Профессору Гербологии редко доводилось обнаружить сразу двоих оранжевых и хихикающих студентов в теплице с Горошком. Обычно такой оранжевый счастливец бывал один. Обязательно в период цветения Агрессивного Магического Горошка какой-нибудь младшекурсник оказывался в запретном месте. Лечение после вторичного проникновения яда через кожу проблематично, но вполне успешно. Для магов. Маггл был бы уже мёртв.
К счастью для Малфоя и Грейнджер профессор Спраут — она урожай пришла собирать — успела вовремя, до того как внутренности глупых подростков превратились в желе.
Остаток дня Драко и Гермиона провели в Больничном крыле, где их напичкали антибиотиками, накачали противоядием и оставили в покое. Дисциплинарное внушение нерадивым студентам откладывалось, пока они не перестанут покатываться со смеху. Очень трудно ругать кого-то, кто хихикает над каждым вашим словом.
Когда возмущенные деканы убрались из больничной палаты, Малфой триумфальным жестом отбросил занавеску, отделяющую его кровать от кровати Грейнджер.
Сидящая на постели Гермиона захихикала.
— Какое выражение лица было у МакГонагалл! — воскликнул неблагодарный Малфой. — Обязательно повторим на бис!..
— А Снейп, — вторила ему бессовестная Грейнджер, — готов был лопнуть от злости!
Дааа… Противоядие подействует ещё очень нескоро…
Гарри и Рон, пришедшие навестить подругу, имели сомнительное удовольствие наблюдать барахтающихся на одной кровати и хихикающих Гермиону и Малфоя.
— Ну и рожи у твоих приятелей!.. — кайфовал Драко, лица Поттера и Уизли действительно были забавно искажены, как в кривом зеркале. Трудно было их в этом винить — оранжевый Малфой — то ещё зрелище!
Странно: оранжевый цвет на Гермионе смотрелся просто как загар, а вот Драко... Скажем так — оранжевый был не его цветом.
Храбрые гриффиндорцы испугались и убежали — они же не знали — а вдруг это заразно?!
Панси зашла в Больничное крыло, проведать Драко и увидела его, лежащим на Грейнджер. Оба сладко спали в обнимку на одной кровати. Они не трахались, просто утомились, вдоволь нахихикавшись, и заснули.
Панси вовсе не сходила с ума по Малфою. Да, он ей нравился, но не настолько, чтобы хотеть за него замуж. Девочкам в шестнадцать лет вовсе не хочется поскорее замуж. Откуда вообще подобное заблуждение?
На прикроватной тумбочке стоял кувшин воды, на случай если захочется пить и чтобы понапрасну не звать мадам Помфри.
В том, что Панси взяла кувшин и опрокинула содержимое на спящих, не было ничего личного. Просто она была хорошая слизеринка. И следовала негласному кодексу, гласящему: «Магглы на лапках разносят заразу. Увидел заразу — убей её сразу». Против логики не попрёшь!
А вот Малфой предал честь родного факультета.
Тут надо пояснить, что слизеринское понятие о «чести» отличалось от… так скажем — общечеловеческого. Честь в общепринятом смысле оказывают, из вежливости, только если люди предоставят ответную любезность. Но уже не помнят, почему они это делают. И только слизеринцы, завязанные на делах рода, чувствуют, что это ещё не всё. Они-то честь оказывают, как некую милость. Они абсолютно правы — честь происходит от слова «часть». Кусок земли, которым оделяет за примерную службу Большой Босс. Лишить чести, обесчестить — в таком случае, приобретает несколько иной смысл — лишения земельных наделов. Конечно, большинство выходцев с факультета Слизерин так давно владеют вышеозначенными землями, что уже и сами забыли (или предпочли забыть), кто — и за какие заслуги — оные им даровал. Но сам принцип глубоко сидит в спинном мозге среднестатистического слизеринца. Ведь символ факультета — змея. А чем думают змеи?
После душа, устроенного мисс Паркинсон, Малфой представлял собой изысканное зрелище "мокрый павлин-альбинос". А Панси, гордо вздёрнув подбородок, тожественно покинула помещение. На прощание Фыркнув (с большой буквы).
Гермиона в шоке закрывала руками нижнюю часть лица. От чего её прекрасные карие глаза казались ещё больше. Что не преминул подметить Малфой. Кстати, больничная пижама ей тоже шла.
— Теперь у тебя будут неприятности, — прошептала гриффиндорка.
Драко меланхолично вытер лицо рукавом пижамы — основная масса воды попала на него.
— Это просто вода, — отфыркиваясь, пробормотал он. — У тебя глаза красивые, — заметил Малфой, потихоньку придвигаясь ближе.
— Что тебе теперь будет? — не оставляла интересную тему Гермиона. Просто смаковала.
Драко наклонился к ней очень близко и потёрся носом о шею девушки. А что ему могло теперь быть?
— Пойдёшь со мной в Хогсмид?
— Я м-мф… — такая умная студентка должна была понять, что последний вопрос со стороны Малфоя был риторическим и отвлекал от его основных действий.
Итак, они лежали на одной кровати. После душа, устроенного Панси, было немного мокро. Справиться с этим можно было несколькими способами. Они предпочли игнорировать. За тем весёлым занятием, которым занялись эти двое, сделать это было несложно. Правда, по той же причине, тяжелой поступи Рока они тоже не услышали.
В роли Рока выступали, в данном случае, деканы их факультетов и мадам Помфри.
И лик Рока выглядел бы сейчас крайне шокированным, наблюдая, как задница Малфоя, торчащая из пижамных штанов, весьма энергично движется вверх-вниз между ног Грейнджер.
— Действие яда нейтрализовано. Поведенческие реакции в норме. Можно выписывать, — заявила мадам Помфри. Её голой задницей удивить было трудно.
— Малфой! Прекратите сейчас же! — завопил декан Слизерина: здесь же дамы, в конце концов.
— Северус! — укоризненно произнесла МакГонагалл. В отличие от Снейпа ей было знакомо чувство, когда на тебя в разгар… скажем так, интимного свидания, из ближайших окон выплескивается вода. И личное частное мнение профессора трансфигурации гласило: — Не будем мешать. Давайте уйдём.
— Только разве что в кабинет директора, — своеобразно поддержал коллегу профессор ЗОТИ. — Пора это прекращать!
С тем деканы покинули лазарет. Мадам Помфри невозмутимо закрыла ширмой сексуально озабоченных подростков и пошла за выпиской. За свою долгую работу в школе она и не такого насмотрелась. Главное чтобы дети были здоровы. Правильно?
Драко оторвался от Гермионы.
— Ты слышала?
— Из за твоих фрикций это было довольно сложно, — гриффиндорка немедленно притянула его обратно. — Но, да, — поцеловала юношу в раскрасневшуюся щёку. — Каждое слово.
— Полагаю, нас вызовут к директору, — наслаждаясь её поцелуями, пробормотал Малфой.
— Профессор МакГонагалл, кажется, за нас, — мисс Грейнджер рывком перевернула несопротивляющегося слизеринца на спину и оседлала его — лохматый бывший враг в больничной пижаме выглядел так мило. — Вопрос в том, чью сторону примет Дамблдор…
— Какая разница, — хмыкнул Драко.
Он взял в руки ладони Гермионы и поцеловал каждую, ехидно поблескивая глазами из-под белобрысой челки. Затем потянул её руки вверх, так что девушка была вынуждена лечь на него.
— Не говори так, — запротестовала гриффиндорка, защищая духовного лидера своего факультета. — Дамблдор…
— …призывал объединиться. Насколько мне помнится, — перебил слизеринец. — Чем мы и занимаемся, — высунув язык от усердия, он устанавливал «объединитель» в рабочее положение.
— Но не настолько же буквально… Ах!..
* * *
— Я не сделала Трансфигурацию, — переживала Гермиона. Мадам Помфри уже отпустила их. — Пропустила Чары и Арифмантику.
— МЫ пропустили Чары и Арифмантику, — поправил Малфой. Они вместе шли из Больничного крыла.
— Мне нужно подготовить эссе по ЗОТИ, — Снейп не мог смириться с попустительством и надавал заданий выше крыши.
— А мне нужен секс, — если заданий будет выше крыши, то это даже к лучшему — можно заниматься вместе. — Срочно.
— Да? — мисс Грейнджер саркастически приподняла брови. О совместных занятиях она не подумала.
— Да, — твёрдо ответствовал Малфой. Лично он думал лишь об этом.
Он прижал Гермиону к стене и полез ей под юбку.
Драко мог бы исполнить Оду юбке. Эта замечательная деталь женского туалета, столь ловко сидящая на бёдрах Гермионы Грейнджер, вдохновляла. И в отличие от штанов, не препятствовала доступу шаловливых малфоевых ручек и прочих частей его тела к сокровенным местам мисс Грейнджер.
* * *
Мадам Пинс гарпией нависла над своим столом. Драко убеждал её в чём-то — Гермиона, прятавшаяся за стеллажами, на могла услышать, в чём именно.
Пока они добрались до библиотеки, Малфой и Грейнджер успели четырежды использовать не по назначению укромные углы и подоконники Хогвартса. В промежутках между коитусами слизеринец внушил самой лучшей студентке Гриффиндора, что они легко наверстают упущенное, если объединят свои усилия на ниве обучения.
Гермиона увидела, как библиотекарша призвала несколько книг и оформила их на Малфоя.
Драко с триумфом и трофейными книгами вернулся к жаждущей знаний маньячке от учёбы.
— Как тебе удалось? — поразилась Гермиона — уломать вредную библиотекаршу выдать нужную книгу не всегда удавалось даже ей. — Что ты пообещал мадам Пинс?
— Это не подкуп, Грейнджер, — протянул Малфой.
— Трудно поверить, зная тебя, — хмыкнула гриффиндорка. — Точнее, совершенно невозможно.
— Я не закончил, — заметил Драко, отводя локон Гермионы, чтобы поцеловать её в висок. — Это был не подкуп. Это шантаж.
— Не верю! Мадам Пинс сама кого хочешь испугает.
— Если она так активно пугает, — объяснил слизеринец, — значит, сама боится.
— Кого она может бояться? — не понимала Гермиона.
— Не кого, а чего, — Драко знал о страхе всё — каждый чего-нибудь да боится — он мог бы написать книгу о страхе, и она стала бы бестселлером. — Мадам Пинс не нравится небрежность обращения с подотчётным ей материалом, со стороны студентов. За книги она боится.
— Так чем же ты сумел её напугать? — беря в руки книгу, поинтересовалась мисс Грейнджер. — Ого! Это же!.. Не думала, что в школьной библиотеке можно найти такое!..
Драко со снисходительной улыбкой наблюдал неумеренные восторги Гермионы по поводу раритетного издания, как если бы он угодил ей, преподнеся шоколадку. Сам он склонен был восхищаться игрой света в каштановых волосах и карих глазах грязнокровки, подсвеченных закатным солнцем.
Невольно потянулся зарыться пальцами в буйных кудряшках, погладить заалевшие щёки гриффиндорской отличницы, провести подушечкой большого пальца по её губам, тут же призывно открывшимся навстречу его, поспешившим углубить поцелуй.
Слизеринскому префекту на родном факультете и пообниматься не с кем было. Панси была слишком угловатой. Миллисента — жесткой. Забини — странно-прилипчивым. Нотт считал странным самого Малфоя. Крэбб и Гойл… э… попытаться их обнять — всё равно, что объять необъятное. Но Драко никогда не сдавался, каждое утро старясь сделать это силовое упражнение, вроде тягания гирь. Зато мышцы себе накачал.
Так что утро в слизеринской спальне мальчиков начиналось, разумеется, с пробуждением всех Гойлом, безжалостно топчущих всех, кто не успел проснуться. Затем, по сложившейся традиции, Малфой обнимал их всех, для профилактики остеохондроза. Ну, и потому, что ему так хотелось. Тут главное было вовремя отлепиться от Блейза, поймать Теодора, не отдавить себе чего-нить при тесном общении с Винсом и Грегом, и, при этом, хитрым образом, первым занять ванную.
Девочек Драко, впрочем, обнимал осторожно. Обнимешь покрепче, и жениться придётся. Ему-то что? А вот сокурсницы как-то не горели желанием. Всё-таки Малфои — чего уж греха таить! — издревле славились дурным характером среди Священных 28. Чистокровные свою генеалогию изучали с малолетства, и всё про всех своих знали.
В этом плане наивная гриффиндорка легко стала жертвой собственной неосведомленности в магических чистокровных реалиях. Для Гермионы слизеринский гадёныш, чем больше она его узнавала, становился всё более притягательным, охотно притягивая мисс Грейнджер к своей элитной персоне, заполняя её чистокровным членом и отбивая в ней почти музыкальный ритм.
……………………...
— Не осведомлены, префект:
Музыка есть аффект.
Аффектация неких чувств,
Коих и нету. Хам, мол, —
Кто не чувствует.
— Как ни тщусь
Что-либо, кроме гаммы —
Беспоследственно.
……………………...
