позволял себе даже косых взглядов. Он хорошо понимал, что она была всего лишь ребенком. В шестнадцать ей приснился первый сон откровенного содержания с непосредственным участием вампира, который она усердно замаливала весь следующий месяц. К двадцати годам, когда подростковые гормоны наконец перестали бушевать в теле, леди поняла, что ее странное чувство к мертвецу никуда не делось, пускай и стало не таким бурным. Она стала держать ручное чудовище на достаточном от себя расстоянии, зная, что ее ждет совершенно другое будущее, и в этом будущем для вампира точно не найдется места. Но годы шли, даже после исчезновения слуги, ей было трудно представить подле себя кого-то другого. Разумом, даже сейчас, она ясно осознавала, что любить его было совершенно не за что. Он был тем самым гадом, которого с трудом выносил свет. Но сердце, не смотря ни на что, предательски трепетало всякий раз, когда она замечала на себе его внимательный взгляд. «Я тебя ненавижу», — безэмоционально прошептала она и грубым движением стерла с века скупую соленую влагу. Алукард напряг скулы. Его возлюбленная женщина пришла в полное расстройство, и причиной тому впервые стал он сам. Это был далеко не первый случай, когда он невольно доводил домашних до нервного срыва. Он в принципе практически ни с кем не мог ужиться из-за скверного характера и абсолютной раскрепощенности по части жестокости. У него была особая извращенная мораль, благодаря которой иной раз ему было невероятно трудно отличить добродетель от откровенного вредительства. Усугублялось дело еще и тем, что он, благодаря все той же морали, практически никогда не переживал ни сочувствия, ни даже жалости к людям. Только самым близким была доступна чуждая его природе скупая эмпатия, но и они нередко не могли добиться от него даже одного простого, доброго и искреннего слова. Вампир испустил невероятно тяжелый вздох. Его черная чувствительная душа, словно птица в золотой клетке, нервно затрепыхалась в груди. Пришло время для тяжелого признания. Признания, от которого зависела, как думал Алукард, судьба их с госпожой непростых, но очень желанных отношений. Он хорошо понимал, что ему следовало озвучить его гораздо раньше, еще до того, как леди вспылила — сразу после не менее тяжелого рассказа о собственной грешной жизни. Но отчего-то тогда, должно быть, от собственной непомерной гордости, вампир увлекся ссорой, вместо того, чтобы просто в очередной раз поговорить по душам. «Как паршиво, что я способен к покаянию только перед ликом плачущей Мадонны²², — тяжело признался он и взял небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями, коих в мертвой голове, за почти что шесть сотен лет, успело скопиться немало. — Я безмерно виноват перед тобой, — искренне продолжил он, делая небольшие остановки перед каждой новой, не менее тяжелой правдой. — Это из-за меня, и одного лишь меня вы все вынуждены страдать. Вы — заложники моей чрезмерной гордыни. Ты, госпожа, в полном праве изливать на меня весь накопленный гнев, ведь, если бы не мой эгоизм, Мина Харкер была бы жива, и ее не украли бы нацисты, и не использовали впоследствии, чтобы уничтожить твой народ. Если бы не я, ее дочь — Люси — не держала бы тебя сейчас на грани между жизнью и смертью, а была бы обычным человеком, счастливым ребенком, окруженным любовью и заботой своих родителей. Если бы не я, Ван Хеллсинг не был бы вынужден ехать за тридевять земель спасать Люси Вестенра — еще одну мою жертву. А затем не был бы вынужден до конца своих дней пребывать моим палачом и тюремщиком. Он умер здесь из-за меня, а мог почить спокойно в родном доме, окруженный любящей родней. Это из-за меня ему пришлось повесить на шеи своих потомков непосильную ношу в виде присмотра за кровожадным и эгоистичным чудовищем. Если бы не я, тебе, Интегра, не пришлось бы с малых лет, забыв про детство, тащить по жизни ворох обязанностей перед людьми, ты могла бы влюбиться в какого-нибудь достойного человека, выйти за него замуж, родить двоих, а то и троих детей и жить счастливо и беззаботно. Это я, госпожа — источник всех твоих бед. Знание этого факта доставляет мне невероятную боль. Я не хотел причинять тебе вред. Видимо, такова судьба чудовища: разрушать все, что любит. Прости меня... Наверное, было бы лучше, если бы я просто не родился однажды на этот свет». Вампир угрюмо отвел взгляд в сторону. От сильных переживаний глаза налились кровью. Он сделал над собой усилие, чтобы не пустить кровавую слезу. «Не говори так, — мысленно возразила леди, сурово шмыгнув носом. — Бог всем нам дал жизнь на кой-то черт даже тебе, Дьяволу, и ты не в праве осуждать его за этот дар». «Можешь сдать меня этой Люси, если хочешь. Я не буду держать на тебя зла. Пусть издевается надо мной, как ей будет угодно. Мне давно пора смириться и получить по заслугам». «Нет, — строго возразила Интегра. Вампир поднял на госпожу полный тоски и непонимания взгляд. Она сделала несколько успокаивающих вздохов через приоткрытый рот, и, придя в норму, спокойным тоном продолжила. — Бог тебе судья, Алукард, но никак не я, и, уж тем более — не Люси. За свои грехи ты будешь отвечать перед Ним. Знай, что я тебя услышала. Для меня большое потрясение, что ты в принципе способен так открыто говорить о кошмаре, в котором мы очутились по твоей вине. Это очень смелый шаг. Он мне дает надежду думать, что ты еще не до конца потерян, и тебе можно дать второй шанс. Ты — не козел отпущения. По-моему, ты просто очень сильно запутался. Все, теперь успокойся и вытри глаза. Дерьмо случается со всеми. Как-нибудь мы с тобой из него выберемся. Мы, вместе. Хоть я и безмерно зла на тебя в данный момент, что видеть твоей физиономии даже не желаю, знай — черта с два я тебя уступлю другой тюремщице. Пускай катится в пекло. Ты — чудовище. Мое чудовище. Личное. Говори, что надо делать. Меня нервирует пистолет в ее руках». Алукард грубо прошелся по глазам тыльной стороной кисти, и, удалив лишнюю влагу, раскрыл ладони. «Кинь мне эту страшную вещь, которую ты держишь в кулаке. Посмотрим, насколько Люси сдержит свое слово». «А если она выстрелит?» «Я защищу тебя. Не бойся, реакция у меня хорошая. Сначала нам надо попытаться договориться по-хорошему». Леди вытянула перед собой раскрытую ладонь и медленно перевернула вниз. Алукард незаметно поймал все кусочки ладана. Его руки от простого соприкосновения задымились и обуглились до костей. Он быстро прижал остатки душистой смолы к бедру, чтобы растворить ее полностью. На бедре так же в скором времени возникла небольшая дыра и ожог. Вампир легонько оскалился от боли. Интегра дождалась, пока все кусочки растворятся, а затем не спеша обернулась к Люси. — Я исполнила то, что ты велела, — сказала она упавшим голосом. — Отлично! — довольно ухмыльнулась малышка и взвела курок. — Вижу, от тебя есть толк. Теперь ты — предательница для своего слуги. Представь, как сильно он удивится, вернувшись сюда и найдя свою обитель оскверненной, а госпожу застреленной! Я все подстрою так, чтобы это выглядело как самоубийство. Пускай Дракула поищет свою бесценную госпожу в Аду. А тебя, Интегра, за твой непосильный труд, я отправлю на встречу с Богом. Не благодари. Прощай. Передавай от меня «привет». Раздался выстрел. Пуля, выпущенная из хозяйского пистолета, блеснула в свете костра. Немедля Алукард восстал из своей обители, и, поймав госпожу в объятия, ловко стянув с ее шеи серебряный крест, поволок за собой обратно в гроб. Как только оба тела приземлились на мягкую шелковую перину, крышка наглухо захлопнулась, пуля свистнула и пролетела мимо. Следом раздались еще пять выстрелов. Все они попали в гроб, но не смогли его даже поцарапать. — Господи! — ошарашенно шепнула леди, вцепившись в одежду на груди чудовища. Испуга на ее лице не было. Она уже не раз переживала свою возможную смерть и была внутренне готова встретиться с ней лицом к лицу снова. — Пожалуйста, не упоминай Господа в моей обители, — ласково прогудел вампир, крепко обняв госпожу за талию левой рукой. Ему пришлось плотно прислониться к стеночке, чтобы уступить возлюбленной немного места. Гроб, предназначенный только для одного тела, с трудом вмещал их обоих. Интегра расположилась боком, головой на его широком плече. Левая нога в полусогнутом виде нашла более-менее удобное место между его длинных ног. — Дракула!!! — яростно послышалось извне. Госпожа и слуга тревожно переглянулись. — Узнаю родной край, — с трудом выдавил из себя Алукард и криво улыбнулся. — И тон профессора, впрочем, тоже узнаю. Значит он щедро наградил меня не только цепью под названием «Кромвель», но еще и персональным палачом в придачу. Замечательно… — Думаю, вполне заслуженно, — буркнула госпожа. Вампир набрал в грудь побольше воздуха и смиренно проглотил это замечание. Внезапно гроб сотрясло от сильного удара. Должно быть, девочка попыталась пробить кулаком крышку. Гроб, как и в случае с серебряными пулями, выдержал ее удар. Леди невольно вздрогнула от звука, и, достав из кармана телефон, включила фонарик. Алукард оскалился и зажмурился от яркого света. — Милая, погаси этот светильник, ты разгоняешь привычную тьму, — недовольно заворчал он. — Я хочу видеть, что происходит, — возразила Хеллсинг ему в плечо, но луч все же отвернула в сторону. Его небольших отражений от обитых алым шелком стенок гроба хватало, чтобы все увидеть. — Ты вместо того, чтобы языком чесать да валяться, лучше бы делом, каким тебе положено, занялся. Докажи, что я не зря делю с тобой это драгоценное ложе. Алукард тяжело вздохнул, но смиренно принял ее условия. По крышке вновь последовала череда не менее сильных ударов. Древесина никак не отреагировала на воздействие, словно была совершенно не древесиной. Вампир зубами стянул со свободной правой руки белую перчатку с пентаграммой и поднес голую бледную кисть ко рту. Осторожно оставив на ней два колотых глубоких следа от клыков, он прислонил ее к крышке, изнутри искусно обитой такой же алой шелковой тканью с небольшим, не вычурным узором. Кровь быстро, не подчиняясь законам гравитации, стала впитываться в ткань. Леди нахмурилась, наблюдая необычное поведение слуги. — Что ты делаешь? — Готовлюсь к тактической ретираде²³, милая. — К чему? — не поняла она. Алукард испустил еще один вымученный вздох. — Нам надо отойти к замку и занять более выгодную позицию. — А, то есть, ты собрался бежать с поля боя? — Отступать, — напряженно уточнил он. Собственная идея была ему не по душе. — Как бы ты не хотела, госпожа, я сейчас не готов к битве с этой малявкой. Мне нужны кровь и информация. Много информации. Я сейчас подниму войско нам в защиту. Оно сдержит Люси на денек-другой и даст мне время подготовиться. В замке мы должны найти сведения об этой девочке. Пока их нет — увы, мы обречены на провал. Я еще никогда не вступал в бой с теми, кого на юге принято было шепотом называть «дампирами» — страшными плодами любви живой женщины и мертвого мужчины. О них ходит много нелестных легенд, и добрая их часть рассказывает о том, как эти самые «плоды любви» уничтожают своих отцов. Мне тяжело слышать, что благодаря моей крови на свет появилось подобное отродье. В нашей ситуации, когда любая моя ошибка может стоить тебе жизни, я бы не рисковал безрассудно вступать в бой с подобным существом. — Ты боишься? — в лоб спросила Интегра. Алукард скосил на нее тревожный взгляд, молча подтверждая страшную догадку. — Ладно, — быстро согласилась она. — Делай, что хотел. Вызывай войско… Откуда, кстати? У тебя душ в запасе едва ли пара тысяч накопилась — ты сам говорил. — Это не мое войско, — пояснил вампир. — У меня есть верный союзник, такой же жестокий и коварный, как я сам — мой страшный лес. В нем, уж поверь, каких только призраков за два столетия не набралось. — Ты руку поэтому прокусил? — Наемники сражаются за деньги. Я не имею на данный момент при себе ни злата, ни серебра, но мертвым оно и не нужно — у них особый аппетит. — Им нужна твоя кровь? Зачем? — Мы — птицы Гермеса — лишенные тела духи. Немногим из нас по силе самостоятельно отгрызть свои крылья, чтобы ненадолго задержаться в мире смертных. Ты спрашиваешь, зачем им моя кровь — она даст возможность на некоторое время обрести давно потерянное бренное тело. Ты даже представить себе не можешь, насколько призракам приятно будет вновь почувствовать себя материальными. Внимательный взгляд немертвого замер на шелковой обивке, в точке, где кровь, покидая две колотые раны, всасывалась в ткань, и, минуя толстый слой древесины, выходила наружу. Далее путь ее лежал по черной лакированной стеночке вниз, до самой земли. Достигнув ее, она окрашивала алым нежный мягкий мох и уходила глубоко в землю. — Что за уловки? — послышался извне озадаченный девичий голосок. — Что ты задумал, Влад-Сатана? — Здравствуй, дитя… Не могу сказать, что несказанно рад видеть тебя. Не помню, чтобы мой язык поворачивался пригласить тебя в мои владения. — Мне не нужно твое приглашение, — хмыкнула Люси. — Я здесь родилась. Я дома. — Прескверно слышать это. Но я напомню, а то вдруг кто-то не в курсе: хозяин здесь я. И мне решать, кого я желаю видеть, а кого нет. Ты в Трансильвании — на родине страшных чудовищ. Здесь всякая нечисть, включая и меня, свой особый закон соблюдает и чтит, а тех, кто его не соблюдает — она перемалывает и сжирает с костьми. Я даю тебе выбор: немедля убраться по-хорошему, или… Люси звонко рассмеялась. — Или что? Изгонишь меня, прячась в гробу? Не смеши. Стоит тебе только показать из него свой длинный нос, как я прижму тебя лопатками к земле. Ты чувствуешь во мне опасность, потому и спрятался. Трус. Алукард гневно скрипнул зубами, и, набрав в грудь побольше воздуха, властно загудел, сотрясая окрестности. — Эй, вы, мертвецы бесплотные, в моих проклятых владениях почившие, внемлите голосу моему, да восстаньте из земли, что кости ваши обглоданные покоит. Вот вам кровь моя черная, примите ее с благодарностью, да мечты свои последние воплотите. Оденьтесь, мертвецы, плотью, давно потерянной, да покажите лица свои, смертью обезображенные! Явитесь миру не духами, но бесчисленными упырями, стыгами да босорками, мороями да приколичами — возьмите всякую удобную форму, да исполните волю мою: изгоните тварь, которая на землю мою посмела без приглашения заявиться. Кусайте, ломайте, рвите в клочья бренную плоть, дробите кости, да всю кровь, что есть в этом хрупком девичьем теле — в землю пустите! Пусть твари, что закон мой нарушила, страшно будет! Пусть ей на землю мою ступать больно будет! Пусть ей на всем белом свете отныне пусто будет! Из кромешной тьмы вокруг поляны, не заходя в круг кострового света, стали появляться бледные мертвецы: животные и люди, женщины, мужчины, дети и старики. Всякий мертвец представал в том виде, в котором отдал лесу душу. Среди них были и деревенские, и редкие городские заплутавшие путники, и нерадивые туристы с торчащими поломанными костями от падения с большой высоты, и воины самых разных эпох, начиная с пятнадцатого века и заканчивая современностью. По внутренней обивке последнего пристанища волной открылись сотни алых глаз. Леди вздрогнула. Непривычно было видеть кошмар (одно из воплощений ее слуги) так близко. Рука вампира на ее талии ощутимо напряглась. Внезапно гроб качнулся, словно его подхватили несколько сильных рук. Интегра вцепилась в родное чудовище, небрежно обняв его поперек широкой груди. — Что это такое?.. — с тревогой прошептала она. — Это я, госпожа, не бойся, — спокойно ответил вампир и растянулся в хищной ухмылке, оскалив всю зубастую пасть. — Держись покрепче, ближайший часа два нас будет здорово трясти! Снаружи послышался громкий гул сотен голосов, на их фоне засолировала, словно труба в безумном оркестре, длинная автоматная очередь. Мгновением позже ее сменил противный металлический лязг. Адская увертюра позвучала еще немного, и, достигнув высшей точки напряжения, завершилась пробирающим до костей звуком разрываемой живой плоти. Гроб, словно гигантский таракан, оторвав от земли деревянное брюшко, рванул с места на шести длинных человеческих руках, выросших из глянцевых боковых стенок. Вслед ему заорало во всю глотку застигнутое врасплох дитя. — Беги, беги, Дракула! Спрячься и помолись Богу о спасении души своей, пока твоя голова еще принадлежит тебе! Ты лишь оттягиваешь ненадолго нашу с тобой долгожданную встречу! Знай, я найду тебя, где бы ты не прятался, ты пожалеешь, что отнял у меня жизнь!