Вас приветствует Голубицкая

POV Гены Как быстро бежит время, когда ты постоянно занят, а вот за свою занятость я очень благодарен Семёну и Гаджику. Вернувшись в «САЗ-17» и приступив к работе, я понял, что очень скоро у меня съедет крыша или я сцеплюсь с Витькой прямо здесь, в «дежурке». Оказалось, что когда «маяки» работают исправно, мне попросту нечем заняться. Что я делал до этого? Гонял шары в бильярде на пару с Витькой. Рубился в игрушки вместе с Витькой. Смотрел всякую фигню по ящику и комментировал, опять же на пару с Витькой. Прикольно было, и ржали все, а сейчас, когда мы друг с другом не разговариваем, тоскливо стало тоже всем. Клоуны уехали, остались гамадрилы. Ситуацию не спасают даже глупые выходки Гаджика. Хотя мне он невольно помог с зарождающейся депрессией. На очередной выпад Семёна: – Гаджик, ты что дебил? Это же элементарно! Рыжеволосое чудо не промолчало, а зло зашипело: – Если я дебил, то чего ты со мной возишься?! Учи кого-нибудь другого! – И кого мне здесь, кроме тебя, учить?! – А вон возьми кого-нибудь из установщиков и еби им мозг на здоровье! Всё равно сидят и ни черта не делают! Семён сразу же переключился на нас, внимательно осмотрел и, неожиданно для всех, предложил: – Гена, если у тебя есть пара свободных минут, то иди сюда. Поможешь мне схему протестировать. Как Семён потом объяснил, он хотел Гаджику преподать урок и поставить склочного парнишку на место. Стоило Гаджику вернуться под воздействие аномалии, как у него опять начались проблемы с мозгами, но на этот раз он хоть понимал, что у него реальные проблемы, и что без посторонней помощи он не справится. Жуков с Кирюхой его взяли в полный оборот, не выпуская из обозрения, а заодно и из своих постелей. Мы даже ставки сделали, кто из наших мужиков первым не выдержит и конкуренту морду набьет. Я верю в устойчивую психику командира, так что поставил на Кирюху. Гаджику это реально помогает, но иногда возникает что-то типа срывов, как во время того дежурства. Но мне реально понравилось помогать Семёну. Вот теперь каждую свободную минуту во время дежурства я провожу с ним и Гаджиком. Мои отношения с Витей не ухудшились и не улучшились, их попросту нет. Хорошо хоть на работе это не отразилось. Как оказалось, мы реально понимаем друг друга без слов, так что даже во время выездов молчим и не разговариваем, а работу делаем отлично. Сегодняшний день у нас отсыпной. Смена выдалась на удивление спокойной – всего один выезд. Так что мы полны сил, и совершенно не хочется спать. Поглощая завтрак, пытаюсь придумать, чем же себя занять. Может, в качалку сходить? Или всё же поспать сначала? Наверно, лучше сначала в качалку… – Витя, ты потом куда? – голос Жукова прерывает мои размышления. – Не знаю, может, в качалку схожу. – Вот же гад! Весь настрой мне обломал. – Тебя Тулин хотел видеть. Сказал, чтобы после смены зашел к нему. – Все затаились, вслушиваясь в слова. – Ты ничего, случаем, не натворил? – Не-е-ет, а чё? Он что, недоволен? – Да уж не пылает счастьем… А вот это действительно хреново. Дисциплина у нас на базе железная, и это не потому, что у нас все такие сознательные и правильные, всегда готовые инструкции соблюдать. Это потому, что у нас начальник Тулин – мужик справедливый, но очень жесткий. Говорят, что лет восемь назад парочка специалистов решила поразвлечься, кинув голого истопника в снежок. Пьяные они были, и мороз в сорок градусов оказался для них не помехой. А вот когда протрезвели, Тулин заставил их пробежать два круга по территории базы в одних штанах. На землю отправили всех с пневмонией, только истопник получил компенсацию, а эти - увольнение по статье. Может, жестоко, но зато действенно. Дисциплина у нас стопроцентная, и оказаться у Тулина на ковре боятся все. Интересно, чего ему от Витьки надо? Эта мысль меня преследовала и в тренажерке, мешая отдаться процессу, так что минут через двадцать я плюнул на это гиблое дело и пошел к себе. Быстро ополоснувшись в душе, решил всё же поспать. Делать всё равно нечего. Я уже досушивал полотенцем волосы, как в мою дверь постучали. Открываю – на пороге Витя. – Можно? – кивает головой в мою комнату, а сам как-то мнется и понурый такой. Видать, сильно ему от Тулина досталось. – Проходи. Витя без приглашения садится на мою кровать и молчит. Я тоже молчу. Не знаю, зачем он пришел, так что говорить мне с ним не о чем. – Я у Тулина был, – начинает он немного неуверенно. – Он сказал, что ты уходишь. Отработаешь последнюю смену и уйдешь. Уйдешь? – Уйду. – Но почему?! Он вскидывает голову и смотрит мне в лицо. От его пристального взгляда становится неловко, так что я отворачиваюсь и смотрю в стену. Уж лучше куда угодно, только не на него. – Вить, я очень устал. Всё надоело. Не могу так больше. Пора сменить обстановку и отдохнуть. – А как же я? – и столько в его голосе безысходности, что сердце сжимается. – Бросишь меня? – Бросишь? Вить, бросают тех, с кем вместе, а мы с тобой как бы врозь. – Я понимаю, что ты на меня обиделся, но я думал, что ты подуешься еще немного, и всё опять будет нормально. А тут такая фигня… – Это не фигня, а взвешенное решение. – Ген… – Ну что "Ген"? – А ты обо мне подумал? – в голосе его явственно слышалась тоска. – Да? А почему я должен думать о тебе? – до этого я стоял посреди комнаты, немного воинственно размахивая полотенцем, а тут как-то разом сдулся, и присел рядом с ним на постели. – Вить, вот скажи, только честно, кто я для тебя? Очень простой вопрос, но как сложно было задать его, а ещё сложнее ждать на него ответ, при этом надеяться и бояться одновременно. – Ты… ты… ты мой любимый. Вот так новость! Не веря в услышанное, со смесью страха и предвкушения, пытаюсь заглянуть ему в лицо, хоть он усиленно отворачивается от меня. Судя по тому, как Витя покраснел, это не злая шутка, не розыгрыш. Шепчу вмиг севшим голосом: – Повтори… повтори то, что ты сказал. – Ты мой любимый. – Тогда почему?! – в его взгляде непонимание. – Почему ты назвал меня кем попало? – Я?! – его глаза округлились от удивления. – Ген, ты чего? Я не мог о тебе такое сказать. – Тогда ночью в палатке… Именно так ты и сказал. – Генчик, мне тогда так стремно было, что я мог сморозить, что угодно. Прости меня… Стремно? Ему? Да в жизнь не поверю! Витька непрошибаемый, как танк! Хотя… Я ведь тоже такой, но только внешне, а в душе… – Чего же ты так испугался? – Я… В общем… Тут такое дело… Понимаешь… Чего он мямлит, как малолетка? Никогда не замечал за ним такую нерешительность. Витька явно нуждается в волшебном пенделе, а ещё лучше… Бесцеремонно разворачиваю его лицо к себе и, пока не передумал, впиваюсь поцелуем. Витька в шоке, так что беру инициативу на себя, терзая его податливый рот в своё удовольствие. Очень скоро он, как будто очнувшись, отвечает с не меньшим пылом, но при этом оставляя за мной ведущую роль, чего раньше за ним не наблюдалось. Боже! Как же я скучал по его губам, дурманящим разум. По его горячим ладоням, бесстыже шарящим по моему телу, спешно избавляя от одежды. Тяну его на себя, откидываясь на кровать, ощущая приятную тяжесть разгоряченного тела. Развожу ноги, чтобы ему было удобнее, и сразу смыкаю их на его пояснице, чтобы не дай Бог Витька не вздумал удрать. Хотя… судя по тому, как он активно вылизывает и покусывает мне шею и плечи, он только начал. Извиваюсь всем телом, старательно потираясь стояком о Витькино возбуждение. Стоит у него отменно, но свитер с футболкой я с него стащил, а вот остальное не успел. Убираю ноги с поясницы, и с трудом пропихиваю ладонь между наших переплетенных тел, пытаясь дотянуться до пояса мешающих штанов. Он недовольно мычит, вжимаясь ещё сильнее, активно двигая бёдрами. Приходится оттащить его голову, так чтобы заглянуть в лицо. Бля… Какой он обалденный в своем желании! – Вить… Витюша… – шепчу, пытаясь вспомнить, чего я от него хотел, но могу думать только о его блестящих, припухших от поцелуев губах. – А?.. Чего?.. Чего? А чего мне от него надо? Но тут он толкнулся в мой пах, прижимаясь грубой тканью штанов. – Сними это, – хватаюсь за пояс рабочих брюк. Витька резко отстраняется. Нервно теребя застежку, пытается расстегнуть пуговицу, но ткань, не выдержав напора, вырывается с «мясом». Одним движением стягивает вниз штаны вместе с бельем, полностью обнажая тело и выставляя на моё обозрение налитый кровью член, прилипший к животу. Так и хочется вобрать его в рот, обласкать языком головку, нежно посасывая её, постепенно увлажняя ствол и вобрать его одним движением, проталкивая Витькиного гиганта до самых гланд. От таких мыслей ещё более активно обсасываю свои собственные пальцы, и как только Витя делает ко мне шаг, подаюсь вперед, осуществляя свою сладкую мечту, а пальцы приставляю к сжавшемуся колечку мышц ануса. Как говорится: совместим приятное с полезным. Старательно увлажняю член, облизывая его, словно эскимо. Эмм… это нереально, особенно звуковое сопровождение у меня над головой. Он так охрененно выстанывает моё имя: – Гена… Геночка… Ещё… Ген… Гена, я сейчас… Вот это «сейчас» нам совсем ни к чему. С характерным чпоком выпускаю перевозбужденный агрегат изо рта и резко сжимаю его у основания. При этом проталкиваю в себя уже три пальца, а то ещё немного и я сам позорно обкончаюсь от одного только вида распаленного любовника. Растягивать себя дальше сил и терпежа нет. Так что я откидываюсь на постель, широко разведя согнутые в коленях ноги. – Ген, ты что, хочешь вот так? – слишком хрипло выдает Витек. От такого голоса у меня практически не остается самообладания, а он тупит. Неужели непонятно, чего и как я хочу. Хватаю ноги под коленями и развожу их сильнее, не отрывая взгляда от любимого лица, а он смотрит на мою задницу, судорожно сглатывая: – Ген… Я… – Давай! И он дал! С протяжным горловым стоном кинулся ко мне, припечатав горячей тушей к постели, впиваясь жестким поцелуем в мой рот. Отпускаю ноги и хватаю его за плечи, шарю руками по ним, по спине, оглаживая взмокшее мускулистое тело. Пытаюсь обхватить его ногами, но он перехватывает их и тянет вверх. О да! Ноги на плечи! Как же я люблю эту позу, максимально раскрывающую меня. – Ген?.. Пытливо заглядывает мне в глаза. – Давай уже! Подаюсь бедрами навстречу, с наслаждением ощущаю твердость головки, упирающейся мне в анус. Витя хрипло дышит, в возбуждении приоткрыв рот. Его блестящие слюной губы манят меня. Двигаюсь вперед, цепляя зубами нижнюю, и тут он резко входит в меня сразу до основания. Не сдерживая болезненный стон, запрокидываю голову назад, нервно цепляясь за его плечи, царапая смуглую кожу. – Бля! Ты такой узкий, – хрипит Витька, утыкаясь мне в плечо. – Охуеть! – Дебилоид, мы уже хрен знает сколько не трахались! – Тридцать пять дней. – Чего? – Говорю, что не трахались тридцать пять дней. – Давай двигай телом, математик хренов. И он двинул. Ещё как двинул! Втрахивая меня так, что кровать под нами жалобно стонала. А я не стонал. Я орал в голос, выплескивая эмоции. Орал, подаваясь вперед, насаживаясь на колом стоящий член, проталкивая его в себя до основания, так что Витькины яйца смачно шлепались об меня. Орал, резко двигаясь назад, ощущая скольжение в своем анусе и старательно сжимая мышцы сфинктера в попытке удержать головку в себе. Орал, выгибаясь в захвате сильных рук. Орал, вдыхая родной, дурманящий разум мускусный запах самца. Моего самца! Орал, выплескивая семя, даже не прикоснувшись к себе. И уже тихо постанывал, когда после пары сильных толчков Витька излился в меня. Так мы и лежали: я на кровати, а Витька на мне. Оба потные, разгоряченные, уставшие, но жутко довольные. Думать не хотелось, говорить тем более, но провалиться в негу было нельзя. Ведь если не сказать, не понять, то сейчас он уйдет из моей комнаты, а я - из его жизни. И это будет конец всему, конец меня… – Ген… Ты как? – Охуенно… – Генка, ты такой… Такой… Я так люблю тебя. – И я тебя. – Но я такой дурак… иногда… Простишь меня? – А то! Куда я от тебя денусь? Вот так всё просто и хорошо, а мы столько бегали друг от друга, нервы мотая себе и окружающим. Я ведь реально не могу без него. – Ген, ты не думай ничего такого. Я просто боюсь. – Чего боишься? – Физической боли. У меня очень низкий болевой порог, а когда кровь вижу, то вообще труба. – Витя, ты сейчас о чем? – пытаюсь отстраниться и сесть, но Витька не дает. Он чуть сдвигается в сторону, так что я расположился полулежа, опираясь на согнутую в локте руку. Хотя его лицо мне хорошо видно, а еще непонятное выражение отчаянной вины, застывшее на нем. – Я хочу тебя в себе, честно. Только стремаюсь… понимаешь? – А кровь здесь причем? – Ну, в первый раз ведь всегда… – Ха-ха-ха, – падаю на подушку, не удержавшись от смеха. – Вить, ты вообще обалдел? Это только у девок в первый раз такое. – А у тебя было, – удрученно шепчет он, пряча лицо в сгибе локтя. – Что было? – я чего-то не понимаю. – Тогда в клубе у тебя кровь была. Я тебя так хотел, что поспешил и порвал, наверное. Я так испугался. Ты даже не представляешь как! – Странно. Ничего такого не помню. – Ты пьяный был, вот и не помнишь, а я помню. – И боишься? – смолёная шевелюра под моей рукой согласно закивала. – Вот дурак! Вить, что ты как маленький? Мне кажется, что из-за аномалии не только у Гаджика мозги набекрень, но и у тебя тоже. Просто поговорить со мной не судьба была? – Да о чём говорить? Он резко отстраняется, оттолкнув мою руку, и усаживается спиной ко мне. Плечи опущены, спина ссутулена под тяжестью непомерной ноши, давящей на него изнутри. Такой идиот, но весь мой. Пододвигаюсь и обнимаю его со спины, сцепив руки в замок у него на животе, чтобы не дай Бог не вырвался. – О чём говорить? О том, о чём сейчас сказал. Вить, неужели не понимаешь, что я бы реально ушел? Твои страхи, моя гордость и обида, наши недомолвки и недоговоренность сделали бы свое дело. Ты хочешь расстаться? – Нет! – слишком резко он дернулся, но я был к этому готов и не выпустил его, а склонился и начал покрывать легкими поцелуями шею. – Вот и я - нет. И знаешь, сейчас мне уже не так и важно, кто там сверху. Главное, что ты здесь, рядом со мной и мы вместе. – Вместе навсегда, – прошептал он, поворачиваясь ко мне и нежно целуя в губы.